Пошли, не робей.
Кивнув, я с радостью заскочила в подсобку. На небольшом покрытом цветастой скатертью столе стояла на дощечке кастрюлька с красным борщом, рядом зелёный лук, нарезанный чёрный хлеб, пара кусочков сала на тарелочке и стакан с разбавленной кровью.
Глава 3
На густое тёмно-бордовое содержимое стакана я не обращала внимания. У каждой расы свои трудности: сатиры в гневе в козлов обращаются, вампиры не могут долго жить без крови.
Не смотри, женщина быстро убрала стакан.
Да что вы, улыбнулась я уже естественнее.
Это многим портит аппетит. Ты садись. Ешь, не стесняйся.
Взяв тарелку, женщина налила мне борща. А дальше начался настоящий пир. Мать никогда так не готовила. Да и я не умела.
Эх, Дианка. Где бы тебе мужика найти, да постарше?!
Зачем старого-то? не поняла я.
Прожевав сало, выжидательно посмотрела на женщину.
Да, затем, чтобы взял тебя под своё крыло и опекал.
Как это опекал? отправив ложку супа в рот, я призадумалась. Нет, я хочу самостоятельной быть.
Дурёха, какая при слизняке муже самостоятельность? Мужчина должен вокруг женщины мир прогибать, заборы от всего плохого возводить, а она самостоятельно прохаживаться по улочкам счастья, не зная ни бед, ни забот.
Ну, вы загнули, тётя Агафа, мне стало смешно. Вы где такого сатира видали? Наши мужики только и могут, что на горб женщине взобраться и катиться на нём по «улочкам пьяного веселья», играя на гармошке.
Вампирша засмеялась.
Ну, зачем сатир? На другие расы глянь, снова взялась она за своё.
А толку? я сделала большие глаза. Я-то на них гляну, а они на меня?
Ох, она вздохнула, мир меняется, Диана. Смешанных браков всё больше.
Да, но среди высших каст, облизав ложку, я заглянула в кастрюлю.
Просить ничего не пришлось, тётя Агафа сама налила мне добавки.
Всяко бывает в нашей жизни, может, и на тебя, Дианочка, демон какой взглянет. Они любят девушек чистых да покладистых.
Поджав губы, я не стала спорить. Браков смешанных, конечно, много, но я ещё не слышала, чтобы какой приличный нелюдь на козу взглянул. Тем более если она из такой семьи, как моя. Дочери алкашей популярностью не пользуются.
Наевшись до отвала, я взглянула на женщину. Неудобно сталообъела её.
Может, вам крови свежей, тётя Агафа? Мне не жалко, на мне всё заживает как на собаке.
Да что ты, девочка! Ты вон какая бледная, отмахнулась она.
И всё-таки мне неудобно вот так, настояла я на своём. Давайте полстаканчика.
Она помялась. Соблазн, конечно, был большой: кровь нелюдей ценнее и дефицитнее.
Я ведь сама предлагаю, от чистого сердца, подтолкнула я женщину к правильному решению. Вампирам тяжело приходилось: кровь выдавалась по строгому учёту. Не попируешь тут.
Ну, если только так и немного, наконец, согласилась она.
Я кивнула и улыбнулась. Тяжело вздохнув, тётя Агафа вытащила большой шприц и жгут.
* * *
Из магазина я выходила сытая и довольная, а в кармане домашних шорт лежал шоколадный батончик.
Плетясь через двор, остановилась около качелей и заглянула в наши окна.
Пьют.
Мне было видно отца, опрокидывающего рюмку. Чтобы оно всё у них поперёк горла встало.
Не дадут мне сегодня к экзаменам готовиться. У меня сдача «Материальной культуры» на носу, столько зубрить. И, как назло, соседка, ведьма баба Нюра, к дочери в соседнее поселение уехала и вернётся только через пару дней.
Придётся в подъезде сидеть. Словно услышав мои мысли, в спину ударил порыв холодного ветра. Вскинув голову, я уставилась на небо. С севера наползали тяжёлые свинцовые тучи.
Тёплой ночи можно и не ждать.
Тяжело вздохнув, обречённо побрела домой.
Дверь в квартиру оказалась открытой. Застыв в коридоре, прислушалась. Бубнят. Мать что-то выговаривает. С её-то настроением и скандал не за горами. Проскользнув в свою комнату, быстро собрала учебники и тетрадь с лекциями, в которую сунула перечень экзаменационных вопросов. И пока меня не засекли, отправилась из квартиры на выход.
С кухни донёсся громкий звон бокалов: празднование предстоящего выходного началось.
Устроиться на работу ночным сторожем куда-нибудь, что ли?! Но тогда спать мне будет и вовсе некогда.
Оказавшись снова в подъезде, поняла, что забыла прихватить лёгкую куртку и шерстяное одеяло, на котором можно будет сидеть или им укрыться. Бетон ведь холодный. Да и, вообще, поздняя весна на дворе. И если днём грело солнце, то ночи ещё недостаточно тёплые. Тем более что снаружи за стенами разыгралась непогода.
Сложив учебники на лестницу, вернулась в квартиру. Родители уже о чём-то громко спорили. Я чётко расслышала своё имя и «Изебор». Застыв статуей, навострила уши. Будь я проклята, если они не обсуждали мой предстоящий брак. На цыпочках прокралась вперёд по коридору.
Мы можем отдать её сейчас, за хороший выкуп. Просто напиши отказную, и всё. Дианка уже физически совершеннолетняя, мама очень настойчиво заливала свою песню в уши отцу.
Физически она может уже и взрослая, а юридически нет. Пусть сидит в своей комнате, мне она не мешает, отмахнулся от неё папа.
А мне мешает. Ты не понимаешь, что она дармоед!
Она наша дочь! возмутился отец нетрезвым голосом.
И что? Она лбина вон какая, что теперь на себе тащить её будем!
Я сказал, язык отца заплетался, пусть сидит дома.
Пусть замуж идёт! А нам хоть денег с неё.
У меня в груди что-то больно кольнуло от слов матери.
Не отдам, отец смачно рыгнул и, судя по звуку качнувшейся табуретки, встал. Будет ей двадцать один, потом и решим.
И что? Два года будем ждать?! Я с Меланией сегодня говорила. Изя готов за неё заплатить хороший калым. Что отказываться-то. Ну, хочет мальчик уже остепениться, пусть забирает эту мазюкалу и с концами, в голосе мамы звучало такое пренебрежение.
Наверное, за столько лет я должна была привыкнуть к такому отношению, но я не могла. Каждый раз мне было больно до слёз. Я ведь видела, как общаются дети и родители в других семьях. И понимала, что у нас что-то не так.
Всё неправильно.
Обойдётся, рыкнул отец. Моя дочь уйдёт из дома в двадцать один, и точка!
Ай, ты просто пьяный дурак, выгоды не видишь. Вот раздвинет она ноги перед кем другим, и даже Изенька на неё уже не позарится. Надо сбагрить, пока за неё так хорошо дают.
Моя губа предательски задрожала. Я пыталась взять себя в руки, загнать слёзы обратно. Но не смогла. Не вышло.
Ощущая, как стекает по щеке слезинка, отступила к двери.
А в голове всё звенело: «Надо сбагрить».
Глава 4
Уже схватившись за ручку двери, остановилась. Меня будто в грязь окунули и лицом в ней повозили.
Как я сказал, так и будет! зарычал на весь дом отец.
Подпрыгнув от неожиданности, заскочила к себе в комнату и замерла на мгновение. Был порыв схватить свои вещи и бежать. Далеко. Спрятаться в городе людей или в другом поселении. Но здравый смысл взял верх над эмоциями.
Нельзя!
Поймаютбудет суд. Это запрещено. Есть закон, и меня им просто раздавит.
Старейшины не будут разбираться, чего я вдруг взбрыкнула. Так накажут, что брак с Изечкой за счастье будет.
Сделав глубокий вдох, вытерла слёзы с глаз. Взяла одеяло, маленькую подушечку и спортивную куртку. Этого должно хватить.
На кухне что-то разбилось.
Прикусив губу, я прислушалась. Бубнят. Будет скандал.
Если разойдутся не на шутку, то и в подъезде достанут.
Хотя, начнут разборки наводитьво двор уйду, в беседке у гаражей высплюсь.
Главное, чтобы не было дождя.
Выходя из квартиры, снова обернулась на кухню. Был соблазн подслушать, что они там решат, но стало откровенно страшно и больно.
Опустив голову, я вышла из квартиры.
Вернувшись на площадку, бросила подушку на бетон и надела куртку. Положив рядом с собой одеяло, принялась учить, в каком веке и какая крынка для вина использовалась. А на душе нарывала рана. Вдумываясь в текст, ловила себя на том, что мысленно возвращаюсь домой.
Мне хотелось встать там посреди этой кухни и громко прокричать один-единственный вопрос.
«Почему?»
Почему они меня не любят? Почему им деньги дороже дочери? Почему их не волнует, где я сплю, что ем?
И ещё десяток «почему?»
Ну почему?
Ответа у меня не было. Никогда.
Хоть раз бы почувствовать, что это такое, когда тебя любят.
Когда ты что-то стоишь в глазах другого.
Когда кто-то обнимает тебя.
Просто обнимает.
Я бы, наверное, всё отдала даже за тень этих чувств.
С грустью вздохнув, снова уткнулась в учебник.
Учебаэто была моя отдушина. И если я лишусь её, то можно уже и не сопротивляться жизни.
Предмет «Материальная культура» давался мне с трудом, а преподавательпросто зверь, у такого не спишешь.
Холодало. Где-то вдалеке раздался гром.
Сидя на лестничной площадке, привалилась спиной к выкрашенной и местами уже облупившейся стене и читала толстую невзрачную книгу. Текст был откровенно скучный, поэтому я зевала всё чаще, уже и не прикрывая рот ладонью.
Сколько времени?
Повернув голову, выглянула в узкое подъездное окно. Ночь на дворе. А в нашей квартире гремел скандал: я чётко слышала крики отца и вопли матери.
Как же это всё достало. Лучше старой девой помереть, чем вот так жить с каким-нибудь Изечкой.
Тяжело вздохнув, погрузилась в чтение. На улице послышался рёв мотоцикла. И снова тишина.
Скрипнула подъездная дверь. Я не сразу сообразила это, поэтому взгляд от книги оторвала запоздало. В подъезд зашёл молодой мужчина самого шкафического вида.
«Оборотень или берсеркер» мелькнула в голове мысль.
Просто габариты этого индивидуума сразу выдавали в нём представителя одной из этих двух рас.
В руках жгучий брюнет нёс увесистый рюкзак. Остановившись возле квартиры, расположенной прямо под нашей, мужчина потянул носом и повернулся ко мне. Так и есть оборотень, вытянутый зрачок тускло мерцал в полумраке плохо освещённого первого этажа.
Здрасте, промямлила я и, как назло, в этот момент за нашей дверью раздался звон бьющейся посуды.
Сатиры, выплюнул незнакомец. Ещё раз окинув меня нечитаемым взглядом, открыл дверь ключом и скрылся за ней.
Сатиры, прошептала я в ответ.
Ещё никогда по отношению ко мне не выражали столь неприкрытого презрения.
Значит, этот оборотень купил квартиру, что пустовала несколько лет. Интересно, откуда он? Хотя какая мне разница. Важно, что теперь он моего отца быстро приструнит, и тот будет шуметь меньше, или что, скорее всего, мы просто съедем в другое место. Как-то не верилось, что мои предки станут реже греметь стаканами.
Сонно зевая, я погружалась в исторический мир кувшинов, крынок, тарелок и тому подобного. Тут вопрос стоял ребром: или я сдам «материальную культуру», или она добьёт меня. Ни один предмет так сложно мне не давался.
Борясь со сном, упорно продолжала вчитываться в текст, но, не выдержав, всё же сомкнула глаза. Мой слух уловил грохот упавшего учебника. Потянувшись, неуклюже натянула на себя одеяло. Идти в беседку на улицу смысла не имело.
Дождь.
Сквозь густую, вязкую дремоту я слышала, как тяжёлые капли тарабанят по железному козырьку крыльца. Гремел гром. Но всё это было там, а тут, в подъезде, я привычно свернулась калачиком на лестнице, надеясь, что проснусь до того, как соседи пойдут на работу. Хотя рядом с нами на этаже жила семья нимф, а те дрыхли до обеда. И дела им до пьянок за стеной не было.
Поёжившись, плотнее завернулась в одеяло.
Где-то скрипнула дверь. Чуть вздрогнув, я не открыла глаз. Шаги. Тихие, словно крался кто-то. Лёгкое прикосновение к моим волосам. А ещё дыхание, оно словно разбивалось о мою щеку согревая. Я отчётливо его ощущала сквозь сон.
Поцелуй. Незнакомец мягко скользнул по моим губам. Это было так приятно. Облизнувшись, снова ощутила чужое дыхание на своей коже.
Шорохи. Удаляющиеся шаги. Скрип подъездной двери.
Чуть пошевелившись, всё же распахнула глаза. Никого!
Пустой подъезд. Дождь, отбивающий барабанную дробь по крыше. Лай собак, и где-то вдалеке рёв мотоцикла.
Наверное, всё это мне приснилось.
Глава 5
Проснувшись с утра на лестнице, неуклюже потянулась и села. Несколько секунд я не могла сообразить, что вокруг меня. Какая-то вата в голове.
Ага, подъезд. Выкрашенные в грязно-синий цвет обшарпанные стены, потолок в жёлтых разводах, и небольшое окно, рама которого давно растрескалась и рассохлась.
Но здесь было чисто, я регулярно подметала и мыла полы.
Положив руки на плечи, сделала круговые движения. Всё тело ломило и болело. Но и это было уже привычно. Когда-нибудь я поймаю здесь воспаление лёгких.
Но деваться мне было некуда: когда родители гуляют, лучше быть подальше от них.
В детстве я бегала по соседям, но со временем они сменились и только старенькая кошатница, ведьма баба Нюра, как и раньше, пускала меня к себе. Но сейчас её не было. Она всё чаще уезжала в соседнее поселение нелюдей, и я боялась, что однажды она просто не вернётся, оставшись там у своих детей.
Успеть бы мне доучиться до того, как это произойдёт.
А сейчас я дни считала до её возвращения и желала старушке много здоровья.
Выпутавшись из одеяла, встала и пригладила рукой волосы. За ночь толстая наспех заплетённая коса растрепалась. Громко зевнув, глянула в окно.
Рассвет.
Солнце ярко освещало лестничную площадку. Птички пели, а через подъездную дверь тянуло свежестью.
Всю ночь шёл дождь.
Покрутившись на месте, нашла свои учебники и тетрадь, сложенными в стопочку, а рядом обнаружилась кружка с чем-то вкусно пахнувшим.
Это было неожиданно. В недоумении я подняла бокал. Кофе. Свежий крепкий напиток манил. Сделав глоток, улыбнулась. Вкусно. Жаль только, что уже остыл.
Но вот вопрос, кто мог тут поставить его? Явно не мои родители и не новый сосед снизу. Может кто из нимф? Они были странными немного. Вероятно, вернулись со своих тусовок под утро да сжалились надо мной.
Нужно будет спасибо им сказать и кружку вернуть.
В нашей квартире было тихо.
Отложив одеяло, пошла на разведку. Если все спят, а на столе ещё есть что выпить, то можно вернуться на время в комнату. А если пустые пузыри, то лучше бежать в беседку на улице. Доспать там и снова взяться за учёбу.
Тихо открыв входную дверь, первое, что услышалаэто громкий храп.
Прямо посреди коридора на зелёном коврике, лёжа на спине, спал отец. Его трико было изрядно выпачкано. Приглядевшись, сообразила, что это майонез, а вернее, заправленный им салат. Поморщившись от омерзения, отправилась дальше.
Пройдя по коридору в сторону кухни, чуть не наступила в, видимо, рвоту.
Запах стоял ужасающий.
Так сильно они уже пару недель не упивались. Тут бы, по-хорошему, окна раскрыть да проветрить, но шуметь я побоялась.
На кухне меня встретил настоящий погром. Грязная посуда на полу, остатки скисшей еды и пустые бутылки.
Пустые!
В мойке битые тарелки.
Дрались они тут, что ли?!
Ну как так можно жить!
Что толку, что я начисто раз за разом вылизываю квартиру, если через день она снова выглядит как хлев. Тяжело вздохнув, заглянула в холодильник. Пустота. Подъели всё. И денег у матери явно нет.
Неделя до зарплатыстрашное время.
Кивнув самой себе, я поняла, что нужно сбегать и желательно на весь день. Было бы ещё куда. Подруг у меня не было, родственников таких, чтобы не вели образ жизни подобно моим родителям, тоже.
Но всё же, если сейчас где не спрячусь, придётся идти побираться по местным магазинчикам. А там уже долгов столько, что стыдно в глаза людям смотреть. Такого позора я не хотела.
Хватит уже с меня.
Ребёнком была, хоть с жалостью поглядывали, а сейчас это уже выглядит отвратительно. Взрослая дочь ходит и клянчит пузырь и закусон для своих родителей.
Да, они прекрасно знали, что я всё отработаю и отдам, но это не отменяло чувство стыда.
Пробежав в свою комнату, быстро переоделась: выходные вещи висели на спинке стула, стоящего у кровати. Пока натягивала штаны, заметила некую странность.
В комнате был относительный порядок, но всё равно половик сдвинут, простынь вытянута, матрас криво лежит. Вещи на полках неаккуратно сложены, как будто стопочку футболок кто-то вытащил и закинул обратно. Да и я никогда не оставляю двери шкафа распахнутыми.
Я остановилась посередине комнаты и призадумалась.
Что за странный погром? Как будто обыск здесь устраивали. Только что искали неясно. Пройдясь к шкафу, наступила на что-томои акварельные краски валялись на полу. Подняв их, выдвинула ящик.