Тоннель сузился и почернел на короткое время, потом на несколько мгновений открылся. Слудиг, который что-то говорил, но так тихо, что Саймон его не слышал, помог ему забраться на спину лошади и засунул Шип в петли седла. Их окружали каменные стены, но, когда Саймон ударил пятками в бок своего скакуна, они вдруг исчезли, и он оказался под расчерченным деревьями ночным небом и сиявшими над головой звездами.
Время пришло, мальчик-мужчина. Кровь открыла дверь! Иди к нам, присоединяйся к нашему празднику!
Нет! услышал Саймон собственный голос. Оставь меня в покое!
Он пришпорил коня и помчался в лес. Бинабик и Слудиг, которые еще не сели на своих скакунов, что-то кричали ему вслед, но их голоса потерялись в хохоте, наполнившем его мысли.
Дверь открыта! Приди к нам!
Звезды говорили с ним, убеждали уснуть, обещали, что когда он проснется, то окажется далеко от глаз в огне костра от Скоди тянувшихся к нему пальцев с когтями от он будет очень далеко от
Дверь открыта! Приди к нам!
Ничего не замечая вокруг, Саймон мчался вперед по заснеженному лесу, пытаясь убежать от жуткого голоса. Ветки хлестали его по лицу, сквозь деревья на него смотрели холодные звезды. Проходили минуты, может быть, часы, но Саймон продолжал нестись вперед. Лошадь, казалось, почувствовала его возбуждение, из-под ее копыт в воздух летели фонтаны снега, когда они скакали вперед сквозь мрак ночи. Саймон был один, его друзья остались далеко позади, однако голос существа из пламени продолжал ликующе наполнять его мысли.
Иди к нам, мальчик-мужчина! Приди, обожженный драконом! Сегодня дикая ночь! Мы ждем тебя под ледяной горой!
Слова в голове Саймона были подобны туче огненных мух. Он вертелся в седле, колотил себя, закрывал уши и бил по лицу, стараясь прогнать мерзкий голос. Неожиданно перед ним выросло какое-то препятствиепятно мрака, более глубокого, чем ночь. На мгновение он почувствовал, что у него остановилось сердце, но сразу понял, что это дерево. Всего лишь дерево!
Саймон так стремительно вылетел из седла, что ничего не смог сделать, чтобы этого избежать, у него возникло ощущение, будто его ударила гигантская рука, которая сдернула его со спины лошади, и он понесся вниз сквозь пустоту. Он падал, и звезды у него над головой начали тускнеть.
А потом спустилась черная ночь и накрыла собой все вокруг.
Глава 17. Незначительная ставка
День закончился, наполненное ветром небо нависло над лугами, точно пурпурный полог, и начали появляться первые звезды. Деорнот, который завернулся в грубое одеяло, пытаясь согреться, смотрел на едва различимые точечки света и размышлял о том, что Бог, наверное, от них отвернулся.
Члены отряда Джошуа жались друг к другу в длинном узком загоне, огороженном деревянными кольями, глубоко вкопанными в землю и связанными веревками. Несмотря на кажущуюся ненадежностьво многих местах зияли большие дыры, сквозь которые Деорнот мог просунуть руку и большую часть плеча, стены были крепкими, словно их построили из камня, скрепленного известковым раствором.
Деорнот взглянул на своих товарищей по несчастью, и его глаза остановились на Джелой. Женщина-ведьма держала на коленях Лелет и что-то тихонько напевала ей на ухо, обе смотрели на постепенно темневшее небо.
Все это какое-то безумиемы спаслись от норнов и копателей и очутились здесь. Деорноту не удалось скрыть печаль в своем голосе. Джелой, вы знаете заклинания и разные магические формулы. Неужели вы не могли навести чары на тех, кто нас захватилну, не знаю, усыпить, например, или превратиться в ворона и напасть на них?
Деорнот, сказал Джошуа, и в его голосе прозвучало предупреждение, однако лесная женщина не нуждалась в защитниках.
Ты не понимаешь, как работает Искусство, сэр Деорнот, резко ответила Джелой. Прежде всего, то, что ты называешь «магией», имеет свою цену. Если бы ее можно было просто использовать для того, чтобы победить дюжину вооруженных мужчин, в армиях принцев насчитывалось бы невероятное количество колдунов. Во-вторых, до сих пор никто не причинил нам вреда. И я не Прайрат. Я не расходую силу в кукольных спектаклях для любопытных и скучающих зрителей. Мои мысли занимает гораздо более страшный и опасный враг, чем кто бы то ни был в этом лагере.
Словно столь длинный ответ отнял у нее все силыи правда, Джелой редко говорила так долго за один раз, она замолчала, отвернулась и стала снова смотреть на небо.
Деорнот разозлился на себя, сбросил одеяло и встал. Вот до чего дошло. Что же он за рыцарь такой, если выговаривает пожилой женщине за то, что она не спасла его от опасности? Его передернуло от гнева и отвращения, и он принялся беспомощно сжимать и разжимать кулаки. Но что он может сделать? Разве у их потрепанного отряда остались хоть какие-то силы, чтобы что-то изменить?
Изорн пытался успокоить мать. Поразительная храбрость герцогини Гутрун помогла ей пережить выпавшие на их долю ужасы, но, похоже, она исчерпала все свои силы. Санфугол еще не поправился, и проку от него было немного. Тайгер самым настоящим образом поддался безумию. Старик лежал, скорчившись на земле и бессмысленно уставившись в пустоту, потрескавшиеся губы дрожали, когда отец Стрэнгъярд попытался дать ему напиться. Деорнот почувствовал, как внутри у него поднялась и обрушилась новая волна отчаяния, когда он медленно направился к грязному бревну, на котором, положив подбородок на руки, сидел Джошуа.
Наручник, который когда-то удерживал его в плену в подземной темнице Элиаса, по-прежнему свисал с тонкого запястья. Глубокие тени пересекали худое лицо Джошуа, но белки глаз блестели в темноте, когда он смотрел, как Деорнот уселся рядом. Оба довольно долго молчали. Вокруг раздавались голоса домашнего скота, крики и стук копыт лошадей тритингов, которые возвращали домой на ночь свои стада.
Добрый вечер, друг, сказал наконец принц. Разве я не говорил, что это была жалкая попытка, в лучшем случае.
Мы сделали то, что было нам по силам, ваше высочество. Никто не смог бы совершить больше, чем вы.
Кто-то должен. Казалось, к Джошуа на мгновение вернулось его сухое чувство юмора. Он сидит на своем костяном троне в Хейхолте, пьет и ест перед ревущим в камине огнем, а мы ждем решения своей судьбы в загоне, где забивают скот.
Король заключил грязную сделку, и он пожалеет о своем решении.
Только, боюсь, нас не будет рядом, когда наступит расплата. Джошуа вздохнул. Больше всего мне жаль тебя, Деорнот. Ты самый верный из рыцарей. Печально, что ты не нашел лучшего лорда для своей преданности
Прошу вас, ваше высочество. Деорнот находился в таком настроении, что слова принца причинили ему настоящую боль. Кроме вас, я никому не хотел бы служить за пределами Небесного Царства.
Джошуа искоса на него посмотрел, но ничего не ответил. Мимо загона промчался отряд всадников, и колья зашевелились от поднятого ими ветра.
Мы далеко от этого царства, Деорнот, сказал наконец принц, и одновременно всего в нескольких мгновениях. Его лицо окончательно погрузилось в тени. Я не слишком боюсь смерти. На меня давят надежды, которые я разрушил.
Джошуа, начал Деорнот, но принц положил руку ему на плечо, заставив замолчать.
Не говори ничего. Это ведь правда. С того самого момента, как я сделал первый вздох, меня сопровождают несчастья. Моя мать умерла во время родов, вскоре после нас покинул лучший друг моего отца Камарис. Жена брата погибла, когда мне доверили заботиться о ее безопасности. Ее единственная дочь, Мириамель, сбежала от моей опеки, чтобы встретить одному Эйдону известно какую судьбу. Наглимунд, крепость, построенная так, чтобы выдерживать многолетнюю осаду, пала, когда я ею командовал, и огромное количество невинных людей встретили жуткую смерть.
Я не могу все это слушать, мой принц. Неужели вы готовы взять на себя вину за все предательства и беды мира? Вы сделали все, что смогли.
Разве? серьезно спросил Джошуа, словно участвовал в дебатах с усирианскими братьями по поводу теологического постулата. Я не уверен. Если все предопределено, тогда, возможно, я всего лишь жалкая нить в Божественном гобелене. Впрочем, некоторые говорят, что человек сам выбирает свою судьбу, даже плохую.
Ерунда.
Может быть. Но не вызывает сомнений, что над всеми моими начинаниями светит злая звезда. Ха! Как, наверное, дружно хохотали ангелы и демоны, когда я поклялся забрать у Элиаса трон из костей дракона! Я, с моей потрепанной армией священников, шутов и женщин! Принц горько рассмеялся.
Деорнот почувствовал, как внутри у него снова разгорается гнев, но на сей раз причиной стал его лорд, которому он поклялся в верности. Он почти задыхался и никогда не думал, что будет испытывать нечто подобное.
Мой принц, сказал он сквозь стиснутые зубы, вы превратились в дурака, проклятого болвана. Священники, шуты и женщины! Я сомневаюсь, что армия вооруженных всадников смогла бы сделать больше, чем ваши шуты и женщины, и, вне всякого сомнения, вряд ли они оказались бы храбрее! Дрожа от ярости, он встал и побрел прочь по расползшейся грязи загона, и ему казалось, будто звезды поменяли свое положение на небе.
Кто-то схватил его за плечо, с поразительной силой заставив повернуться, и Деорнот увидел перед собой напряженного Джошуа, который держал его на расстоянии вытянутой руки. Принц наклонил голову на длинной шее, словно хищная птица, приготовившаяся напасть на свою жертву.
Что я тебе сделал, Деорнот, если ты так со мной разговариваешь? Его голос звенел от напряжения.
В любой другой момент Деорнот упал бы перед ним на колени, устыдившись проявленного неуважения. Сейчас же взял себя в руки, постарался прогнать дрожь и, сделав глубокий вдох, ответил:
Я могу любить вас, Джошуа, и ненавидеть то, что вы говорите.
Принц смотрел на него, и Деорнот не мог разгадать выражения его лица в вечерней темноте.
Я плохо говорил про наших спутников. Это было неправильно. Но не сказал ничего дурного о тебе, сэр Деорнот
Элизия, Матерь Божья! Деорнот почти всхлипнул. Я не переживаю за себя! Что же до остальных, вы очень устали и произнесли эти слова, не подумав. Я знаю, что вы не имели в виду ничего плохого. Нет, именно вы являетесь жертвой ваших самых жестоких оценок! И по этой причине я назвал вас дураком!
Джошуа напрягся.
Что?
Деорнот вскинул руки, чувствуя, как его наполняет нечто сродни головокружительному безумию Кануна дня летнего солнцестояния, когда принято носить маски и говорить правду. Но здесь, в загоне для скота, у них не было масок.
Вы враг самому себе, причем настолько ужасный, что Элиас никогда таким не будет, выкрикнул он, уже не заботясь, что их кто-то услышит. Ваши обвинения в свой адрес, вина, невыполненный долг! Если бы сегодня Усирис Эйдон вернулся в Наббан и его снова повесили на Дереве в храмовом саду, вы бы нашли повод взять вину на себя! И не важно, кто говорит мерзости, я больше не намерен терпеть поношения хорошего человека!
Джошуа ошарашенно смотрел на него. Неожиданно тяжелое молчание нарушил скрип деревянных ворот, и в загон вошли около полудюжины мужчин с копьями в руках, которыми командовал тритинг по имени Хотвиг, пленивший их на берегу Имстрекки. Он сделал несколько шагов вперед и принялся оглядывать темный загон.
Джошуа? Подойди сюда.
Что вам надо? тихо спросил принц.
Марк-тан хочет тебя видеть. Прямо сейчас. Двое из его людей опустили копья и подошли к нему.
Деорнот попытался поймать взгляд Джошуа, но принц отвернулся и медленно вышел из загона в сопровождении двух тритингов. Хотвиг закрыл высокие ворота, со скрипом вернулся на место деревянный засов.
Вы ведь не думаете, что они причинят ему вред, Деорнот? спросил Стрэнгъярд. Они же не сделают ничего плохого принцу, верно?
Деорнот опустился на грязную землю, по его щекам текли слезы.
В фургоне Фиколмия пахло жиром, дымом и промасленной кожей. Марк-тан поднял голову от куска мяса, который ел, кивнул Хотвигу, чтобы тот их оставил, а затем вернулся к ужину, предоставив Джошуа ждать, когда он обратит на него внимание. Джошуа заметил, что они не одни в фургоне. Мужчина, стоявший рядом с Фиколмием, был на голову выше Джошуа и почти таким же мускулистым и мощным, как сам марк-тан. Его гладко выбритое лицо с усами покрывали многочисленные шрамы, слишком аккуратные, чтобы быть случайными. Он с нескрываемым презрением ответил на взгляд принца и опустил одну руку с зазвеневшими браслетами на рукоять длинного кривого меча.
Джошуа мгновение смотрел в его прищуренные глаза, затем с небрежным видом отвернулся и окинул взглядом огромную коллекцию упряжи и седел, висевших на стенах фургона и потолке, мириады серебряных застежек которых сияли в свете огня.
Похоже, ты стал ценить удобства, Фиколмий, сказал Джошуа, глядя на коврики и вышитые подушки, разбросанные по деревянному полу.
Марк-тан поднял голову и сплюнул в огонь.
Ха! Я сплю под звездами, как и всегда. Но мне требуется надежное место, где меня не услышат. Он откусил кусок мяса и принялся энергично жевать. Я не из тех, кто живет среди камней и носит панцирь, точно мягкотелая улитка. Кость со стуком упала в яму, где горел огонь.
Прошло много времени с тех пор, как и я спал за каменными стенами или в постели, Фиколмий. Впрочем, ты и сам это видишь. Ты позвал меня, чтобы сообщить, какой я мягкотелый? Если так, давай уже, говори, и отпусти меня к моим людям. Или ты собираешься со мной покончить? Парень рядом с тобой очень похож на любителя рубить головы.
Фиколмий, глаза у которого были красными, как у кабана, уронил обглоданную кость в огонь и радостно ухмыльнулся.
Ты его не знаешь? А он тебя очень даже, верно, Утварт?
Я его знаю. Голос у тритинга оказался глухим и глубоким.
Марк-тан наклонился вперед и внимательно посмотрел на принца.
Клянусь Четырехногим, рассмеялся он. У принца Джошуа больше седых волос, чем у старого Фиколмия. Жизнь в каменных домах быстро делает мужчину стариком.
Джошуа невесело улыбнулся.
У меня выдалась трудная весна.
У тебя! Надо же, трудная весна! Фиколмий невероятно наслаждался происходящим.
Он взял чашу со стола и поднес к губам.
Чего ты от меня хочешь, Фиколмий?
Хочу не я, Джошуа, несмотря на грех, который ты совершил против меня. Речь про Утварта. Он кивком показал на мрачного тритинга, стоявшего рядом. Утварт всего на несколько лет младше тебя, но он еще не носит бороды, полагающейся мужчине. Знаешь почему?
Утварт зашевелился и сжал рукоять меча.
У меня нет жены, прорычал он.
Джошуа молча переводил взгляд с одного на другого.
Ты умный человек, принц Джошуа, медленно заговорил Фиколмий и сделал новый глоток из чаши. Ты же понимаешь, в чем проблема. Невесту Утварта украли, и он поклялся, что не женится до тех пор, пока вор не умрет.
Умрет, повторил за ним Утварт.
Джошуа поморщился.
Я не крал ничьей невесты. Воршева пришла ко мне, когда я покинул ваш лагерь. Она умоляла меня забрать ее с собой.
Фиколмий с грохотом опустил чашу на стол, пролив темное пиво в огонь, который зашипел, словно удивился.
Будь ты проклят, неужели твой отец не сумел произвести на свет ни одного нормального мальчика? Какой мужчина станет прятаться за спиной женщины или позволит ей делать то, что она пожелает? Ее цена невесты была назначена! И все согласились!
Кроме Воршевы.
Марк-тан вскочил с табурета и уставился на Джошуа так, словно принц был ядовитой змеей, его руки с выступавшими венами дрожали.
Вы, жители городов, настоящая зараза. Наступит день, когда мужчины из племени Свободных тритингов отправят вас в море и сожгут ваши гнилые города в чистом пламени.
Тритинги уже пытались, спокойно глядя на него, сказал Джошуа. Именно так мы с тобой встретились. Или ты забыл про неприятный факт нашего союзапротив твоего собственного народа?
Фиколмий снова сплюнул, на сей раз даже не пытаясь попасть в огонь.
Это был шанс увеличить мою силу. И он сработал. Сегодня я непререкаемый господин всех Высоких тритингов. Он уставился на Джошуа, словно бросал ему вызов, вынуждая возразить. Кроме того, договор я заключил с твоим отцом. Для жителя каменных городов он был могучим мужчиной. Ты же лишь его бледная тень.
Лицо Джошуа ничего не выражало.
Мне надоели разговоры. Убей меня, если хочешь, но не утомляй болтовней.