Это значит понимать чужую боль! Это значит сохранить чью-то жизнь, вопреки собственной ярости и желанию убить и растерзать!!! Это значит быть ЧЕЛОВЕКОМ! закричала я, уже не в силах удержать слез, потому что знала, что это все было чуждо тому, кого называли Зверем и никак иначе. Кто не был человеком, а потому не смог меня понять, когда у моей семьи мог бы быть хоть один маленький шанс на спасение!
Монстр медленно моргнул, не отводя своих глаз от моих и теперь рассматривая слезы, которые потекли по моим холодным бескровным щекам, словно никогда не видел и их.
Молча и осторожно он протянул руку, касаясь моего лица окровавленными пальцами, подушечки которых были шершавыми и опаляли жаром, чтобы собрать капли соленой влаги моего тела, глядя сосредоточенно на то, как слеза из прозрачной и чистой стала розовой, когда впитала в себя боль погибших и растерзанных без вины людей.
Ни за что на свете я бы не хотела знать, о чем думает этот монстр, но глядя на его лицо сейчас даже через пелену молчаливых слез, мне казалось, что он был слегка озадачен. Если не сказать, что ошеломлен.
Я не человек, проговорил он спустя какое-то время на выдохе, опуская взгляд вниз на мое тело и израненные пальцы, с которых продолжала струиться кровь, впитываясь в тяжелое верхнее платье. И я не знаю, что чувствую к тебе, но я не хочу тебя убивать
Не знаю, почему я отвела глаза, в первую секунду задержав от шока дыхание и растерянно заморгав.
Я была готова бороться до последнего, но и была готова умереть, отчетливо понимая, что моя сила ничтожна мала в сравнении с его, ибо что может сделать девушка, не владеющая даже мечом, против того, кто разбивал руками камни?
Но к чему я точно не была готова, так это увидеть, что монстр был возбужден!
Его эрекция отчетливо виднелась, выпирая из штанов столь внушительно, что кровь отхлынула от лица, превращая меня на короткий жуткий миг буквально в ледяную статую.
Господи, только не это!
Да, я прекрасно знала, что происходит между мужчиной и женщиной, и зачастую помимо воли последней, когда и воины отца не гнушались тем, чтобы отказать себе в этом сомнительном удовольствии и довести до слез очередную прислужницу, жизнь которой с того момента, была сломана окончательно и бесповоротно.
Я многое слышала от женщин о «праве победителя», когда во время набегов вражеские войска не только грабили все, что могли найти, сжигали дома и издевались над ни в чем неповинным народом, но и насиловали женщин, делая это с особой жестокостью и садизмом, чтобы их семя осталось на нашей земле, а рожденные дети напоминали всем о том, кто стал новым хозяином
И никто не был застрахован от этой ужасной постыдной участи, когда и у меня в спальне лежал особый флакончик с ядом, который я должна была выпить сама, чтобы только не попасть в руки иноземцам и захватчикам.
Выпила бы я его сейчас?
Да! Не задумываясь!
Потому что видела его устрашающие размеры и понимала, что это еще одно орудие для пыток и убийства, которое, однако, доставит ему много удовольствия, но обречет меня на страшную унизительную смерть.
не смей! выдохнула я, впервые готовая отступить, когда поняла, что он стоит слишком близко ко мне, видя, как его глаза наполнились ядовитой насмешкой, но вместе с тем жаром, в котором я сгорю, словно в расплавленной лаве.
Почему? Разве ты не сказала, что нужно быть сострадательным?
Он двинулся еще ближе, хватая меня за подбородок и снова прищуриваясь хищно и жадно, заставляя смотреть в его глаза и ощущая теперь дрожь моего тела собственной обжигающей кожей:
- Я чувствую твою боль, и хочу сохранить твою жизнь, несмотря на свою ярость. Я хочу сделать тебя свой.
Лучше убей!!!
Я пыталась вырваться, вцеплялась в руку, удерживающую меня, но видела, что своей нелепой попыткой сопротивления возбуждаю его лишь еще сильнее, сего зрачки словно расползались по радужке глаза, отчего глаза становились еще более страшными и почти демонически черными, а эрекция увеличивалась все сильнее, ввергая меня в полный и беспросветный ужас.
Быстро, но неумолимо все менялось вокруг, наполняя воздух жаром и удушливыми импульсами, которые я почувствовала при его появлении в лесу.
Монстр злился и дышал теперь тяжело и хрипло, когда от его огромного тела даже пошла испарина, словно он только что вышел из бани.
Ты не хочешь умирать! прорычал он угрожающе и так, что все внутри меня затянулось в тугой узел, кидая все ниже и ниже в удушливую панику, куда я соскальзывала, словно по льду, как бы не пыталась бороться и хвататься за осколки разума.
Но быть твоей не хочу больше!
И пусть он не был человеком, но для любого мужчины эти слова были хуже пощечины. Унизительные, смешивающие его с грязью. Заставляющие усомниться в собственной значимости и всесильности, ведь каким бы сильным и быстрым он не был, а не мог сделать ничего, чтобы подчинить ту, что можно было сломать пальцами.
Поэтому монстр зарычал снова оглушительно и яростно, хватая меня сильными длинными пальцами за горло, и рывком притягивая к себе так сильно, что я буквально ударилась о его твердое горячее тело, стараясь всеми силами отшатнуться, но лишь беспомощно захрипев, когда он сжал ладонь сильнее, не позволяя мне отстраниться.
С ним происходило что-то страшное!
Мышцы на этом огромном теле заходили ходуном, и кожа заблестела, оттого что стала влажной от пота, пока он рычал, встряхивая меня, словно невесомую игрушку, но продолжая держать у себя:
Перестань меня бояться, черт побери!
Перестань меня пугать!!! закричала я, понимая, что мне это совершенно не помогает и страх, словно липкая паутина разрастается с каждой секундой все больше и больше, оттого что с монстром что-то происходило, и это явно не сулило ничего хорошего.
И если еще какой-то миг назад мне казалось, что с ним можно хотя бы говорить, то теперь надежды таяли, и складывалось ощущение, что он впадает в какое-то жуткое состояние, из которого сам пытался отчаянно выбраться, вдруг отшвыривая меня от себя в рыхлый снег, куда я приземлилась, ахнув, и глотая колючие снежинки, но боясь отвести глаз от него и слыша, как снова заколотилось сердце затравленно и перепугано.
Нет, я не смогу удержаться и остаться рядом с ним!
Особенно сейчас, когда он порывисто и с пугающей резкостью упал на колени, обхватывая себя ручищами, и закричал.
Господи боже!
От этого крика кровь стыла в жилах, когда я отчетливо слышала в нем голос человека и чего-то еще, отдающего вибрацией настолько низкой и сильной, что казалось, будто даже спящая зимним сном земля под моими ногами, содрогнулась.
Он кричал так, что завыл даже совершенно обессиленный волк, вытягивая шею и морду вверх, и добавляя к и без того жуткой ситуации еще больше драматизма и липкого страха.
Я задохнулась от паники, отползая все больше назад, не ощущая ни холода, ни боли, лишь наблюдая распахнутыми глазами, как монстр упирался своими огромными мощными ручищами в землю, принявшись раскачиваться, словно убаюкивал себя, а когда это не помогло, то бить. Сам себя!
Он наносил удары такой силы, что человек превратился бы в груду костей и несколько литров кровив свою грудь, в лицо!
Монстр словно сошел с ума окончательно, став одержимым и неуправляемым, когда я поняла, что больше не могу вынести всего этого! Просто не в состоянии!
Будь что будет, но я ни за что не останусь рядом с ним!
Смертьзначит смерть!
Но только не это безумие, от которого меня выворачивало наизнанку, и вставали волосы дыбом!
Неловко поднимаясь на нетвердые ноги из вороха снега, я побежала
Побежала, захлебываясь кружащим снегом и собственным страхом, слыша за спиной его рев:
НАЗАД!!!
Только никакие силы мира не смогли бы меня заставить остановиться сейчас, даже если голос дядюшки звучал в голове истерично и крича в тон монстру: «Но, если он будет рядом, стой так, словно вросла в землю! Стой и не шевелись! Как бы он не пугал, что бы не говорил и не делал, не смей бежать, когда он рядом!»
Теперь уже поздно
Я летела вперед раненной птицей, содрогаясь, когда за моей спиной раздался скрежет и грохот, и обдало резким запахом свежей смолы. А монстр кричал. Он вопил так, что его крик уносился далеко вперед, заполняя собой дремлющий сказкой лес.
Сказкой, у которой не суждено написать счастливого конца
Я закричала, когда неожиданно вокруг меня образовался столп снега, накрывающий с головой, словно я попала в снежную бурю и на секунду буквально ослепла от беспросветной колючей белизны повсюду, которая в буквальном смысле сбила меня с ног, заставив повалиться на колени, протаранив собой сугроб.
Снежинки продолжали падать на мое мокрое от слез лицо, когда я поняла, что меня рывком повернули на спину, и подол тяжелого верхнего платья просто взметнулся вверх, обнажая мои ноги и бедра.
Я кричала и пыталась отбиваться вслед за оглушительным треском нижней тонкой юбки, ощущая всем телом ненавистный жар и запах его тела, который смешивался с ароматом леса и крови, но понимала, что я проиграла и почти мертва.
Не сопротивляйся и молчи!
Хотелось истерично рассмеяться сквозь слезы, и уточнить как именно это возможно сделать, когда меня собирались подвергать самому откровенному насилию?!
И словно на зло ему и всей этой чертовой жизни, которая всегда благоволила мне, но именно сегодня решила просто уничтожить за какое-то одно утро, я сопротивлялась лишь еще сильнее, пытаясь сжать колени, расцарапать его, укусить, или сделать хоть что-нибудь, чтобы ему не было так легко и просто вершить любое зло, какое он только замыслил!
Адреналин в крови расходился яростью и ядовитой злобой, с которой я остервенело пыталась отбиваться, уже не видя и не понимая, куда молочу и помогает ли это, прикусив язык и ощущая кровь во рту, когда монстр встряхнул меня с такой силой, что я ударилась затылком о собственную спину, зарычав глухо и так низко, что я не сразу смогла разобрать слова:
Глупая! Ты делаешь только хуже!!! Остановись и замри!
Может еще и спеть?!
Нельзя играть со зверем, которого держит лишь тонкий поводок его собственной выдержки.
Жаль, что я поняла это слишком поздно
Как и то, что моя ярость и сопротивление только подливают масла в кратер вулкана, где и без того лава бурлила и выходила из берегов, опаляя мою кожу невыносимым жаром и влагой, когда он навалился сверху, даже не пытаясь удерживать мои рук, но раздвигая ноги так сильно, что мне казалось, будто меня вывернуло наизнанку, оттого что колени оказались прижаты к снегу его большим ладонями, что было страшнее и тяжелее любых тисков.
Я замерла лишь на секунду, сгорая от стыда и ужаса, когда увидела его лицо и глаза, которыми он рассматривал мои обнаженные бедражарко, жадно, хищно, с какой-то темной непередаваемой неистовой страстью, от которой я содрогнулась, мелко задрожав и понимания, что пощады не будет.
Его глаза сделались практически полностью черными, когда он, продолжая стоять на коленях, подался вперед, оскалившись и хрипло зарычав под мой истеричный всхлип, потому что его обжигающая каменная эрекция коснулась нежной розовой плоти, что предназначалась не ему, и совсем не так!..
Замерев в напряжении и шоке лишь на долю секунды, я захрипела от ужаса, почувствовав, как ОН прорывается в мое тело страшно и болезненно, заполняя собой и своим ненавистным жаром, словно ставя клеймо собой, которой навсегда останется внутри и не смоется никогда и ничем!
И не было ничего страшнее этого бесконечно долгого унизительного момента, когда я кричала до хрипоты, пытаясь вырваться, но ощущая, как он становится лишь еще глубже во мне, раздирая и принося такую ошеломительную боль, о которой я не могла бы даже помыслить раньше!
Это было чудовищно!
Это было невыносимо и страшночувствовать свою полную беспомощность и его власть надо мной и моим телом, которое сжималось и стало влажным от боли, что нарастала и оглушала меня, застилая глаза мраком, но оставляя разум ясным и холодным, словно душа отделилась от тела, не способная выносить этого безумия и ужаса.
Замри и молчи, выдохнул с дрожью монстр, вытягиваясь во весь своей невообразимый рост и нависая с глухим стоном, чтобы упереться ручищами по обе стороны от меня, когда мне казалось, что я медленно и мучительно умираю, не способная больше сделать ничего, потому что все мое тело трещит и расходится, опаляя болью настолько кричащей и обжигающей, что если я вдохну слишком сильно, то разорвусь под ним на сотню лоскутков.
Я задыхалась от этой боли, не способная больше пошевелиться, и замирая, лишь только слезы текли по вискам, теряясь в волосах, когда даже через свои мокрые ресницы я видела ненавистное лицо монстра прямо перед собой, ощущая его опаляющее дыхание на своем холодном влажном лице, и чувствуя всем телом, как он дрожит.
Дрожит и хрипло дышит, задерживая иногда дыхание, пока его тело тоже замирало напряженное настолько, что мне, казалось, словно воздух вокруг него скоро начнет трещать сотней пронзающих молний.
Даже через пелену боли и мокрых ресниц я замечала, как на его лице выступили капельки пота, что стекал по скулам и вискам, пока он замер и не двигался, смотря на меня так, словно пытался запомнить каждую черту.
Но это было лишь временное затишье перед бурей и самой настоящей пыткой, потому что потом он стал двигаться.
Сначала медленно.
Назад, позволяя мне втянуть тонко воздух, наполненный запахом его тела.
И вперед, снова бросая в пучину самой ненасытной боли, которая отбирала мое тело, словно бросая его в огонь, где я кричала и рыдала, но не могла вырваться.
Снова и снова.
Опять и опять.
Закрыв глаза, я могла только молиться, чтобы это закончилось как можно скорее пиком его удовольствия. Или моей смертью, потому что запах свежей крови кружил в воздухе, заставляя его содрогаться и рычать, а меня глотать слезы, но упрямо молчать.
Уже было не важно, что будет дальше. Лишь бы это скорее закончилось.
Ощутив его лицо очень близко, я закусила губу прокусывая до крови, и судорожно сглотнув, когда его губы скользнули по моим, переходя на щеку и скулу, а затем еще ниже, опускаясь на шею, дрогнув и громко всхлипнув от неожиданности, когда ощутила новую боль, оттого что он укусил.
Прокусил кожу своими клыками, подобно вурдалаку, вдавливая меня в рыхлый снег, словно в смертельный саван, когда его глухой стон перешел в оглушающее рычание, и монстр отшатнулся от меня, подарив неожиданную и выстраданную свободу, оттого что моему телу стало легко и морозный аромат леса окутал своей кусающей колючей свежестью, от которых в легких свистело.
Но страшно было открыть глаза, чтобы снова увидеть его.
Я лежала, не шевелясь и едва дыша, не ощущая больше собственных ног. Один лишь ад из пульсирующей боли в бедрах и низу живота, словно меня посадили в огонь, вставив внутрь раскаленный кол.
Монстр уже не был во мне, а мне казалось, что внутри что-то осталосьбольшое, ранящее, обжигающее, не щадящее. Казалось, что я больше никогда не смогу свести собственных коленей и сделать грудью полный вздох, не корчась от разрывающей боли.
Теперь он мог уволочь меня на могилу своего отца или бросить здесьлишь бы он оставил и дал умереть в тишине и покое, с памятью о моих родителях и брате, которые кричали и сходили с ума даже на небесах, потому что видели все это.
Но ОН не уходил.
Я слышала его хриплое дыхание, каждый выдох заканчивался рычанием.
В какой-то момент мне показалось, что глубоко в лесу стал слышен одиночный волчий вой.
Низкий, пронзительный, грозный. Пробирающий до костей.
Я чувствовала его проклятую силу, которая была выше моей боли, пробираясь через холод, вздрагивая устало и затравленно, когда новый столп снега закружился надо мной, оседая на мое полуобнаженное тело и лицо, и послышался его душераздирающий крик где-то в глубине леса.
Монстр снова кричал.
Жутко. Оглушительно. Заставляя содрогнуться даже израненной душой, которая была изодрана в рваные кровавые клочки.
Он снова что-то крушил в лесу, отчего земля подо мной стонала и дрожала.
Но я устала бояться.
Просто лежала в ворохе снега, распластанная и изодранная, чувствуя, как кровь вытекает из меня, впитываясь в снег.
Я никогда не чувствовала запах крови так остро и явственно.
Никогда не думала, что смогу ощутить аромат собственный крови. В детстве я не была послушным ребенком, часто убегала, падала, залезала туда, куда нельзя было, и кровь была чем-то естественным и логичным. Она не пугала, не вызывала ни восторга, ни паники, даже когда я слизывала ее капельки с маленьких ран, чтобы только их не заметила кормилица или матушка, не ощущая ни ее вкуса, ни ее запаха.