Ну, раз уж ты платишь, зови его, как хочешь, улыбнулась мама, сворачивая на каменную подъездную дорожку, ведущую к нашему дому. И добавила, глуша двигатель: Только помни, имена очень важны. Порой они формируют нашу суть, то, кем мы станем.
Но я не задумывался, кем стану или кем станет кот. Пока ты молод и владеешь всем временем на свете, на это совершенно наплевать.
Выходя из машины, я попытался спрятать Икара за спину, чтобы отец не увидел, но тот как раз в этот самый момент вышел из амбара. Подойдя к маме, он поцеловал ее в щеку.
Гадость, проворчал я.
Родители засмеялись, но когда папа увидел, кого я прячу, смеяться перестал.
А это еще что такое?
Ты о том милом котенке? усмехнулась мама, подходя ко мне.
Будто нам нужен еще один рот, вздохнул отец и посмотрел на меня, приподняв бровь, словно спрашивая: а вы что скажете, молодой человек?
Я крепче прижал к себе кота и погладил его по голове.
Не переживай, пап. Я сам буду заботиться о нем и покупать корм. Тебе не придется ничего делать.
Он оглянулся на маму.
Сэм назвал кота Икаром, сообщила та, словно это был единственный аргумент в мою пользу.
Ну и что мне с вами делать? вздохнул отец, пряча улыбку, и пошел прочь. И уже отойдя довольно далеко, крикнул, не оборачиваясь: Пусть остается! Только не в доме.
Я взглянул на маму, и она улыбнулась.
Опустив кота, я стал смотреть, что же тот станет делать. Икар без промедлений побежал за мамой и принялся путаться у нее под ногами.
Ты ему понравилась! воскликнул я.
Откуда ты знаешь, что это «он»? снова спросила мама.
Потому что его зовут Икар.
Это твой кот? раздалось со стороны переулка. Абра подъехала ко мне на велосипеде. Не отрывая взгляда от кота, она расплылась в глуповатой улыбке.
Только представьда! Знакомься, это Икар, рассмеялся я.
Кошки для неженок, заявила Абра, но по ней было видно: она завидовала.
Останешься на ужин, Абра? крикнула с крыльца мама, и мы с Аброй широко улыбнулись друг другу.
Около шести я побежал в амбар позвать отца ужинать. Абра осталась в доме помочь маме накрыть на стол. Отец к этому времени обычно уже заканчивал.
Пап! крикнул я в темноту. Ты здесь?
Мой голос прозвучал слабо, мгновенно растворившись в проходах между загонами и дырах в верхнем перекрытии, поверх которого лежало затхлое сено. Иногда мы сбрасывали несколько тюков, а затем прыгали в дыру и приземлялись на них. До пола было добрых десять футов, и от падения у меня перехватывало дух. Когда солнце скрывалось за горизонтом, а свет внутри старого амбара еще не зажигали, в нем воцарялся сумрак с глубокими тенями по углам. В таком месте поверишь во что угодно.
Я снова вспомнил о старухе, которая нацарапала вокруг меня линию на земле. Кто был тот мужчина в тени? Как они оказались в подсобке? Что означало «Ищи Древо Жизни»?
Мне почудилось, цыганка вот-вот выйдет из-за угла с палкой в руках и вопьется в меня пронзительным взглядом.
Папа? окликнул я еще раз.
Я здесь, сынок!
Я прошел по сумрачному помещению в дальний угол, где отец держал ягненка, которого не приняла мать.
Дай-ка ему бутылочку.
В амбаре было тепло и повсюду жужжали мухи. Они разлетелись от меня, кружа вокруг ленивым облаком. Я просунул большую бутылку между прутьями, придерживая руками. Маленький белый ягненок впился в соску и принялся сосать, дергая головой и быстро-быстро виляя коротким хвостиком. Я дотянулся и погладил кудрявую шерстку у него на макушке.
Спасибо, сынок, улыбнулся отец, взъерошив мне волосы. Пойду, нужно прикрепить прицеп к трактору. Покорми ягненка и выходи на улицу.
Отец ушел, в амбаре стало тихо и словно еще темнее. Я вздрагивал от каждой тени. Ягненок доедал, а я уставился в угол, где через пыльное окно проникал внутрь луч солнца, подсвечивая паутину, в которую угодила муха. Она трепыхалась и сопротивлялась, пока не запуталась окончательно. Из угла выбежал маленький черный паук, завис над мухой и принялся заворачивать ее в липкий кокон.
Я почему-то испугался и отпрянул. Но было что-то еще, какое-то странное ощущениея не мог понять, что со мной происходит. Может, ерунда, а может, я как-то предчувствовал надвигающуюся бурю и грядущие перемены.
В тот вечер мы ужинали вместе, и это был наш последний ужин, хотя тогда я этого не знал. Молодой картофель и стручковая фасоль со своего огорода, жаркое, что томилось в духовке весь день. Обычно за столом мы больше помалкивали. Время от времени мама пыталась разговорить нас простыми вопросами вроде «Что хорошего произошло за день? А что плохого?» Мы с отцом старались идти навстречу.
Но когда с нами ужинала Абра, все болтали без умолку. Мама всегда расспрашивала ее о семье: как они собираются провести лето или как поживает ее младший братишка. Папа интересовался, что сажает в поле отец Абры, как стадо и так далее. Их ферма стояла к югу от нашей, и мы часто виделись.
Иногда за ужином папа рассказывал истории. Каждый раз я слушал, широко распахнув глаза. Обычно это были случаи из его детства, в которых фигурировали выдуманные персонажи или вымышленные события. Отличить правду от фантазий было непросто, но истории всегда были замечательные.
Тем вечером отец очистил тарелку корочкой хлеба и сделал добрый глоток ледяной воды. Стакан снаружи запотел, ведь в доме было тепло, и на столе осталось маленькое влажное пятно. Папа скрестил руки на груди и откинулся на стуле, качаясь на двух ножках. Когда он сидел так, то выглядел большим, старым и мудрым, напоминая мне, как сильно мальчик отличается от мужчины. Как сильно мы с папой отличаемся.
Когда я был ребенком, начал он, во дворе нашей фермы росло огромное дерево.
Как дуб? уточнил я, глядя на Абру.
Но та меня даже не заметила: она не отрывала взгляда от моего отца. Мы оба любили его слушать.
Да, как дуб, подтвердил он. Только еще больше в обхвате. И выше. Кое-кто из соседских мальчишек говаривал, что если взобраться на вершину, то окажешься прямо в облаках, а может, и в раю. Но рассказать я хочу о другом. Когда-то у меня была собакачудесный пес по имени Айк. Немецкая овчарка, дед подарил мне его в десятый день рождения. Айку исполнилось два месяца, когда его привезли сюда. Он был очень красивый.
Мама поднялась и отнесла несколько тарелок к раковине, а потом снова села за стол, опершись о него локтем и уткнувшись в ладонь. Она хорошо умела слушать.
Айк не отличался примерным поведением. Как-то раз он погнал кролика вокруг амбара, а из-за угла выехал отец на тракторе. Он задавил пса, и тот умер. Я ужасно грустил и проплакал не один час. Когда начало темнеть, пришли отец с дедом и спросили, не хочу ли я помочь им похоронить Айка под дубом. Я согласился. Мы, по очереди орудуя лопатой, выкопали яму и предали старого доброго Айка земле. Назавтра пошел дождь, а ведь его не было все лето. В тот год царила засуха, и мы обрадовались дождю. Наверное, кто-то прознал, что накануне мы закопали под дубом Айка. А люди в нашем городке жили весьма суеверные. Они решили, что старый дуб помогает призвать дождь. Нужно лишь принести в жертву животное и зарыть его среди корней.
Жуть какая, сморщила нос Абра.
Мы с дедушкой и отцом знали, что это полный вздор, но кто-то продолжал ходить к нам по ночам и закапывать под деревом трупы животных. Дела шли неважно. Дождь лил все сильнее, и вскоре стало ясно, что нас вот-вот затопит. Однажды ночью дед взял канистру керосина, пошел к дубу, облил его и спалил дотла. Видели бы вы пламя! Отец воззрился на потолок, словно наблюдая, как горит огромное дерево. Постепенно все вернулось на круги своя. Только дуб было жаль.
На кухне повисла тишина. Мы сидели и думали об Айке, большом дереве и поколениях фермеров, что жили здесь до нас. Хотел бы я знать, правду ли рассказал отец. С ним ни в чем нельзя было быть уверенным.
После ужина Абра помогла маме вымыть посуду, а мы с папой отправились еще немного поработать. Когда я вернулся, Абра уже уехала на свою ферму на велосипеде. Ехать было недалекопару миль, не больше. Мы часто навещали друг друга на велосипедах, потому что в этом конце Кинкейд-роуд за пределами города, кроме нас, никто не жил. Разве что мистер Джинн, но он не высовывался на люди.
Из картонной коробки я соорудил для Икара домик, а мама отдала свой старый свитер на подстилку. Я поставил коробку под большое зеленое крыльцо нашего дома, уселся на ступеньки и принялся любоваться огромным садом, а кот, мурлыкая, терся о мои ноги.
Солнце уже село, но небо на западе еще горело отблесками заката. Воздух пропитался ароматом свежескошенного сена. Светлячки подмигивали яркими, словно звезды, огоньками.
С востока снова надвигалась гроза, и тяжелые облака посверкивали от молний. Будто на небесах шла какая-то жестокая битва, которая закончится, лишь когда одна сторона полностью уничтожит вторую.
Я всегда думал о громе и молнии как о естественных причине и следствии, но в тот вечер взглянул на это иначе. Мне подумалось, будто Гром и Молниядва существа, что сражаются друг с другом. Молния всегда наносит удар первой, а Гром ей отвечает.
Гроза подступала все ближе, и я опять вспомнил сцену, которую видел сквозь щель в двери антикварного магазина. Как раздался гром и молния осветила бледные лица трех женщин. И слова, начертанные на столе, клубившиеся штормовой тучей.
Но буря, что надвигалась сквозь сумерки, отличалась от царапин на столе. Эта буря несла с собой смерть, ей было предначертано дать ход всем остальным событиям.
5
Я сидел на крыльце вместе с котом и смотрел, как назревает буря. Закачались в танце ветки, листья взметнулись вверх, серебрясь в темноте. Налетел порыв ветра, оторвав с деревьев засохшие прутья.
Буря шла с востока, а солнце садилось на западе, отчего последние лучи заката освещали все каким-то жутким светом, и все тени вытянулись в направлении шторма. Казалось, он высасывает отовсюду тьму или изгоняет весь свет.
В долину ударила молния, разразившись серией ярких вспышек, за которыми последовал миг тишины. А потомБАБАХ! на поля обрушился гром. Услыхав первые раскаты, котенок помчался к дубу, который рос во дворе, ярдах в сорока от крыльца. Сумасшедшее животное вскарабкалось наверх, к первым толстым веткам, что росли в десяти футах от земли. Эта часть дуба всегда напоминала мне гигантскую пятерню с растопыренными пальцами, словно великан подставил свою лапу, чтобы поймать фрукт или что-то падающее с неба. Там было небольшое выдолбленное дупло. Иногда я приставлял к дубу лестницу, забирался наверх и сидел на этой пятерне.
Я побежал за лестницей в сарай, и тут пошел дождь. Он громко забарабанил по крыше, стенам и маленьким окнам. Пришлось зажечь свет. Лестница оказалась погребена под паутиной и толстым слоем пыли. Я потащил ее под дождем к дубу. Ножки бились о землю и несколько раз ударили меня по колену. Она была такой длинной, что я едва сумел ее донести. Наконец я поднял лестницу и прислонил к шершавой коре дерева.
Старый дуб был мне словно добрый приятель. Он был намного старше меня. Мы часто устраивали под его сенью пикники. У его узловатых корней я играл в свои игрушки. Каждую осень помогал маме и папе сгребать опавшие листья в большую кучу и прыгал в них. Кора дуба была точно старческая кожашершавая и шелушащаяся. Он был практически дедушкой среди деревьев.
По скользкой от дождя лестнице я вскарабкался наверх и заглянул туда, где от ствола отходили самые большие ветви. Глупый белый кот сидел там, а глаза его светились в темноте.
Кис-кис-кис, ласково позвал я.
Дождь припустил сильнее, и я промок до нитки второй раз за день. Волосы прилипли ко лбу, огромные капли стекали прямо в глаза. Я поднялся еще на несколько ступенек во мрак, к самому сердцу дерева. Я знал, что на самую последнюю перекладину наступать нельзя, но добраться до Икара можно было, только взобравшись повыше. Я встал на цыпочки и потянулся к коту снова. Еще одна молния ударила в землю, и лестница задрожала.
БАБАХ!
Кис-кис-кис!
Кот и не думал идти ко мне, а забился под тонкую ветку. Чтобы спасти Икара, пришлось перебираться на дерево самому. Я попытался схватить кота, но тот отскочил в сторону и перепрыгнул дальше.
Икар, глупыш! Иди же сюда
С крыльца донесся встревоженный окрик мамы.
Что ты там делаешь, Сэм? в панике позвала она. Мама ужасно испугалась. В тебя может попасть молния! А ну спускайся немедленно!
Тут мой кот! сквозь шум ливня заорал я. Он забрался на ветку.
Слезет, когда кончится дождь. Слушай, что я говорю, и быстро спускайся!
Будто в подтверждение слов мамы, гроза вновь обрушила на землю удар молнии, за которым тут же последовал раскат грома. От вспышки посветлело, как ясным днем. Она озарила траву, дом и церковь через дорогу. А когда погаславсе стало еще мрачнее. Я усомнился в успехе спасательной операции. Не лучше ли вернуться в дом? Помедлил немного, обдумывая, что делать. И уже было решил все бросить и возвращаться, но тут увидел на толстой ветке мамины руки. Она подтянулась и забралась в гнездо из веток, где находился я. Теперь мы оба, промокшие до костей, стояли на великаньей ладони.
Где Икар? спросила мама.
Она явно сердилась.
Я показал на самую большую ветку.
Мама вздохнула и покачала головой.
Я не стану ничего делать, пока ты не окажешься в безопасности. Слышишь? Ступай домой! Я позабочусь о коте.
Придерживая меня, она помогла мне встать на лестницу. Я посмотрел на нее. Взгляд у мамы был грустный, покорный Словно она понимала, что должно случиться, и решила не противиться. Но ведь это невозможно, правда? Она не могла знать! Если бы знала, разве осталась бы там?
Я спустился на четыре ступеньки и спрыгнул на землю. Помчался в дом, по лестнице взлетел на второй этаж и подскочил к окну, откуда был виден дуб. Сначала я ничего не мог различить и просто таращился в темноту, но потом вспыхнула молния. Мама шла по большой ветке дуба, держась за сучки над головой. Никогда прежде она ничего подобного не делала.
Из-за дождя, лившего стеной, качающихся ветвей дуба и темноты было не разобрать, что происходит. Но потом ветер стих и молния ударила еще раз, и я увидел, как мама продвигается все дальше и дальше. Она немного наклонилась и протянула руку к коту, пытаясь его подманить. Влажные волосы прилипли к лицу, а одеждак телу. Я представил, как она подзывает: «Кис-кис-кис, сюда, иди сюда»
И тут снова ударила молния.
БАБАХ!
Она осветила все так ярко и близко, что казалось, ее можно потрогать. Затем грянул гром, и дом содрогнулся. Послышались ударыэто обломки дуба падали на крышу и землю. Позже, когда соседи помогали навести порядок на ферме, шестифутовый кусок дерева обнаружили за коровником, в нескольких сотнях ярдах от места, где рос дуб.
Придя в себя, я снова выглянул в окно. Там царила тьма. Я всматривался в ночь, волнуясь за маму. Вспомнил об отце: где же он, почему не прибежал? Снова вспыхнула молния, осветив ветку, на которой чуть раньше стояла мама. Теперь ветка, вся изломанная, безвольно свисала со ствола.
Мамы больше не было.
«Скорая помощь» приехала одновременно с полицией. Мигая сигнальными огнями, они припарковались в нашем переулке. Я смотрел на мелькающий свет маячков, и у меня кружилась голова. Отойти от окна недоставало сил. Я надеялся, если не сдвинусь с места, никто не сообщит мне то, что я и так уже знал.
Наконец в полном оцепенении я поплелся к себе в комнату. Пришел отец и что-то сказал, но, поскольку он и сам едва шевелил языком, его слова не имели смысла. Иногда слова просто не умещаются в сознании.
Но мне и не нужно было ничего слышать, ведь когда молния ударила в дерево, внутри меня что-то умерло. Раньше оно трепетало в груди, словно крохотный обезумевший мотылек, а потом исчезло.
Это означало, что мама ушла.
Поговорив со мной, отец отправился на первый этаж, поскольку начали приходить соседи. Ему предстояло звонить в похоронное бюро и устранять последствия грозы.
Я тихо спустился по лестнице, прошел через кухню и улизнул в заднюю дверь, ни с кем не поздоровавшись. Я чувствовал на себе взгляды людей, которые не находили слов. Они тоже поняли, что иногда слова бессильны. Я побрел по кукурузному полю, задевая коленями ростки, и вышел на дорогу. Я не хотел возвращаться в наш переулок, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать. Я пошел на север, мимо фермы мистера Джинна, до самого конца Кинкейд-роуд. У края леса она заканчивалась: землю там разровняли и подготовили, чтобы продолжить дорогу, но работы так и не завершили. Мы с Аброй называли ее Дорога-в-Никуда. Прежде чем нырнуть под сень деревьев, я через плечо оглянулся на город. Вспомнил про ярмарку и стал искать взглядом колесо обозрения. Но то ли его еще не собрали, то ли холмы были слишком высокими В любом случае я ничего не увидел. Только грозовое небо, затянутое ночной мглой, и мигающие огни «Скорой помощи», которые почему-то никто не выключил.