Один раз, когда я был очень раздражён после ссоры с братом, Лоу додумался опять процитировать что-то в духе: «Встревожим вихрь разгневанных огней, И мы, и наши названые братья!» так что я со всей силы запустил в него попавшейся под руку книгой. Он не успел увернуться, и тяжёлый корешок ударил его по скуле. Потом три дня он ходил побитой собакой, и мне было тошно и совестно от своего поступка. Но в тот самый момент, когда его скула опухла (а затем налилась синевой), Скэриэл умудрился обернуть произошедшее в шутку: «Страйк, Хитклиф! Какой бросок!»
Когда мы только познакомились, он мало в чём разбирался, у него были смутные представления о поэзии Серебряного века (как и о поэзии вообще), он только краем уха слышал о сюжетах классических произведений, почти не интересовался историей и никогда не был в театре. Я дал ему почитать «Убить пересмешника», затем «Повелитель мух», и Скэр плотно подсел на литературу. Он выглядел как жаждущий в пустыне, который дорвался до оазиса. Лоу приходил ко мне почти каждый день, чтобы читать, иногда я давал ему книги домой, дарил новые издания; предложил записаться в библиотеку при лицее, но Скэриэл отказался. Большую часть книг он читал онлайн и прибегал ко мне обсудить. Но, в отличие от него, я был не на домашнем обучении, мне много задавали, и у меня не оставалось времени на обмен впечатлениями. Лоу оказался всеядным в жанрах. Он прочитал все детские книги Габриэллы, вроде «Питер Пэн», «Алиса в Стране чудес», «Волшебник страны Оз». Ему доставил большое удовольствие сборник мифов Древней Греции. Из моей домашней библиотеки он прочитал всё, и пришлось в срочном порядке обновлять книжные полки, чтобы ему было чем поживиться. На шестнадцатилетие я подарил ему одно из первых изданий «Коллекционера» Джона Фаулза. Скэриэл пришёл в такой неописуемый восторг, что сгрёб меня в объятия и чмокнул в щёку.
В отличие от меня, Скэриэл идеализировал исторических личностей: писателей, поэтов, политических деятелей, учёных. Около полугода он не мог говорить ни о ком, кроме Александра Македонского. Бывало, приходил ко мне с утра, усаживался на кровать, включал очередную лекцию о полководце и пропадал так на весь день. Я занимался своими делами, мог даже оставить его в комнате и уйти на пару часов и больше. Он всегда сидел тихо, полностью растворившись в информации, которую получал, так что я даже забывал о его присутствии и вздрагивал, когда он напоминал о себе.
Готи, ты знал, что Александра упомянули в Коране? Его там зовут Искандаром. И он «наби» это люди, избранные Богом.
Или:
Оказывается, Александра не отравили, он не подхватил никакой индийской болезни, а умер от панкреонекроза. А вот Гефестион скончался от брюшного тифа. Но я всё равно считаю, что Гефестиона могли отравить. У него было слишком много врагов.
Скэриэл две недели упрашивал меня нарядиться на Хеллоуин Александром Македонским, а сам планировал стать его верным другом Гефестионом.
Нам не обязательно заходить к другим домой за сладостями, давай просто прогуляемся в таком виде по улицам. Лоу ходил за мной по пятам. Ты вылитый Александр в молодости! Цвет волос, телосложение. Знаешь, что успел сделать Александр в тринадцать лет? Он уже мог принимать иностранных послов, и он укротил Буцефала. Ты помнишь про Буцефала?
Я знаю историю, Скэр, но отец меня убьёт, если узнает, что мы с тобой расхаживаем в образах Александра и Гефестиона. А Гедеон ему в этом поможет. Мой отец тоже в курсе истории, и ему точно не понравится, что мы оденемся как исторические любовники. И ему будет всё равно, захватывал Александр Персию или Индию, как далеко он со своими походами продвинулся в Азии и сколько у него было жён.
Скэриэл унялся, когда я пообещал, что когда-нибудь в будущем мы устроим вечер в стиле Древней Македонии, будем пить вино, есть мясо и обсуждать походы Александра Великого.
Мы много читали, яростно спорили и быстро мирились. Скэриэл любил Оскара Уайльда, а я его считал переоцененным. Из бит-поколения он выделял только Люсьена Карра («Как ты не понимаешь, он их всех собрал, объединил!»), когда как я утверждал, что основная заслуга в становлении творческой революции принадлежат Керуаку, Берроузу и Гинзбергу. Мы могли до утра разводить демагогию по поводу творчества Сэлинджера (ему нравился Холден из «Над пропастью во ржи», а я терпеть не мог этого героя) и в конце концов прийти к общему выводу, что Джером Сэлинджер был крутым мужиком, ведь он пережил высадку в Нормандии.
Наши взгляды на изобразительное искусство тоже различались. Я обожал Винсента Ван Гога и Клода Моне; Скэриэл считал, что нет никого гениальнее Рембрандта и Питера Пауля Рубенса. Мне нравились пейзажи и натюрморты, ему портреты, историческая живопись, анималистика. Мои вкусы не менялись годами, в то время как Скэриэл прыгал с одной картины на другую, если его, например, спросить о любимых творениях Рубенса. Сегодня он без ума от «Изгнания из рая», завтра от «Падения мятежных ангелов», а потом он доказывает, что все картины Рубенса с Иисусом это единственное, на что он готов смотреть вечно.
С поэзией дела обстояли получше. В последнее время Скэриэл увлёкся Артюром Рембо (я в целом хорошо относился к его творчеству, но мне он не нравился как личность), а до него зачитывался Уолтом Уитменом. Днём и ночью он выкрикивал любимые строчки.
«О, капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершён,
Все бури выдержал корабль, увенчан славой он».
Он так часто декламировал это стихотворение, что я тоже его запомнил наизусть. Уитмена я уважал, но слушать его круглосуточно было тем ещё испытанием на прочность.
Спускаясь к Скэриэлу, я остановился на секунду (уверяю, это было не специально, я не собирался подслушивать), оказался вне поля его зрения, и так уж получилось, что застал Лоу разгневанным. Он стоял ко мне спиной, но весь его вид говорил о том, что он готов разнести кухню, если не полдома.
Скэриэл шипел в трубку:
Повторяю ещё раз, Ноэль должен переехать из этого дома. Скэр замолчал, выслушивая ответ, но быстро прервал собеседника. Неделя! Не больше.
Он отшвырнул несчастный смартфон в сторону. Я замер. Не хотелось попасться под горячую руку.
Ноэль. Я никогда прежде не слышал этого имени. С кем разговаривал Скэриэл? Я так привык к нашим посиделкам в моём доме, постоянному общению по переписке, что у меня начисто вылетело из головы, что, помимо меня, у Лоу могут быть ещё друзья.
Долго ты там будешь стоять? Скэриэл повернулся ко мне. Его голос звучал спокойно. Он снова взял себя в руки или умело скрывал раздражение.
Я только что подошёл Как пойманный на месте преступления, я спустился на кухню.
Чушь, безлобно хмыкнул Скэр. Твоё дартвейдеровское дыхание тебя выдало.
Увидев меня, он громко рассмеялся. Я осмотрел себя и только сейчас понял, что на футболке (прекрасный вкус, спасибо, Лоу) красовался мультяшный единорог.
Тебе идет, Готи. Он пару раз ударил ладонью по столу в приступе истерического смеха. Я закатил глаза и показал ему средний палец. Дождался, когда Скэриэл успокоится, и спросил:
Кто такой Ноэль? Не было смысла увиливать, у меня разыгралось любопытство.
Его улыбку как ветром сдуло. Впервые Скэриэлу нечего было ответить. Я удивлённо приподнял брови.
Скажем так. Он растягивал слова, чтобы дать себе время на размышления. Знакомый из детства.
Ты мне никогда о нём не говорил.
Мы с ним не близки.
Но сейчас у него какие-то проблемы?
Это допрос? ощетинился Лоу.
Я пожал плечами (перенял его привычку) и изобразил равнодушный вид «не хочешь не говори, не больно-то и хотелось».
Скэриэл в знак примирения пододвинул ко мне тарелку с сэндвичем. Сыр и ветчина моё любимое сочетание. Видимо, успел приготовить, пока я был наверху.
Я откусил кусочек. Лоу уселся напротив меня.
Почему твой дом выглядит так, как будто ты въехал только вчера?
Я тут бываю нечасто, а из Эдварда плохая домохозяйка.
Кстати, где он?
Уехал по делам. Скэриэл поднялся и налил мне стакан сока. Слава богу, не апельсиновый. Мне его хватило в «Глубокой яме».
Я откусил ещё. Мне показалось, что Скэриэл разговаривал по телефону с Эдвардом. Но я никак не мог взять в толк, какие у них отношения. Он вёл себя так, как будто Эдвард не родной дядя, а наёмный работник.
А теперь поговорим о ваших вчерашних приключениях, молодой человек. Лоу изобразил моего отца, и я скривился.
Чёрт.
Блин, мне надо позвонить Сильвии или Кевину, предупредить их, что я жив, а не лежу на дне канавы.
Я вспомнил, что мой телефон сдох ещё вчера, и поспешил сообщить об этом Скэру.
Позвони с моего. Он принялся осматриваться, потому что минут пять назад выкинул его в порыве гнева. У меня есть номер Кевина.
Чего? Я удивился не на шутку.
Чего? прыснул Скэриэл. Мы с ним иногда переписываемся, он прикольный. У нас с ним много общего.
Что, например?
Ты. Лоу протянул мне найденный смартфон. У него треснул экран от удара.
Я не стал ничего отвечать и поскорее набрал Кевина. Долгие гудки, и вот он испуганный голос моего водителя. Я сказал, что со мной всё в порядке, продиктовал адрес Лоу (Скэр перед этим написал мне его на листочке неразборчивый почерк, словно врач выписал рецепт) и попросил забрать меня через час.
Ну, так я жду потрясающую историю с Оскаром и тем, как тебя напичкали таблетками.
Я не принимал никаких таблеток.
О боже, святая простота. Лоу опёрся на спинку стула. Ты пил что-нибудь? Скорее всего, тебе подсыпали, пока ты там глазками хлопал. Как ты умудрился оказаться на Запретных землях? Без меня! Я хотел первым тебя сводить.
Оскар тебя опередил. Настала моя очередь смеяться. Лоу комично обижался, когда хотел поднять мне настроение.
Предатель. Он манерно отвернулся. А где он сам?
Без понятия, надеюсь, не на дне сточной канавы. Он меня кинул вчера.
А ты и мастер верить всяким типам вроде Оскара, я погляжу.
Иди в жопу, Лоу. Он меня попросил, а я не мог отказать. Скэриэл хотел добавить что-то колкое, но я остановил его рукой и резко поднялся. Просто заткнись. Я понял, что облажался.
Оставив свой завтрак, я направился в гостиную. Лоу последовал за мной, когда я уселся на диван.
Стой. Ко мне пришло озарение. А что ты забыл вчера в клубе? Я думал, ты уехал по учёбе.
Мгм, пробурчал он. Я вернулся в город вчера днём и решил заглянуть в клуб, встретить друга.
Прекрасно. Вы с Оскаром одну отмазку на двоих используете.
Эй. В голосе послышались недовольные нотки. Не сравнивай меня с этим придурком. Я полукровка и могу спокойно разгуливать по Запретным землям.
Если мне не изменяет память, ты вчера был в маске. Спокойно разгуливать в маске?
Это сложно объяснить. Он дотянулся до журнального столика, где, помимо пульта, находилась пачка сигарет и пепельница. Ты не против, если я закурю?
Дай мне тоже.
Я никогда прежде не курил, но так и подмывало исправить сейчас этот факт своей биографии.
Ещё чего! Хватит с тебя клуба, проститутки и таблеток.
Я вспомнил Билли. Как мой одурманенный разум вообще посмел сравнить её с Оливией Брум? Я почувствовал укол совести. Как ловко Билли меня обработала. Не появись Скэриэл, я бы уже искал деньги, чтобы выкупить у неё свои интимные фотографии.
Лоу достал из кармана спортивных штанов зажигалку и закурил.
Как тебе действие таблетки?
Голова уже не так трещит, неохотно добавил я. Аспирин обычно мне быстро помогает.
Лоу захихикал.
Я про таблетку в клубе. Понравилось?
Э не знаю. Я как будто видел искры. Цвета были ярче.
Есть с крутым эффектом и не таким тяжёлым отходняком. Тебе подкинули дешёвку, чтобы твой мозг быстрее отключился.
А ты в этом разбираешься? недоверчиво спросил я.
Немного. Скэриэл затянулся и выпустил дым в сторону.
Непривычно видеть тебя курящим.
Я не скрывал это, просто ты не спрашивал.
Раздался громкий звонок.
Скэриэл удивлённо уставился на меня, как будто впервые узнал о наличии дверного звонка в этом доме.
Ко мне обычно никто не приходит.
Может, это Эдвард?
Нет, его не будет ещё несколько дней. Лоу затушил сигарету. «Дверь открыл я: никого, Тьма и больше ничего».
Прекрасно, на смену Рембо пришел Эдгар Аллан По. Не знаю, что выражало моё лицо, возможно, мучение, но Лоу тихо рассмеялся. Подозреваю, что ради этой реакции он и заучивал стихотворения.
Или, может, это Кевин приехал раньше времени, предположил Лоу. Я остался на диване, когда Скэриэл вышел в холл.
Здравствуйте. Услышав кроткий голос друга, я понял жди беды. Как гром среди ясного неба, в гостиную явился Гедеон собственной персоной.
Я моментально вскочил на ноги. Он смотрел на меня с презрением. Гедеон был в плаще, его влажные волосы вились, словно он недавно попал под дождь. Он прошёл прямо в обуви, оставляя на полу грязные разводы. В любой другой ситуации я бы удивился этой неаккуратности, но не сейчас. Было заметно, что в этот момент ему плевать на манеры и приличия. Он сдерживался, чтобы не наброситься на меня при свидетеле.
На мне была футболка Скэриэла, в гостиной пахло сигаретным дымом, а вечер и ночь я провёл вне дома. Мне казалось, что хуже положения быть не могло.
Собирайся, процедил Гедеон, глядя мне в глаза. Я тут же отвёл испуганный взгляд. Скэриэл стал тише воды ниже травы, и я был ему благодарен за это. Впопыхах я взбежал на второй этаж за вещами, сбросил футболку и быстро натянул ещё влажную рубашку, путаясь в пуговицах. Затем заскочил в комнату Лоу за отключенным телефоном. Когда я спустился, Гедеон и Скэриэл не сдвинулись с места. Лоу уткнулся взглядом в пол и с большим интересом рассматривал паркет. Гедеон застыл как статуя. Его лицо абсолютно ничего не выражало. С таким видом он мог стоять в очереди за круассанами для Габи. Или ждать экзамена в Академии.
Увидев меня, Гедеон вылетел из дома, словно мы опаздывали на рейс. На улице шел дождь.
Стойте, мистер Хитклиф, вдруг раздалось за спиной, когда я последовал за братом. «Только не это!» Клянусь, я придушу Лоу, если он сейчас выкинет какую-нибудь из своих выходок. Гедеон остановился у машины и обернулся. Готье не курит. Это я курил!
Садись в машину. Гедеон проигнорировал слова Скэриэла.
Я с благодарностью посмотрел на друга. Появилось чувство, будто это наша последняя встреча. Пришлось постараться, чтобы подавить дикий порыв обняться со Скэром на прощание.
Я сел на заднее сиденье, когда Гедеон завёл машину. Посмотрев в окно, заметил, что Скэриэл продолжал стоять в дверях. Он выглядел испуганным, словно это его старший брат вёз на семейные разборки.
Гедеон выехал на шоссе. Я немного сдвинулся и мельком взглянул на брата. Он ехал быстро. Когда стрелка на спидометре перевалила за сто, я заволновался. Он держал руль двумя руками, костяшки пальцев побелели от напряжения.
Я хотел что-то сказать в свою защиту, пока мы не окажемся дома: там уже не будет путей к отступлению. Виноват ли я во всём случившемся накануне? Мог ли отказать Оскару? Да, конечно, мог
Гедеон, мне
«мне очень жаль, что у тебя такой никчёмный младший брат, который не может отказать и втягивает себя в проблемы».
Молчи, если не хочешь попасть в аварию, не глядя на меня, проговорил он.
Если выпрыгнуть из машины на скорости под сто километров в час, какова вероятность, что я не сломаю шею и меня не задавят другие машины? Допустим, мы остановимся на светофоре, успею ли я выскочить? Вот только куда бежать
Путь от дома Лоу до моего занял около пятнадцати минут. Мы оказались практически соседями. Вот так дружишь два года и не знаешь, где живёт твой лучший друг.
Подъезжая к нашему дому, Гедеон дистанционно открыл железные ворота, и мы въехали на участок. Никого не было видно. Ни садовников, ни водителей ни одной живой души. Когда Гедеон был в плохом настроении, Сильвия советовала всем работникам переждать в домике для прислуги. Мудрая женщина.
Я отстёгивал ремень безопасности, когда из дома нам навстречу вышел Оскар Вотермил.
Да ладно прошептал я.
К счастью, Гедеон уже вышел из машины.
Оскар выглядел таким виноватым и растерянным, что на секунду мне стало его жаль. Вотермил был одет в то же, что и вчера, да и в принципе выглядел помятым, с растрёпанными волосами и с мешками под глазами. Кажется, он был немного пьян.
Чего я не ожидал, так это того, что Гедеон, приблизившись, ударит его в челюсть.