Ульяна ГриньНяня для дракоши
Глава 1. Маша, Паша и питбуль
Телефонный звонок разбудил меня на два часа раньше, чем полагалось по мнению будильника. Нащупав мобильник, я с секунду тупила, глядя на экран, а потом просто сбросила звонок. Откинувшись на подушку, услышала ворчливое:
Опять звонят. Опять. Опять звонят.
Отстань, Паш, пробурчала я и накрылась одеялом с головой.
Звонят. Опять.
Спи!
Трындит и трындит без толку. Но поспать нам не удалось. Телефон настойчиво запиликал опять. Я застонала. Да что ж такое, неужели даже в воскресенье нельзя выспаться?! А от окна снова раздалось противное:
Звонят-звонят-звонят!
И дьявольский хохот. О, господи Я откинула одеяло и взяла трубу, приняла звонок:
Слушаю
Машенька, дорогая, прости, пожалуйста, что беспокою так рано в выходной, но ты сама понимаешь, у нас ни выходных, ни отпусков, ни праздников!
Елена Сергевна, ничего страшного, пробормотала я, пытаясь разлепить веки. Что случилось?
Золотце, мы на объекте как раз! Блин, тут такое! В общем, изымаем, как обычно, сама понимаешь, ну тут мелочьйорки, шитцу, чихуашки, мопсы Это мы пристроим, это ничего, но тут питбулиха на цепи сидит! С течкой! А куда я её с течкой дену? Мои с ума сойдут, ты же знаешь, а девочкам уже звонила, нигде нет свободной клетки, только коллективные. А куда её в коллективную? Может, возьмёшь, Машенька?
Я села на кровати, свесив ноги. В тапки не попала и поджала пятки, спасаясь от холодного пола. Питбулиха с течкой. Только этого мне и не хватало!
Машенька, собаку стерилизуем, вот течка пройдёт, и сразу на операцию, а держать пока негде, помогай, золотце, я тебе за это корма привезу! Машунь!
Елена Сергевна, у меня же Малыш. Ну, вы же в курсе.
Малыш дурик! отозвался Паша.
Пашке привет от меня! снова зачастила Елена Сергевна. Слушай, ну подержи эту красотку на цепи пока, я же видела, у тебя цепь от старых хозяев осталась.
Вы живодёр, знаете ли. На цепи!
Машенька, лучше у тебя на цепи, чем в приюте. Она же всех порвёт! А в клетке дома держать не могу, понимаешь? Не мо-гу!
Я понимала. У Елены Сергевны четыре кобеля дома, и все не маленькие. В двушке. И пять с половиной кошек, если считать месячного котёнка, выкормленного из пипетки. А у меня кисысвободные, гулящие дамы, да и Малыша можно ограничить. Подниму заборчик, который сняла. Цепь Да, цепь висит, я к ней шину для Малыша привязала.
Ладно. Когда привезёте? сдалась я, нагнувшись в поисках тапочек. Их под кроватью не оказалось. Опять Цезарь спёр! Вот зараза!
Сегодня к вечеру нормально будет? У нас этой мелочи целая стая, просто не представляешь себе ужас, который тут творится! Вот как разгребёмсяя к тебе сразу, договорились?
Договорились, со вздохом ответила я, сбрасывая звонок. Спать сегодня уже не придётся.
Я встала и погладила потревоженную Касю. Чёрная кошка лениво подняла голову, зевнула и повернулась на спину. Лапы в стороны, хвост верёвочкой, поза буквой зю. Артистка! Ладно, где же мои тапочки?
Накинув халатик, завязала пояс, огляделась. Бася на кресле, розовый нос в белое брюшкопрямо уроборос кошачий какой-то. Мисс Гранжерв лукошке у печки. Любимое место. Тепло, светло, вся комната как на ладони. Где же тапочки? Дверь-то закрыта.
Где мои тапочки? спросила в пространство. Пашка отозвался немедленно:
Цезарь, мелочь пузатая. Цезарь. Цезарррь, ко мне!
Ты уверен? я, поджав губы, уставилась на него. Попугай встопорщил остатки перьев на загривке, встряхнулся, совсем как собака, и сообщил:
Цезарь опять украл тапочки. Цезарьмелочь пузатая. Фу, нехорошая собака.
А потом наклонил голову, кося выпуклым чёрным глазом, и осведомился ласково:
Яблочко будешь?
Не буду. Мне надо кофе, вежливо отказалась я. Пашка фыркнул моим голосом:
Макария-Швейцария! Кофе. Фу, какая гадость.
Фейспалм летучий, а не попугай! Я похлопала по плечу:
Ладно, пошли, дам яблочка.
Пашка распустил крылья, словно чайка на взлёте, нерешительно потоптался по своей жёрдочке и тихонечко пропел:
Ма-а-ашенька, хорошая Ма-а-ашенька!
Подлиза, пошли уже. Ногам холодно!
В доказательство я переступила пятками по крашеным доскам пола. Пашка резво запрыгнул мне на плечо, почти не помогая себе крыльями, уцепился за ткань халатика когтями и принялся нежно перебирать мне волосы за ухом:
Ма-а-ашенька. Яблочко будешь?
Отстань, открыв дверь в кухню, я ступила на старенький тканый половик, доставшийся от старых хозяев.
Цезарьмелочь пузатая. Каська, пусти попугая! Рыжая зараза. Малыш. Р-р-рав! Ав-ав!
Перестань ябедничать, против воли прыснула я, а Пашка придержал моё ухо и доверительным тоном просвистел прямо в барабанную перепонку:
Опять тапочки спёр! Мышка, мышка! Бася хитр-р-рожопая.
Да знаю я всё это! Чего бы нового рассказал.
Пашкапорода русскоговорящих попугаев с красным носом, отличается умом и сообр-р-разительностью, заявил ябеда и перепрыгнул на стол, пока я искала тапки, приподняв скатерть. Пашка отличается умом! Пашка с носом.
Пашка балбес, отмахнулась я, оглядывая кухню, по совместительству хомячатник, птичник и гостиную. Отдёрнула шторы. В клетках сразу зашевелились, подали голос. Пашка захлопал крыльями, вытянувшись, издал громкий вопль и с усилием перелетел на вольер волнистиков:
Тишина в стр-р-рою! Молчать! Всех на улицу! Всех! На улицу!
Птички тут же притихли перед строгим генералом, только хомячиха Мышка ломанулась к своему колесу и побежала ежедневный марафон. Колесо заскрипело как несмазанная телега, и я поморщилась. Как буду чистить клетки, капну маслом, а то невыносимо просто.
Да где же тапочки?!
Цезарь! громко, но ласково позвала я, внимательно оглядывая возможные нычки противной собаки. Цезарь, иди ко мне, маленький! Иди ко мне, что я тебе да-а-ам!
Цезарьмелочь пузатая, презрительно отозвался Пашка и, вытянув голову, залился самым натуральным лаем крохотной собачонки. Волнистики зачирикали громче воробьёв, а щеглы засвистели от возбуждения.
О гос-с-споди, прошипела я. Пашка, ты балбес!
Но попугай не замолчал, а продолжил лаять, взвизгивая периодически. И ему в ответ раздался точно такой же лай из-под печки. Пашка резко оборвал свою песнь и, чистя клювом коготь на лапе, сказал обличающим тоном:
Цезарь. Тапочки спёр. Цезарьпузатая мелочь.
Я присела на корточки и заглянула в подпечье. Там хранились собачьи кастрюли и миски, а среди этого богатства залёг Цезарь прямо на моих тапочках.
Ай-ай-ай, какая нехорошая собака, покачав головой, я вытащила чихуашку за ошейник из-под печи, и он приехал в кухню лапами в тапочках. В больших выпученных глазёнках ясно читался укор и возмущение, но хвост был поджат под задние лапы. В прошлом Цезаря носили исключительно на руках и в сумочке, оставляли в машине на полдня и спускали на пол, только чтобы позволить сходить в лоток. В результате собака заработала хроническую почечную недостаточность и фобию на траву, снег и асфальт. Ещё Цезарь кусался в любой непонятной ситуации, а укусы крохотных и острых, как зубчики вилки, клыковэто, знаете ли, ещё «приятнее», чем кошачьи царапки.
Цезарь противный! снова вякнул Пашка и захохотал, как доктор Зло. А я всё никак не могла привыкнуть к этому его смеху, даже вздрогнула и плюнула:
Пашка, прекрати! Цезарь хороший мальчик. Правда, Цезарь?
Хвостишко выбрался на свободу и завилял легонечко. Я вытащила тапки из-под собаки, с облегчением сунула в них ноги, старательно игнорируя обслюнявленный верх, и вздохнула:
Ну, вот и новый день.
День, тень, пень на плетень, перечислил Пашка. Гугл-рифма, да и только. Включила чайник и достала из шкафчика яблоко. Пашка тут же вспорхнул на стол, крутясь возле ножа, которым я кромсала фрукт:
Яблочко будешь? Будешь? Яблочко! Пашка с носом!
Смотри, обрежуостанешься без носа, предупредила я попугая и протянула ему кусочек: На, лакомись, оторва!
Пашка чавк-чавк хороший мальчик.
Да-да, конечно.
Чайник зашумел, вызвав оживление в клетках. Но на волнистиков с их чириканьем я уже давно научилась не обращать внимания. Две ложечки растворимого кофе, ложечка сахара, кипяток и сливки. И день может начинаться.
Выпив свою законную утреннюю чашку, я сунула босые ноги в валенки, надела старенький ватник и позвала:
Цезарь, гулять!
Рыжая молния метнулась мне под ноги и завертелась угрём, поскуливая. Открыла дверь на террасу, а потом и входную, скинув засов. Чихуашка вылетел во двор, оставив на крыльце цепочку крохотных следов, и нырнул под штакетины палисадника в глубокий снег. Сбоку чихнули, а из кухни донёсся голос Пашки:
Малыш дурик!
Закрыв дверь, я фыркнула:
Прямо Пашка не дурик!
Большая лохматая голова ткнулась мне в бок. Я запустила руку в шерсть на загривке и с силой почесала. Малыш чуть двинулся, и мне пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть. Оттолкнув собаку, с нежностью пожурила:
Ты всё-таки дурик! Убьёшь меня когда-нибудь.
Ласковое ворчание было мне ответом. Малыш отряхнулся от снега и наледи очень обстоятельно: сначала головой помотал, потом всем мохнатым телом, закончил кончиком пушистого хвостаи начал медленно спускаться по ступенькам. Я проследила за толстым бело-рыжим задом и с наслаждением вдохнула морозный воздух. Середина января выдалась снежной, а в городе, наверное, слякоть. Нет, всё-таки отличный домик мне дали, несмотря на воду из колодца и печное отопление. Небольшой, но тёплый. И пол не проваливается, как у некоторых. Видала я эти бесплатные дома для детей-сирот.
Цезарь, ты где?
Крикнула и вгляделась с улыбкой в припорошенный снежком двор. По следам можно найти чихуашку. Пусть гуляет. Это уже счастье, что Цезарь не трясётся от ужаса, как раньше, стоит лишь его спустить на землю. Писался и какался, просто оказавшись на снегу. Теперь вонбегает, скачет из сугроба в сугроб.
Малыш попёрся с весьма деловым видом обходить вверенную ему территорию. Он у меня парень серьёзный, не то что некоторые попугаи. Впрочем, московская сторожевая на то и сторожевая, чтобы сторожить. Обходить тут не слишком много, весь участок шесть сотоккак дача. Но Малыш относился к своим обязанностям очень ответственно. А я пошла отвязывать от цепи шину.
К обеду всё было готово к приезду новой пансионерки. Заборчик осталось только укрепить. Я вбила штакетины в мёрзлую землюне без обуха и такой-то матери. Цепь натяну, чтобы мадам питбулиха не доставала до забора, а вот Малыш вполне может всей тушей опереться на него и снести часть. Поэтому надо примотать проволокой секции одну к другой. Но как тут закончить всё, когда: впусти Цезаря, выпусти Цезаря, отгони кур, отгони Цезаря от кур, отгони Цезаря от Малыша?..
Поэтому в обеденный перерыв я накрепко заперла чихуашку в доме, решив не обращать внимания на его возмущённый скулёж, а Малышу велела охранять крыльцо. Мало ли, вдруг кто-то решит украсть ступеньки! А тут как раз Малыш. Зарычит, залает басом, и воры сразу убегут.
Шутки шутками, но питбулиха с течкой казалась мне чем-то сакральным и ужасным. Не для того я принимаю собак на передержку, чтобы потом раздавать щенят-метисов. И почему Елена Сергевна решила осчастливить именно меня? Впрочем, к чему этот вопрос? Она знает, что я не откажу. Но не наглеет, понимает, что всю зарплату я трачу на своих постояльцев. И питбулиху с течкой я приму, и Малыша от неё буду отгонять.
Жареная картошка с сосиской вызвала повышенное слюноотделение у Цезаря, который внезапно вспомнил, что был рождён карманной, ручной собачкой, принялся скакать на задних лапках и умильно складывать передние перед грудью. Пашка, пользуясь своим положением крылатого, утащил с тарелки кусок картошки и склевал потихонечку, дразнясь:
Цезарь, нет! Фу! Цезарь, противная собака. Кушать, кушать!
Пашка, отстань от бедного Цезаря, не прекращая думать о заборе, попросила я. Попугай бочком, осторожно поглядывая на меня, подобрался к тарелке, примерился и стащил второй кусок картошки. Ускакал с ним на другой конец стола и вредным голосом Елены Сергевны выкрикнул:
Машенька, золотце! и продолжил уже моим голосом: Цезарь спёр тапочки. Бася мышку притащила. Малыш дурик. Пашка дурик, хороший мальчик.
Клюнул картошку и нежно пропел:
Пашка, не воруй, перья повыдергаю. С носом.
Ага, и повыдергаю, вот увидишь! усмехнулась я. Тебе вредно есть картошку.
Кар-р-ртошку! Пашка изобразил звуки страстного поцелуя. Кар-р-ртошку Пашка. Перья!
Они у тебя сами повылазят от такой диеты.
Пашка фыркнул и принялся расклёвывать добычу. Я только покачала головой.
К вечеру секции заборчика были примотаны одна к другой так крепко, как я только смогла затянуть проволоку. Правда, от экспериментов пришлось отказаться ввиду полного и окончательного равнодушия Малыша к ограде. Я не смогла заставить эту тушку даже подойти, не то что ломануться сквозь нее. Ну, посмотрим по обстоятельствам. В крайнем случае, Малыш будет ночевать на террасе. А для питбулихи я вытащила из сарая будку, в которой когда-то давно жила цепная собака прежних хозяев дома, натаскала туда тряпок, положила старый пуховик, найденный на чердаке, и даже игрушку добавила. Мне иногда присылали корм и игрушки для собак благодетели с сайта приюта. Но Малыш играть не любил, а Цезарю даже самый маленький жгут не влезал в пасть.
Курочки заполошно гонялись за зёрнами, которые я кидала в стайку, чтобы не скучно было. Цезарь залез на загривок Малыша, который лежал на дорожке, уткнув нос в бедро. Когда они не ссорились, эти двое были просто идеальными друзьями. Хотя я подозревала, что со стороны чихуашки тут было больше выгоды, чем дружбы.
Зафырчал мотор. Из-за чёрной пелены веток показался кузов старенького внедорожника. И как эта колымага ещё не развалилась? Впрочем, Елена Сергевна способна даже разваленную машину склеить скотчем и закрепить скрепками и снова рулить по городам и весям, чтобы спасать собак и кошек. Бросив последнюю горсть зерна, я закрыла загон с курочками и пошла навстречу гостям. Машина тормознула у ворот, дверца открылась, и я услышала голос женщины:
Да ну ё-моё, что ж такое?! Машенька, золотце моё, тут кто-нибудь снег разгребает или всем вообще пофиг?
Здрасьте, Елена Сергевна, весело поздоровалась я. Я разгребаю, когда наметёт. А что?
Ой, умаялась я, вообще
Она шумно выдохнула, вытирая пот со лба, и упёрла руки в необъятные бока:
Ладно, принимаешь красавицу? А то она уже всю сидушку мне истоптала! Чесслово, скачет туда-сюда, будто волнуется: а куда я её везу?!
Принимаю, куда ж я денусь, со вздохом я открыла заднюю дверцу. Питбулиха сидела на жопе и улыбалась во всю ширь своей сорокадвухзубой пасти. Натурально улыбалась, да ещё и так заискивающе, что я аж замерла. Надо же! Никогда не думала, что питбули, да и вообще собаки, могут заискивать. А эта даже в глаза заглядывает, хотя не должна. Такое поведение вообще не свойственно собаке.
Ну, гляди, какая чудная девка!
Елена Сергевна протянула руку и достала поводок, подтянув питбулиху к выходу:
Пошли, милая моя, давай! Я тебя доставила на временное место проживания, уж будь лапочкой!
Получив петлю поводка из рук начальницы приюта, я присела на корточки перед спрыгнувшей на землю собакой и протянула ей ладонь:
Ну, привет! Ой, а как её зовут?
Пока никак. Чипа нет, татушки тоже, поискали в базе потеряшекнету. Неопознанная девица. Никаких записей в этом борделе, то есть в питомнике, не нашли.
Что ж ты такая неудачливая? спросила я у питбулихи, осторожно вытянув руку и почесав шею. Собака сначала зажмурилась от удовольствия, позволяя теребить коротенькую шерсть под пастью, а потом снова глянула мне в глаза. Причём таким взглядом, что у меня всё перевернулось внутри. Словно просила помощи и говорила: «Я хорошая, правда, честно!»
Непонятно.
Ну да ладно. Я встала, обернулась к Елене Сергевне. Та уже вовсю чесала через забор загривок Малыша и пыталась достать подпрыгивающего Цезаря:
Ах вы, мои хорошие! Ах вы, мои сладенькие! Малы-ы-ыш! Заинька мой! Цезарь, заразонька мелкая! Слушай, Машунь, а Цезарь поправился или мне кажется?
Рррав! Ав! сказал Малыш по направлению питбулихи. Та отвернулась и даже, как мне показалось, задрала нос. Цезарь же залился своим противным мелкопсовым лаем, стараясь протиснуться между штакетинами забора. На него гостья не обратила ни малейшего внимания, даже носом в его сторону не повела. Зато присела прямо у калитки, глядя на дом напротив, и напрудила лужу в мгновенно подтаявший снег.