С неба падали бомбы.
Раненные осколками стонали, корчились в снегу, ползли мимо мертвецов. На месте барака пылал огромный костер.
«Смерть не дальше чем снег перед твоим лицом», всплыло в памяти. Колдун не помнил, кому принадлежали эти слова. Близнецу? Матери?
Он присел от разрыва. Повсюду были пламя и дым. На площадке перед трехэтажным зданием заворочались «черепахи». Конец ствола одной из повозок сверкнул огнем.
Крыши бараков полыхали. На снег сыпались искры. Отсветы пожаров отражались в стеклах кружащих над крепостью «акул». На шесте трепетал флагкрылья феникса хлопали на ветру.
Нэй перекинул Литу через плечо и окружил себя коконом невидимости. Силы таяли, но вокруг было столько страданий и страхаколдун тянул в себя эти энергетические потоки, кровопускание наоборот.
Мимо пробежал солдат и вдруг упал. Остался лежать. Дальше, в красном снегу, барахтался безногий, из культей хлестала кровь. Некоторые солдаты неслись к разрушенным воротам.
Нэй пытался предугадать как можно больше событий: следил, оценивал опасность, тянулся нитями в десятки точек.
«Где же Сынок? В одном из казематов?»
В груди зрело зерно паники.
«Стоит ли рисковать?»
Смотри! Лита хлопнула его по плечу. Нэй проследил за ее пальцем. Из приземистой блочной постройки двое солдат вывели тощего мужчину в долгополом пальто. Его лицо опухло от побоев, глаза превратились в щелочки. На рукаве пальто Нэй разглядел нашивку с дубом. Пленник сцепил руки на затылке, конвоиры подгоняли автоматами.
Нэй поставил Литу на землю. Воздух нагрелся и вибрировал от частых взрывов. Смердело смертью, птицеферумы осыпали гремучими яйцами крепость, из яиц вылуплялись огненные птенцы. Безногий воин обмяк на тающем снегу.
Может, тюрьма там? Откуда вывели пленника?
Нэй кивнул, сосредоточенный. Повертелся, указал на пустую будку.
Спрячься за нее. Я вернусь через минуту.
Вытащи Сынка, попросила Лита, заглянув Нэю в глаза. Никто не должен оставаться здесь.
Конвоиры не заперли толстую металлическую дверь. Подергивая нить, Нэй вбежал в куб из серых блоков. Лампы освещали крутой спуск, и колдун пошел по ступенькам вниз. Он часто сходил в склепы и подземелья, но никогда прежде не ощущал такого омерзения. Люди Феникса и люди Дуба попрали Гармонию, их поступки были бессмысленны, их действия множили хаос, и Нэй лишь надеялся, что пауки сожрут друг друга в банке и не отравят мир своим ядом.
Ступеньки стекли в узкий коридор с дверями по бокам. Догадка Литы оказалась верна. Единственный стражмальчик в мешковатой форменапряженно вглядывался в лестницу. Автомат уставился в пол черным зрачком.
Нэй приблизился почти вплотную и отпустил нить.
Ошарашенный солдатик ойкнул. Нэй навел ствол ему в переносицу. Жестом вынудил разоружиться.
Ключ. Быстро.
Мальчик энергично закивал. Прямоугольник гибкого стекла, теперь ярко-красного цвета, выпал из дрожащих пальцев. Колдун наклонился за ним, а солдатик отпрыгнул вглубь коридора, выхватил короткий нож и приставил к своему горлу. Он каркал что-то воинственное, выхаркивал усвоенные с пеленок лозунги.
Хватит, прорычал Нэй. Прекратите умирать. Достаточно.
Мальчик сглотнул и нерешительно потыкал себя лезвием в шею.
Живи, сказал Нэй, подбирая ключ. Уходи отсюда и живи.
Мальчик, кажется, понял. Обронил нож и расплакался. Колдун прошел по коридору, заглядывая в застекленные оконца на дверях. Из десятка камер только в трех сидели пленники, и только одинс половинчатой физиономиейбыл нужен Нэю. Замок послушно щелкнул. Сынок узнал колдуна, и обе половины лица просветлели.
Вы не бросили меня!
Поторапливайся.
Мальчик хныкал в углу, а Нэй и спасенный им матрос вскарабкались по лестницев дым и вонь абсурдной войны. Подскочившая Лита расцеловала Сынкаи, похоже, ради этого он бы еще раз побыл арестантом.
Выбираемся. Нэй завязал нить узлом, накрывая себя и спутников коконом. И пусть кракены пожрут это адское место.
Часть крепостной стены лежала в руинах. Силы противников были неравными, и бой подходил к завершению. Птицеферумы разбомбили форт, но Нэй подозревал, что победа не принесет триумфаторам счастья. Возможно, уничтожив последнего врага, они разделятся на два лагеря, дабы продолжить бойню. Это все, что они умели. И все, ради чего существовали.
Беглецы пересекли мост, когда серия взрывов превратила крепость в огненное гнездо. Изрешеченные пулями солдаты посмертно обнялись на мерзлой земле. Лита споткнулась и едва не сверзилась в ров, Нэй удержал ее, присмотрелся к расширившимся зрачкам. Радужки Литы искрились, будто грани бриллиантов.
Вийон, прошептала девушка. Он исчез и наполнил меня силой.
Он в тебе, сказал Нэй, внутри. Но скоро он выйдет, и болезнь вернется.
Лита вынула из кармана голубой рубахи бутылочку с прозрачной жидкостью и крошечный шприц.
Я забрала это из белой комнаты, прежде чем убила охранника. Лита взглянула удивленно на свои руки. Глаза затуманивались, а золотой отблеск гас. Они кололи мне это в вену. Думаю, это лекарство.
Хорошо. Нэй снова закинул Литу себе на плечи.
Сурок оживет? тихо спросила она.
Если нет, ты будешь моим сурком.
Лита улыбнуласьНэй основанием шеи ощутил шевеление ее губ.
На рассвете, после трех вынужденных остановок в расщелинах, они вышли к каменистому берегу. «Каллен» ждал как верный пес, и отнюдь не сентиментальному Нэю захотелось целовать его мачты. Люди перерождались в церкви Чрева Кита, а Георг Нэй переродился на острове железных повозок. Его рюкзак был тяжел от колбы с оплавленным камнем, а сердцеот предсмертных улыбок детей.
Нэй опустил Литу на палубу. Когг потряхивало. Река вспучивалась, как жидкость в реторте Юна Гая, и снежные массы разбивались о гигантский металлический корабль.
Сэр, опешил Сынок, вы это видите?
Да, процедил Нэй.
Полукружие бухты становилось на глазах вместилищем пробудившихся и беснующихся свинцовых драконовэто волны вздыбливались и в припадке ярости грохались о гранитные утесы.
Капитан!
Капитан? переспросил Сынок.
Позвольте поздравить вас с этим назначением. Нэй приложил ладонь к груди и поклонился слегка. Выводите когг, и о вашем подвиге завтра защебечут горничные Полиса.
Сынок растерянно и недоверчиво улыбнулся. Вода перехлестывала через борт, волны-драконы шли на абордаж. Сынок опомнился, бросился к снастям. Нэй дернул нить, и голем присоединился к новоиспеченному капитану.
А слева по борту река разинула прожорливую пасть.
* * *
«Каллен» плохо слушался руля. Течение выигрывало. Когг шел всего в каких-то ста футах от внешней границы водоворотаего тянуло в ловушку кругового движения.
Нэй сохранял спокойствие. Голем налегал на румпель. Минута, еще одна, и еще, крошечные бесконечности, в которых судно боролось с ветром и центробежной силой, и вот «Каллен» сделал крутой полуоборот и заскользил по волнам, покидая бухту, уже не увлекаемый водоворотом.
Ура! закричал Сынок.
Скрипели блоки, по которым бежали белые, выгоревшие на солнце тросы. Хлопал на ветру парус. Риф полностью укрыл когг от губительного течения.
На лбу Нэя выступил легкий пот. Он осознал опасность, которая только что миновала.
Быстрое течение едва не сцапало судно, чтобы все быстрее тащить его к глотке огромного водоворота большими кругами, которые делались бы теснееи так до гибельного центра, где «Каллен» переломало бы на куски. Изогнутая линия берега, ветер и волны будили в заливе страшное явление, настоящее проклятие судов. Но стражи острова не хотели полагаться лишь на случайводоворот создавали волны, вызванные специальным ветром, и построили металлические колонны, которые воздействовали на течение у выхода из фьорда. Посадили водоворот на цепь. Нэй не понимал, как это работает, но был уверен, что его догадки близки к истине.
Так почему бежал отсюда Уильям Близнец? Кажется, Нэй знал ответ. На безымянной земле жили боги, и у них была своя магия. Что они могли дать дикарям-пришельцам? Только гром и молнии, только смерть. Боги не хотели отвечать за этот мир, они спрятались от него за Рекой, отгородились орудиями и мачтами, способными пробуждать водовороты. Боги занимались своим привычным деломвойной. И, видит Творец Рек, это были боги жалкие и трусливые. И поэтому особенно опасные.
Быть может, учитель верил, что после смерти окажется среди этих богов, станет одним из них? Или заразился безумием от осколка небесного камня, которому поклонялись боги? Что видел Близнец? Как далеко зашел? Успел ли рассмотреть пропасть между двумя мирами? Если шагать навстречурухнешь вниз.
Нэй похлопал Сынка по плечу.
Сэр. Сынок потупился, правая половина лица усмехалась алчно, а левая преисполнилась стыда. Девчонки любят капитанов, не так ли?
Не сомневайся, сказал Нэй. Ты устанешь от их любви.
О нет, сэр, заулыбался Сынок обеими половинами. О нет, я так не думаю.
Остров железных повозок таял в предутренней дымке. Придворный колдун Титус Месмер знал множество способов покопаться в человеческих мозгах. Переиначить воспоминания. Нэй и Лита унесут с собой частичку мира, где Гармония растоптана сапогами, но Сынку вовсе не обязательно помнить о случившемся, а его пассиям и собутыльникам не обязательно слушать о стальных черепахах, птицеферумах и сосудах с мертвым огнем. Месмер сделает так, чтобы солдаты феникса обратились в пиратов, а летающие повозкив гигантских летучих мышей. И пусть в воспоминаниях своих Сынок убьет множество разбойников и множество кровососущих монстров: портовым девахам нравятся такие истории.
А крепость феникса да станет она прахом.
Лита спала на койке, под покачивающимся фонарем. Глазные яблоки ворочались за спаянными веками. Может быть, ей снились призраки. Здоровяк Томас и капитан Каллен, матросы Эмек и Ндиди, и тот, третий, убитый рыбаком, чьего имени Нэй не запомнил.
На одной чаше весов лежала жизнь взбалмошной девчонки, плебейки Кольца. На другойартефакт, возможно заключавший в себе ответы на основные вопросы мироздания. Вещь, поделившая мир на до и после Реки. Но, поражая колдуна до глубины души, вторая чаша умозрительных весов никак не перевешивала жалкую каплю на первой чаше.
Нэй погладил спящую Литу по щеке.
Вийон? Друг мой
Что-то толкнуло изнутри голубую рубаху, что-то, свернувшееся за шиворотом. Нэй осмотрел встревоженное личико Литы, расстегнул верхние пуговицы. Вийон лежал на девичьей груди, и он был меньше, чем в тот день, когда Уильям Близнец посвятил Георга Нэя в придворные колдуны и из тигля вышел на свет фамильяр. Нэй вспомнил, что мечтал о волке. Дух в обличье волка-альбиноса сопровождал Клетуса Мотли. На худой конец, это могла быть рептилия, как у учителя, змея. Он разочаровался, увидев в тигле ласку Глупец!
Вийон, отдавший свою силу Лите, помещался на ладони. Его глаза были закрыты, нос сух, лапки не шевелились и хвост вяло свисал вдоль предплечья Нэя. Потребуется немало дней, чтобы дух оклемался. Нэй поднес фамильяра к губам и легонько подул на его шерстку. Веко, опушенное белыми ресничками, едва заметно дрогнуло.
Уильям Близнец говорил, что привязанностьк человеку ли, к зверю или к духуослабляет колдуна, истончает броню, делает уязвимым. Нэй подумал об Алексис, единственной девушке, растопившей его сердце. Или не его То горячее сердце носил в грудной клетке юноша, которого больше не существовало, которого Уильям Близнец уничтожил, а Нэй забыл. И неужели сейчас, спустя столько лет, Нэй Первый, прото-Нэй возвращался?
Колдун посмотрел на спящую Литу, на ее расстегнутую рубашку и ребра, вырисовывающиеся под кожей.
Вийон попытался оторвать голову от ладони, но снова обмяк.
Спи, друг мой, сказал Нэй, опуская ласку на смятые простыни. Запахнул рубаху Литы, закатал ее рукав и ввел в вену раствор из бутылочки.
Когг имени мертвого капитана шел на восток, управляемый големом. Магический ветер надувал паруса.
Гармония, которой Нэй служил, была хрупкойслабее девочки из Кольца. И Нэй охранял ее. Положил голову на грудь спящей Литы и охранял Гармонию в долгой дороге домой.
4. Глупая рыба
Слугибледнее мертвецов, будто никогда не покидали катакомб под башнями, выволакивали в коридор мешки со скарбом, а дородный мужчина размахивал до смешного крошечными руками и голосил, срываясь на визг:
Аккуратнее, отродье! Эти книги дороже всего вашего чертового народца, вместе взятого! Эти соки добыты из корней дерева, убившего жителей целого государства и в одиночестве правящего на острове!
Слуги кланялись как механические канарейки, сталкивались плечами в узком коридоре. Содержимое узлов и сумок звенело. Толстяк впивался миниатюрными пальцами в седой пушок на складчатом скальпе, и пушистый енот в точности повторял его жесты, снуя у ног.
Хватит, перестаньте! запричитал толстяк и врезал сафьяновым сапожком под зад неуклюжему слуге. Ягодица, по которой пришелся удар, смялась. Слуги, словно бы гуттаперчевые, были зомби, их щедро поставлял коллегам Номса Махака, чернокожий колдун. Умирающих от оспы или ильной холеры рыбаков доставляли в покои Махаки, и, лишившись личности, они становились сильными, но неповоротливыми, годящимися разве что валуны таскать.
Я сам! Толстяк, фыркая, отобрал у слуги мешок с корабельными лаками. Енотвернее, существо, выглядящее как енот, вцепился в узел, набитый гримориями.
Зомби заторможенно гребли лапами пустоту; опомнившись, потеснились к стенам.
Я велю Махаке сослать вас на галеры! брызнул слюной толстяк. Услышал шаги в тоннеле и подобрался, напряженно рассматривая полутьму, подсвеченную масляными лампами.
Доброе утро, сказала гостья, выскальзывая из-за угла.
Толстякего звали Гарри Придонный и он заведовал лаками, лампами, шкатулками с попутным ветром и заговоренными парусами для флотилии милордарасслабленно выдохнул. Он, конечно, узнал даму, появившуюся в коридоре Северной башни. Венона Банти была управляющей при Совете тринадцати, первой женщиной-батлером Полиса. В ее задачу входила организация приемов и званых обедов, распределение служащих и подмастерьев, снабжение придворных колдунов всем необходимым, от крысиных кишок до драгоценных вин. Лишь четверо из Совета, их называли «Четверо Старых», не пользовались услугами батлера. Самоизолировавшиеся от мира, они вообще не нуждались в пище.
Переезжаете? Венона обвела угольно-черными глазами пожитки Гарри.
Я так больше не могу, признался колдун. С тех пор как Георг вскрыл этот чертов склеп, не было ни одной спокойной ночи. Что-то рыскает по Северной башне. Пропадают служки. Даже Гром, Гарри посмотрел на своего фамильяра, даже он боится.
Енот, как бы подтверждая слова хозяина, спрятался за мешком.
Что говорит сам Нэй? спросила Венона.
Нэй ничего не говорит. Там, Гарри брезгливо мотнул головой, подразумевая шумный и бестолковый мир снаружи уютных подвалов, там наступил май. Ты же знаешь, в первых числах мая его не сыскать днем с огнем.
Знаю, погрустнела Венона.
Гарри прикусил улыбку. Венона Банти следила за подмастерьями колдунов, но и колдуны следили за управляющей с помощью фамильяров. Придонный дернул за нить, и Гром отправил ему в мозг живую картинку: Венона извивается в объятиях Георга Нэя, ее смуглая кожа сверкает каплями пота, ее лоно пышет жаром, принимая жезл любовника, рассыпаются по взмыленному телу косички. Венона сходила с ума от Нэя, но, похоже
Похоже, наш Георг нашел себе новую пассию, не без тайного злорадства сказал Гарри.
Губы Веноны изогнулись, словно от боли, глаза сделались еще темнее.
Может быть, прекратятся его майские загулы. Кстати, куда он вообще девается в мае?
Он не рассказывал. Любовница Нэя тряхнула сотней косичек. Гарри, что за пассия? Та грудастая повариха?
Прошлую подружку Нэя, смазливую гувернантку, атаковали в парке имени Маринка среди бела дня. Ее облили кислотой, навек изуродовав, а в Оазисе уродство было не в почетебедняжку сослали к речникам, с глаз долой. Пришлось Веноне снова утешать Нэя.
Выросшая среди мстительных северян, управляющая не терпела конкуренции.
Вы скоро познакомитесь. Гарри откровенно наслаждался душевными муками Веноны. Когда Георг объявится, он распорядится переселить к нему своего подмастерья.
Но у Нэя никогда не было подмастерьев
Теперь будут. Девица из Кольца.
Плебейка? охнула Венона. Колдующая плебейка?
Колдующая или нет, но исключительно хороша собой. Георг брал ее в плавание на Косматый маяк.