По-моему, тебе тяжело от того, что, покинув Мидвуд, ты будешь чувствовать, что твоя матушка, которой тебе так недостает, стала от тебя еще дальше.
У меня на глаза наворачиваются слезы. Это так похоже на Эйми. Взять мои опасения и тревоги, обернуть их в присущую только ей любовь и вернуть их мне таким образом, чтобы я почувствовала, что она видит меня насквозь.
А что, если мой отъездэто огромная ошибка?
Она качает головой:
Нет, ты поступаешь правильно, Сас. Поговори с Брэмом. Попроси его держать язык за зубами. А затем разыщи кости твоей матушки и привези ее домой.
Сумерки переходят в темноту, и мы покидаем берег, приходим в мой дом и продолжаем говорить, пока не погружаемся в сон.
Я просыпаюсь на рассвете и собираю вещи так тихо, как только могу. Затем останавливаюсь и обвожу взглядом комнату, которая хранит столько воспоминаний. Вот мои родители сидят рядышком у камина, негромко смеясь и шепчась, словно парочка нареченных, хотя они женаты уже много лет. Вот я сижу у окна, и бабушка осторожно расчесывает мои волосы щеткой. Вот матушка склонилась над своей магической книгой, сосредоточенно сжав губы.
А сейчас я вижу перед собой Эйми, лежащую, подложив руки под щеку, и ее лицо безмятежно спокойно во сне. Я касаюсь ладонью ее макушки, касаюсь нежно и осторожно, чтобы не разбудить ее. Если она проснется и мне придется прощаться с ней опять, я не смогу заставить себя уехать.
Всю мою жизнь мне хотелось остаться в Мидвуде до конца моих дней. Но теперь, если я хочу вернуть кости моих матушки и бабули, мне необходимо уехать. Я стою на перепутье дорог, и, в какую сторону я бы ни пошла, меня ждет печаль.
Сейчас на всем белом свете есть только один человек, которому я могу доверять, моя подруга Эйми.
И вот я должна ее покинуть.
Глава вторая
Я беспокоилась, что на пути в столицу мне придется все время проводить наедине с Брэмом, но на поверку оказывается, что проблема состоит совсем в другом. Я почти не вижу его. Нора послала в Мидвуд быстрокрылый корабль, полный Костоломов, которым надлежит нас охранять. Так что я постоянно нахожусь под наблюдением, а Брэм проводит большую часть времени, играя в кости с матросами и теми из Костоломов, которые не несут вахту, охраняя меня.
Это и радует, и огорчает. Хотя я и понимаю, что мне следует держаться от него подальше, меня тянет к нему, тянет почти неодолимо. Но я продолжаю напоминать себе, что это не настоящие мои чувства, а всего лишь отголосок той жизни, которой я никогда не жила. Если бы другой мой жизненный путь как-то влиял на то, что у меня есть теперь, Брэм чувствовал бы то же, что и я, а это явно не так. Когда мы мельком видим друг друга, он машет мне рукой и порой даже улыбается, но его взгляд встречается с моим лишь на секунду, после чего он продолжает свой разговор. Он ведет себя дружелюбно, но определенно не питает ко мне нежных чувств.
Но главная загвоздка состоит даже не в моем уязвленном самолюбии, а в его безразличии ко мне. Я собиралась поговорить с ним о сохранении моего секрета, но мы еще ни на миг не оставались наедине.
Значительную часть времени я провожу на палубе, подставляя лицо ледяному ветру и глядя туда, где остался мой дом. Чувствовала ли я себя такой же одинокой, когда плыла в Замок Слоновой Кости на другом моем пути? Казалось ли мне тогда, что на свете нет ни одного плеча, на которое я могла бы приклонить голову?
Чем ближе мы подплываем к столице, тем сильнее тревога терзает меня, пока у меня не появляется такое чувство, словно я проглотила улей, полный пчел. У меня не будет случая поговорить с Брэмом один на один, если я не создам такой случай сама. Нас никогда не оставляют наедине. Когда-то я полагала, что мы будем проводить время только вдвоем. Тогда мне было неловко думать, как я заведу с ним этот разговор. Теперь же, когда я представляю себе, что мне придется заговорить на эту тему в присутствии других, мне вообще хочется броситься за борт и погрузиться на дно Шарда.
Я нахожу его на следующий вечер, когда он заканчивает ужин в обществе одного из Костоломов. Они оба откидываются на спинки своих стульев и непринужденно закладывают руки за голову. Когда я приближаюсь к ним, смех замирает, и я чувствую, что я здесь лишняя.
Я вытираю свои ладони о юбку, чтобы стереть с них выступивший пот.
Я могу поговорить с тобой минутку? спрашиваю я. И перевожу взгляд на другого Костолома. Наедине.
Само собой, встав, отвечает Брэм.
Его сотрапезник поднимает брови и бросает на нас обоих многозначительный взгляд, от которого у меня вспыхивают щеки.
Я хватаю Брэма за руку и оттаскиваю его туда, где нас точно не сможет услышать Костолом.
Саския, в чем дело? У тебя все в порядке?
Я сую руку в карман своего плаща и сжимаю сращенную кость моей бабули. Мне была невыносима мысль о том, чтобы оставить ее, и сейчас я держусь за нее, словно за спасательный трос.
На другом моем пути мы с тобой были сопряжены. Эти слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю себя остановить. Нет, не это я собиралась ему сказатьво всяком случае, не совсем. Мое и без того покрасневшее лицо заливается еще более жаркой краской, и мне хочется провалиться под палубу и исчезнуть.
Глаза Брэма широко раскрываются, затем он начинает смеяться. Звук его смеха обжигает меня, словно удар от пощечины.
Что тут смешного?
Просто этоты и ятакое сопряжение кажется мне невероятным.
Я невольно обхватываю пальцами метку любви на моем левом запястьеона такая же яркая, как в тот день, когда появилась впервые.
Да, в общем запинаясь, бормочу я.
В общем что? В его голосе по-прежнему звучит смех. Зачем ты мне это говоришь?
Теперь, когда я увидела его реакцию, мне хочется задать себе тот же вопрос. Наверное, какая-та часть меня надеялась, что его чувства созвучны моимчто он тоже ощущает непонятную близость ко мне, близость, которую он не может себе объяснить. Острое желание быть вместе, природа которого ему не ясна. Но это нелепо. Это не настоящие мои чувства. Не в этой жизни.
Я смотрю на воду, сверкающую в мягком свете заходящего солнца, и пытаюсь привести свои мысли в порядок. Затем опять поворачиваюсь к Брэму:
Я просто хотела, чтобы ты зналв какой-то другой реальности, в другой версии нашей жизни я была тебе небезразлична. В ней ты бы не хотел, чтобы мне причинили вред.
Я и в этой реальности не хочу, чтобы тебе причинили вред, говорит он. Между нами были свои заморочки, но я же не чудовище.
Я знаю, но ты видел кое-что такое, что могло бы навлечь на меня неприятности. Что могло бы запятнать доброе имя моей матушки.
Я все еще ясно помню, какое потрясение отобразилось на его лице, когда он увидел мое гадание на сращенной кости моей бабушки после того, как погибла моя мать.
«Но ты же не обучена гаданию на костях, сказал он, когда я приготовилась уколоть свой палец, чтобы в чашу капнула кровь. Или обучена?»
Я обучена в достаточной мере.
Ворот моего плаща вдруг начинает казаться мне слишком тугим, и я рывком растягиваю его.
Я просто хочу быть уверена, что ты не выдашь меня.
Веселье вдруг исчезает с его лица, на миг сменившись чем-то мрачным. Но это выражение уходит так быстро, что мне кажется, что, возможно, мне это померещилось.
Разумеется, я тебя не выдам.
Я не знаю, можно ли ему верить. Эйми посоветовала верить моему чутью. Но что, если это самое чутье не ощущает разницы между этой реальностью и любой другой?
Он легко касается моего плеча.
Я никому ничего не скажу. Ты можешь мне доверять.
В моей памяти возникает образ Деклана. Я снова вижу его смеющиеся ярко-зеленые глаза, снова вижу, как порозовели его бледные щеки, когда мы впервые поцеловались.
Когда я доверилась парню в прошлый раз, он помог Лэтаму убить мою мать.
Я отворачиваюсь и вижу нескольких Костоломов, с любопытством поглядывающих то на Брэма, то на меня.
Сзади меня Брэм начинает что-то говорить, но тут к нам подходит матрос, неся в руках спутавшуюся рыболовную сеть.
Ты не мог бы мне с ней подсобить? спрашивает он.
Само собой. Брэм спешит к матросу, позабыв то, что собирался сказать. Наш корабль прибывает в столицу поздно ночью. Гавань освещена полной луной и желтым светом масляных фонарей, стоящих на причале. Вокруг тихо, если не считать пронзительных криков управляемых Хранителями птиц, что летают над нашими головами.
Замок Слоновой Кости блестит в отдалении, словно бриллиант, лежащий на синем бархате ночного неба.
На берегу нас встречает Нора.
Саския, говорит она, взяв меня за руки, как же я рада, что ты благополучно прибыла к нам сюда. Ее серебристые волосы, уложенные в узел на затылке, блестят в свете луны.
Право же, не было необходимости посылать за мной столько людей.
Она натянуто улыбается:
Уверяю тебя, такая необходимость была.
Меня пронизывает холод, и я плотнее запахиваюсь в плащ. Похоже, поиски Лэтама, которые организовал Верховный Совет, не дают результата.
Взгляд Норы скользит по плывшим вместе со мной Костоломам и останавливается на Брэме, который стоит на несколько шагов ближе остальных.
Мне бы хотелось поговорить с Саскией наедине. Идите к себе. Наверняка вы очень устали.
Брэм поднимает руку в прощальном жесте и пускается бежать рысцой по широкой дороге между живыми изгородями, ведущей в Замок Слоновой Кости. Все Костоломы, кроме одного, следуют за ним, и я остаюсь на причале с Норой и огромным мужчиной с чеканными чертами и коротко остриженными темными волосами. Он облачен в черный плащ, но на рукавах у него красуются широкие белые полосы.
Это Расмус, говорит Нора. Он приставлен к тебе на все время учебы. В стенах Замка Слоновой Кости ты будешь в безопасности, но, если тебе зачем-то понадобится выйти, Расмус будет тебя сопровождать.
Я сглатываю.
У меня будет телохранитель? Находиться под постоянным наблюдением во время плавания сюда было очень неприятно, а от мысли, что кто-то будет ходить за мной по пятам на протяжении нескольких месяцев, меня охватывает желание немедля сесть на другой корабль и отправиться обратно в Мидвуд. Неужели опасность так велика?
Это просто обычная предосторожность, отвечает Нора, но тревога, написанная на ее лице, противоречит ее словам. Она касается моего плеча. Уверяю тебя, Расмус не будет привлекать к себе внимание. Ты почти не будешь замечать, что он рядом с тобой.
Этот Костолом похож на небольшую гору, так что наверняка я не смогу не замечать, что он рядом со мной.
Я бы хотела поговорить с тобой кое о чем, продолжает Нора и, взяв меня под руку, идет вперед. Я уверена, что ты безутешна после того, что случилось с твоей матушкой.
Я напрягаюсь.
Вы хотите сказать, после того как Лэтам убил ее? Я терпеть не могу, когда о гибели моей матушки говорят так гладко, чтобы сделать ее более удобоваримой.
Нора не отвечает так долго, что мне уже начинает казаться, что она откажется от своего намерения завести со мной какой-то разговор, но тут она вздыхает:
Я вовсе не пытаюсь сгладить то, что произошло. Но мне необходимо знать, что я могу тебе доверять.
У меня перехватывает дыхание. Неужели она знает, что я солгала, сказав, будто доведывание определило меня в Заклинательницы Костей?
А почему вы думаете, что не можете мне доверять? Я стараюсь говорить спокойно и очень надеюсь, что Нора не может слышать, как мое сердце стучит в груди.
Когда к горю примешивается гнев, это может подействовать на человека, как яд. И заставить его делать то, о чем, не будь этой смеси, он никогда бы не подумал.
Она знает, знает наверняка.
Я оглядываюсь на Расмуса, который явно глядит в оба и готов немедля броситься в бой. Возможно, он приставлен ко мне для того, чтобы сдерживать меня, а не охранять.
Я никогда не собиралась
Нора похлопывает меня по руке.
Полно, я ни в чем тебя не обвиняю, говорит она. Просто Верховному Совету необходимо знать, что ты позволишь, чтобы розыском Лэтама и отправлением правосудия занимался только он. Конечно же, месть сладка, но у Совета имеется куда больше возможностей для отмщения, чем у тебя. Ты пообещаешь мне, что не станешь им мешать?
Я рада тому, что мы отошли от фонарей и темнота скрывает облегчение, написанное сейчас на моем лице. Она не пытается обвинить меня в том, что я сделала в прошлом, ее беспокоит только то, что я могу сделать в будущем.
И не зря.
Но я не могу позволить ей узнать правдуузнать, что меня уже много недель гложет ненависть, пылающая, как огонь. У меня такое чувство, будто я горю, и душу мою терзает мучительная, необоримая жажда мести.
Знай я, как его найти, я бы уже попыталась это сделать.
Это самый честный ответ, какой я могу ей дать. Потому что я полна решимости вернуть кости моей матушки, чего бы ни хотел Совет. Но, находясь в столицеи в милости у Норы и Совета, я получу наилучшие шансы на успех. Ведь Лэтам жил и работал именно здесь, так что наверняка тут можно будет отыскать какие-то зацепки, какие-то подсказки.
Между нами повисает молчание, и я знаюНора ожидает, что я заполню его обещанием ничего не предпринимать.
У меня нет плана мщения, говорю я наконец. Я просто хочу вернуть кости моей матушки. Строго говоря, так оно и есть. Лэтам заплатит за то, что он сделаля собираюсь заставить его пожалеть, что он вообще появился на свет, но стратегии действий у меня пока нет. Моим навыкам далеко до его мастерства. Пока.
Мы поручили нашим лучшим людям работать над их возвращением тебе, говорит Нора, сжав мою руку. Даю тебе слово.
Мы с Норой продолжаем идти к широкой дороге, идущей между изгородями и ведущей к Замку Слоновой Кости, и мой учащенный пульс медленно возвращается в норму. Расмус следует за нами, двигаясь так бесшумно, словно он невесом. Мне приходит в голову, что Нора хочет, чтобы он не только оберегал меня, но и надзирал за мной. Я не смогу заниматься поисками Лэтама должным образом, если всякий раз, когда я буду выходить из Замка Слоновой Кости, он будет следовать за мной по пятам.
Что ж, во всяком случае, она приняла мой ответ, так и не заставив меня что-то ей пообещать.
А вот она мне кое-что пообещала, и я этому рада.
* * *
Приготовься, говорит Нора, когда мы добираемся до огромных дверей Замка Слоновой Кости. Яркий лунный свет омывает арку двойных дверей, украшенных инкрустированным рисунком в виде очертаний реки Шард и ее притоков. Большую часть последнего получаса я провела, взбираясь на холм, и мои ноги устали и болят.
Приготовиться к чему?
Увидишь.
Расмус входит первым, мы с Норой следуем за ним.
Я прижимаю руку к груди, и из холодного, бодрящего воздуха осени мы входим во дворец зимы, построенный из снега и льда. Полы, стены и потолки тут сложены из того же белого камня, что и фасад. С потолков свисают огромные люстры, льющие мягкий свет на великолепный вестибюль. Двойная лестницабелые ступеньки, белые перилаизящно изгибаясь, ведет на верхние этажи.
Откуда-то издалека доносится чуть слышный шум.
Нора дотрагивается до моего локтя.
Ты чувствуешь себя хорошо?
Да, говорю я, повернувшись к ней. Просто я не ожидала, что здесь так красиво. Между ее бровями появляется морщинка, и мне вдруг становится не по себе. У меня сейчас такое чувство, словно я провалила какой-то важный тест. А что? Я сказала что-то не то?
Замок Слоновой Кости целиком построен из костей, отвечает она. Большинство Заклинателей Костей чувствуют себя скверно, явившись сюда впервые.
Я внутренне сжимаюсь от сознания, что я допустила такую промашку. И пытаюсь вспомнить, что мне показало гадание на кости моей бабули. Как я реагировала, войдя в это здание, в другом моем прошлом? В моем сознании возникает образ: кружащийся вестибюль, шум в ушах, ужасная тошнота. Почему же я ничего такого не чувствую сейчас? Мне вообще не следовало являться сюда. У меня слишком много секретов, которые надо хранить, и в конце концов из-за какого-нибудь из них я окажусь на Острове Клыков.
В глазах Норы вдруг вспыхивает подозрение. Я закрываю рот тыльной стороной ладони, и выражение на ее лице становится чуть мягче. Наверное, она приняла мою панику за дурноту. И, возможно, только это и спасает меня.
Я могу присесть? спрашиваю я.
А, тебе все-таки стало плохо, не без доброжелательности говорит она. Конечно, можешь.
Нора подводит меня к стулу, и у меня возникает сильнейшее чувство, что я уже сидела на этом самом месте. Я вспоминаю слова, которые моя матушка произнесла во время доведывания.
«Мы с тобой уже делали это прежде», сказала она, осторожно держа в руках сломанную кость моей бабули. Чувствовала ли она тогда себя так же, как я сейчас, как будто она слышала мелодию давно забытой колыбельной, но не могла вспомнить ее слов?