Масальский поднимался всё выше, и вот он уже казалось, висит в воздухе целиком, только пятка, локти и затылок составляли опору вспорхнувшему графу. Губы его широко раскрылись, он глубоко и жадно вдыхал смрадный воздух.
***
Сван бежал без оглядки, утопая по колено в покрытой белым, искрящимся в лучах заходящего солнца инеем, траве. Морозный воздух щекотал горло и щипал кожу. Ярко красный румянец покрыл всё его лицо. Щеки жгло, из глаз катились холодные слезы. Ноги по колени вымокли, холод пробирался под кожу и начинал медленно, но неотвратимо ломать кости. Правой рукой он махал, что есть мочи, стараясь не только сохранить равновесие, спотыкаясь на не видимых глазу кочках, но и хоть как-то разогнать застывающую в жилах кровь. Левая рука была плотно прижата к животу. Там, под серым балахоном из мешковины, пригретая пылким телом молодого мага, сомкнув лепестки в плотный бутон, спала роза.
Бежать, бежать, бежать. Куда глаза глядят. Только подальше от лживой и лицемерной школы совратителей молодых магов. У Свана даже хватило сил улыбнуться собственной шутке. Он шептал себе под нос последние два часа. С тех самых пор, как перестал чувствовать ноги, с тех пор, как все мысли сконцентрировались вокруг одной доступной. Её он и повторял, сипло, сквозь звон дрожащих зубов, сквозь иссохший на холоде язык, в такт неуверенных своих шагов.
Бежать, бежать
И так тысячу раз, и снова тысячу раз. Пока к стуку бьющей в висках крови не добавился легкий посторонний стук.
Тук, тук. Секундная тишина и снова.
Тук, тук.
Сван завертел головой, озираясь по серому полевому пейзажу бешенными, широко распахнутыми глазами. Вокруг никого не было. Только ставший ледяным к ночи ветер, приглаживал верхушки полевых трав, склоняя их, то в одну, то в другую сторону.
Шух, шух. Говорил ветер.
Тук, тук. Снова отстучало в голове.
Голоса в голове это не к добру. Сван на мгновение зажмурился, сдавив веки что было сил, открыл глаза, тряхнул головой и прибавил ходу. По крайней мере, ему так казалось. Скорость давно перестала ощущаться им как нечто имеющее отношение к реальности. Горы, что ещё в полдень показались на горизонте, час назад скрылись за верхушками холмов, а те в свою очередь никак не хотели приближаться, оставаясь лежать где-то далеко впереди темными травяными тучами. Сван гнал мысль о том, что он уже слаб настолько, что не в состоянии добраться даже до тех самых гор. Не говоря уже о землях, где в изобилии живут люди в милых маленьких деревушках, в складных деревянных домиках, из труб которых валит белый как облако дым, несущий с собой ароматы домашней стряпни. Примостившихся вдоль рек и дорог на краю поля или леса. Уж в таком месте наверняка найдутся добрые и радушные хозяева, которым нет никакого дела до магии, лукавства и коварства, на которое способны только обличенные властью над другими людьми всякие там магистры и министры. Он истово верил в упорство и силу собственного духа. И он верил в сохранение энергии, поэтому только одна мысль в голове. Поэтому только одно слово на языке.
Бежать.
Тук, тук. Постучался кто-то будто молоточком по плотно закрытой двери в голове у Свана.
Да нет же, хватит. Я не слышу. Закричал Сван никуда и никому. Бежать, бежать, бежать.
Стой Сван! Гром прогремел в небесах, молния на мгновение озарила всё вокруг. Сван встал как истукан, так ему казалось. На самом деле его трясло и шатало, и вот-вот тело готово было рухнуть в сырую траву.
Голос магистра был ни зол, ни свиреп, но он звучал громко и неотвратимо, заглушив завывания ветра, шум травы и молоточки в голове Свана.
Ты изгнан Сван! Ты изгнан из школы магов. Ты больше никогда не вернешься обратно, ты больше никогда не получишь совет магистра, ты больше никогда не научишься магии. Отныне ты лекарь, и не более. Использовать магию тебе запрещено. Кара за непослушание, безумие.
Голос магистра исчез.
Сван молчал, ему казалось, что всё вокруг сгустилось и замерло, уплотнилось и больше не двигалось. Он глотал воздух огромными, тяжелыми комками. Его не преследовали, его не приговорили к смерти, он может жить, жить спокойно и чинно. Снисхождение и милосердие старого мага вызывали противоречивые чувства. На сердце было легко и тяжело одновременно. Легко от того, что магистр жив, легко от того, что его жизни ничто не угрожает. Тяжело потому, что не оправдал надежды и стыд сдавливал сердце. Нет не надежды магистра, ни надежды школы магов, согласившихся когда-то взять на обучение деревенского недотёпу. Но надежды на себя, надежды своей собственной, укоренившейся в душе Свана так давно и так глубоко, что теперь душа опустела, и он не представлял себе, чем сможет наполнить её вновь.
Всю жизнь он мечтал быть магом. Очарование значимости, великодушие силы, превосходство знания, всё это он годами лелеял в себе. Взращивал уверенность, пока она не выросла в убежденность в своём предназначенье. Лишь только в магии он видел толк, лишь одно оно чудо, виделось ему нужным делом во благо человечества. Теперь он прыщ, ничтожество, обычный человек.
Тук, тук. Снова легонько постучал ментальный молоточек.
Что ещё? В сердцах выкрикнул, теперь не маг.
Розу можешь оставить. У нас ещё есть.
Голос растворился нигде и исчез никуда.
Свану показалось, что старый маг улыбался. Он не видел лица, но явственный образ нарисовало воображение. Да старик жив, здоров, бодр и весел. Сван же замёрзший и продрогший один посреди степи.
Ветер завыл с новой силой, шелест травы вновь коснулся слуха бывшего ученика.
***
Маг очнись! Сван с трудом поднял закостеневшие веки. Над ним стоял невозмутимый великан, живой, огромный и, насколько мог судить Сван по первому беглому осмотру, абсолютно здоровый.
Как ты себя чувствуешь маг? Ты потерял сознание сразу, как только воскресили Графа. Ты меня слышишь, ты можешь встать?
Сван с подозрением осмотрелся вокруг.
Я, воскресил?
Вне всякого сомнения. Настолько воскресил, что он уже ходит снаружи и раздаёт приказы.
Вставайте маг здесь ещё полно раненных солдат. Их нужно поднять на ноги. Граф ведёт народ в наступление, ему понадобятся резервы.
Рыцарь обвел помещение рукой, как бы загребая людей и подталкивая их к выходу.
Скоро здесь будет ещё больше нуждающихся в чуде людей. Боюсь, если не поторопишься, придётся складывать на улице.
Великан добродушно улыбнулся и протянул Свану руку. Опираясь о гиганта, лекарь вскочил на ноги и осмотрелся. Палатка была набита людьми. Израненные и измученные тела валялись в таком количестве, что не куда было ступить. Колотые, резанные, рубленые раны, у кого-то не хватало руки у кого-то ноги, кровоточащие шрамы на лицах и телах, безумные взгляды, устремленные в потолок, вскрики, стоны и нескладный бред весь этот хаос предстал перед Сваном во всей полноте происходящего ужаса, в котором они все сейчас находились.
Он понял, что ему необходимо собраться и продолжить своё дело. Если великан прав, то отдых, и тем более сон сейчас излишняя роскошь.
Сколько я был без сознания?
Недолго, я только проводил графа до коня, вернулся, подкинул дров в очаг и сразу начал тебя будить.
Хорошо. Я приступлю к работе прямо сейчас. Сван бросил взгляд на пол, но, не увидев, того, что искал, запаниковал. Маг начал быстро шарить взглядом по сторонам, подбрасывать солому ногой, а затем и вовсе закружился вокруг великана, как тот кот, что бегает за своим хвостом.
Где же, где? Ну, где, где? Приговаривал маг, обеспокоенным и дрожащим голосом.
Что ты ищешь маг? Удивился великан.
Чарующая роза. Я поставил её подле графа во время ритуала. Где она?
Лекарь снова забегал, подбрасывая снопы соломы вверх, заглядывая под все, что плохо лежало, даже отодвинув одного раненного в сторону, заглянул и под него.
Ты о том цветочке в горшочке, что был на полу возле тебя?
Да о нём. Сван резко подскочил к великану и, встав напротив, упрямо и раздраженно и даже чуть зло уставился тому прямо в глаза.
Где чарующая роза? Прошу не тяните, говорите, она мне нужна прямо сейчас. Почти визжал Сван.
Великан смущенно ткнул пальцем в сторону очага.
Что? Вы сожгли её? Сван визжал как юная леди увидевшая крысу в спальне. Но зачем?
Сломя голову он бросился к костру. Рыцарь не спеша последовал за ним, в полголоса тараторя почти извиняющимся тоном.
Нет, не сжег. Зачем мне это? Я просто бросил пустой горшок рядом с костром. Туда где травницы складывают все, что приносят из леса.
Сван остановился возле очага и с сомнением посмотрел на собеседника. Рыцарь не чувствуя вины, но понимая, что маг сильно взволнован, говорил не громко, может даже успокаивающе. Его бас вряд ли мог кого-то успокоить, но он старался.
Травки к травкам. Цветочки к цветкам. Горшочек твой, когда я его ставил, был уже пустой.
Сван нащупал взглядом горшок, что вынес когда-то под сердцем из школы магов. Тот мирно стоял меж пары корзин набитых травами и хвоей. Розы в нём, действительно видно не было. Сван подошёл к горшку, поднял его с пола и с тоской посмотрел внутрь. Черная земля, дававшая жизнь цветку не один год была присыпана тонким слоем пепла.
Она рассыпалась в прах еще, когда ты первый раз оживил графа.
Первый раз?
Помнишь, сначала ты ударил его в грудь, он подскочил и вдохнул, храпнул, что-то внутри него булькнуло, и он снова упал недвижим. Я тогда просто смотрел в пол. Я не выношу, знаешь ли предсмертных агоний там всяких. Поэтому всегда добиваю раненных врагов. Великан ухмыльнулся, видимо вспомнив что-то приятное его сердцу, и продолжил. Тогда-то взгляд мой и коснулся горшка. Цветочек в этот момент вспыхнул, ярко так, гораздо сильнее костра, и будто прогорев изнутри, потух и осыпался пеплом. Потом ты мне кричал, качайте кровь, мне нужно больше крови.
Кровожадно так кричал. Я помню, подумал, а он кровожадней чем, кажется.
Великан усмехнулся.
Не отвлекайтесь. Что дальше?
Ничего. Больше я на горшок не смотрел. Рыцарь вздохнул и лукаво глянул в глаза мага.
Хотел подарить его даме?
Да, даме.
Сван опустил плечи. Теперь, когда битва разразилась с новой силой, что он будет делать без чарующей розы? Где он возьмёт энергию для лечения? Как он будет помогать всем этим людям?
Он ещё раз с грустью посмотрел на землю, слегка припорошенную пеплом погибшей розы. Он не знал что делать. Великан по-отечески опустил ладонь на плечо мага, от тяжести его руки Свана покосило набок.
Ну, что, приступай к лечению, время не ждёт. Я уверен ты справишься. Графа ведь ты оживил!
Сван выскользнул из-под руки рыцаря, медленно поставил горшок на место и с недоверием посмотрел в глаза великана.
Оживил, говорите?
Да. Он скачет сейчас на своём белом коне, махает мечом направо и налево. Если это не жизнь, тогда что? Воин засмеялся, весёлым ребяческим голосом.
Хорошо, но ведь не с первого раза. Вы говорите, роза истлела после первой попытки?
В прах, будто и не было её.
Значит, роза умерла, а потом я оживил графа?!
В точку. Великан уже стоял возле очага, потирая руки над пламенем.
Лицо Свана искорежила гримаса одновременного прозрения, восторга и изумления. Он плюхнулся пятой точкой прямо на землю и воздел палец к потолку.
Ментальная концентрация позволяет преодолевать любые расстояния. И наличие источника энергии рядом совсем не обязательно. Вот что он хотел показать мне, когда поселился у меня в голове. Пробубнил Сван себе под нос.
Великан отошёл от костра и снова протянул магу руку. Сван отрицательно замахал ладонями.
Не надо я сам. Вскочив на ноги, он уверенно направился к трясущемуся от лихорадки раненному ополченцу, лежавшему в углу палатки. Подойдя к бедолаге, Сван потёр ладони друг о друга, дыхнул на них и сел на колени подле головы трясущегося мужчины.
Эй, маг.
Сван обернулся на ставший уже привычным бас. Великан стоял возле выхода, придерживая рукой дверную полу из мешковины.
Я уверен у нас всё получится. Верь в свои силы.
Рыцарь подмигнул магу и вышел из палатки.
События следующей ночи остались в памяти Свана как смутное, будто окутанное туманом действие совершенное кем-то другим. Ему пришлось отстраниться от абсолютного присутствия, чтобы не терять связь с энергией чарующих роз, образ которых он черпал из воспоминаний.
Всю ночь он воскрешал, останавливал кровотечения, поднимал на ноги, снимал лихорадки, затягивал шрамы, накладывал чары и совершал ритуалы. Всю ночь раненых вносили в палатку, а выходили они уже на своих ногах. Повитухи вернулись как нельзя кстати. Видимо с возрастом у них выработалась та самая чуйка, которая позволяла некоторым людям пропадать, слоняясь почём зря, и где ни попади часами, но появляться в нужный момент и быть на виду, дабы никто не усомнился в их надобности и полезности. Бабки варили отвары, подносили питьё раненым, протирали раны, выносили всё то, что сыпалось из ослабевших больных тел в выгребную яму и даже успевали вытирать пот со лба Свана.
Он понимал, что находится в палатке в окружении раненых, но смотрел на себя будто со стороны, его сознание раздвоилось, чтобы черпать энергию из роз, что росли в саду школы магов.
Шум битвы, доносившийся снаружи, удалялся. Звон металла о металл, предсмертные вопли, топот копыт, все эти звуки таяли, уходя всё дальше прочь от палатки мага, пока вовсе не рассеялись под утро.
В это же время перестали поступать и раненые. В какой-то момент Сван осознал, что палатка опустела, а он сидит один у тлеющего пепелища, глядя на подвешенный меж двух рогатин над очагом пустой котёл.
Ну, вот и всё. У мага почти не осталось сил, и все-таки он поднялся на ноги и поплёлся к выходу из палатки. На волю, поскорей отсюда, из этого затхлого провонявшего экскрементами, потом и кровью места. Сван выскользнул наружу, и свежий утренний ветер омыл его лицо прохладой, а промозглая изморось поздней осени заставила поёжиться, но привела в чувства.
В дали у самого горизонта реяли флаги. Флаги с людскими гербами на них.
Мы победили. Не сомневался маг, и от этой мысли тепло разлилось по его изношенному трудами телу. Он помог победить людям войска хаоса и разрушения, силы зла были разгромлены в последней битве добра и зла, в последней битве человечества. И к чёрту магистра с его философией. Лицемерные, эгоистичные, мелочные старики. Где все они были, когда человечество стояло на краю гибели? Так думал Сван, стоя в одиночестве посреди необъятного поля, покалено утопая в бурой осенней траве, обдуваемый прохладным ветром в ожидании приближающихся флагов.
Гордость переполняла сердце мага, душа казалось, пела, а разум смеялся от счастья. Он пошел навстречу флагам второй династии, навстречу победе, навстречу ликующему человечеству.
Бом, бом. Будто колокол зазвенел в голове Свана.
Бом, бом. Сван пошатнулся, тело его потеряло контроль, ноги подкосились, сознание помутнело, пелена встала перед глазами мага. Его повело в сторону, он беспорядочно замахал руками в надежде вцепиться хоть во что-то. Острые стебли полевых трав царапали ему ладони, он вырвал несколько из них с корнем, но устоять помогло лишь чудо. Невесть откуда взявшаяся в поле молодая рябина преградила путь, потерявшему связь с реальностью магу. Сван вцепился в тонкий ствол обеими руками, обняв его, так крепко, как только мужчина может обнимать свою любимую. Зрачки мага закатились за веки, пот выступил на лице, ноги согнулись в коленях, он не падал из последних сил. Сейчас его взор был устремлён за сотни вёрст от того места где он стоял.
В отличие от ночи, когда Сван бежал из школы магов, пряча за пазухой розу, теперь магистр не ограничился голосом. Магистр погрузил ментальный образ Свана в школу магии и поставил в центр сада, где маги веками выращивали чарующие розы.
Что ты натворил Сван? Оглянись! Гремел голос магистра в сознании мага. Он не звучал грубо и не был наполнен злостью, скорее он источал отчаяние и разочарование.
Сван собрался с силами, опыт прошедшей ночи помогал ему. Он быстро смог приспособится к ощущению себя в двух местах одновременно, и, стараясь не падать телом там, в поле, он с трудом, но концентрировал зрение здесь в школе магии.
Наконец, когда глаза смогли передавать окружающую картину достаточно чётко, Сван с трудом узнал это место. Кустарник боярышника, что всегда рос по краю аллеи ведущей в долину роз. Небольшой фонтан с прозрачной и свежей водой, из которого садовник черпал прохладную влагу для полива своих любимиц. Земля черная как дёготь, аккуратно прополотая и от того рассыпчатая на вид как сдобное печенье. Всё стояло на месте как прежде, но не было главного, того что давало название этому месту. Кусты чарующих роз исчезли.