Чиун кивнул.
Ого, тощий широко раскрыл глаза и поднял брови. На шее грязная повязка. В прошлый раз тварь перебила пол-стаи Инвара.
Кынык опустил взгляд, помолчал. Потом почесал кончик носа, глянул на Чиуна исподлобья, и протянул руку.
Мы были неправы, синеротик из Газгерда. Ты храбрый. Мир?
Друзья в Иргилэ всегда пригодятся. Поэтому Чиун кивнул, и пожал руку.
Подростки вместе пошли в стан.
Со скал с криками срывались птенцы гарпий.
Пурпурное платье
Тридцать третьего числа месяца букжан Эймура приехала с торговым караваном под гору Тэйанг-каан. Здесь ежегодно проводили общенародные моления, и для участия в священном ритуале съезжались тысячи даркутов со всех концов страны.
Купец Моджи, владелец каравана, продавал пурпурные одеяния. Он каждый год разбивал палатку на базарчике у горы. После окончания молений даркуты устраивали семидневный пир, и, не торгуясь, покупали женам богатые подарки. Среди прочегоодежду из пурпура по баснословным ценам. Моджи туго набивал кошели золотом.
Вот уже три года Эймура продавала товары купца. Работать с Моджи хлопотно, но выгодно. Купец хорошо платил ценным работникам.
Родилась Эймура на юге, в далекой стране Терай. Маленькая, тонкая девушка приветливо улыбалась покупателям, то и дело убирая со смуглого лица пряди непослушных черных волос. По обычаям терайцев, она носила в носу золотое кольцо, красила веки в синий цвет. Мужчины-покупатели на базаре слетались на ее звонкий голос, как янтарные бабочки на нектар. Женщины обожали слушать, как Эймура расхваливает достоинства пурпурных нарядов и делится сплетнями о жизни в гареме хараджа.
Эймура любила свободу и не желала подчиняться суровым законам Терай, обрекавшим людей на жизнь в жесткой кастовой системе. Девочка родилась в чарне гончаров. От глины у нее беспрерывно чесался нос и текли слезы. Терайцу нельзя менять ремесло, и отец упорно заставлял ее сидеть у гончарного круга. Когда Эймуре исполнилось шестнадцать, она убежала из дома с бродячей труппой канатоходцев. Через три года в городе Джерамсал на ее возлюбленного местный колдун наложил заклятие. Парень сошел с ума и возомнил себя хищным зверем. Он пытался укусить Эймуру. Старший труппы сказал, что это необратимо. Парень вскоре умрет или действительно превратится в животное. Лучше его прикончить.
Девушка не могла смотреть, как убивают парня, и ушла из балагана. Впоследствии только чудом она избежала цепких лап работорговцев. Затем сменила занятия танцовщицы, акробата и ныряльщицы за жемчугом, пока, наконец, не прибилась к Моджи и вскоре стала его незаменимой помощницей.
Караван прибыл к Тэйанг-каан поздно вечером. Окрестности полны народу. Во мраке непрерывно вопили мужчины и женщины, ревели бизоны и овцебыки, гудели антилопы. Многие даркуты не могли поделить места под кибитки, и вокруг постоянно вспыхивали быстротечные схватки. Побежденный оставался лежать на земле с распоротым горлом, а его семья и имущество переходили победителю. Смерть накануне и во время Дыгыр Даих считалась у даркутов почетной.
Всю ночь Эймура не сомкнула глаз. Помогала распаковывать тюки, натягивать покрывало для палатки, раскладывать товар. Моджи, как приехал, сразу ушел с богатыми подарками, приветствовать знакомых даркутов из свиты Линх-каана.
Подремать удалось только перед рассветом, когда Пинар, которую даркуты называли Малас, почти сошла с неба, уступая место дневным светилам.
Едва рассвело, Моджи растолкал сонных помощников.
Вставайте, не время дрыхнуть. Я хочу, чтобы сегодня все золото даркутов перетекло в мои карманы.
Эймура уже была на ногах. Вышла из палатки.
Стоянка для торговцев расположилась далеко от священной горы. Но это не мешало благоговеть перед святыней. Тэйанг-каан стояла в степи в гордом одиночестве, никаких других гор поблизости, только небольшие скалы. Острый пик пронзал розовое небо. Эймура неотрывно смотрела на вершину, потом шумно выдохнула и сказала:
Как же она прекрасна!
Моджи за спиной откликнулся:
Это точно. Не устаю любоваться. Притягивает взгляд.
Эймура оглянулась на купца. Невысокий полный мужчина в шелковом фиолетовом халате. На ногах легкие сапожки. По щекам стекал пот.
Моджи помолчал, и добавил:
Похожа на вставшего на дыбы мамонта.
Странно, Эймуре гора напоминала человеческий кулак с вытянутым вверх указательным пальцем. Впрочем, она слышала, что каждый видит гору по-своему.
Мимо стоянки каравана проезжали даркуты, семьями и поодиночке. Не доходя до горы, слезали с бизонов и антилоп, падали на колени, и ползли к горе, читая молитвы. Мужчины добирались до подножия, а женщины с младенцами оставались дальше. Вокруг горы колыхалось целое море коленопреклоненных даркутов.
Все, за работу, скомандовал Моджи. Моления уже начались. После полудня, когда светила встанут в один ряд, даркуты будут делать жертвоприношения. Вечером начнется пир.
Эймура помогала таскать товары на раскладные прилавки. Потом вместе с другими помощницами раскладывала ткани и одежды. Вокруг палатки стояли рослые стражники из далекого южного племени гарунга.
Со стороны Тэйанг-каан послышались протяжные песнопения шаманов, звон бубнов и бой барабанов. Шум толпы сразу утих, только изредка ревели бизоны.
Из-под навеса палатки Эймура видела кусочек неба. По небу ползли косматые облака.
Люди Моджи закончили раскладывать товары. Даркуты заняты молитвами. К прилавкам подходили люди из других караванов и путешественники. Дело близилось к полудню, когда подошли две женщины из Северного Элама. Эймура стояла рядом и слышала, как они разговаривали на эламском северном наречии.
Милочка, сколько стоит этот камзол? спросила одна женщина. Невысокая, стройная, темноволосая, в длинном желтом платье, на шее три янтарных ожерелья.
Сорок дангов, ответила Эймура.
Так дорого? спросила другая женщина. Выше ростом, постарше, пошире в талии. Ворот бирюзового платья на затылке переходил в пышный капюшон. На шее ожерелье из топазов. Брось, он же точь-в-точь похож на тот камзол, что тебе сшили на праздник Новус-Раока. Вот, глянь лучше на эту жилетку.
Эламки принялись щупать жилетку и другие наряды, то и дело спрашивая цену.
Муж не потеряет тебя? спросила та, что повыше.
Нет, он готовился участвовать в жертвоприношении с кааном даркутов. А поскольку женщин все равно не пускают, я пошла проведать тебя.
Мой тоже отправился на церемонию. По-моему, посланники из других стран могли бы воздержаться от участия в этих варварских церемониях. Ты слышала, что даркуты выливают кровь жертвенных животных на алтарь, установленный на вершине горы? А если их божество не примет жертвы, они устраивают смертельные поединки между воинами. Чтобы отвести беду. Знаешь, я, пожалуй, возьму два рулона пурпура.
Хм, а у меня еще полно этой ткани дома, сказала женщина пониже. Я же впервые приехала в Ташт-и-Даркут. Все, что я слышала, так это то, что даркуты считают позорной смерть в постели, и стремятся умереть в бою. Я так хотела посмотреть церемонию
По их верованиям, душа мужчины только в этом случае попадает в Верхний мир. Поэтому они дерутся по поводу и без повода. Недавно моему мужу пришлось
Все-таки, я возьму этот камзол, сказала женщина пониже.
Зачем? У тебя уже есть такой. Я тебе обещаю, что ты ни разу не наденешь его.
Ну он же у меня дома остался. А я могу носить его здесь.
Да пойми ты, что ты в нем похожа на
Сквозь песнопения шаманов послышался рык. Неужели каменный лев подошел к горе? В таком случае, ему не позавидуешь. Из него получится отличное жертвоприношение богам. Даркуты с радостью зарежут хищника, не считаясь с потерями.
Покупательницы застыли на месте.
Совсем, как вчерашний зверь, прошептала та, что повыше.
Звучит точно также, согласилась вторая.
Моджи раскладывал товары из тюков. Поднял голову, посмотрел на женщин.
Что случилось, почтенные госпожи? Почему вы так напугались?
Женщины переглянулись.
Ночью мы видели страшное чудище, человека с головой леопарда, сказала высокая. Он разорвал двух охранников в клочья.
И рычал точно также, добавила вторая.
Моджи усмехнулся.
Если вы купите мои ткани и одежды, прекрасные госпожи, то самый яростный зверь будет пленен вашей красотой и не посмеет коснуться вас.
Женщины заулыбались и вернулись к спору из-за камзола.
После полудня шаманы прекратили завывания и объявили о начале жертвоприношения. Толпы даркутов полезли на вершину горы. Моджи ушел по делам. Покупатели и вовсе прекратили подходить.
Сколько стоит рулон шелка? вдруг спросил мужчина у Эймуры.
Из-под земли вылез, что ли? Девушка была готова поклясться, что он не подходил к прилавку.
Этот стоит два тинара, ответила Эймура.
Мужчина кивнул, развернул рулон, пощупал шелк. Низкого роста, стройный, облачен в шкуры овцебыка, как даркуты. На голове шапка из серого кроличьего меха, за спиной потертый мешок, на поясе рог для кобыльего молока. Найдутся ли деньги на шелк у подобного проходимца?
Будете брать? спросила Эймура.
Вдобавок она заметила, что незнакомец чуточку покачивался на месте. Хмельной, что ли?
Конечно, буду, кивнул мужчина. Я, может, всю ночь не спал сегодня, ждал, когда смогу купить ваши шелка.
Выудил из-за пояса монеты, кинул Эймуре. Девушка осмотрела деньги, попробовала на зуб. И впрямь, золотые.
Я сейчас иду смотреть бизонов, сказал покупатель. Поэтому оставлю шелк у вас. Принесите его вечером. Вы найдете меня у Аспар-тархана.
Хорошо, кивнула Эймура. А кого спросить?
Спросите человека с самыми большими зубами. Или с самым прожорливым брюхом, улыбнулся мужчина.
Достал рог, отпил. Вытер рот, добавил:
Спросите Амрака.
Эймура на мгновение отвернулась, чтобы отложить шелк. А когда глянула обратно, мужчина исчез. Как будто и не было.
***
Вечером, в час акшам, Эймура шла с рулонами шелка по окрестностям горы Тэйанг-каан. Даркуты закололи множество бизонов и овцебыков, и принесли их в жертву богам. Отрубленные головы и шкуры животных они повесили на сучья деревьев, а кровью полили корни. Кровь стекала в ручейки у подножия горы, и от этого вода покраснела. Деревья считались священными, их нельзя ломать или рубить.
Туши жертвенных животных даркуты жарили для ритуального пира. Эймура шла в темноте, а на склонах и у подножия горы горели тысячи костров, и вкусно пахло жареным мясом.
После окончания ритуального жертвоприношения жены знатных даркутов десятками пришли к торговой палатке. Скупили почти все ткани и наряды. Моджи пришлось распаковывать тюки с товарами, что предназначались для рынка в княжестве Сабиров на севере, потому что даркуты, не торгуясь, брали все втридорога. Всех помощников купец разослал с поручениями. Поэтому Эймуре самой пришлось нести шелк странному мужчине.
Моджи заставил ее одеться в пурпурное платье, и объяснил:
Если будут спрашивать, где взяла такой наряд, отправляй всех ко мне.
Всюду у костров опьяневшие от арахи даркуты пели песни. Многие сражались, звеня короткими саблями. Проигравший падал на землю, разбрызгивая кровь из ран.
Несколько раз даркуты останавливали девушку. К счастью, Моджи дал ей серебряную пластинку с изображением пещерного леопарда.
Это знак ябгу, одного из высокопоставленных сановников Линх-каана, сказал купец. Просто покажи, и тебя никто не посмеет тронуть.
Купец не солгал. При виде оскаленной пасти леопарда трезвели самые отчаянные пьяницы. Эймура беспрепятственно шла по священной земле.
Стоянка Аспар-тархана находилась поодаль от основного скопища даркутов. Эймура выбралась из крикливого лагеря, пошла по темной степи. Костры и шумные даркуты остались сзади. Пик горы темным силуэтом чернел сбоку, над ним тонким полумесяцем светила луна Малу. В Терай ее называли богиней плодородия. Под ногами шуршала трава. Свистел легкий ветер. Впереди мигали огоньки. Там была стоянка Аспар-тархана.
А затем Эймура услышала рычание. Огляделась по сторонам. Неподалеку темнел бесформенный силуэт.
Девушка застыла на месте. Если побежать, зверь легко догонит. А если стоять неподвижно, может, оставит в покое?
Рычание утихло. Темный силуэт заскользил по земле к Эймуре. В слабом свете Малу девушка заметила, что из пасти зверя тянутся два огромных изогнутых клыка. Саблезубый леопард, причем невообразимо громадный.
Стоять на месте Эймура больше не могла. Вскрикнула, развернулась и побежала, куда глаза глядят.
Сзади ничего не слышно. Эймура оглянулась. Леопард быстро нагонял ее, тем более, что в платье особо не разогнаться. Девушка споткнулась и упала. Закричала от ужаса, прикрыла лицо руками при виде надвигающейся смерти.
Леопард коротко взвизгнул. Изогнулся в прыжке, как кошка, которую пнули в бок, улетел в сторону.
Эймура прекратила кричать, не веря в чудо. Леопард сидел в траве совсем рядом, и озирался по сторонам.
Что-то тихо тренькнуло во тьме. Свистнула стрела, Эймуре уже доводилось слышать этот короткий шероховатый звук. Леопард взмыл в воздух еще раз, затем упал, и закрутился на месте от боли. Эймура продолжала глядеть на хищника во все глаза. Некто таинственный выстрелил в третий раз. Леопард отскочил еще дальше, растянулся на земле, и захрипел. Эймура разглядела на загривке короткое толстое древко арбалетного болта.
Девушка встала, и подобрала свертки с шелком. Если потеряет, Моджи сдерет с нее шкуру. Посмотрела на леопарда.
Зверь лежал на боку, тяжело дышал и скреб землю лапами.
Он больше, чем я думал, сказал мужской голос сзади.
Эймура ойкнула, и уронила свертки. Оглянулась. Рядом стоял мужчина с арбалетом в руке. Высокая шапка из шкур, звериные одежды. Это же странный покупатель.
Мне нужно было поймать зверолака, сказал мужчина, глядя на леопарда. Он уже несколько лет охотился в этих местах. Очень осторожный. В прошлом году убил сына Линх-каана и чуть не сорвал праздник Дыгыр Даих. Аспар-тархан просил расправиться с ним. Пришлось пустить тебя, как приманку.
Зверолак? спросила Эймура.
Да, получеловек-полуживотное. Днем обычный человек, а ночью зверь.
Мужчина, как там его, Амрак, кажется, подошел к леопарду. Осторожно коснулся ногой.
Как приманка? спросила Эймура. Да неужели? Долбаный ты пьянчуга! Может, засунешь арбалет в свою вонючую задницу?
Мне очень жаль, Амрак пожал плечами.
Да что ты говоришь, тебе, оказывается, жаль. А если бы он разодрал меня на куски?
Не успел бы. Я смазал болты ядом конусных улиток и чернодонника. Эта смесь валит мамонта с ног.
Ты мог промахнуться в темноте.
Амрак покачал головой.
Я вижу в темноте не хуже, чем днем. На самом деле тебе ничего не угрожало.
А самому слабо сыграть роль приманки? продолжала Эймура.
Амрак недоуменно посмотрел на нее.
Тогда как я бы его выманил? Я же говорю, это был очень осторожный зверолак.
Он присел на корточки перед зверем.
Все, подох. Смотри, что я говорил? Он обратился в человека.
Эймура подошла ближе. Вместо леопарда на земле и впрямь лежал парень. Даже не верится, что это он бежал за нею. И когда только успел превратиться?
В носу парня продето кольцо. Эймура наклонилась. Неужели это тераец? Протянула руку и медленно перевернула тело на спину, чтобы луна Малу осветила лицо мертвеца.
И застыла на месте. Разве можно забыть эти тонкие черты лица, этот прямой нос и подбородок с ямочкой? Эти большие глаза, неотрывно глядящие сейчас в темное небо?
Эй, сказал Амрак. Что случилось?
Так вот в кого он превратился, прошептала Эймура.
Девушка опустилась на колени, уткнула лицо в грудь парня. Провела руками по бокам, пальцы наткнулись на древко арбалетного болта.
Подняла голову. По щекам струились слезы. Срывающимся голосом Эймура запела погребальную песню терайцев. Как того требовал обычай их народа.
Амрак молча стоял рядом. Когда Эймура закончила, спросил:
Ты его знала?
Эймура встала с колен.
Он был моим женихом. Его заколдовали. Я думала, что его убили, а он, оказывается, превратился в леопарда.
Печально, сказал Амрак.
Дай арахи, попросила Эймура. Мне надо сделать возлияние.
У меня нет.
А что в роге?
А, это. Здесь вода.
Ну, давай воду.
Амрак протянул рог. Эймура вылила на парня, шепча молитву.