Что делать дальше, как быть с тем, что уже произошло, и с тем, что может произойти? Я не настолько наивна, чтобы верить слепо, будто Клеон удовлетворится одним разом и больше не появится ни у моего порога, ни в моей жизни. Он зол на друзей, на меня, на самого себя и ныне я понимаю его лучше, чем хотела бы. В одночасье лишиться почти всегоясности в настоящем, четких, давно выстроенных планов на будущее, уверенности в завтрашнем дне, денег и положения в обществе, даже собственных, не отравленных древней магией желаний, и все из-за чего? Из-за того, что близким приятелям вздумалось жениться, причем одновременно и на одной женщине.
И самый главный, важный вопросчто мне делать с собой, с волчицей, согласной и на Клеона, коли уж остальные мужчины ее не торопятся? Понятно теперь, откуда такая реакция на Клеона, почему волчица полагает его своим наравне с Арсенио и Байроном, того и гляди вцепится в глотку леди Валентине и любой другой женщине, кружащей коршуном возле инкубов. Умом я осознаю, что мы с Клеоном не испытываем друг к другу даже простой симпатии, нам не нравятся человеческие стороны характера друг друга, видит Лаэ, меня совершенно не привлекает его тип внешности, и сомневаюсь, что хоть какая-то черта инкуба сможет меня заинтересовать, изменить мое мнение о нем.
Когда вечером Арсенио и Байрон по обыкновению заезжают к нам, и мы беседуем, укрывшись во дворе от глаз соседей, я не могу избавиться от ощущения, что мужчины неведомым образом чуют запах Клеона на мне. Понимаю, это лишь иллюзия, игра моих страхов, на самом же деле обоняние инкубов не столь тонко, как нюх оборотней, и если Эван ничего не заметил, то Арсенио с Байроном не заметят и подавно. Но все равно кажется, будто я пропиталась чужим запахом, будто он въелся в кожу и в волосы, проник в каждую клеточку тела, в кровь, в дыхание вместе с виной, с неловкостью, что возникала от мысли о произошедшем. Все недолгое время, пока мы стоим под сенью деревьев, растущих с внутренней стороны ограды, и говорим о здоровье Эвана, работе Тессы и моих сегодняшних делах, я жду, что инкубы заподозрят неладное, что они поймут, что женщина, которую они хотят назвать своей супругой, была с другим. Боюсь, что у меня все прописано на лице, что меня выдадут глаза или неосторожное слово.
Или эта пресловутая инкубья связка таит в себе еще какие-то особенности, о которых мне опять не сочли нужным рассказать.
Наконец инкубы уходят, так ничего и не заметив. На прощание целуют меня по очереди в щекуне позволяют себе большего, зная, что Эван может наблюдать за нами через окно, да что там, наблюдает наверняка, следит ревностно, дабы все осталось в рамках приличий, и я, закрыв и заперев за мужчинами ворота, возвращаюсь в дом, полная горького стыда, царапающей досады и неясного, смутного разочарования, словно часть меня желала, чтобы Арсенио и Байрон обо всем догадались. Чтобы уличили меня, поймали на нечаянной ошибке, и я смогла бы с чистой совестью признаться, покаяться и вымолить прощение.
Клеон как ни в чем не бывало объявляется в понедельниквоскресенье, когда Тесса была весь день дома, проводя большую часть времени с Эваном, инкуб пропускает благоразумно.
Выходить к нему я отказываюсь.
Во вторник все повторяется.
Волчица сходит с ума, чувствуя Клеона поблизости, мечется, затмевая низменными инстинктами всякие доводы рассудка, и успокаивается, лишь когда инкуб уезжает, а уезжает он только спустя полчаса, не меньше. До того я закрываюсь в спальне и лежу ничком на кровати, не способная заняться ничем полезным и сосредоточиться на чем-либо, кроме развратных и совершенно неуместных мыслей.
И хуже того, во время вечерних визитов Арсенио и Байрона я едва сдерживаюсь, чтобы не прикасаться к ним постоянно, больше допустимого нормами приличий, не пытаться прижаться всем телом, намекая откровенно, что не намерена ждать первой брачной ночи. Запах каждого игриво дразнит обоняние, близкое присутствие желанных мужчин кружит голову, я с трудом заставляю себя улыбаться непринужденно, беседовать на нейтральный, привычные темы. Скрещиваю руки на груди, избегая физического контакта, подставляю щеку для поцелуя и слежу за тем, чтобы недовольство подчеркнутой этой целомудренностью не отразилось ни во взгляде, ни в голосе.
Однако в среду я, с утра измученная звериным томлением и чисто женскими эротическими фантазиями, не выдерживаю.
Выхожу из дома, молча сажусь в мобиль, припаркованный фактически на том же месте, что и в первый раз, откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза, чувствуя себя женщиной, выданной замуж за нелюбимого, сугубо из практических соображений, но помнящей о своем долге, о необходимости подарить мужу и роду наследника и потому вынужденной терпеть ночные визиты супруга. Клеон тоже ничего не говорит, не целует меня и, не считая поднятой юбки да уверенной ласки между бедер, даже не прикасается ко мне. Я получаю свой оргазм, онэнергетическое насыщение, и на том мы расходимся, не перемолвившись ни словом.
Следующий день ничем не отличается от предыдущего.
И последующий тоже.
Клеон приезжает после полудня, вечно хмурый, раздраженный чем-то, я, словно служанка, уединившаяся под лестницей с великовозрастным сыном хозяев, покорно позволяю себя трогать. Снова и снова закрываю глаза, чтобы не видеть лица мужчины рядом, расслабляюсь усилием воли и жду своей части негласной нашей сделки. Мы по-прежнему не разговариваем, мы получаем пользу друг от друга, взаимную выгоду, после чего мне необходимо проскользнуть обратно в дом незамеченной для брата иобязательным элементом импровизированной программыпопасть в душ. И, стоя под тугими струями горячей воды, я теряюсь в догадках, от чего хочу избавиться в первую очередьот компрометирующего запаха или же от липкого, душащего ощущения, что веду себя не лучше последней шлюхи.
Лживой, лицемерной шлюхи.
Тем не менее, Эван, похоже, что-то подозреваетедва ли от брата укрылись мои пусть и кратковременные, но все-таки отлучки примерно в один и тот же час.
Волчица недовольна что человеком, что складывающейся ситуацией. Волчица хочет всех троих, сразу, открыто и в качестве супругов и отцов ее детенышей, ее уже не устраивают встречи тайком, невинные поцелуи с одной стороны и напряженная возня под прикрытием темных стекол мобиля с другой. Ей не нравится разделение мужчин, скрытность, ложь и те жалкие подачки, которыми мы четверо одариваем друг друга.
И лишь занятая на работе Тесса, кажется, ничего не замечает.
В пятницу вечером Байрон предлагает вернуться к выходам в свет, и я соглашаюсь в надежде хоть как-то отвлечься. Эван, конечно же, недоволен, но помешать не может, что до Арсенио, то он и вовсе не скрывает радости от возможности избавиться наконец-то от всевидящего ока моего старшего брата.
В субботу мы собираемся посетить музыкальный вечер у леди Марусобытие не столько крупное, важное для высшего общества, сколько полезное для повторного обозначения нас с Арсенио как пары, и я с непривычным воодушевлением готовлюсь к мероприятию. Приезд Клеона почти не тревожит меня, я вдруг начинаю и впрямь относиться к нему как к докучливой, но необходимой обязанности, от которой не следует уклоняться. На сей раз инкуб мрачнее прежнего, наблюдает хмуро, как я сажусь на переднее пассажирское место, как откидываюсь на спинку. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и выдох, расслабляюсь.
Жду.
Минуту. Другую. Третью.
Ничего не происходит: ни рывка подола, ни ощущения пробирающейся под юбку руки.
Рианн неровное дыхание Клеона все же касается щеки. Волчица поскуливает тоскливоуж она-то точно знает, как должно быть, и не понимает, почему человек все делает по-своему, порою напрочь противореча ее звериной логике. Я так не могу.
Что, прости? открываю глаза, смотрю растерянно на подавшегося ко мне инкуба.
Ты и эта твоя немая покорность Клеон отодвигается от меня, сам откидывается на спинку своего кресла. Ты бы еще сразу подол задирала и ноги раздвигала с той же миной на лице.
Чем тебе не угодило выражение моего лица?
Такая ро выражение всякое желание отобьет, лучше уж с голода подохнуть.
Так и подох бы, к чему мне-то докучать?
Клеон, я не понимаю
Разве?
Не ты ли вовлек меня во все это? я обвожу широким жестом салон.
А я полагал, что Арсенио, Байрон и их великая любовь к тебе, Клеон быстрым движением касается кристалла зажигания, мобиль оживает, наполняя салон рокотом мотора. Пристегнись, прокатимся.
Что?.. Не собираюсь я никуда хватаюсь за ручку дверцы, но открыть не успеваю, мобиль срывается с места, разворачивается и едет прочь от моего дома. Немедленно остановись и дай мне выйти!
Или что? вопрошает инкуб невозмутимо. Выпрыгнешь из мобиля на полном ходу? Вперед. Но на удачное приземление рассчитывать не советую: хоть ты сильнее, ловчее и скорость реакции у тебя получше обычной человеческой будет, но опыта и сноровки маловато, да к тому же ты рискуешь запутаться в собственной юбке.
Не могу не признать его правоту в отношении попытки выпрыгнуть из движущегося транспорта, однако не готова смириться с попыткой похищения.
Останови мобиль, я не говорюрычу сквозь стиснутые зубы.
Приедемостановлю.
Когда?
Когда приедем.
Кажется, сейчас я зарычу по-настоящему.
Немедленно, Клеон.
Знаешь, о чем я думал еще недавно?
Нет.
И знать не хочу. За темным окном проносятся лишь расплывчатые силуэты, в которых дома и деревья скорее угадываются, и мне остается следить за дорогой через лобовое стекло. Окно со стороны водителя обычно затемнено так, чтобы изнутри было видно происходящее снаружи, и на многих мобилях так называемый эффект задернутых штор включается и выключается с приборной панели.
Я подумал, в бездну этих оголтелых влюбленных, в бездну многолетнюю дружбу, все равно она, похоже, ничего не значила для некоторых, в бездну правила и прочую унылую обязаловку, урву-ка я и себе кусочек пирога, продолжает Клеон, словно не слыша моего ответа. Или попросту пропустив его мимо ушей. Жрать-то хочется и секса тоже хочется, а когда с другими не получается, даже не тянет на них, то хочется особенно а я, в конце концов, молодой здоровый инкуб, не какой-то там человеческий жрец, обет безбрачия давший. И я даже решил было, что это будет интересно. Увлекательная игра с девственницей, к тому же оборотницей, обещающая свою толику удовольствия и не только физического. Хоть какое-то разнообразие в моем неопределенном скорбном существовании. Тывся такая страстная недотрога, тебе и хочется, и как бы нельзя и мне, в общем-то, тоже, ибо не могу же я вот так запросто уложить тебя в койку я имею в виду полноценный секс, а не эти наши с тобой перекусы И что же я получил по факту? Ты помялась, поогрызалась неубедительно и отдалась.
Разве ты не этого хотел? напоминаю я. Как ты тогда сказал? Не будем разводить лишнюю демагогию, мы можем быть полезны друг другу и еще что-то в этом же духе.
Угу. Почти никакого сопротивления, никакого предающего тела, никакой страсти, пришла, села, ноги раздвинула, как на приеме у женского врача. Красота! А гримаса такая, будто трудовую повинность отрабатываешь.
Именно. Это повинность.
Трудовая.
Во имя Лаэ! Хорошо, в следующий раз буду отчаянно сопротивляться, раз тебя больше возбуждают ролевые игры, а теперь отвези меня домой, пока Эван не хватился, я на многое согласна, лишь бы вернуться вовремя.
А если и хватится, то мне-то что?
Тебе, конечно, ничего!
Да ладно, не драматизируй, я тебя сегодня еще даже не касался, так что вряд ли братец твой разлюбезный почует на тебе какие-либо компрометирующие запахи, Клеон сбрасывает скорость, сворачивает с дороги на тупичок небольшой стоянки. Что до остального, то ты давно уже взрослая, совершеннолетняя волчица и не обязана отчитываться перед старшими о своих действиях. Честно говоря, я уже не понимаю, как ты вообще встречаешься с Арсенио и Байроном, если боишься и шаг лишний сделать без позволения Эвана, да что там, чихнуть без его высочайшего одобрения. Кстати, когда ты намереваешься сообщить любимому родственничку, что мужей у тебя будет чуть больше, чем принято обычно? мобиль останавливается, инкуб глушит мотор и приглашающим жестом указывает на дверь с моей стороны. Приехали, можешь выйти, если так желаешь.
Разумеется, меня не приходится просить дважды. Хлопаю дверцей, осматриваюсь, пытаясь сориентироваться. Рядом со стоянкой зеленая гряда сквера, за ним поднимается ажурный пешеходный мост через широкую, оживленную трассуя не вижу ее за деревьями, но четко слышу ровный гул заполняющего дорогу транспорта. Поодаль пятиэтажные дома, кирпичные, однотипные, частные владения остались в другой части Верхнего города. На самой стоянке всего пара-тройка мобилей и на узких аллеях сквера мало прохожих. За моей спиной хлопает вторая дверь, Клеон потягивается, щурится на ярком солнце.
Здесь есть какой-то скрытый смысл, о котором я должна догадаться? дует ветер, пронизывающий, зябкий, несмотря на теплый полдень, и я обхватываю себя руками.
Я живу в одном из во-он тех домов, взмах руки в сторону пятиэтажек. По-моему, твой почти что бывший жених тоже живет где-то поблизости.
Мне должно быть какое-то дело до места вашего проживания? пожалуй, помимо умеренного удивления, что Клеон снимает квартиру в не самом дорогом и престижном районе.
Не секрет, что Клеон несколько стеснен в средствах, иначе не было бы его помолвки с леди Валентиной, но прежде мне и в голову не приходило, на сколько именно.
Никакого, полагаю, инкуб небрежно пожимает плечами. Как и мне до твоего брата.
Тогда, с твоего позволения, я пойду.
Куда?
Домой.
Пешком?
Конечно, пешком, у меня нет с собой кошелька с деньгами и я в домашнем платье, в карманах которого не завалялось и мелкой монеты, чтобы оплатить такси или, на худой конец, билет на автобус.
Успокойся, отвезу я сейчас тебя обратно.
Не утруждайся, отворачиваюсь и иду к выходу со стоянки.
Слышу торопливые шаги позади и успеваю развернуться лицом к оказавшемуся рядом инкубу. Он обнимает меня, притягивает к себе, я вздрагиваю, упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь вырваться.
Рианн, шепот звучит возле моего уха, и я замираю. Мне этого мало.
Мало? повторяю эхом.
Мало, Рианн, мало. И знаешь, почему? Я инкуб.
Я о том и не забываю.
Как можно забыть о его происхождении? О происхождении всех троих? Если бы не оно, если бы не эти растреклятые видовые особенности, все могло сложиться совершенно иначе.
Как? Лишь рыжехвостой Каро и ведомы все судьбы и другие, невыбранные тропинки, возможности, варианты. Но наверняка более нормально.
Мне нужно ощущать не только твое физическое возбуждение и оргазм, но каждую эмоцию, каждый твой вздох, чувствовать всю их палитру, каждый цвет, каждый оттенок, Клеон держит крепко, хотя я не пытаюсь пока освободиться, лишь стою в горячем кольце мужских рук, удивленная его словами. Я хочу впитывать твои чувства, твою страсть, видеть и ощущать ответную реакцию, настоящую живую реакцию, фонтан красок. Во время секса мы не просто поглощаем энергию партнерши, наше восприятие обостряется во много крат, превращая нас на некоторый срок в эмпатов. После насыщения восприятие постепенно нормализуется, возвращается к прежнему, но до того мы чувствуем почти все, что чувствует партнерша. Поэтому твои эмоции, они для меня как как трава для человека, абсолютно безвкусны. Ими не насытишься в полной мере, и удовлетворения они приносят все меньше.
И подстегивают желание обладать мною в полной мере.
Я не суккуба, но очевидно, что подобная энергетическая диета, как и диета настоящая, только усиливает стремление сорваться и покончить с ней поскорее, наевшись до отвала.
Волчицу охватывает восторгвот оно, самый непонятный, несговорчивый ее мужчина фактически созрел, он на правильном пути, еще немного, и он поймет, что желает меня не только как возможность перекусить в отсутствие иных доступных блюд, но и как любимую женщину, постоянную спутницу жизни, мать его будущих детей. Я же испытываю ужас, растерянностьчто мне делать с то ли просьбой его, то ли требованием? Куда я его дену? Понятно ведь, что если Клеона тянет ко мне сейчас, то будет тянуть и завтра, и через неделю, и через год. Ничего не изменится, привязка продолжит приводить его ко мне снова и снова, как и звериное влечение никуда не исчезнет, лишь усилится с течением времени, пока человек не покорится волку.