Все мои ощущения вернулись ко мне. Холод на кожея стою тут совершенно голая. Жар между ногне выдуманный. Влага на бедрах.
Страх.
Страх.
Страх.
Потому что я ощущаю себя так, будто палочкой чертила по песку звездочки и случайно вызвала дьявола.
Почему-то вспомнила, что американские сообщества за целомудрие зовут клитор devil's doorbell, дверной звонок дьявола.
Я позвонила, и он открыл.
Привет.
Привет шепчут тонкие губы, алмазным блеском сверкают клыки.
Я судорожно вдыхаю.
Люций ухмыляется, проводит руками по моему телу, будто очерчивая границы нового поля для игры, стискивает пальцы на бедрах и резким движением сажает меня на столешницу с раковинами.
Разводит мои бедра в стороны и тут же вклинивается туда, прижимаясь грудью к моей груди.
Скучала? пальцы зарываются в мои волосы, фиксируя голову, губы касаются уголка моих губ. Ждала?
Я касаюсь ладонями его плеч в тонкой белой рубашке. Кажется, она похожа на ту, в которой он ходил убивать Маэстро. Или он вообще был без рубашки? Я не помню. Я не могу проверить, галлюцинация он или реальный.
Его ладонь сжимает мою грудь, сильно, до боли, до сладкой боли принадлежности кому-то сильному, пока пальцы другой руки гладят меня по лицу так нежно и щемяще, что я почти плачу.
Я все еще задыхаюсь, никак не могу восстановить дыхание, и Люций не дает мне это сделать. Пока я смотрю ему в глаза, его пальцы касаются острыми когтями моих сосков, обводя их по кругу, дразня ожиданием боли, но скользя нежно и слишком легко, так что тело начинает просить больше, сильнее, интенсивнее!.. Но он не дает, он проводит уже мягкими подушечками пальцев по нежной коже живота обманчиво медленно и замирает на грани, за несколько мгновений и миллиметров до изнывающего междуножия.
Как только я отвожу взгляд, рука, ласкающая мое лицо, становится жестоким палачом: она зарывается в волосы и дергает их, заставляя очнуться, снова смотреть в неизбежную черноту.
И тогда замершие на внутренней стороне бедер пальцы снова продолжают свой бегони дразнят и дразнят и дразнят, ни разу не прикасаясь к тем местам, где я их жду уже с нетерпением.
И что, за это время ты ни разу ни с кем не потрахалась? мурлычет Люций.
Нет я шепчу.
И теперь у тебя такой жестокий недоеб, что ты раздвигаешь ноги в общественном сортире? издевается эта тварь.
При этих словах внутри меня все сжимается так, что становится больно.
Перед тобой выталкиваю я из губ хриплые тихие слова.
Он наклоняет мою голову вбок, прикусывает острыми клыками мочку уха и шепчет так, что по всему телу проходит дрожь:
Я выебу тебя так, что ты неделю не сможешь говорить и ходить.
Вместо ответа я раздвигаю бедра так широко, как только могу, и даже издевательская ухмылка Люция меня не может смутить.
Он накрывает мой рот своим и врывается горячим языком внутрь как захватчик. И почти сразу я чувствую как его член тоже входит в меня, внезапно заполняя так плотно и сильно, что я почти кричу от ощущения долгожданной цельности. Я обнимаю его за шею, его руки стискивают мои бедра, и дальше все на свете теряется в огненно-влажной карусели.
Его пальцы то раздвигают мои губы, чтобы горячий язык мог изнасиловать мой рот яростно и жестко, то ныряют между нашими телами, касаясь походя ноющих сосков и царапая кожу на животе, чтобы сжать клитор, еще немного позвонить в дьявольский звонок, как будто нам нужен еще хоть кто-нибудь.
Люций движется резко, быстро, так как мне бы никогда не понравилось, будь это кто-то другой, но я забыла, что когда-то были другие. Я действительно даже не думала все это время, что могла бы Нет, как бы я могла, он же был частью меня!
Могла бы подумать и о моих потребностях, любовь моя! вслед за шепотом в ухо ныряет язык, обводя его изгибы и снова сменяясь шепотом:У мужчин, знаешь ли, есть потребности.
Что это значит?..
Я не успеваю додуматьон выходит из меня, закидывает мои ноги себе на плечи, и вместо его члена во мне снует его язык. Я бы сказала, что он совсем не замена если бы могла сказать хоть слово. Меня бьет горячая дрожь, я чувствую себя натянутой стрелой, которая через мгновение вот еще через мгновение еще еще еще Вот теперь! Теперь уходит в солнце, раскалываясь на тысячу пылающих частиц.
Никто не дает мне собратьсяили сдвинуть ноги. Пальцы ныряют в горячую мокрую глубину, язык скользит снаружи и я не выдерживаю и пары секунд, снова выгибаясь, упираюсь головой в зеркало за своей спиной.
Еще! я не уверена, что знаю, кто из нас это стонет, потому что я чувствую как все мое тело умоляетЕще! Но у меня нет дыхания, все еще нет, чтобы сказать это самой.
И еще. И еще.
И когда я понимаю, что наслаждение переходит в боль и хочу его остановить, я не могуи тогда я кричу.
Но это не помогает.
Потому что если Люций хочет превратить мою жизнь в адон может превратить ее в ад даже с помощью оргазмов.
Я становлюсь то льдом, то огнем. Я плавлюсь и разлетаюсь острыми осколками, я сдвигаю ноги и стучусь затылком о зеркало, я царапаю ногтями его плечи и белоснежный холод раковины.
И когда я ударяюсь о зеркало особенно сильно, оно разлетается на куски, засыпая меня тысячью острейших кинжалов, в каждом из которых отражается искаженное наслаждением-болью лицо вампира.
В темноте слышно мое хриплое дыхание, шум воды и гул бара за дверью.
Я пытаюсь пошевелиться, и с меня падают осколки зеркала.
Открываю глаза. Резкости больше нет. Усиленного слуха нет. Я вновь чувствую, как алкоголь растворяет мои сосуды, отравляет мою кровь, кружит голову. Все мутно.
Так вот что
Вот
Я все еще чувствую тонкие пальцы у себя на коже.
В меня все еще вжимается горячее тело.
Горячее.
Я должна была понять.
Она испуганно смотрит на озеро осколков вокруг.
Даша? Или Маша?
Ее губы все еще блестят от моей смазки.
Меня тошнит.
Голова кружится так, что кажется сейчас оторвется.
Я стучусь затылком о раму зеркала, но лучше не становится. С каждым ударом картинка в голове меняется:
вот Люций вдалбливается в меня со всей силы, а я подаюсь бедрами вверх и вверх, и он рычит.
вот Даша стонет от моих поцелуев, пока ее пальцы продолжают сновать у меня между ног
вот Люций распинает Дашу на столешнице и вжимает живот в край, пока нанизывает ее на себя
вот я прикусываю свое запястье, чтобы не закричать, пока Люций трахает меня языком
вот Даша стоит на коленях и блестящий от ее слюны член Люция входит в ее горло до самого конца
вот я стискиваю грудь Даши, выкручиваю ее сосок, царапаю ее плечи
вот
нет
нет
«Ты тварь! визжу я внутри своей головы. Ты просто тварь! Похотливый выблядок!»
«А мне понравилось, отвечает мне шелест внутри шелеста мыслей. Она охуенно сосет».
Потребности, сказал он! Потребности!
Я бью себя торцом ладони в висок, чтобы заставить замолчать его шепот, свой шепот, изгнать воспоминания, но вместо этого они ломаются на куски и перемешиваются так, что уже и не отличить, что с кем происходило.
Люций трахнул официантку в туалете бара.
Я трахнула официантку в туалете бара.
Люций трахнул меня в туалете бара.
Блять, меня тошнит.
5. Слишком долгая дорога
Я сбежала из бара, едва сумев одеться. Где-то потерялся бюстгальтер, совсем не помню, куда делась шапка, не нашла свой телефон, но ключи были в кармане, и это все что меня интересовало.
Добрести до ближайшего сугроба, набрать в ладони снега и окунуть лицо в колкие льдинки. Исцарапать всю кожу к чертям.
Хорошая боль, отрезвляющая.
Я помню, что в последний раз составляла каталог видов боли, когда лежала в реанимации. Там была боль от уколовпочти незаметная, проходящая. Боль от катетеранавязчивая, но безобидная. Боль постоянная, которая гнездилась во мне уже много месяцев. Если бы я избавилась от нее однажды, казалось мне, я стала бы самым счастливым человеком на свете. Еще была боль смертельная. Если она приходиланужно было успеть вызвать врачей. Иначе все могло кончиться плохо. И однажды, когда я ударилась мизинцем о край кровати и взвылая расплакалась от счастья. Это была боль из той жизни, где хуже нее почти ничего не было, и в тот момент она была приветом из нормальной жизни.
А потом наконец пришла боль заживающего тела. Она была такой же сильной как боль тела умирающего, но оттенок ее был иной. Я знала, что выживу.
Если я снова начала различать сорта боли, значит дело плохо.
Значит поселившийся внутри меня Люцийболезнь?
Я так тебя ненавижу прошептала я в то же самое небо, у которого часом раньше вымаливала своего вампира обратно.
Внутри меня шевельнулось что-то вроде ответа. Что-то вроде:
Я рад, что наши чувства взаимны.
Джинсы промокли на коленях, руки замерзли и голова начинала болеть от холода. Или от отравления алкоголем. Надо было идти домой.
Тут недолго, минут десять пешком. Заодно согреюсь и немного протрезвею.
Надеюсь, сука-Люций больше не захватит власть над моим телом.
Ты все делала сама.
И звала официантку трахаться тоже сама?
Бухая в хлам девка ввалилась к народу, бормотала что-то про «хочу-хочу», ушла, а когда за ней последовала Дашасхватила ее и засосала насмерть.
Там был ты!
Кто тебе доктор, если ты поверила?
Я и сейчас не верю.
Но идешь и говоришь сама с собой.
Я иду и говорю сама с собой. Это очевидно. Потому что до сих пор Люций, моя втораятемнаяполовина, со мной не разговаривал. Он просто стал мной. Превратил меня из скучной-как-все женщины, которая только по пути с работы и могла мечтать о несбыточном в какое-то безумное ебанутое создание, темное и довольное собой.
Почти довольное. Потому что оказалось, что мне не хватает короля. Пары. Кого-то, с кем можно разделить это злорадство, когда я разрываю в клочья очередного мудака, считающего одинокую девушку легкой добычей. С кем можно поделиться удовольствием от принадлежащей мне ночи. Кого-то, кто поделился бы со мной кровью, а потом затащил в свой еще более темный мир.
Балансировать на краю, не быть еще вампиром, хорошо помнить свою человеческую жизнь и играть в нееотлично. Но делиться этимбыло бы еще лучше. Может быть, мне блог завести? Телеграм-канал?
Три остановки автобуса, десять минут пешком, но когда восприятие растянуто, создается ощущение, что это какие-то бесконечные минуты и остановки. Я иду уже вечность, а впереди еще два двора. Нечищенные тротуары, глубокий снег. Это ужасноковылять по глубокому снегу, когда в тебе шесть долбаных лонг-айлендов. А что меня ждет утром Ууууу Лучше сдохнуть сегодня. Или стать вампиром.
Почему ни один вампир больше ко мне не приходит? Я хочу быть вампиром!
Если считать шаги, будет не так мучительно.
Тварь в голове заткнулась.
Это не Люций. Это мое представление о Люции. Моя тоска.
Как я могу по нему скучать, если он часть меня?
Но кто тогда сделал это со мной сегодня?
Выбираясь из сугроба, через который решила срезать путь, я поскользнулась и ударилась коленями об лед. Черт! Мокрые джинсы стесали кожу, сразу начало саднить даже через чудовищное опьянение. Сил встать совершенно не было. Было очень жалко себя и я тихонько заплакала.
Такая охренеть счастливая у меня стала жизньваляться в час ночи в феврале посреди чужого двора, пьяной и беспомощной и реветь.
Посмотри, Серый, кто у нас тут. Девушка, у вас все в порядке? ко мне приблизилась темная фигура, и я по привычке шарахнулась в сторонуи уперлась взглядом в любопытную добрую морду кавказской овчарки.
Относительно пробормотала я и попыталась встать, но лед обжег голые ладони, и я зашипела.
Давайте руку.
Я ухватилась за протянутую ладонь в грубой кожаной перчатке и все-таки выпрямилась.
Спасибо начала отряхивать куртку и чуть не свалилась обратно.
Эээээ, да ты пьяна, красавица.
Немного, я снова ухватилась за протянутую руку. Отпускать было страшно.
Настороженность внутри меня покосилась на этого слишком доброго человека. За последние месяцы я довольно много узнала о том, какими бывают люди, особенно мужчины, когда думают, что ты слабее их и находишься у них в зависимости. Но этот казался нормальным.
Может быть, вас проводить? Опасно одной ночью гулять.
Мне не опасно, но спасибо. Сейчас я выберусь на нормальную дорогу и все будет хорошо.
Где ж вы так набрались и в честь чего?
В честь того, что мой воображаемый возлюбленный вампир-психопат решил поиздеваться надо мной и трахнуть мной незнакомую официантку. Всегда так делаю.
Просто переоценила себя.
Уже началась нормальная дорога, но незнакомец с собакой продолжал идти рядом со мной. Я не сильно сопротивлялась. Мало ли, как люди гуляют, чего ему указывать.
Надо было такси вызвать, посоветовал он.
Обязательно воспользуюсь вашим советом в следующий раз, раздраженно фыркнула я. Это была самая вежливая фраза, на которую я была способна в ответ на непрошеные указания, как мне следовало поступить.
В следующий раз, когда переоцените себя?
Я промолчала. Нормально все, что я завожусь-то так.
Мы подошли к пустой по ночному времени дороге, и я понадеялась, что теперь-то меня точно оставят в покое.
Все-таки провожу, извините, очень за вас тревожно.
Не могу вам запретить, но не стоит.
Жена называла меня упертым ослом. Так что сопротивление бесполезно.
Называла? Разумная женщина развелась?
Она умерла.
Извините.
Оставалось пройти два дома, и я на месте. Хороший, добрый человек со своим мнением о моей безопасности бесил меня сейчас гораздо сильнее всех насильников и грабителей, встреченных мной до этого, вместе взятых. Но с ними я знала, что делать, а от этого вообще непонятно было как избавляться. От злости у меня даже опьянение проходило. Или от холодного воздуха.
Я живу здесь, остановилась я у своего подъезда. Спасибо за помощь.
И все-таки вы не заботитесь о своей безопасности, вздохнул мужчина. Нужно было обмануть меня, подвести не к своему дому. Вдруг я маньяк.
«А почему ты думаешь, я тебя не обманула?»хотела я спросить, но не успела.
Мои руки сами сделали этокогти вспороли его куртку, чуть не завязнув в дешевом синтепоне, шерстяной шарф, а потом и горло.
«Он меня тоже взбесил», пояснил внутренний голос Люция.
6. Подарок к Валентину
Я взбежала по лестнице, не в силах ждать лифт, закрыла за собой дверь квартиры и сбросила куртку прямо на пол. Содрала и мокрые джинсы, и все остальное прямо тут, в коридоре и забралась под обжигающе-горячий душ.
Чего я не учлатого, что под горячей водой меня снова развезет. В голове в ритме пульса бились все африканские барабаны сразу, а я стояла под горячей водой, не замечая как краснеет кожа и тупо рассматривала свои пальцы.
Когти.
Когти со мной случились впервые.
Что же я такое?
И зачем я убила этого ни в чем не повинного мужика? И я ли убила?
Но крови я не хотела. Выйдя из душа, я только наклонилась над брошенной в прихожей одеждой, а меня уже затошнило от ее железного запаха, пропитавшего куртку. На вытянутых руках я дотащила ее до балкона, выкинула туда и захлопнула дверь.
Кожа болела, обожженная горячей водой. В голове стучали барабаны.
Утролучше бы не наступало.
Но оно наступило.
«С днем святого Валентина, любовь моя», сообщил голос Люция у меня в голове раньше, чем я проснулась. Может быть, это сойдет за доказательство, что это действительно он, а не мое буйное воображение и расстройство психики?
Но через секунду мне было уже не до возмущений. Потому что я почувствовала что лежу на чем-то слишком влажном, открыла глазаи заорала.
Уже было неважно, что голова раскалывается так, что тряхнии распадется на осколки. Что тело выкручивает от жажды. Что мышцы, отравленные алкоголем, ноют и отказываются двигаться.
Простыни были залиты кровью. Ее было много. МНОГО. МНОГО.
А на подушке рядом со мной лежали пять кусков мяса.
Это сердечки, дорогая. Человеческие.
Я сошла с ума, надеюсь? спросила я у голоса в голове.
Не надейся.
Вообще-то впервые мне в голову пришел гениальный вариант.
Я просто пойду обратно в психоневрологический диспансер и попрошу проверить меня на всякие пограничные расстройства психики.
Прямо сегодня.
Даже не буду убирать этот массакр на кровати. Только выпью горсть обезболивающих, чтобы хоть как-то доехать туда.