Свищ напрасно приписывал консорту заносчивость. Если б Харвей мог, он бы обязательно принял участие в любезной травле Хельви нового посла. Наговорил бы ему, как королева, двусмысленных комплиментов, так чтоб прокурор не знал оскорбили его или польстили. Нашел бы способ продемонстрировать блеск своего теперешнего положения. Но в том-то и дело, что Харвей буквально каменел, глядя на мучителя из Цитадели, и даже кивок в сторону посла вышел какой-то деревянный.
Друг мой, вы плохо выглядите. сказала ему Хельви, когда они после аудиенции поднялись к себе в покои. Нельзя так откровенно обнаруживать своего презрения к новому послу. Вы думаете во всем зале найдется хоть один человек, которому бы он понравился? королева ободряюще улыбнулась мужу. Потерпите немного, я найду способ выставить этого типа из страны: карты, девки, сбор сведенийна чем-нибудь мы его да подловим.
Вы напрасно беспокоитесь обо мне. побелевшими губами отозвался Деми. Я, кажется, простудился, и поэтому вяло себя чувствую. Простите, что не помог вам на аудиенции.
Тогда садитесь к огню, потому что вы действительно весь дрожите. мягко сказала королева.
Харвей последовал совету жены. Его бил сильный озноб, природа которого была слишком оскорбительна для герцога, чтоб он мог признаться в ней даже самому себе. Тем более Хельви.
С этого времени потянулась мучительная череда дней. Деми погрузился в крайне мрачное настроение. Не хотел ни есть, ни работать, ни развлекаться, ни вообще жить. Ссылаясь на мнимую простуду, он опять перебрался из уютных комнат королевы, ставших в последнее время их общими покоями, к себе. И был абсолютно равнодушен к женщине, из-за которой недавно едва не убил беднягу Дерлока.
Умом Харвей понимал, что его поведение должно до нельзя оскорблять Хельви. Однако при всем старании ничего не мог с собой поделать. Каждый день, каждый час, каждую минуту он ждал появления у себя на пороге огромного слизняка с требованиями от короля Дагмара. И понимал, что на этот раз даже королева не сможет его спасти.
Хельви, напротив, держалась очень спокойно. За все время молчаливой истерики, в которой пребывал ее муж, она не сказала ему ни единого обидного слова, не потребовала законных объяснений, не задала недоуменных вопросов. Со стороны могло показаться, что ей все равно. Но на деле королева очень злилась, негодовала и даже плакала по ночам.
Однажды она не выдержала. Оделась, взяла свечу и так в слезах явилась к Харвею, ища утешения и надеясь, что в ответ на ее нежность и беззащитность, он все-таки объяснит ей, чем именно Кларенс так держит его за горло.
Увидев свою любимую девочку зареванной и несчастной, Деми готов был передушить целый свет, баюкал и ласкал ее, но про себя так ничего и не сказал.
В эту ночь Хельви твердо поняла, что муж никогда не сможет рассказать ей всего. И, наверное, это к лучшему. Для него во всяком случае. Потому что мужчина должен оставаться сильным, хотя по природе слаб, а женщина, наоборот.
Королева решила действовать иначе. Она с самого первого дня пребывания нового посла в Гранаре приказала дОрсини установить за ним неусыпное наблюдение. Куда ходит? С кем встречается? О чем спрашивает? Сведения пока были неутешительны. Почувствовав слежку, Кларенс затаился и лег на дно. Сидел дома, попивал горячее вино со специями, благо погода располагала именно к такому времяпрепровождению.
Лишь на Рождество Свищ предпринял первую попытку подступиться к консорту. Случилось это во дворце на третий день празднования.
В горном и снежном Гранаре Рождество всегда отличали широко. Украшали церкви и дома еловыми, сосновыми и туевыми ветками, конскими колокольчиками, лентами и разноцветными свечами. Золотили восковые яблоки и подвешивали их к лампам на нитках, раздавали нищим щедрое подаяние и готовили друг другу подарки. Кто не ел гранарских рождественских пирожков с цедрой, огромных, величиной с дом, кексов в сахарной глазури с запеченным внутри синим виноградом, кому не достался слоеный, пропитанный ромом клубничный торттот многое потерял.
Первое за время царствования доброй королевы Хельви Рождество без войны обещало быть щедрым. Столичные кондитеры выставляли в своих лавках целые Вифлеемы, с домами, открытым хлевом, Богородицей, Младенцем, крылатыми ангелами, волхвами в чудных восточных одеждах, пятнистыми коровами из жженого сахара и ослепительно белыми овцами. Такую красоте, конечно, никто не осмеливался есть. После праздника гранарцы выставляли сладкие поделки на крыши своих домов для пташек Божьих, полагая, что небесным бедолагам Господь простит расхищение Вифлеемов по крошкам.
Еще месяц назад Хельви рассчитывала провести этот чудный праздник с мужем. Тепло и тихо, может, даже не участвуя в больших увеселениях, для чего прекрасным предлогом могла стать ее беременность. Королева действительно чувствовала себя неважно. Но теперь круговорот шумных торжеств был единственным, что отвлекало ее от тягостного созерцания Харвея, который таял буквально на глазах.
Третий день рождества был отмечен в королевском замке большим маскарадом. Веселые шумные гранарцы, любившие всякое лицедейство, развлекались от души. Там «медведь» в костюме из домашней шкуры, весь год провалявшейся у камина, драл «козу» с деревянными рогами. Там плясали «фаррадцы» в широких штанах из красного шелка, чалмах из полотенец и мочальных бородах. Там благородные гранарские рыцари, забыв о традиционной заносчивости, в обнимку с дочерями трактирщиков катались на разукрашенных санках с обледеневших берегов Сальвы.
Как и на Ивана Купалу, дворец, город и окрестности превращались в огромный кипящий котел. В этом мелькании масок и цветных тряпок трудно было разобраться, где кто. Соглядатаи, которым дОрсини поручил наблюдение за послом Беота, сами были не прочь принять участие в яркой круговерти и скоро потеряли сэра Кларенса из виду. Прокурор оказался по-настоящему хитер. Он явился на маскарад в броском алом плаще и маске палача, потом затерялся в толпе, зашел в глубокую нишу у окна, снял и вывернул маску и плащ на другую сторону, которая была совершенно черной. Теперь Кларенс предстал в обличье летучей мыши. Излишне говорить, что дураки-шпионы продолжали искать глазами заметный красный силуэт, бросаясь от одной фигуры в малиновом к другой.
Теперь сэр Джозеф мог действовать совершенно свободно. Найти консорта для него не составляло большого труда, потому что тот вяло болтался где-то возле королевы, не проявляя никакого интереса к празднику, а ее величество принято узнавать в любом костюме по той толпе придворных лизоблюдов, которые не оставляли свою повелительницу даже на маскараде.
Наряд Снежной Девы из белоснежного шелка, расшитого жемчугом и украшенного редкой красоты страусовыми перьями, чрезвычайно шел Хельви. Она ела замороженные фрукты, смеялась и танцевала, кажется, с дОрсини. Во всяком случае, рыцарь в черном, недвусмысленно изображавший смертный грех, и фигурой, и манерами больше всего напоминал именно командира королевской охраны. Толстого папашу Ламфа трудно было не узнать в костюме бога вина Диониса со спускающимися на плечи, свитыми из изумрудного атласа и стеклянных бус виноградными лозами.
Ни малейшего удовольствия от веселья не выказывал только Король Лесавысокий мужчина в зеленой полумаске и огромном венке из дубовых листьев. Именно он, как магнитом, притягивал к себе взгляд Свища. Прокурор на мгновение даже закрыл глаза, представив эту фигуру на дыбе, чтоб проверить, не ошибся ли он.
Улучив момент, когда Король Леса отошел к одному из стоявших по бокам зала длинных столов, чтоб налить себе горячего вина, которым щедро угощали на празднике, Свищ оказался возле него и слегка приподнял маску. Как он и ожидал, действие было сильным. Лицо консорта окаменело, выразив крайнюю степень отвращения.
Я ждал тебя, кровосос. бросил Деми, справившись с первым желанием немедленно ударить посла в челюсть. Костюм вампира тебе как нельзя более подходит.
Если еще учесть, что под ним костюм палача! рассмеялся Кларенс.
Ты, кажется, этим гордишься?
Каждый по-своему зарабатывает хлеб. не мало не смутился сэр Джозеф. Ты вот, например, всегда был предателем и не стесняешься этого.
Резкий удар по лицу заставил прокурора выронить поднесенный к губам бокал. Вино разлилось по его черному одеянию, оставляя еще более темные, чуть красноватые пятна.
Я никогда не был предателем, сволочь. процедил сквозь зубы Деми. А вот ты весь в крови.
Не нужно балаганных жестов. Свищ аккуратно отер лицо полой плаща. Нас здесь никто не слышит, и самое время поговорить. Я не сделаю тебе ничего плохого, до тех пор пока ты будешь повиноваться приказам короля Дагмара, прокурор помедлил, и моим.
Харвей подавил хриплый смешок.
Брось. резко оборвал консорта посол. Я чувствую, когда ты боишься, а когда готов идти на пролом. Там, в Цитадели, тебе нечего было терять
Деми молчал.
Сейчас ты боишься. уверенно продолжал прокурор. Скоро твоя коронация, жена на сносях Тебя любят здесь Многого можно лишиться!
Чего вы от меня хотите? сдавленно проговорил Деми.
Свищ довольно хохотнул.
Вот это уже хорошо. Знаешь, Харвей, что мне в тебе всегда нравилось? прокурора еще больше насмешил ненавидящий взгляд консорта. То, что тебя каждый раз приходилось ломать по новой. Выбросил вечером из камеры измочаленные останки, Свищ осклабился, а утром опять все сначала. Откуда упрямство бралось? Скажу без лести: ты мой идеал.
Тяжелая рука принца легла на горло послу.
Говори скорее или проваливай.
Кларенс сделал испуганное лицо.
Что вы, что вы, ваше высочество, никто и не думал вас обижать! Мне нужна всего лишь мелочь, которая лично вам ничего не будет стоить и только утешит исстрадавшееся сердце нашего бедного короля Дагмара Убери войска с западно-сальвской границы, ублюдок! А в знак твоей готовности сотрудничать с нами передай мне планы и чертежи новых гранарских укреплений на севере, число и качество заложенных кораблей, карты побережья. Ты всем этим занимался несколько месяцев и как-то забыл поделиться с Беотом.
Форты сгорели. бросил Деми. Ты должен это знать.
Но вы ведь начали строить новые. лукаво улыбнулся Свищ. Неужели ты сейчас не работаешь над макетами? Небось, у тебя полно бумаг, которыми ты мог бы снабдить друзей. А как на счет армии на границе?
Нет. сухо сказал Деми.
Я не расслышал? Кларенс приложил к уху ладонь.
Нет! гаркнул Харвей прямо в лицо послу. Пусть меня лучше повесят!
Кларенс несколько секунд молчал, продолжая улыбаться.
Тебя не повесят. вкрадчиво проговорил он. Тебя выгонят от сюда. С позором. И думаю, королева утопит твоего ребенка в ближайшем пруду. После разговора со мной, конечно.
Ты ты не посмеешь. выдохнул консорт. Я убью тебя раньше, чем ты сдвинешься с места.
Едва ли. все также мягко промурлыкал Свищ. Мы хорошо понимаем друг друга, так что не горячись и не обманывай сам себя. Я посмею. с расстановкой проговорил посол. А ты нет, потому что я дипломат и обладаю неприкосновенностью. Ты же не хочешь, чтоб из-за твоей вспыльчивости началась новая война?
Деми нехотя снял руку с эфеса маленького придворного кинжала, болтавшегося у него на поясе.
Приятно иметь дело с умными людьми. удовлетворенно кивнула Свищ. Ты принесешь мне то, о чем я просил.
Нет. мотнул головой Деми.
Пусть не сразу. спокойно продолжал Кларенс. Но принесешь. Подумаешь и принесешь.
Он исчез от стола также быстро, как и появился, оставив лорда Деми в крайне подавленном состоянии. Сейчас Харвей твердо знал две вещи: он никогда не пойдет на сговор с Дагмаром и никогда не решиться первым поговорить с Хельви. Консорт вспомнил, как полгода назад в Плаймаре королева просила жениха честно рассказать ей все, чем его когда-либо можно будет шантажировать. Тогда они не любили друг друга. Тогда это было сделать намного проще. «Нет», Харвей с трудом выдохнул. Достаточно и того, что она читала его допросные листы! «Сама все знает. эта мысль неожиданно пришла Деми в голову, но он одернул себя. Одно дело знать, а другое слушать омерзительные откровения палача-маньяка. Она ведь беременна, женщины в этом состоянии очень ранимы. А вдруг случится выкидыш?»
Глава 2
В этот вечер Деми зашел к жене без всякого твердого намерения переговорить. Хельви сидела на низенькой скамеечке у огня, положив на колени громадный фолиант Древней Сальвской Истории с яркими картинками и разрисованными золотом буквамисвою любимую рукописную книгуи осторожно перелистывала пергаментные страницы. На ее гладких, разделенных прямым пробором волосах, играли отблески пламени. При виде этой мирной картины сердце Харвея защемило. Ему захотелось сесть рядом с ней на пол, обнять колени, положить голову поверх книги, и чтоб она рассеянно ерошила его волосы, думая о своем
Женщина подняла лицо, ее глаза зажглись такой теплотой и тихой радостью, что Деми сразу стало легко, словно все темное и тяжелое на время отступило, позволяя ему расслабиться.
Хельви. он действительно сел перед ней на корточки и улыбнулся. Как ты себя чувствуешь?
Хорошо. королева сама обхватила руками его за шею и положила голову на плечо. Я стала очень толстая?
Нет. он засмеялся. Нет еще Почему тебя это беспокоит?
Не знаю. она покачала головой. Мне кажется, я похожа на корову. С каждым днем все больше и больше.
Хельви уже не носила корсета, а по своим покоям ходила в свободных складчатых платьях с завышенной талией. Пока это выглядело всего лишь как новая мода, но скоро
Неужели тебя тревожат такие простые вещи? удивился Харвей. Говорят, рожать для женщин естественно.
Только не для меня. королева вздохнула. Ты не понимаешь, я всю жизнь вела себя иначе. Меня уважали за ум, за хладнокровие. Впрочем, многие совсем не уважали. Не знаю, как тебе объяснить? В общем, все это для меня противоестественно. Я же не животное!
Деми улыбнулся. Как он и предполагал когда-то в горах, сразу после их свадьбы, Хельви в роли обычной женщины чувствовала себя крайне неуверенно. И именно в этот момент ее заела гордость. Ну как же? Такой светлый ум! Такая государственная воля! И вдруг ходит из угла в угол, прислушиваясь к утробным шевелениям в своем теле. Это было и дико, и оскорбительно, и страшно.
Я совсем не хочу ребенка. призналась она. Думаешь, я чудовище? И лишена всяких человеческих чувств?
Харвей ласково погладил ее по голове.
Успокойся и не терзай себя. Если б ты была простой женщиной, ну женой купца или богатого лорда, и в твоей жизни не было ничего, кроме хозяйства и развлечений, то ребенокожидание его, роды, хлопоты вокруг малышастали бы для тебя центром мира. А ты? Деми поцеловал ее в припухшие губя. И какие только глупости не лезут тебе в голову? Сколько стоит пенька в Даллине, на какие товары поднять пошлину, как сохранить союз с Фомарионом, сколько кораблей даст Мальдор и так далее и тому подобное. Я прав?
Она взъерошила ему волосы.
Ты всегда прав. Не осуждай меня, пожалуйста.
«Ты б меня не осудила», подумал Харвей.
Он взял ее уже слегка округлившуюся белую руку и не слишком уверенно посмотрел в глаза.
Хельви, я хотел спросить.
Женщина вскинула ресницы.
Ты не станешь ненавидеть нашего ребенка, если со мной что-нибудь случится?
Деми сказал совсем не то, что собирался. Королева внимательно посмотрела на него.
Что за мысли приходят тебе в голову? удивилась она. Обычно перед родами умереть боятся женщины и просят мужей позаботиться об их общем ребенке, если те выберут себе новую супругу.
Я не о том.
Ты вообще ни о чем. Хельви ласково погладила его по руке. Пока я рядом, с тобой ничего не случится.
* * *
Через два дня к Деми неожиданно явился Линций в полной расстройстве чувств.
Меня обокрали! брякнул он с порога. И знаешь, так по-хамски, что просто диву даешься!
Маленький инженер был потрясен до глубины души. До сих пор ему казалось, что в гостеприимном Гранаре живут такие милые, порядочные люди! И на тебе.
Воры есть везде. остановил его излияния Харвей. Что у тебя пропало? Деньги? Драгоценности?
Какие драгоценности? взвился Петерс. Я что дама? Стану я тащить с собой на стройку из Плаймара ценные вещи! Думай, что говоришь!