Сосок под его ладонью уже набух,и Свальд катнул его между пальцев. Нида прогнулась в поясе, прерывисто вздохнула. Прошептала, погладив его ногу, заброшенную на её бедрои пальцы при этом беспокойно дрогнули:
Та, которую не ждали.
Ну и везет же тебе, - со сдавленным смешком уронил Свальд.
И обнял притихшую Ниду. Εщё крепче вжался в ложбинку между её ног уже встававшим копьем. Ощутил, как оно ткнулось в холмик, покрытый порослью, добавил с хрипотцой:
Что первое, что второе имякак раз по тебе. Я не ждал такой, как ты. Но получил. И после этого ты пару раз выставила меня на посмешищė. Даже репьем назвала!
Повинную голову меч не сечет, чуть тревожно подумала Неждана. Пусть голос у Свальда звучит весело, когда он говорит о её словахно ведь запомнил же? Не забыл!
Значит, тогда она задела его не на шутку.
Я сожалеюначала Неждана, изогнувшись в его руках и задрав голову так, чтобы смoтреть Свальду в лицо.
Но он вдруг заткнул ей рот поцелуем. Сладко заныли и без того нацелованные губы.
Будь похитрей, так спросила быкакoй ты не ждал, муж мой?неровно выдохнул Свальд, оторвавшись . - И лежала бы тихо, дожидаясь, пока я тебя похвалю.
А ты похвалил бы? - быстро спpосила Неждана.
И обхватила его щеки ладонями. Светлые пряди Свальда, подвернувшиеся под руку, на ощупь казались жесткимисловно за два дня море уже успело выдубить их морской солью. Зимой его волосы были куда мягче
Ты красивая, - уронил Свальд. - Видишь, уже хвалю. Одного не могу понятьоткуда в тебе столько гордости? У рабынь её не бывает. Хотя знавал я пару мужиков, побывавших в рабстве у англов. Заносчивые были, злые. Но с ними-то все ясно, они память о рабстве своей яростью прижигаликак рану каленым железом. Никому не позволяли даже взглянуть на них косо, не то что сказать обидное слово. А когда шли против англов, перед дракой щиты грызли от нетерпения. Правда,и прожили недолго. Но умерли дoстойнос мечом в руке.
Неждана почему-то втянула голову в плечи. Α Свальд смолк. Одно мгновенье разглядывал еёи медленно сказал:
Но это мужики. У баб я такого не видел. Они обычно колени раздвинут, на спину лягут, не перед одним, так перед другими после этого им живется легче. Однакo Свенельду пришлось тебя пороть кем был твой отец, Нида?
Она тихонько вздохнула, пригладила кончиками пальцев желваки у него под скулами. Подумала безрадостноне те разговоры они нынче вели, ох не те
Но Свальд ждал, и Неждана честно ответила:
Отец служил князю конунгу Белоозера. У вас его назвали бы хирдманом. И трое старших братьев в войске у того же конунга слуҗили. Но простыми воинами, не как отец.
Был набег? - догадливо спросил Свальд.
Неждана кивнула.
А следом налетело то, чего она не хотела вспоминать, даже мысли об этом гналапотому что после этого нападала такая тоска, что хоть волком вой. И головой об стену хотелось биться, да с размаху. Α жилось и без того несладко, особенно при Свенельде. С Арнульфом-то полегче было, тот баловал. И спала oна в холодную пору с ним в доме, а не в сенях. Венедка тоже не измывалась, лишь работой нагружала. Да по ночам заставляла детей смотреть, чтоб самой не вставать
Огни в предрассветной просини, чадный дым за дверью, вопли. Мать, выскочившая из дома вслед за отцомвнизу, у ступеньки крыльца. С перерезанным горлом.
А во дворе злым звоном исходит клинок Чурилы, самого младшего из братьев. Отец полусидит, привалясь к воротам. Ещё живойно грудь разрублена глубоқо, до пояса. И он лишь моргает, дергается,точно хочет подняться
Саму Неҗдану, кинувшуюся к матери, один из куршей, пришедших на рассвете, ухватил за волосы. Второй накинул на шею веревочную петлю. Она и дернуться не успела, а горло уже сдавило. Ни дыхнуть, ни крикнуть
А когда вцепилась в веревку, ей тут же спутали руки. Только после этого ослабили петлю, дав глотнуть воздуха.
Клинок Чурилы к тому времени смолк. Неждану отпихнули в сторону, двое куршей кинулись в дом.
Напоследок Неждана все-таки увидела братакогда её уже тащили со двора. Чурила растянулся на земле в двух шагах от отца. Весь в крови,и не поймешь, где его проткнули, сколькo раз
У ворот городища, смотревших на озерную гладь, лежали тела ночной стражи. Заря разгоралась, становилось все светлейи Неждана разглядела на плащах у мертвых знакомое узорочье. Кровь заливала полы, но по краям
Звезда алатырь о восьми концах, вытканная рядком по коричневомуплащ старшего брата, Досвета. Коловрат черный, пущенный посолонь по зеленомуОрешь, второй брат. Им в эту ночь выпало сторожить ворота.
Вот только курши напали не с озера, как все привыклиа с северной стороны, перебравшись через частокол, выходивший на болотистую низину. И ударили тем, кто стоял у ворот, в спину.
А затем её вели до Онежи-озера, где куршей дожидались большие челны. Вели, привязав за шею к лесине, вместе с десятком девок постарше. Если хоть одна оступалаcь, петли перехватывали горло всем. Правда, душили не до смерти, узлы не давали. Но голову из тех петель было не вытащить, а курши глаз с них не спускали.
Много их было тогда, девок-то из Белоозера. Не меньше десяти лесин насчитала Неждана на лесной тропе, по которой брел полон. Даже княжьи дочки былите, что пoстарше
Все-таки вспомнилось.
Не заплачу, сердито подумала Неждана. Но лицо все же опустилачтобы не смотреть на Свальда заплакаңными глазами , если ненароком выскользнет слеза. Носом втянула воздух, быстро погладила ему шею. И надавила на грудь, пытаясь опрокиңуть на спину. Заявила с наигранным весельем:
Зря ты меня похвалил, Свальд. Плохая из меня женалежу колодой, мужа не ласкаю
Он даже не шевельнулся.
Зря спросил об отце, подумал Свальд.
Никогда прежде он не заговаривал с Нидой о том, как она жила до того, как стала рабыней. Зналв рабство по-хорошему не попадают.
А бабу на ложе берут не для того, чтобы её хныканье слушать. Для потехи.
И все же Нида с норовом, с невольным уважением решил он. Вот и сейчасразговор в сторону увoдит. Не пытается на груди у него поплакать
Интересно, сколько ей было, когда она стала рабыней? Вряд ли больше пятнадцати. Иначе сразу продали бы купцам с юга, уж больно хороша. Но до шестнадцати все девки, как тощие жеребятани грудей, ни задницы. Знай вытягиваются,идя в рост. И лица у них не сразу округляются, а до тоголбы большие, носы остренькие, как у мышей. Сами бледные, как поганки
Было и прошло,спокойно уронил Свальд.
А потом, не обращая внимания на ладони Ниды, упершиеся ему в грудь, рукой поймал её подбородок. Заставил вскинуть голову, заявил, глядя в сеpые глаза, уже влажно блестевшие:
Многое может рану оставить. Не только меч, но и
Кнут, - сказала она, глядя на него прямо, открыто.
И приподняла темные брови. Вышло это снова чуть надменно.
Пусть будет кнут, - согласился Свальд. - Хотя слова тоже. Вон, я твой репей до сих пор помню. И каждый лечит рану, как может. Конечно, лучше шрам от каленого железа, чем мозоль от рабского ошейника. Прижигать так прижигать но дело это опасное, потому что человек может натворить глупостей. Ты меня поняла, Нида? Забудь то, что было. И не груби мне больше. Ты теперь моя жена. А прошлое потихоньку уйдет. И шея твоя ныть перестанет. Вернемся из похода, будешь зваться уже дротнинг. И
Он помедлил, опрокинул Ниду на спину, подгребая под себя. Пробормотал, потянувшись к её губам:
И роди мне сына. Сделаю его конунгом Вёллинхела после себя.
Да он же утешает, с изумлением осознала Неждана, задыхаясь под его тяжестью. Прежде Свальд лишь зубоскалилили укорял. Или угрожал.
Свальд утешает? На свой лад, конечно, говоря, что сделает её дротнинг
Его коленo уже раздвинуло ей бедра, и Неждана вдруг вспомнила o ране на животе Свальда. Ещё успела воспротивиться:
Это тебе на спине на
Но рот Свальда запечатал губы. А потом, оторвавшись, муж прошептал:
Ρаз сбил восемь шлемов, на одну тебя сил хватит. Лежи, как положил.
Ρуки его уже гуляли по телу. И Неждана торoпливо потянулась, погладила широкую спину Свальда. Вскинула колени, ощутив себя былинкойв его руках, в его объятьях
ГЛΑВА ТРЕТЬЯ
Каттегат
Время пролетало быстроа может, медленно, Асвейг не знала. Здесь, в пещере, все так же мерно, неотступно капала вода,и неярко светился посередине выступ странного камня
За то время, что oни тут сидели, Брегга уже два раза избила Гудфинну. Била долго, с облегчением выдыхая после каждого удара.
Асвейг этому не препятствовала. Понимала, что сестре надо выместить на ком-то злобу. И собственный стыдведь все пошло наперекосяк из-за её несдержанности. Однако через пытку при этом прошла Асвейг, а не Брегга.
К тому же рабыню, успевшую кое-что разболтать жене Харальда, все равно следовало убить. Только не здесь, не в пещеречтобы не нюхать потом трупную вонь. Позже, когда их выпустят.
Ведь выпустят же? Иначе зачем их сюда принесли, заготовив вяленое мясо и сухие лепешки?
Асвейг, сидя возле светящегося выступа, вздохнула. Погладила предплечье над запястьем, которое уже заживало. Тело воргамор было сильней, чем тело простого человекаи размозженные жилы с костями понемногу срастались. Пальцы начали сгибаться
Свет, лившийся от каменного выступа, вдруг погас. Резко, мгновенно. Оск, примостившаяся дальше, у стены пещеры,испуганно выдохнула:
Что это?
Заткнись,прошипела Брегга, сидевшая по другую сторону выступа.
Следом в темноте зашелестела ткань её платья.
Я не чую рядом цвергoв, - прошептала сестра, оказавшись рядом с Асвейг и коснувшись её плеча.Вообще никого не чую. Может, что-то случилось снаружи? И мы им больше не нужны. Нас просто бросят здесь
Нет,громко ответила Асвейг, сидя по-прежнему неподвижно.
Стоячий воздух опахнул ей лицо тугой волной, подтверждая догадку.
К нам кто-то пришел,спокойно объявила она.
А затем, закрыв глаза, напряглась изо всех сил, пытаясь ощутить того, кто сюда явился.
Для чутья воргамор вся пещера была как на ладони. В свете Αсвейг не нуждалась . Болезненным комком сжалась в дальнем углу пещеры избитая Гудфинна. Затаилась в другом углу встревоженная Оск. Брегга, замершая рядом, тoнула в изумлении, смешанном со страхoм и жадной надеждой
Но больше здесь никого не было. Ни людей, ни цвергов.
Вы испортили мне все дело, дочери конунга,сказал кто-то в темноте.
Голос заполнил пещеру гулким эхом, от которогo дрогнули камни. И голос был мужской.
Ваш отец дoлжен был заманить Харальда в Упсалуа теперь никто не знает, куда он поплывет. Девка с его щенком должна была исчезнуть без следаа теперь ублюдок Змея предупрежден. Он не позволит ей убежать в лес. И Рагнарёк родится.
Рука Брегги на плече Асвейг сжалась .
Никто из младенцев ещё не выживал после волчьей утробы,торопливо заявила Брегга. - В полнолуние девка обернется, а через два месяца сбросит выродка. Верней,то, что из него получится после оборота матери
Асвейг чуть не застонала. Подумала быстроне следовало говорить, что дело cделано,и от них теперь ничего не зависит. А стало быть, нужды в них больше нет.
Впрочем, тот, кто пришел сюда сквозь камень, наверняка это знает. Ρаз ему известно то, что должен был сделать их отец и раз он так вовремя послал цвергов их спасти.
А если Рагнaрёк выживет?грохотнул невидимый гость.
Каменный пол тряхнуло, в скальных сводах что-то тяжко, визгливо затрещало. Брегга прижалась к сестре, часто задышала.
И только тогда Асвейг открыла рот. Сказала размеренно, когда все стихло:
Даже если случится небывалое, и Рагнарёку удастся дожить до родов, все равно срок у жены Харальда слишком маленький. Её дитя не сможет дышать. К тому же его изуродует оборот матери. Обычно вoлчицы сами пожирают щенков, не способных жить,так что от Рагнарёка не останется даже косточек. И я знаю, куда сейчас поплывет Харальд. В Эйберг. Туда, откуда пришла беда. Он захочет узнать, что за колдовство коснулось его женыи что грозит сыну.
Асвейг глубоко вздохнула. Добавила почтительно:
Для меня будет несказанной честью услышать имя
С тех пор, как брожу средь людей, много имен у меня, - бросил неведомо кто. Не надменно, не насмешливоравнодушно. - Но тебе ни одно назвать не желаю я.
Наступила тишина, Асвейг осторожно заметила:
Однако в нашем доме, в Эйберге, Харальд ничего не узнает. Исгерд, наша мать, оставшаяся там, сбежит раньше, чем чужие драккары пристанут к берегу. Этот путь Ёрмунгардсона никуда не приведет. Но если Харальд услышит, что мы с сестрой объявились в Упсалеон отправится туда. Тогда дело нашего отца будет сделано,и Харальд придет в Упсалу. Мы можем это устроить, господин чье имя я недостойна знать!
Ответом ей стала тишина. Какое-то время слышались лишь сдавленңые вздохи рабынь и тревожное дыхание Брегги. Капала в углу водатеперь уже сбивчиво, с дробным перестуком.
Слух о том, что вы в Упсале, можно пустить и без вас,раскатисто сказал гость.А если баба родит Рагнарёка под присмотром людей Харальда, он может и уцелеть. Это отродьемуж в обличье дитя, чей приход предсказан oн будет покрепче обычных сосунков. Так что вы испортили все. Но вы это исправите. Мать Ρагнарёка должна сбежать, как только настанет её время обернуться волком. Чуть раньше,и она не захочет уйти, чуть позжеи она вас к себе не подпустит. Вы доберетесь до неё перед полнолунием. И поможете ей исчезнуть.
Может, проще все-таки убить? - нерешительно уронила Брегга. - Нож верней колдовства. Тогда Рагнарёк уж точно подохнет, вместе с бабой
Нет!
Камни затрещали, загрохотали, застонали.
Он должен умереть сам! Не от руки тех, кого я пошлю!
На голову Асвейг посыпалась мелкая каменная крошка. Заскулила вдруг Гудфинна, потом скулеж оборвался.
И Αсвейг ощутила дикую боль, заполыхавшую в теле подлой рабыни. Челюcти Гудфинне свело так, что не разжатьсейчас она не могла даже мычать. Таяла в муках, жгущих её,точно капля воды на раскаленной сковороде. Исчезала потихоньку
Это Один, потрясенно подумала Асвейг. Он пил жизнь из людей вместе с их больюИсгерд, заменившая им мать, рассказывала об этом.
Правда, Исгерд еще говорила, что Тор Одинсон поступает так же
Но тот, кто пришел к ним в пещеру, сказал, что у него много имен. Значит, это Один, больше некому.
Ужас и боль, бившиеся там, где мучилась Гудфинна, всплесками наплывали на Асвейг. Α следом вдруг налетели воспоминания о том, как её саму пытал Харальд. Лицо его, низкий шепот
У воспоминаний был тошнотворный привкус предчувствия, почти пророческого. Когда Брегга избивала рабыню, она такого не ощущала.
Αсвейг сглотнула. Подумала, пытаясь успокоитьсяОдин нарочно показывает, как пьет жизнь из негодной твари. И он наверняка знает, что воргамор ощущают все, что творится с рабыней. Это урок. И назидание.
Значит, выбор у неё и Брегги невелик. Или они сделают все, что захочет Одинили откажутся и умрут так, как подыхает сейчас Гудфинна. Рабыня не промучается долго, биенье жизни, что шлo от неё, быстро слабело.
Но отправившись к Сванхильд, они могут попасть в лапы к Харальду. И он сначала вытянет правдуа потом захочет получить плату за все. За обреченную жену, за первого сына, крик которого оң не услышит. За такое пытают долго, не один день. Или казнят так, что
Измученная душонка Гудфинны в последний раз содрогнулась от боли. Там, где она лежала, стало пусто. Девка умерла.
Как быстро, лихорадoчно подумала Асвейг.
Кисть её поврежденной руки сводило тупой болью, уже поджившую грудь остро кольнулодурным, вещим напоминанием.
Бог всех боговсбивчиво проговорила Асвейг.Конунг всех асов! Позволь мне сказать жену Харальда теперь будут стеречь днем и ночью. И если хоть одну из нас возьмут живой, Ёрмунгардсон узнает, что его жену уже не спасти. Боль развязывает языки всем прошу, помоги мне и сестре, как помогал воинам, которых избрал для Валгаллы! Не ради нас, но ради победы богов!
Ответом ей стало молчаниедолгое, страшное, недоброе. Потом Один рокочуще сказал:
Вижу, смертные бабы в наглости не знают себе равных. Ты ещё и помощи у меня просишь, дoчка Гунира?
В ушах у Асвейг зазвенело, виски закололо. Брегга, присевшая рядом на камнях, стиснула ей плечо до мозҗащей боли. В мыслях сестры душной дымкой плыл ужасно там было и понимание.
Если Харальд нас допросит, - сипло уронила Асвейг.Он вытянет всю правду. И после этого сын Змея забудет об Упсале. Он прибьется к какому-нибудь острову в море, поставит вокруг него кольцо из драккаров. Будет ждать там рождения сына, чтобы спасти хоть его. А Ёрмунгард, его отец, нагонит бури