Однако у меня есть наследник.
Ты, должно быть, шутишь, практически рычит Байр. Киллиан умер шесть дней назад, и ты хочешь, чтобы я его заменил? Просто забрал его жизнь, его титул, его помолвку, словно пару ношеных ботинок?
Король Варфоломей вздрагивает, но не отводит взгляд.
Фриву нужно ясное будущее. Узаконить тебяединственный способ дать ему этот шанс.
Он не ждет ответа Байра, а вместо этого обращается к Дафне:
Так наш договор с Бессемией останется в силе. Я уже писал твоей матери. Ее согласие прибыло незадолго до вас. Пока мы говорим, составляется обновленный контракт.
«Конечно, она согласилась», думает Дафна. Один принц Фрива ничем не отличается от другого. Она сомневается, что ее мать вообще раздумывала над этим вопросом.
Это просьба? спрашивает Байр своего отца дрожащим голосом. Или королевский приказ?
Король долго не отвечает, хотя внезапно выглядит намного старше своих тридцати семи лет.
Ты мой сын, говорит он Байру. И я считаю, что воспитал тебя должным образом, так что ты способен понять разницу.
Если Байр и понимает, то ничего не говорит. Вместо этого он смотрит на Дафну, впервые с тех пор, как она села в карету.
А ты? спрашивает он язвительно. Согласна выйти замуж за незнакомца?
Дафна выдерживает его взгляд.
Я и так собиралась выйти замуж за незнакомца, отвечает она, а затем смотрит на короля Варфоломея. Я сделаю все, что нужно для выполнения договора.
Если бессемианский дворецжемчужина страны, солнце, вокруг которого вращается вся жизнь, то дворец, в который ступает Дафна этим вечером, длинная тень Фрива, средоточие его дикости и жестокости. В свете свечей не видно ни тени золота, ни сияющей эмали, ни блестящего мрамора. Сплошь камень и дерево, узкие коридоры, устланные толстыми шерстяными коврами серых оттенков, да скудный декор. И если вход дворца в Бессемии светел и украшен картинами в позолоченных рамах и фарфоровыми вазами с живыми цветами, то здесь царит полутьма и видно лишь несколько нарисованных маслом портретов, обрамленных деревянными рамами.
Дафна плотнее укутывается в накидку из горностая.
Я должен проведать королеву, говорит король Варфоломей, как только они оказываются внутри. Байр, ты проводишь Дафну в ее покои?
Не дожидаясь ответа, король спешит прочь по темному коридору. Дафна и Байр остаются в неловком молчании.
Мне очень жаль, говорит она, когда тишина становится невыносимой. Я вижу, что он был тебе дорог.
Он был моим братом, после некоторого молчания отвечает Байр, как будто этим все сказано.
Так и есть. Пусть Дафне и не нравится Байр, но она не может представить, каково ему сейчас. Если бы Софрония или Беатрис умерли, она не знает, как бы вообще смогла дышать.
Мне очень жаль, снова повторяет она, потому что больше ей нечего сказать.
Он один раз кивает, а затем пристально смотрит на нее своими серебряными глазами. Его коснулись звезды, думает Дафна, хотя это уже было известно из информации шпионов. Она никогда до конца не понимала, какая женщина пожелает ребенка только для того, чтобы потом его бросить? Варфоломей на момент зачатия был даже не королем, а просто одним из солдат. В Байре так много загадок.
Он делает короткий, нерешительный поклон.
В конце коридора есть гвардеец, который покажет тебе твою комнату, говорит он Дафне, прежде чем развернуться и уйти. Она осталась одна в странном замке, в чужой стране. Ее мир перевернулся.
Дафна ходит по спальне. Она меньше, чем та, что была у нее в Бессемии, но ее это радует: крошечная комнатка лучше сохраняет идущее от камина тепло, чем большое пространство. Толстые зеленые бархатные занавески защищают комнату от холодного уличного воздуха, а кровать и софа завалены мехами белого, серого и коричневого цветов. Тканый серый шерстяной ковер, украшенный завитками зеленого плюща, покрывает каменный пол почти от стены до стены.
С тех пор, как она приехала, прошло несколько часов, и часы в углу показывают, что уже почти два часа ночи. Горничные пришли, переодели ее во фланелевую ночную рубашку и снова ушли. Несмотря на поздний час и напряженный день, она не может уснуть. Она ничего не может сделать, кроме как ходить и думать.
Принц Киллиан мертв.
На самом деле это ничего не меняет. Ее послали сюда, чтобы выйти замуж за принца, и она так и поступит. Ничего не изменится, кроме имени в брачном контракте. Это то, что сказала бы ей ее мать, будь она здесь.
Но это не вся правда. Она провела всю свою жизнь, готовясь выйти замуж за Киллиана: узнавала о нем все, выясняла, как заставить его полюбить ее, как вести себя, чтобы он был податливым. Она знала о его одержимости соколиной охотой и стрельбой из лука, знала, что однажды он нашел кролика со сломанной ногой и вылечил его сам. Знала, как он специально проиграл скачки, когда понял, что его соперники позволяют ему побеждать. Она понимала, как Киллиан мыслит и как использовать это в своих интересах.
А вот Байрзагадка, которую она не понимает и которая ей не нравится. И, кажется, это взаимно. Тактика, которую она спланировала для Киллиана, с Байром не сработает. Ей придется начинать с нуля.
К тому же часть ее не может перестать думать о письмах Киллиана, мальчика, которого она знала от и до, даже не встречаясь с ним. Она не была Софронией, потерявшей голову и сердце из-за нескольких добрых слов, но когда она думает о Киллиане, холодном и безжизненном, то чувствует глубоко в груди укол, напоминающий горе.
Так не пойдет. Она встряхивается и пытается сосредоточиться.
Печать.
Изначально она планировала дать себе несколько дней, чтобы обустроиться и выяснить, как украсть королевскую печать, избегая при этом внимания, но теперь, когда все так неопределенно, Дафна цепляется за то единственное, что может сделать. Тем более, думает она, учитывая поздний час и недавнюю смерть принца, в замке будет спокойнее, чем обычно, что дает ей прекрасную возможность все разузнать.
Она натягивает поверх ночной рубашки плащ, берет с прикроватной тумбочки свечу и ускользает из тепла своей комнаты в холодный и пустой коридор.
Бессемианский дворец никогда не казался темным. Даже ранним утром там всегда было светло и шумно. Слуги начинали приносить кофе и завтраки в покои одних аристократов, в то время как другие дворяне только возвращались домой с бала или банкета, начавшегося накануне вечером. Там никогда не стояла такая тишина, как здесь.
Это и беспокоит Дафну, пока она на цыпочках идет по черному как смоль коридору, а свеча излучает небольшую ауру света, достаточную, чтобы видеть на несколько футов перед собой.
Часть ее хочет вернуться в комнату, но она знает, что у нее никогда не будет другого такого шанса: даже если ее поймают, она может широко раскрыть глаза и заявить, что потерялась, пытаясь раздобыть стакан воды, потому что только приехала и еще не знакома с расположением комнат.
Она знает, что ее мать хранит печать в своем кабинете в запертом ящике стола. Кажется, это для начала хороший вариант. Планировка дворца ей непривычна, но она помнит, что они пошли от входа в ту же сторону, что и Варфоломей, а это значит, что ее поселили в королевском крыле. Кабинет короля, вероятно, здесь же, но для удобства он должен быть расположен ближе ко входу в дворец, чтобы по пути на аудиенцию посетители не проходили через личные покои его семьи.
Конечно, было бы легче, если бы не было так темно. Требуется почти полчаса блужданий, чтобы найти вход, через который она прошла, и за это время ей не встречается ни одной живой души. Это заставляет ее зубы скрипеть. Последние шестнадцать лет она видела стражников у каждой двери, включая ее собственную. Это все, что она когда-либо знала, поэтому их внезапное отсутствие ощущается как назойливая муха, без конца жужжащая, но находящаяся за пределами досягаемости.
У входа на улицу стоят гвардейцы, чьи силуэты ясно видны через окна. В пределах ее поля зрения их больше двадцати, и у каждого в руках по винтовке. Учитывая отсутствие стражи внутри дворца, такое количество людей снаружи кажется Дафне странным. Чего они опасаются?
Она идет к первой двери королевского крыла и прижимается ухом к дереву, прислушиваясь к голосам. Это не может быть спальнякому захочется спать так близко от входа? поэтому, когда она ничего не слышит, то осторожно толкает дверь.
За ней расположена гостиная с роскошной бархатной мебелью и украшенными цветочным рисунком шторами. В углу стоит небольшой клавесин, но выглядит он запущенным: клавиши прикрыты крышкой, а ноты лежат на высокой полке под толстым слоем пыли.
Следом расположены галерея, еще одна гостиная, библиотека, но никаких следов кабинета.
Дафна уже почти сдается, но вдруг ей попадается запертая дверьэто хороший знак. Она вытаскивает из волос шпильки и приседает так, чтобы замочная скважина оказалась на уровне глаз. Взломэто деликатный процесс, требующий огромного терпения, поэтому Дафне он всегда нравился больше, чем ее сестрам. Требуются время и усилия, чтобы переместить все штифты в стволе замка, но нет ничего более приятного, чем наконец повернуть шпильки и отворить дверь.
Она вынимает их из замочной скважины и, зайдя в комнату, поспешно вставляет обратно в волосы. Ее предчувствие оказывается верным: это королевский кабинетскромная комната, в которой главное место занимает дубовый стол, а стены украшены картинами в деревянных рамах, изображающими различные битвы, которые Дафна не может назвать. Но изображения на нескольких других небольших картинах прямо у стола ей знакомы: королева, молодая и розовощекая, юный принц Киллиан и Байр в возрасте шести или семи лет. Даже тогда он выглядел угрюмым, и сейчас словно смотрит на нее с картины.
Нельзя терять время зря. На столе только пачки бумаг, перо, чернильница и тяжелое мраморное пресс-папье. В большинстве ящиков нет ничего примечательного. Еще бумаги, приказы для торговцев, письма от кузена с севера, несколько оригиналов королевских указов, изданных за последнее десятилетие.
Ни один из ящиков не заперт, но и ни в одном из них нет королевской печати.
Она могла бы продолжить поиски, попробовать посмотреть в другой комнате, но уже почти утро, и дворец проснется в любой момент.
Вернув все на свои места, она выскальзывает из комнаты, возвращаясь в спальню, чтобы хоть немного поспать до рассвета.
Софрония
Свадьба состоится раньше, чем ожидала Софрония. Не успела она прибыть во дворец, как к ней подошли несколько служанок и облачили ее в золотое шелковое платье, которое село на ней идеально. У Софронии скопилась тысяча вопросов, но, пока ее торопливо ведут по позолоченным коридорам Темаринского дворца, у нее мало возможности их задать. Неожиданно для себя самой она так нервничает, что боится, сможет ли контролировать поток своих мыслей, если откроет рот.
В конце коридора стоят два гвардейца. Увидев приближающихся Софронию и слуг, они низко кланяются и распахивают расположенные за их спинами высокие двери с филигранной отделкой.
В королевской часовне собралось больше людей, чем Софрония может сосчитать, и все они одеты в изысканные наряды: узорчатые платья из яркого шелка, сшитые на заказ костюмы, украшенные золотом и серебром. На них столько драгоценностей, что, когда Софрония оглядывается по сторонам, у нее начинают болеть глаза. Этого почти достаточно, чтобы затмить ночное небо над головой, виднеющееся сквозь стеклянную крышу. Когда она поднимает глаза, то осознает поспешность своих выводов. Небо усеяно звездами, и видно множество созвездий, но Софрония находит среди них нечеткую форму Рук Влюбленныхсозвездие, которое, как говорят, похоже на две сцепленные вместе руки, хотя она никогда не могла этого увидеть. Тем не менее, это знак романтики и единства, а также идеальное созвездие для заключения брака. Она уже видит, как с востока появляется Жалящая Пчела, а с юга наступает край Колеса Странника. Спустя несколько мгновений Руки Влюбленных исчезнут.
Проходя мимо сотен темаринских придворных и ощущая на себе их взгляды, Софрония быстро идет туда, где ее ждет Леопольд. Он одет в бело-золотой костюм с перекинутой через плечо желтой атласной лентой, а голову венчает золотая корона. С его загорелой кожей и блестящими бронзовыми волосами он словно отлит из золота.
Когда Леопольд был лишь смутной идеей, составленной из красивых слов на бумаге, она представляла себе этот момент чаще, чем могла признаться кому-либо, даже своим сестрам. Беатрис думала, что у нее закружится голова, если она поймает его взгляд, а когда они улыбнутся друг другу, остальная часть часовни просто исчезнет.
Но реальность не так романтична. Она гораздо лучше знает толпу вокруг, их тяжелые взгляды и бормотание, чем Леопольда. И даже когда он ловит ее взгляд и улыбается, это не приносит облегчения. Это все похоже на ложь.
Все в порядке, напоминает она себе. Это и есть ложь, и она самалгунья.
Софрония выходит вперед и приближается к Леопольду, а тот берет ее за руку. Она почти не слышит, как королевский эмпирейВалент, помнит она из своих уроков, темаринская версия Найджелусапроизносит речь о партнерстве, единстве и блестящем будущем Темарина. Он кладет руки на их с Леопольдом плечи.
Пришло время благословений, говорит Валент, переводя взгляд с одного на другого. Ваше Величество, чего вы желаете у звезд? спрашивает он, когда его взгляд останавливается на Леопольде.
Леопольд отрывает взгляд от Софронии и, прочищая горло, смотрит на эмпирея.
Я желаю, чтобы звезды подарили нам доверие и терпение, говорит он уверенно.
Сердце Софронии спотыкается. Доверие и терпение. Это то, чего может пожелать на свадьбе крестьянин. На свадьбах дворян, на которые она ходила в Бессемии, не произносилось таких сентиментальных желаниймногие были прямолинейны и просто желали побольше детей, а другие желали богатства или мужества. Она слышала, что мужчины желают, чтобы их жены оставались красивыми, а женщины желают, чтобы их мужья оставались верными. Но она никогда не слышала, чтобы кто-то желал доверия или терпения, не говоря уже о том и другом.
Внезапно то желание, которое она заготовила, начинает казаться слишком грубым: «Я желаю, чтобы звезды даровали нам процветание». Его сформулировала для нее мать, подобрав такие слова, чтобы казалось, что они относятся и к их браку, и к Темарину в целом. Но сейчас они не кажутся подходящими. От этих слов веет холодом. Ее мать всегда говорила, что изменчивые планысамые удачные.
Я хочу, чтобы звезды даровали нам любовь, говорит она, не сводя глаз с Леопольда. Как только слова срываются с ее губ, она беспокоится, что это был неправильный выбор, что это прозвучало слишком наивно или оторвано от реальности, что совсем не подходит королеве, которой она станет всего через несколько коротких мгновений. Но затем Леопольд улыбается, а собравшаяся толпа наполняет воздух вздохами и довольным бормотанием, и Софрония понимает, что влюбленная принцессаименно то, что все хотят видеть.
Валент поднимает обе их руки к звездам и запрокидывает голову. Софрония видела, как это делал Найджелус, когда общался со звездами от имени ее матери.
Звезды, благословите эту парукороля Леопольда Александра Баярда и принцессу Софронию Фредерику Солунэдоверием, терпением и любовью, и да соединятся они под вашим святым светом как муж и жена.
Раздаются громовые аплодисменты, Валент отпускает их руки, и Леопольд целует ее на глазах у всех. Это лишь целомудренное прикосновение губ, которое длится всего секунду, но этого достаточно, чтобы скрепить их клятву и сделать Софронию официально королевой Темарина.
После этого, на свадебном балу, Софрония восседает на троне рядом с мужем, который для нее скорее чужой, чем наоборот. Зал внизу заполняется придворными, танцующими в вихре драгоценностей и шелка и потягивающих шампанское из тонких хрустальных бокалов, а Софрония никак не может перестать украдкой поглядывать на Леопольда. В своих свадебных регалиях, ухмыляющийся, как дурак, он настолько красив и юн, что она никак не может поверить, что этот же человек несколько часов назад бросил в тюрьму несколько мальчишек.
Не подозревая об одолевающих Софронию мыслях, он берет руку жены в свою и целует тыльную сторону ладони, задерживаясь губами на шелке ее перчатки на мгновение дольше положенного.
Ты всем довольна? спрашивает он.
«Да», должна сказать она. Но Софрония подозревает, что после всех писем, которыми они обменялись, Леопольд знает ее лучше, чем кто-либо, поэтому она предлагает ему часть правды.