Глава четвёртая.
Дракон
Я только что получил письмо из дома и распоряжение из родной Академии. Келисия, утащи её в запретную рощу дубовики, не солгала.
Мне придётся взяться за расследование двух случаев отнятия Дара у ламий, хотя раньше я ничем подобным не занимался. И выбрать одну из змееликих в помощь. Всё будет тайно, разумеется.
Ректор продумала всё до мелочей: жертв отселили в отдельное крыло Кломмхольма, устроив по соседству с лазаретом, но так, чтобы никто их не увидел, кроме лекарицы-травницы. Преподаватель целительной магии сразу сообщила, что «такое» не вылечить.
Я уже испробовала все известные мне способы и зелья, вздохнула немолодая гранда Тулия, пригладив огненного цвета волосы. В них почти не было проседи, хотя поговаривали, что саламандра настолько стара, что Персилия Лагра, декан змееликих, по сравнению с ней юная девчонка.
Может, вы что придумаете, развела она натруженными жилистыми руками. По венам целительницы тёкла кровь напополам с огнём, поэтому иногда её кожа искрилась, светилась изнутри, будто вот-вот вспыхнет.
Подавив чувство опасности, которое вмиг зашевелилось в груди, я подошёл ближе. На соседних койках лежали две светловолосые девы c одинаково пустым выражением глаз. Обе смотрели в потолок так, как если бы над ними было бескрайнее синее небо.
Они не разговаривают, только ходят, пьют, справляют естественные надобности, продолжила объяснять целительница, когда я осторожно присел рядом с одной и взял её холодную и бледную, как мрамор, руку. И не реагируют на обращённую к ним речь. Вообще ни на что.
Я перевернул кисть жертвы ладонью кверху и поднёс её к глазам. На подушечках пальцев остался чуть заметный след чёрного порошка, похожего на сажу. Принюхавшись, я уловил знакомый запах.
Подайте мой саквояж, пожалуйста, попросил я гранду, с любопытством заглядывающую мне через плечо. Целительница с рвением застигнутого врасплох кинулась выполнять просьбу.
В глубине небольшой сумки хранились различные артефакты, выполненные зеркальных дел мастером специально для меня. Я аккуратно открыл небольшой чехол, похожий на очечник, и достал овальное зеркальце безо всякой оправы.
Кого из них нашли первой? не оборачиваясь, спросил я.
Гардению, вздохнула целительница и указала на соседнюю койку. Второй курс, большие планы и надежды. Говорят, она последнее время часто виделась с неким Магом. Но доказательств встреч нет. И не будет. Истинные, уж простите, гранд, очень осторожны, когда дело касается неблагородных рас.
Никому не хочется связать себя узами, разорвать которые будет весьма проблематично, ответил я, дохнув на зеркало, и, обойдя койку, склонился над второй жертвой.
Курносый носик, тёмные глаза с расширенными зрачками, мелкие ровные зубы и белоснежная кожа, лишённая румянца, довольно привлекательна. И вот сейчас мне придётся её убить. Окончательно.
1
Они всё равно мертвы, произнёс я вслух, как бы в оправдание того, что собираюсь совершить.
Кажется, гранда вскрикнула и попыталась меня остановить, но я поднёс запотевшее зеркало к глазам девушки, и белый свет вмиг окутал её лицо.
Река встанет, полночь придёт, сова забормочет на суку. Меня волнует одно дело. Надо у луны спросить, быть может, она знает то, что может интерес мой утолить.
Гранд Гумонд, робко сказала целительница, дотронувшись до моей руки, но я резко оттолкнул её.
Лучше отойдите, а то задену ненароком, отмахнулся я от назойливой саламандры. Конечно, они тоже владеют магией огня, но драконов им не пересилить.
А мне некогда возиться со случайными свидетелями! Свободной рукой я дотронулся до белого облака, окутавшего лицо девы. Другого бы непременно ожидал серьёзный ожог, но я лишь ощутил покалывание в кончиках пальцев, предвещающее явление огня. Не того, что извергают драконы, лишь его отдалённого подобия, но и этого хватит, чтобы приоткрыть завесу.
Покалывание в пальцах усилилось до лёгкого жжения, а потом рука и вовсе онемела. Зато облако зашипело, сквозь него стали проглядывать языки пламени. И всё стихло. Женский вскрик, похожий на всхлипывание. Скорее всего, я слышал его в своей голове.
Облако рассеялось, оставив на кровати уже не живое тело, но коченеющий труп.
Она погибла, услышал я шёпот гранды Тулии, и в тоне её голоса, к моему облегчению, просквозила лишь лёгкая грусть.
Так печалятся по концу лета, по последнему теплу и по опавшим в осень листьям. Грустят по невозможности остановить естественный ход вещей.
Физически, да, а так девушка умерла гораздо раньше. Когда Пожиратель забрал Дар, пояснил я, бережно спрятав запотевшее зеркало в футляр.
То, что таится внутри, можно увидеть лишь раз, зеркальная магия не может сохранить доказательства преступления, но вполне способна направить расследование в нужное русло.
А что делать со второй?
Вопрос саламандры-целительницы застал меня врасплох. Не то чтобы я ожидал от неё истерики, мы все достаточно взрослые, чтобы понять, когда можно помочь, а когда приходится смириться и покончить с жалким существованием телесной оболочки, лишённой Дара и разума, но всё же её спокойствие неприятно поразило.
Будто все Неблагородные во главе с ректором Келисией ждали, пока придёт кто-то и избавит их от необходимости помещать жертв Пожирателя в Приют скорби, где обитают телесные оболочки, лишённые разума.
Однажды мне довелось посетить этот ухоженный сад, окружающий белоснежный домик, внутри которого всё лежало на своих местах, потому что бродившим по коридорам и бесчисленным комнатам теням нет дело до происходящего вокруг.
Приёмные родители привели меня туда, чтобы воочию показать жертв злоупотребления Адамантовой жилой. Этого раза мне хватило, чтобы больше никогда к ней не притрагиваться.
Так что делать с прочими жертвами, гранд? Ректор приказала оставить всё на ваше усмотрение, гранда Тулия, выведшая меня из задумчивости, улыбнулась так ласково, будто говорила не о живых несчастных девах, а о врагах, которые подлежат уничтожению.
Прочими? Но жертв пока двое, начал было говорить я и тут же замолчал, осенённый догадкой. Ректор Кломмхольма знала, что жертв станет больше. И была к этому готова. Возможно, даже радовалась тому, что охота идёт за змееликими.
Почему вы их так ненавидите? я вернулся и, посмотрев саламандре в глаза, спросил то, что давно не давало мне покоя. Змееликие такие же, как и вы. Из-за крови Древних?
Никто не испытывает к ламиям неприязни, с неизменной улыбкой ответила целительница. Она напоминала мне учительницу из средней школы, которая старалась казаться милой и приветливой, и лишь глаза выдавали то, каких усилий ей это стоило. Просто они могущественнее всех остальных рас. И ещё
Ещё? удивился я.
Ну, право, гранд Гумонд, кто же станет любить змей? Больших, опасных и кровожадных?
2
Персилия Лагра не любила ждать, это было известно каждой ламии. Но в этот раз мне хотелось выдумать какую-нибудь вескую причину, чтобы не прийти на зов декана.
Раньше мне никогда не поручали опекать новичков, но дело не только в этом. Я не хотела следить за новенькой и заставлять её делать такой выбор, какой хотели от неё декан, папаша несчастной первокурснице или прочие личности, которые раньше не учувствовали в судьбе девушки.
Сейчас, конечно, она полна надежд на будущее, оглушена новым интересным миром и своей ролью в обществе волшебных существ. Да что там! Я вспомнила себя, когда только попала в Дольний мир.
Всё казалось таким ярким, прекрасным и пронизанным магией, даже пыль, летающая в библиотеке и садящаяся на книжные полки представлялась волшебным порошком, способным творить чудеса.
А после раскрытия я испытала нечеловеческий восторг. Сказал бы мне кто раньше, что можно радоваться змеиному хвосту и раздвоенному языку, ни за что бы не поверила!
Хотя, возможно, Виктория Крим не человек вовсе, ведь в Кломмхольм попадали девушки из бесчисленного множества миров.
Так размышляла я, пока шла коридорами в административный корпус.
А вот и наша отличница! услышала я с порога. Персилия поднялась мне навстречу, и только теперь я увидела сидящее на диване из красного бархата субтильное создание с пепельно-серыми волосами и такого же цвета глазами.
Это и есть Виктория Крим, наша первокурсница!
Во время знакомства Персилия вглядывалась в моё лицо, будто опасалась, что мне плевать. Ламии любят правду, но каждая змееликая знает, насколько излишне острой и неуместной она бывает. Так с чего бы декану опасаться моей несдержанности?!
Регина Лесникова, уже четвёртый курс. Она поможет тебе освоиться с нашими правилами.
Персилия взяла меня за руку и чуть ли не силой усадила рядом с новенькой. Движения её потеряли былую мягкость и сейчас она напоминала дёрганную нервную даму, которая всеми силами старалась сохранить мир накануне войны.
«Это из-за жертв среди ламий», догадалась я. Только сколько их, этих жертв? И как ректор могла такое допустить? Здесь, на территории Кломмхольма?
Мне очень хотелось взять какую-нибудь толстую книгу и за её чтением поразмыслить об этом. Особенно хорошо думалось над «Историей магических преступлений». Я нередко представляла себя на месте дознавателей тех эпох и прикидывала, как бы могла раскрыть громкие дела.
И вот теперь сама оказалась в эпицентре преступления. Более того, могла стать следующей жертвой, если верить второму проректору. А Стенсен, испытывающий возбуждение от того, что запугивал правдой, лгать не станет.
«Почему вы ничего не говорите девушкам об опасности? Почему никто не трубит о преступлениях на каждом углу?» хотелось мне спросить каждый раз, когда наши с Персилией взгляды скрещивались.
Сегодня деканша первый раз за всё время нашего знакомства отводила глаза первой.
«Потому что паники быть не должно». Вот и весь ответ, витавший в воздухе.
Вместо реальных действий мы сидели и пили чай, будто в Дольнем мире никогда ничего не менялось. Я, ламия последнего года обучения, Персилия Лагра, прожившая столько лет, что ей не страшны никакие угрозы Истинных, и новенькая, смущённо смотрящая лишь на дно своей чашки.
Кем ты была в своём мире? спросила я Викторию, когда декан соизволила нас отпустить, повторно взяв с меня слово беречь подопечную, как зеницу ока.
Новенькая испуганно оглянулась, но, увидев, что коридор пуст, вздохнула и еле слышно прошептала:
Ундиной. Раз в месяц я всплывала на поверхность Океана и пела песни ветру. У меня был очень сильный голос, даже Борей, дедушка всех ветров, это признавал, а теперь я его потеряла.
Ещё чуть-чуть, и пугливое создание заплачет. Только этого мне хватало: вытирать сопли новичкам! Я не была сентиментальна, как эта малышка, что оказалась на голову ниже меня.
Что теперь вспоминать? попыталась я найти хоть какое-то утешение. Зато ты станешь ламией. Первое раскрытие уже на следующей неделе. У тебя снова будет хвост, да ещё какой!
Какой? с любопытством посмотрела Виктория, позабыв о горестях.
Изумрудный. Ты испытаешь ни с чем не сравнимое чувство. Будто вмиг сделалась самой сильной и быстрой, начала было я, и внезапно начала задыхаться. А потом увидела себя и Викторию будто со стороны.
Вот бывшая ундина испуганно таращится на меня, а я, прижав руку к горлу, могу только хрипеть и хватать ртом воздух. Это длилось пару секунд, не дольше, а потом прошло, словно ничего и не было.
Что случилось? испуганно пролепетала Виктория, чья кожа стала такой же серой, как и волосы.
Ничего, показалось, ответила я, заглянув за поворот, из которого на нас только что кто-то смотрел. Конечно, я никого там не обнаружила. Давай я провожу тебя до комнаты.
Девушка с радостью согласилась. Наверное, сама хотела об этом попросить. Уходя, я пару раз оглянулась, но коридор по-прежнему был пуст. Кто бы ни смотрел на нас из-за угла, больше его здесь не было.
Глава пятая
Дракон
В кабинете ректора собралась любопытная компания. Оба проректора, вдруг прекратившие разыгрывать взаимную неприязнь, уселись на диванчике в углу, при свете красных фонарей, вделанных в стену, их лица казались удивительно похожими.
Мы с нетерпением ожидаем вас, сиятельный, произнесла Келисия, занявшая кресло за массивным письменным столом. Рыжие волосы ректорши были забраны наверх, а на переносице залегла глубокая вертикальная складка. Вы сказали, что сможете узнать, кто виновен.
Не совсем так, гранда, поправил я начальство, а то вообразят ещё, что можно посмотреть в заговорённое зеркало, и завеса тайны откроется. Серебряное полотно покажет только то, что видела жертва в последний момент. Никто не может заранее знать, как долго продлится видение.
То есть, это просто забавный фокус? тонкие брови Персилии Лагры взметнулись вверх, а на губах заиграла противная снисходительная улыбка.
Можно и так сказать, но это хотя бы что-то. Напомню, гранда, что Тайная полиция вообще не взяла след.
В глазах декана змееликих погасло вспыхнувшее было торжество.
А почему так? подал голос первый проректор. Неужели штучки любителя, если они действительно так хороши, не взяты, так сказать, на вооружение Отделом артефакторики?
Мортигер подался вперёд, жадно следя за всеми моими действиями, даже и без того длинный нос проректора вытянулся ещё больше. Поставить саквояж на кресло и аккуратно вытащить чёрный бархатный чехол, в котором и находилось затуманенное зеркало оказалось делом пары минут, всё самое главное было впереди. Артефакт задействуется от прикосновения только того, кто его активировал.
И вы всё-таки не ответили на мой вопрос, мягко напомнил добродушный Мортигер. Я преподаю судебное право и понимаю кое-что в подобных вещах. Это ведь незаконно, верно?
Как и ваши проделки, Сеймур! жёстко вмешалась ректор, не дав мне возможности ответить. Как и то, что ламии продолжат гибнуть, и никто ничего не собирается по этому поводу предпринимать. Официально постараются замалчивать, а когда жертв станет столько, что это будет невозможно, просто найдут крайних. И ими могут оказаться присутствующие.
Я только усмехнулся. Кломмхольм напоминал растревоженный улей, пока ещё о жертвах знали немногие, но адептки в коридорах больше не ходили по одной, и вообще старались не выбираться за пределы Института после заката. Конечно, пока жертвами стала только парочка змееликих, но все понимали, что испытывать судьбу не стоит.
Ректордолжность хорошая, вздохнула Персилия, как бы нечаянно остановившись напротив пустого письменного стола. Но это кресловещь крайне ненадёжная. Ещё никто не сумел усидеть в нём до старости, Келисия! Вспомните хотя бы Эмму, а ведь она была покрепче многих.
Змееликая издала сухой смешок, похожий на треск дерева, обнимаемого слабыми языками пламени, и отступила в тень. Целительница-саламандра кинулась было уступать ей место, но Персилия сделала знак рукой, чтобы та осталась на месте.
Я ещё не настолько стара, Юлианна, чтобы принимать ваши милости. Возможно, вы и не увидите моей дряхлости.
Целительница вспыхнула, как первокурсница, которую отчитала куратор курса, но смолчала и опустила голову.
У меня всё готово.
Я нахмурился, кожей ощущая удушливую атмосферу просторного ректорского кабинета. Хотя окна были открыты настежь, хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. А лучше обратиться и слетать к озеру среди Мирного леса. Говорят, его воды дивно освежают и тело, и дух.
Это безопасно для нас? внезапно спросил Стенсен, до этого невозмутимо разглядывающий картину, висевшую на стене напротив.
Художник представил Кломмхольм в лучах рассветного солнца, должно быть он провёл здесь немало счастливых минут, поэтому и изобразил Институт мирно-спящим заведением, обителью Неблагородных, единственным местом, где никто не стремился тыкать в лицо превосходством Истинных рас.
Второй проректор уставился на меня, словно коршун, изучающий, по силе ли ему противник, или наступать пока не время.
Я слышал, зеркальная магия подчиняется только Истинным, да и то не всем.
Это неправда, гранд, спокойно ответил я, закончив приготовления. Сейчас артефакт, аккуратно положенный на стол, покоился на футляре, как на подушке, и смотрел затуманенным оком на белоснежный потолок. Иначе бы смысла преподавать её здесь не было. Азы доступны всем, конечно, некоторые приёмы требуют серьёзной подготовки.