Не тяни, там Эшер на подходе, между делом сообщил Демон, натягивая девицу. Ух, хороша, слушай, всегда тебя буду просить выбирать. Такая сладкая
Ладно, допустим, про Эшера придется поверить на слово, проверять будет слишком опасно. И про необходимость раздеваться тоже. Даже если Демон решил приколоться и поунижать меня, не думаю, что я смогу с этим что-то сделать.
Я вздохнула и стянула с себя всю одежду. И белье тоже. Причем бельекак можно быстрее, потому что мне еще комментариев Люция хватало, Демона мне уже было не надо.
Оххххх Демон как раз закончил с блондинкой. Очень хотелось прокомментировать скорость его финала, но мой мозг как раз подвез остатки здравого смысла и самосохранения.
Но если совсем честноя надеялась, что когда Люций обретет плотскую от меня независимость, он оторвет этому своему братцу нахуй башку! Сама я как-то стесняюсь.
Молодец, Демон подошел ко мне прямо с торчащим членом. А теперь становись на колени и отсоси мне.
Пошел нахуй, сказала я как-то автоматически, почти не задумываясь. Ну, то есть, хватит меня уже доводить, да?
Какие мы серьезные пробормотал он, закатывая рукав, под которым обнаружился широкий кожаный браслет, закрывавший запястье. Браслет он расстегнул, обнажив кожу, перечеркнутую сеткой толстых шрамов. С вампирской-то регенерацией? Да ну!
Из кармашка на браслете Демон достал короткий причудливый нож со странного цвета лезвием и полоснул по одному из шрамов. Меня аж передернуло. Разрез раскрылся неровной темной пастью, кровь из него не лиласьсочилась. Густая, почти черная.
Иди сюда, быстро. Пей, Демон застегнул штанынаконец! я специально подождала этого светлого момента.
Он все-таки заставил меня встать на колени. Когда я склонилась к его рукенажал на плечо и силой уронил. Но первые капли его крови разлились по языку такой обволакивающей тьмой, что во мне не осталось сил сопротивляться. Я пила и пила, останавливаясь лишь в те моменты, когда кровь застывала и почти не лилась. Тогда Демон несколько раз сжимал и разжимал кулак, и снова отдавал мне руку.
Каждый раз, как он это делал, я пыталась оглянуться, но все поле зрения заволакивала теплая дышащая тьма. А в последний раз я не увидела ничего кроме нее. Попыталась позвать Демона, вообще что-то сказать, но голоса не было. Оставались лишь рваные края разреза, которые я ощущала губами и я продолжала пить, пока и они тоже не растворились во тьме.
Она обняла меня.
Тьма.
У нее не было тактильности, но я чувствовала тепло и давление. У нее не было звука или цвета, но я знала, что она темная, глухая, обволакивающая. Я знала ее запах. Запах солнцакогда весной выходишь на высокий холм, облитый солнцем, и трав или цветов на нем еще нет, земля сухая, ветер не дуети вот этот запах и есть он. А запах тьмыто же самое, но вывернутое. И еще он заползает в тебя, просачивается как вода, проникает сквозь кожу, всасывается и заменяет собой все, что внутри тела.
Все становится тьмой. Очень мягкой и сладкой, густой нежной тьмой. В которой хочется остаться.
Как ни странно, присутствия Демона там не ощущалось. Демон был резким, насмешливым, веселым и злым. Всего этого не было в том местеили состояниив котором я оказалась.
Наверное, так мир выглядит для ребенка в утробе матери, пока он еще не вырос достаточно, пока там не тесно и он плавает внутри, ничего не ощущая, кроме любви и принятия.
Вот это состояниеоно стоило всего. И крови отданной, и крови забранной, и издевательств Демона и его поведения. Всего. Неужели это он называл «тяжелым» для меня переходом?
Ничего-то он не понимает.
Я так думала еще некоторое время. Скольконе знала, потому что времени как такового в моей тьме не было. Мы стали с ней едины, у меня пропали все желания и стремления. Да и забот не стало. Вот бы тут остаться навсегда
Но каждая беременность заканчивается родами.
Возможно, ребенку страшно рождаться, но пока его мир содрогается, выталкивая его наружу, он успевает смириться.
Даже при кесаревом сечении есть время, чтобы понять, что как прежде уже не будет, и с болью и шоком, но привыкнуть.
Тьма же отпустила меня мгновенно.
Вот я нежусь в ней и забываю даже собственные мысли.
А вот стою голая под выжигающим солнцем Камбоджи на лестнице, ведущей к вершине храма.
Вокруг, насколько хватает взгляда, расстилаются джунгли. Небо над головой белое и пустое. Под ногами темный камень, шершавый и грубый.
И кожа болит от солнца, от прикосновения к камню, от того, что ее больше не ласкает тьма.
И глаза болят от света, от необходимости быть открытыми, от ярких красок.
И сердце болит от того, что я не смогла остаться там, а приходится быть здесь.
Я даже не пытаюсь укрыться от солнца, не пытаюсь присесть, спрятаться, изменить позу. Каждое движение, даже опускание век причиняет мне боль. И слезы, что катятся из глаз, похожи на кислоту, разъедающую кожу на лице.
А напротив стоит насмешливый Демон и, улыбаясь своими тонкими губами, беззастенчиво рассматривает меня.
Вот это была моя темная тропа. Надеюсь, тебе понравилось там со мной.
18. Я никогда не хотел воскресать, но иначе не мог
Он сощурился на солнце, и то даже как будто стало светить тусклее.
Это было кстатиукрыться тут было негде, а солнечные ожоги не добавили бы мне счастья в жизни.
Вверх, сказал Демон и побежал по ступеням на вершину храма до отвращения легко. Конеееечно, когда ты длинноногий вампир, тебе все просто!
Мне же было больно наступать на камни да мне вообще было больно существовать!
Я мгновенно пересмотрела свои приоритеты и теперь крайне интересовалась тем, как заполучить способности Демона или хотя бы самого Демона, чтобы попадать во тьму почаще. Там было хорошо. Почти так же, как с Люцием во время секса, а с Маэстро, когда он притворялся человеком И с Улей на кухне.
Ну да.
В сущности, это ничем не отличалось от крайне притягательных способностей других вампиров, это надо признать. Возможно, у кого-нибудь из них была какая-нибудь еще крутая способность, благодаря которой я бы могла лежать дома в кроватке и кайфовать вместо того, чтобы шарахаться по древним храмам Юго-Восточной Азии.
Это помогло мне немного прийти в себя. Как раз достаточно, чтобы посмотреть на вершину лестницы и понять, что там хотя бы есть каменный навес. Это помогло с мотивацией. Хотя карабкаться по грубо обработанным ступеням в такой дикой жаре было почти невыносимо.
Под навесом не так пекло, но воздуха все равно не хватало и было очень, очень жарко. Помогали только мысли об оставшейся дома зиме. Я покосилась на Демона во всем черном и подумала, что временами голой быть не так уж и плохо.
Увы, даже сесть тут было совершенно негде. В центре площадки, сложенной из того же грубогого камня, что и лестница, было круглое углубление, размером с приличную джакузи. Демон смотрел в его пыльную глубину, как будто ждал, что там внезапно забьет родник.
Что ты больше любишьсекс или насилие? внезапно спросил он.
Как-то сразу я поняла, что ничего хорошего меня сейчас не ждет.
Можно я скажукакао с зефирками и сериальчик? попробовала откосить я.
А какой сериальчик? вдруг заинтересовался Демон, как будто мы приперлись на другой конец мира исключительно обсудить, что в этом сезоне модного посмотреть.
Я долго думала и неуверенно ответила:
Секс в большом городе и тут же поняла, что проиграла.
Молодец, оскалился Демон. Сама все выбрала.
А какой правильный ответ? я мысленно перебирала все известные мне сериалы, и никак не могла найти какой-нибудь не про секс и не про насилие.
Ну Good place? Свинка Пеппа? Альф? предложил Демон. Теперь я догадываюсь, чем еще занимаются самые древние в мире создания кроме кровавых убийств и извращенного секса.
Да, признала я. Варианты были.
Демон присел на одно колено возле углубления, откинул волосы с глаз нетерпеливым жестом, дотронулся до края чаши кончиками пальцев, и из них начала истекать тьма. Она лилась, клубясь, извиваясь, то как жирная пена, то как взбитые сливки, то как тяжелый дым от сухого льда, пока не заполнила ванну целиком.
Выбрала бы ты насилие, я бы добавил туда крови, нагло проговорил Демон, глядя на меня снизу вверх обжигающим взглядом. А теперь угадай, что я добавлю.
Дрочить будешь сам, быстро сказала я.
Демон начал ржать.
Сначала он попытался сдержаться, но бросил на меня еще один, уже веселый, взгляд и фыркнул так, что даже покачнулся и чуть не скатился в заполненное тьмой углубление. А потом просто сел на задницу и расхохотался.
Невозможно просто. Никакой ритуал по-человечески не провести, прохрюкал он. Чего стоишь, давай спускайся.
И что там будет?
Какая тебе разница, если ты все равно этого не избежишь? пожал он плечами.
Я вздохнула, присела на край, окунула ноги черные сливки пока не отожрали от меня конечности, что утешало. Чернота была маслянистой, но приятной. Чуть теплее, чем горячий воздух снаружи. Очень плотной. И я сползла потихоньку вся, окунувшись по горло.
А сейчас мы со всей этой херней попробуем взлететь, пробормотал Демон, выпрямляясь.
Он нашел солнце, посмотрел на него, встал так, что его темная, ощущаемая почти физически, тень упала на меня, и сделал долгий глубокий вдох.
Я ощутила силу, которую он призвал. Это было очень странно, но, видимо, Люций во мне, вампирские метки, силы, черт лысый, все, что произошлооно что-то сдвинуло и изменило, поэтому я почувствовала, как изнутри земли, из недр Солнца, ветром по верхушкам деревьевпришло нечто, откликнувшееся на его неслышный зов.
А потом черная масса начала меня обволакивать и уплотняться.
Она колола и ласкала, растворяла и нежила. Она лилась и перекатывалась. Она растекалась, а потом собиралась в рыхлые комки, приятные и неприятные одновременно. Я закрыла глазаочень уж противно иногда это выглядело, но так стало только хуже, я почувствовала это все острее.
В какой-то момент на поверхности моей кожи выступила кровь, и эта темная штука ее слизала. А потом она начала светлеть, превращаясь уже в натуральные сливки, даже запахла молоком и теплом. Мне даже захотелось их попробоватьвообще есть очень хотелось, вампиры вечно про это забывают.
Но на всякий случай я не стала. У меня был пример Алисы, которая жрала всякую гадость в незнакомых местах, а потом мучилась.
Демону не понравилась посветлевшая жидкость. Он покачал головой:
Вот упрямый.
Снова присел, касаясь поверхности жидкости, но она посерела лишь на несколько секунд и снова плеснула белым.
Демон вздохнул, снова недовольно покачал головой, но больше не пытался. Он встал, вновь сощурился на солнце и вдруг толкнул каменный навес над нами. Тот рассыпался пыльной крошкой, только чудом не задев меня, и жаркое солнце, словно получив разрешение, принялось обливать нас с жидкостью горячими лучами изо всех сил. Жидкость становилась плотнее и плотнее, словно сливки кто-то взбивал в масло, а меня вдруг начало тошнить и так сильно, что в какой-то момент стало не до наблюдений.
Ощущения были как от гастроскопиивсе внутри выворачивалось и пыталось вырваться из меня, словно желудку надоело жить внутри и он решил посидеть немного снаружи. Я даже вспомнила аттракцион в Порт Авентуре с девятью мертвыми петлями.
Эй, эй, обеспокоился Демон. Он опять присел на корточки у моей головы и накрыл ладонью мою грудь.
Я хотела возмутиться тем, какой он извращенец, но тут увидела, как под его пальцами рождается тьма. Прямо на поверхности моей кожи, вырастая из нее как пушистая плесень, а рука Демона погружается в эту тьму и в мое тело.
Нам нужен только кусок твоего сердца. Ты не волнуйся, напряженно проговорил он.
Хуясе не волнуйся! Я тут же начала волноваться гораздо активнее.
Ну вот и все, Демон вытряхнул из своей руки что-то прямо в ворочающуюся вокруг меня белую массу, и меня тут же перестало тошнить.
Зато масса слилась, сформировалась и
Если б у нас было свободное тело, все было бы намного проще. Но я братца знаю, ему кто угодно не подошел бы. Пришлось воплощать его желания немножко за твой счет, скучающим голосом сказал Демон, но я уже не смотрела на него.
Я смотрела на обнаженного Люция, лежащего на мне. Сначала такого же жидковатого как масса, из которой он родился, а потом внезапно уплотнившегося и проткнувшего меня всеми своими острыми коленями, локтями, бедренными костями.
Длинные пальцы дрогнули и вцепились мне в плечи, из них выдвинулись когти и вонзились в мое тело на полную длину. Я почти заорала от боли, но тут черные глаза раскрылись, и крик замерз в горле под его пылающим взглядом.
Люций вернулся.
И первым, что он сказал, было:
Блять!
19. Трогательное воссоединение
Теперь я знаю, что хотели бы выразить младенцы после рождения, но не имеют возможности. Люций матерился так замысловато, что хотелось записывать и продавать. Он был зол до такой степени, что у меня уже возникла идея спуститься по лесенке и погулять по камбоджийским лесам, пока он не успокоится. Да, голой. Ничего страшного.
Утешало пока только то, что орал он на Демона. Стоял на краю чаши, из которой я тоже поскорее вылезла на всякий случай, и витиевато рассказывал, откуда Демон произошел, как его мама дошла до жизни такой, в каких вариантах и конструкциях проистекала его сексуальная жизнь до этого момента и в каких позах и какими предметами он намерен эту жизнь Демона завершить.
Тот стоял, склонив набок голову и внимательно слушал. С такой полуулыбкой и умилением, словно у него младенчик на руках орал, а не самый древний вампир возражал против своего воскрешения.
Если я правильно поняла некоторые из его конструкций, ему не нравилось, что Демон спалил нас перед Эшем, когда уходил со мной, и спалил нас перед правительством вампиров, когда вызвал силу солнца и тьмы в камбоджийском храме. Тут было не совсем понятно, потому что в оргию и карнавал поз встревали незнакомые мне имена, и я не всегда понималаэто вампиры, люди или неизвестные мне матерные слова.
О дальнейших планах пока ничего не было сказано, если не считать планами то, с кем и как Люций предлагал совокупиться Демону. Демон на этом месте даже вскинул голову, сдул упавшие на глаза черные пряди и посмотрел Люцию прямо в глаза. Согласиться собрался, что ли?
Люций даже осекся и замолчал, поймав его взгляд. Так они и стояли, нагнетая слэшно-яойное напряжение и у меня просто язык чесался ляпнуть «а теперь поцелуйтесь». Я думала эту мысль так громко, что нормальные люди давно бы поцеловались, но мне пока даже не прилетело от моего чудовища. Значит, он больше не слышит мои мысли. Значит, и метки нет?
Я впервые увидела их рядом: Люций, обнаженный, стройный, вылепленный как изящная скульптура, с белоснежной, почти светящейся кожей, с длинными белыми волосами и черными провалами в извечную тьму на месте глази Демон, затянутый в черную кожу, увешанный каким-то бесконечными блестящими и черными цацками, черноволосый, странный, худой до болезненности, изломанный как тень.
Светлый и темный.
И вдруг
Так вот почему ты Люций! дошло до меня внезапно. Ты
Я захлопнула пасть, потому что Демон просто неприлично заржал прямо посреди пафосной сцены. Он согнулся пополам, уперся в колени и даже немножко отполз от Люция, чтобы не утыкаться ему башкой в гм, чресла.
Я даже обиделась:
Знаешь, мы познакомились в тех условиях, когда было не до теологических изысканий и логических построений!
До тебя быстро дошло, процедил Люций, не поворачиваясь. Для бабы. И человека.
Да ладно тебе, Демон выпрямился и хлопнул его по плечу. Дошло же в итоге.
Он оставил ладонь на плече у Люция, тот на нее покосился И я думала, они сейчас убьют друг друга, но они вдруг обнялись.
Охренеть как я давно тебя не видел, Демон вновь хлопнул Люция по плечу. С Руана, да? Ты обиделся на меня за что-то Не помню.
Ты выпил Лиану.
Ту девицу, что ты таскал за собой? Рыжую?
Так я у него не первая?!
Ах, он подлец.
Вообще, я немножко думала, Люций меня обнимет, но, конечно, не надеялась.
То, что он обнял Демона, а меня нет, слегка заедало.
Люций обернулся ко мне. Я соскучилась. По черному сиянию глаз, по тонким чертам лица, по вот этим острым скулам, почти прорывающим кожу. По узким губам, кривящимся то в жестокой улыбке, то в жажде крови. По скучающему виду, под которым кипит его бесконечное раздражение и ярость. Ужасно соскучилась. Как по себе.