Закрываю девочку собой, слышу ее жалобные всхлипы и выхватываю клинок, когда от щупальца отделяются отростки поменьше, увенчанные острыми, загнутыми когтями.
Я не могу сойти с места. Они разорвут ее на части, если я уклонюсь.
Одна из плетей летит прямо в меня, сверкает острым когтем и накручивается на лезвие у самой рукояти, рассекает руку от запястья до локтя. Шиплю от боли, но оружие не отпускаю, отвожу его в сторону и одним резким движением отсекаю коготь.
На землю! грохочет за спиной, и я падаю на колени не задумываясь.
Красный сцил врезается в щупальце и поджигает его не хуже спички, упавшей на груду бумаги.
Над озером прокатывается странный гул, будто что-то стонет под толщей воды, и щупальце скрывается в густой черноте.
Малышка рядом дрожит, как листок на ветру, ежится и жмется к земле, сгребая гальку крохотными ладошками. Лет десять-двенадцать на вид, совсем еще крошка.
Опускаюсь на одно колено и мягко касаюсь ее рук. Девочка замирает и поднимает заплаканное лицо, а я вздрагиваю всем телом, когда в меня впечатывается взгляд невидящих глаз.
Герант
Когда я беру руку Ши в свою, мне на мгновение становится не по себе. Скольжу взглядом по ране, что тянется от сгиба локтя к запястьюслед от когтя неизвестно твари из озераи жду какой-то реакции, но ничего не происходит.
Ши позволяет усадить себя у ближайшего дерева, отрезать испорченный рукав куртки и даже не обращает внимание на нежное поглаживание, в котором я просто не могу себе отказать. Касаюсь хрупкой шеи и делаю вид, что отбрасываю в сторону несколько упрямых медных завитков. Просто хочу убедиться, что она здесь, живая, потому что жутко перенервничал, и кончики пальцев покалывает от соприкосновения с горячей кожей.
Спасенная малышка не отходит от девушки ни на шаг. Цепляется за здоровую руку крохотной ладошкой и смотрит в пустоту, ни слова не говорит. Кажется, что даже не дышит.
Не могу удержать досаду в узде. Чувство хреновое и недостойное, но оно точит изнутри.
Слепая девчонка не поможет нам найти топливо.
Мы зря потратили время. И зря рисковали.
А когда Ши бросилась вперед, закрывая собой малышку, я едва не свихнулся. Только рефлексы помогли не застопориться в самый ответственный момент и выстрелить.
И никак из головы не выходит жуткая картина возможного кровавого исхода. Все-таки рукане самое страшное, но
Достаю из набедренной сумки простой медицинский набор и с опаской поглядываю на Ши. Сидит, не шевелится, даже не косится на меня подозрительно, а я готовлюсь к худшему. Регенгельпотрясающая штука, но у него есть паршивое свойство. Боль после нанесения невыносимая, будто окунулся в кипящее масло.
Ши, опускаюсь на корточки у ее ног и касаюсь руки выше локтя, обработать надо.
Что? она вздрагивает, встряхивается, как недовольная птица и поднимает взгляд. В серых глазах вопрос и недоумение, а потом девчонке на глаза попадается лекарство, и она кивает. Безучастно, будто не ее только что порезали.
Промываю рану своим запасом воды. Не хрустальный, потерплю, если что. Неодобрительно качаю головой рассматривая рваные края.
Шрам останется.
Не впервой, бормочет Ши и прикрывает глаза. Она словно не здесь: убежала мыслями далеко-далеко и только крепко сжимает в ладони руку спасенной девочки, поглаживает большим пальцем смуглую кожу.
Наношу регенгель быстро. Черная масса впивается в кожу пиявкой, обволакивает рану, пробирается внутрь, чтобы заживить ткани, обтягивает предплечье, как перчатка.
Через два-три дня он раскрошится, и можно просто смыть остатки теплой водой.
Лицо Ши резко бледнеет, кажется, что она сейчас потеряет сознание, но с обескровленных губ не слетает ни звука. Понять, что ей больно можно только по капелькам испарины на лбу и над верхней губой. Хочет подняться на ноги, но я не позволяю.
Отдохни. Успеешь еще находиться.
Ши глубоко вдыхает раскаленный воздух и стискивает зубы до хруста, чтобы ничем не выдать свое состояние.
Борется с накатившей тошнотой, а меня продирает до самых костей от холодной, нечеловеческой отчужденности, что плещется в грозовом взгляде. Передо мной сидит не хрупкая девчонка, а воин, привыкший штопать себя в самых отчаянных условиях.
Зачем вы меня спасли? голос у девочки звонкий, как колокольчик. Темно-медовые кудряшки коротко обрезаны, как у мальчишки, острый подбородок мелко подрагиваетона изо всех сил сдерживает слезы.
На щеках и лбу кожа кажется грубой и больше напоминает кору дерева. Такие же отметины видны на тонкой шее, плечах и ключицах, угловатых коленках. Следы мутации, как и у ребенка, что напал в лесу, только не такие пугающие.
Мы искали топливо и оказались здесь случайно. Решили не проходить мимо.
Голова чуть наклоняется в сторону, точно малышка прислушивается, а я думаю, что очень уж хорошо она говорит на всеобщем. Научил кто? Еще не все местные жители кукушкой тронулись?
Все топливо давно стащили в храм богини.
Ворон внутри пронзительно каркает, подтверждая, что малышка не лжет.
Знаешь, где он?
Конечно, она кивает, поворачивает голову и прислушивается снова, прямо за водопадом. Только пройти туда нельзя. Богиня прогневалась на нас. Ее прислужник не пускает людей к схрону уже несколько недель! Убил троих. А потом старейшина сказал, что отдавать богине «неправильных» людей надо. Наши тела должны вернуться планете, чтобы богиня нас простила.
Прислужник? Та тварь, что должна была утащить ее в озеро?
Неправильных?
Увечных, говорит она, а я замечаю, как напрягается Ши, меня богиня не наградила зрением, а брата лишила речи. Он
Девочка закусывает нижнюю губу и мелко дрожит, а я только рад, что она не видит тело мальчишки, раздавленное озерным чудовищем.
У меня ничего от него не осталось, шепчет она, я родилась слепой и не видела его. И слов утешения он мне не оставил
Я вижу, что она на грани истерики, но не могу дать успокоительное. Близится закат, а ночью особенно важно сохранять трезвость мышления. Если днем деревья были связаны жарой, то с приходом прохлады и сумерек планета превращается в большую ловушку для зазевавшихся непрошенных гостей.
Животные, шипит Ши, и нервно тянется к черной массе регенгеля, но вовремя отдергивает руку. Нет. Хуже животных! Те хотя бы убивают стариков и больных быстро, а не скармливают их тварям из бездны.
Отчаянье толкает на отчаянные поступки.
Она презрительно хмыкает и вскидывает подбородок.
Оправдываешь их?
Констатирую факт. Нет ничего страшнее человека, загнанного в угол.
Нужно проверить этотсхрон, говорит она и ведет плечами, пытаясь размять спину, если топливные капсулы там, то сможем улететь уже к утру.
Я слышу надежду в ее голосе, даже облегчение.
Убираю оружие и осматриваюсь по сторонам. Багровое солнце медленно клонится к закату, облизывает кровавым языком макушки деревьев, а вода в озере наливается еще большей чернотой, поблескивает, как глаз огромной рыбы.
Проклятое место. Неживое. Чужеродное.
Мы в тяжелом положении, Ши, говорю твердо, ты ранена, а девочка не может себя защитить. Мы все вернемся к кораблю, и я оставлю вас под присмотром Бардо. Приду сюда один, все проверю сам.
Ши хмурится, между бровей пролегает морщинка, а губы вытягиваются в тонюсенькую нитку.
Нет, так не пойдет. Идти в одиночкурискованно.
Мне плевать, пойдет тебе или нет, к горлу подкатило кислое раздражение. Я не собираюсь с ней спорить, не хочу пререкаться. Мне нужно простое согласие, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Потому что я вижу в Ши безрассудство. То самое воинственное безрассудство, присущее многим, выросшим в мире, где угроза жизни не исчезает ни на секунду. Такое же, как в Анне. Оно кипит под кожей, перекатывается во взгляде огненными волнами. Мне балласт не нужен.
Ши вздрагивает и невольно морщится, точно лимон откусила. Кажется, что она вот-вот закатит глаза.
Балласт? Ши не повышает голос, потому что девочка рядом чутко реагирует на тон, и она чувствует это безупречно, как если бы всю жизнь имела дело с детьми.
Ворон недовольно каркает и ворочается под ребрами, ворчит неодобрительно, совсем как человек. Я в красках могу представить, как он качает головой, а в желтых глазахбездна упрека.
Зачем я так? Мог бы просто сказать, что волнуюсь, что не хочу рисковать их жизнями. Да что угодно мог сказать!
Запускаю пальцы в волосы, сцепляю руки на затылке.
Никаких рисков, хватит с меня волнений. Я верну их на корабль. Лучше уж пусть ненавидят, чем будут пытаться помочь и влипнут в новые неприятности.
А разве нет? криво усмехаюсь и замечаю, как Ши удивленно изгибает медную бровь и открывает рот, чтобы что-то сказать, но тотчас закрывает его, глотая слова.
Я ненавижу себя за каждое произнесенное слово, за каждый жест, но даже с дулом у виска не могу признаться, что внутри копошится желание уберечь любой ценой.
Это бы выглядело, как капитуляция, как окончательное принятие выбора ворона, а я все еще хочу сохранить хотя бы крошки контроля.
Девушка опускает голову, но я все равно вижу, как кривятся ее губы.
Как скажешь, стрелок. Пусть будет по-твоему.
Шиповник
Я выждала двадцать минут после того, как Герант ушел, оставив нас на попечение Бардо.
Буря пришел в себя и недобро косился на девочку. Ее странная внешность его нервировала, и я знала, что за этим последует, но надеялась, что Буре хватит выдержки и здравомыслия не начинать скандал.
Не хватило.
И что это? он угрожающе навис над девочкой и рассматривал ее со смесью презрения и брезгливости. Даже руки в карманы спрятал, чтобы ненароком не коснуться.
От такого отношения меня передернуло, будто я ухватилась за оголенный провод.
Во имя Саджи, как у Севера мог появиться такой сын?! Разве мало он вложил в его воспитание? Мало учил? Откуда у такого человека: благородного, сильного, сострадательного и готового прийти на помощь, мог вырасти такой ублюдок?!
Впрочем, почему я удивлена? Онпродукт своего мира. Буря всегда предпочитал проводить время за стенами поместья, среди дозорных и наемников. Даже если Север и вкладывал в него уважение к чужой жизни, воспитывал и наставлял, то все это тонуло в бесконечной жестокости трущоб, ненасытной жажды зрелищ центральных кварталов, где частенько вешали и мучали двоедушников и полукровок, и смертельной опасности внешнего мира за стеной города.
Буря никогда не изменится. Точно так же можно ждать от камня, что он зацветет.
Стоит ему войти в Совет, как вся цивилизованность слетит шелухой. Буря с радостью будет следовать местным законам, а они довольно жестоки. Он не станет отстаивать преданных ему людей, если они не чистокровны. Захочет «соответствовать».
Что станет со слугами? Среди них есть двоедушники и они ждут господина на Заграйте.
Все это проносится в голове за считанные секунды, а я понимаю, что как никогда близка к вольной.
Если Буря даст мне вольную, то я стану никем. Потеряю свое место в Доме, любые привилегии, все возможности защитить людей.
Будь готова, Ши. Он не даст тебе диктовать условия. Север мертв. Все изменилось.
Мы нашли ее недалеко отсюда, стараюсь отвечать спокойно, но внутри все кипит и стягивается огненными узлами. Левое веко мелко подрагивает, а во рту кисло, будто я наелась зеленого крыжовника, бедняжку хотели принести в жертву местной озерной твари.
Лучше бы топливо с таким рвением искали! рявкает Буря и скрещивает руки на мощной груди, ты же не думаешь, что я пущу ее на корабль?
На мой корабль, Голос Бардо звучит над головой и в нем нет страха или неуверенности. В капитане чувствуется то самое благородство, что было в Севере, отчего я надеюсь, что он не позволит ребенку сгинуть, не зарывайся, парень.
Тебе напомнить, кто я такой?!
А тебе напомнить, кто здесь капитан?
Лицо Бури покрылось яркими алыми пятнами, а в глазах мелькнул темный душный гнев. Я чувствую, как девочка жмется к моему боку и тихо всхлипывает, а тонкие пальчики цепляются за куртку и сжимают изо всех сил.
Ты ходишь по тонкому льду, ка-пи-тан, Буря презрительно кривится и сплевывает вязкую слюну на землю, прямо под сапоги Бардо, ябудущий член Совета, а Звездная гильдия, насколько я знаю, очень плотно с ним сотрудничает. Улавливаешь?
Нет, хмыкает Бардо и выступает вперед, скрывая меня и девочку за спиной, тебе бы мысли научиться излагать, сопля, а потом со взрослым дядей спорить.
Буря втягивает воздух со свистом и чуть не давится им, желваки ходят ходуном, а руки тянутся к оружию, но хватают только пустоту.
Я клинок твой придержу пока. Больно уж голова у тебя горячая, капитан немного наклоняется вперед и смотрит Буре прямо в глаза. От его тихого вкрадчивого голоса по телу бегут мурашки, а угроза ощущается так явственно, что ее можно коснуться рукой. Если с головы этих очаровательных девушек упадет хоть один волос, то знай, что я быстро избавлю тебя от мозгов одним выстрелом и скажу, что так и было. Совет не станет связываться с Гильдией из-за одного сосунка, не способного держать свою говнистость в узде. У тебя нет планеты, нет армии, и, что совершенно точнонет влияния своего отца. Для Совета тыдовесок, от которого очень быстро избавятся. Так что не переоценивая свою значимость, усек?
Буря подается вперед, но Бардо, без видимых усилий отталкивает его, заставляя отступить на два шага.
Я не верю своим глазам и перевожу взгляд с одного на другого. Оглаживаю рукоятку клинка, потому что уверенасейчас начнется драка.
Но нет! Ничего не происходит. Буря отступает, опалив капитана напоследок таким взглядом, что Бардо должен был сгореть на месте.
Малышка так разнервничалась, что пришлось долго ее упрашивать отпустить куртку. Капитан находит с ней общий язык почти мгновенно и, сделав ей успокаивающий укол, укладывает ее спать у костра и укрывает собственной курткой.
Вокруг места крушения расставлены сциловые фонари, а лес вокруг беснуется, как голодный зверь. Если раскаленное солнце еще сдерживало деревья, то с наступлением ночи местные хищники проснулись и чувствовали свежую кровь.
Я бы врагу не пожелал расти в таком месте, говорит Бардо, с презрением поглядывая на застывающие в свете гибкие ветки. У меня двое детей, и я холодею до самых пяток, когда представляю, что кто-то из них родился бы здесь.
И как жена смотрит на такую работу?
Она у меня женщина понимающая, Бардо бросает мне небольшой сциловый кристалл, ярко-желтого цвета, возьми, эта штука хоть как-то защитит от этого долбаного живого леса. Реагирует на сжатие. Ты ведь за Герантом собралась?
Это настолько очевидно?
Капитан широко усмехается и хлопает меня по плечу.
Ты говоришь с потомственным телепатом, Ши. Но я бы понял даже без этого маленького преимущества.
«Негоже все взваливать только на одни плечи». Север всегда так говорил, рана под регенгелем почти не беспокоит, и я проверяю оружие и замечаю, что Бардо рассматривает меня с каким-то странным любопытством. Герант всего лишь человек, а против негоодин большой хищный лес. И та тварь из озера.
Север не зря говорил, что если ты и наживешь проблемы, то только из-за благородства.
Ты хорошо его знал?
Можно ли хорошо знать Главу Дома? Бардо прикрывает глаза, прячет искристые радужки за густыми ресницами. Когда мы встречались, Север заставлял меня надевать «венец тишины». Он блокирует мои способности, но я точно знаю, что тебя Север очень уважал.
Вздрагиваю и сжимаю ладонь на рукоятке клинка. Слова капитана выбивают у меня почву из-под ног, путают мысли и разливаются во рту вязкой горечью. Мне приятно знать, что Север считал меня такойблагородной и достойной уважения.
И невыносимо тяжело понимать, что он никогда об этом не скажет сам.
Спасибо, бормочу тихо, а Бардо шутливо кланяется, вызывая невольную улыбку.
Возвращайтесь быстрее, а то с твоим господином невыносимо скучно, капитан протягивает мне руку и кладет на ладонь несколько патронов. Молочно-белых и совершенно мне незнакомых, пригодится. Это самое запрещенное дерьмо в галактике, но против крупных противниковвещь незаменимая.
И откуда же оно у тебя? перезаряжаю револьвер и прячу в кобуру.
У меня полно талантов, Бардо подмигивает мне, и доставать запрещенноеодин из них.
***
Обратная дорога через лес заняла куда больше времени, чем я думала. Уже к середине пути камень Бардо стал моим лучшим другом и помощником, потому что только желтоватый свет, окруживший меня плотным коконом, был единственным щитом против взбесившегося леса.