Вышел из дома и взглянул на небо. Погода портилась, ночью наверняка пойдет дождь. Теплая ночь и ливеньидеальная возможность одинокому путнику вдали от благ цивилизации искупаться, но на этот раз Каетану хотелось большего. Он обошел руины, надеясь, что туалетные помещения пережили пожар. Увы, он нигде не нашел душевой, те, вероятно, остались в уничтоженной части здания.
Пользуясь случаем, он проверил территорию вокруг. На задах станции Каетан нашел еще три автомобильных остова, на этот разне сгоревших. У одного была не заперта дверьхватило дернуть посильнее. В лицо Каетану пахнуло теплым, застоявшимся воздухом. Он осмотрел салон, открыл багажник. Внутри лежали чемоданчик и мешок с клюшками для гольфа. И корзина с тремя бутылками вина.
Не много ли счастья для одного-то дня? пробормотал он сам себе. Вынул одну из бутылок, протер рукавом от пыли. Это был рислинг, добрый старый эльзасский «Клингельбергер» две тысячи тринадцатого года. Каетан не слишком-то разбирался в винах, а поскольку уже несколько десятков лет по миру не ходили знатоки немецких и австрийских напитков, ему неоткуда было получить знание о тайнах германского виноделия. Но он любил вино и решил, что нынче вечером может себе это позволить.
Каетан спокойно закончил обыск территории, машин и руин станции. Нашел множество действующих предметов, которые, будь они привезены в Польшу, стоили бы немало, пусть даже некогда их производили массово и продавали за сущие гроши. Были это зажигалки, свечи, спички, разного типа лампочки, диски с музыкой и фильмами, карандаши. В маленькой комнатке на задах магазинчика, наименее затронутой пожаром, на полках лежали чехлы, небольшие автомобильные детали: зеркальца, подшипники, фары. Нашел он здесь и несколько по-настоящему ценных вещейящики с инструментами с прекрасными наборами ключей, две бензопилы, несколько упаковок с многофункциональными складными ножами, термосы, наборы котелков и даже спальные мешки и складные палатки.
Каетан не мог все это нагрузить на бедного Титуса, но инвентарь склада мог пригодиться другим. Как и содержимое багажников автомобилейодежда, лэптопы, инструменты. Один из ящиков почти полностью занимал большой телевизор, в другом находилась складная детская коляска. И снова CD-диски, прогнившие книги, а на задних сиденьях, на детских креслахконсоли для игр.
То, что принесло гибель этому месту и смерть столь многому числу людей, должно было прийти внезапно. Была ли это красная фергельтунговая туча, материализовавшаяся над станцией и пролившаяся огненным дождем? Или райза йегеров, проникшая в глубь теоретически безопасных территорий? Или внезапное нападение магических насекомых, перепрыгивающих с человека на человека? Станция сгорела лет двадцать назад, но газеты были времен вторжения в Германию, то есть двадцатью годами ранее, напечатанные перед Великой Войной, нынче называемой Затмением. Во времена резни и уничтожения, когда исчез известный и безопасный мир европейцев.
Самым ценным для Каетана и тем, что он решил забрать в любом случае, оказался калькулятор, лежавший в одном из ящиков. Питаемый от солнечных батарей, он все еще работал, если не обращать внимания на чуть западающие клавиши. В свои сумки Каетан упаковал также несколько зажигалок, свечей, мыло и пару многофункциональных перочинных ножей. И два презерватива.
«На счастье», подумал он, поскольку не верил, что их еще можно использовать.
Обыск руин занял у него почти час. За это время начался дождь, потому он посчитал, что самое время отдохнуть.
Но прежде чем вернуться в здание, он направился в заднюю часть станции, прошел между деревьями. Могила была в десятке-другом шагов от бывшего паркинга. После долгих лет, особенно в ночной тьме, никто и не обратил бы внимания на заросший холмик, ничем не выделяющийся из окружающего пространства. Конечно, если бы не крест. Некий добрый человек поставил его годы назад, сделав из двух металлических прутьев, собственно, даже трубок, примерно одинаковой длины. По центру скрепил их несколькими витками толстой изолированной проволоки, вкопал в землю и даже обложил камнями, чтобы крест не опрокинулся. И крест выдержал сорок лет одиночества, почти полвека военных маршей, чудовищ, ходящих бездорожьем, туч магии, несущих смерть, подземных рек, разрывающих ткань мира. Стоял, легко накренясь, оплетенный вьюнком, будто он и вырос из этой земли как дерево. Стоял на страже, чтобы после всех этих страшных десятилетий забытья он, Каетан Клобуцкий, мог преклонить колени и помолиться за души умерших, коснуться рукой земли над их телами, прочесть их имена и фамилии из укрытого в закопанной банке листка и понести их в себе. И только-то. Аж столько-то.
Дождь все сильнее молотил по листьям, первые капли начали просачиваться сквозь кроны деревьев и падать на землю. Каетан поднялся и взглянул вверх.
Он молился, но не знал, верит ли в Бога. И наверняка не слишком-то Ему доверял.
* * *
Он проснулся внезапно, посреди ночи. Часы показывали два тридцать семь и восемнадцать секунд. Он успел печально подумать, что ему, увы, снова не приснилась никакая голая женщина, но через миг тело стало перестраиваться в боевой режим. Кто-то приближался.
Все еще дождило, ветер колыхал ветви, издалека доносились приглушенные громыханья грозы. Что-то раз за разом постукивало над головой: наверняка бился о крышу полуоторванный кусок конструкции. Титус тихонько и, пожалуй, спокойно посапывал. И все же кто-то приближался.
Каетан поднялся, автоматически потянувшись к уложенным на привычныходних и тех жеместах элементам одежды и экипировки.
«Хорошо, что я выпил только одну бутылку», подумал он, но все равно во рту чувствовал сухость, с трудом сглатывал слюну. Знал, что его организм еще не полностью переварил алкоголь и что ему нужно бы сосредоточиться. Он огляделся. На каждой из уцелевших стен станции загорелся желтым маленький квадратик. Это карточки с охранными заклинаниями почувствовали пришлецов и разбудили Каетана. Одна начала пульсировать, указывая примерное направление, откуда приближались гости. Они шли ночью и в дождь, а потому либо в беде, убегая от чего-то, либо, наоборот, за кем-то гнались.
Каетан пристегнул кобуры, перекинул через голову пояс с мечом, натянул капюшон. Встал, тряхнул головой. Подошел к Титусу, дотронулся, повел скрещенными пальцами по лбу скакуна успокаивающими ката. Конь не боялся людей, но если пришлецами окажутся слуги Черных, магия могла его испугать.
В два тридцать девять и восемь секунд Каетан вышел под дождь. Задрожал от холода, когда капли ударили по коже. Но радовался, что дождит: балроги и их слуги воду не любили. Дождьэто хорошо.
Каетан концентрировался момент-другой, а потом быстро прошептал заклинание, выдыхая клуб пара. Прокрался к зарослям, что окружали станцию. Не обращая внимания на воду, что лилась с задетых веток, он продирался как можно быстрее в глубь леса. Примерно зная, откуда идут пришлецы, он хотел занять позицию, чтобы сперва спокойно их рассмотреть и понять, представляют ли они угрозу и движутся ли в сторону руин станции.
Брошенное миг назад заклинание начало действовать. Пар не развеивалсянаоборот: все еще повиснув у лица Каетана, загустел, наливаясь темным светом. Потом пополз вниз, по коже и мундиру, удерживаемый невидимой связью с теплом тела. Переполз на спину, сместился к бедрам, все еще чуть поблескивая. Вода собирала водукогда на оболочку падала капля дождя, то растворялась в ней, истекая паром. Вскоре все тело мужчины было окружено полупрозрачным туманным доспехом, сплетенным из магии и дождя, аквараценой. Раздираемый ударами веток, он сразу срастался. От него отрывались большие капли воды, словно Каетан стряхивал их с дождевика, но этот ущерб мигом восстанавливался дождем. Дождьэто хорошо.
Каетан пока не запускал вторую фазу заклинания, после которой нанокадабры превратили бы тончайшую защиту в по-настоящему крепкий водяной доспех. Не хотел активировать на этой территории тяжелую магию, пока не убедится, что это совершенно необходимо.
Он все еще раздумывал, кем могли оказаться пришлецы. Йегеры неохотно ходили под дождем, но могли так поступать, особенно когда их заставляли приказы Владык. Люди, какие-нибудь кочевники, живущие на этих территориях, тоже, скорее, искали бы укрытия в такую грозовую ночь. И не потому, что опасались ослабления своей магии, а просто чтобы не мокнуть. Поэтому, возможно, это экспедиция из Польширазведчики, купцы, грабители. Он предпочитал быть осторожным: ему стоило избегать контактов даже с союзниками. Чем меньше свидетелей его присутствия здесьтем лучше.
Он снова заклял дождь, раскидывая вокруг щупальца. Легкие зондирующие чары, перескакивая с капли на каплю и таким образом избегая вражеского пеленга, разлетелись в ночь. Быстро вернулись, неся информацию. Те, кто вторгся, были близко, примерно метрах в пятистах на десять часов по отношению к Каетану.
Он изменил направление, сдержал шаг, желая успокоить дыхание и поймать ритм тела. Рядом со странниками он оказался через несколько минут. Все еще не ощущал частиц чужой магиини фагов Черных, ни эльфийских нанокадабр. Конечно, странники могли уже какое-то время и не использовать силы, а дождь хорошо приглушал слабые и частичные чары, наложенные на тела, оружие и инструменты.
Он усилил акварацену. Слой пара, что окружал его тело, загустел, превращаясь в тонкую водянистую поволоку, что все время усиливалась дождем.
Дождьэто хорошо.
Каетан остановился на миг, пригнулся, медленно прошел еще несколько шагов, присел на корточки. Наконец увидел их.
Группка состояла из трех мужчин и одной женщины. Наверняка пришли с востока. У них была приличная амуниция, непромокаемые рюкзаки, прорезиненные ветровки, высокие сапоги, фонари. Оружия не заметно ни у кого. Каетан быстро понял, что это не профессионалыне военные разведчики, контрабандисты или проводники. Они шумели, светили фонарями, расходуя столь ценные на пустошах батареи. Не заботились о безопасности, могли стать легкой добычей обычных грабителей или йегеров. Эта полная беспечность странно контрастировала с по-настоящему серьезной экипировкой. Непросто было все это объяснить, разве что
«Волхвы! подумал он. Это долбаные волхвы!»
Они прошли от него шагах, может, в десяти. Были уставшими и озябшими, но решительными. Должно быть, верили, что они недалеко от цели. Теперь он мог присмотреться к ним поближе, к каждому в отдельности.
Вел их мужчина средних лет, с резкими, острыми чертами на изборожденном морщинами лице. Пожалуй, он один не был здесь новичком. То, как ставил ноги на скользком грунте, как подсвечивал себе фонариком, как подстраивал тело под вес рюкзакакогда-то этот человек немало постранствовал, хоть и наверняка не по бездорожью Западных Кресов. На нем была темная одежда, из-под капюшона торчали длинные прядки черных мокрых волос. Щетина говорила, что человек не брился уже несколько дней.
Следом за ним шла женщина. Невысокая, приземистая, она несла лишь небольшой рюкзак, зато в руках держала не фонарь, а небольшой рефлектор, режущий темень леса золотым снопом света, искрящегося каплями дождя. Мокрые волосы ее тоже вылезли из-под капюшона на щеки, касаясь больших черных знаков, подобных рунам йегеров. В губах ее торчали гвоздики, три в нижней, четыре в верхней, так что в свете фонарей рот женщины казался пастью некоего глубинного монстра. Головки гвоздиков тоже были украшены рунами.
Идиотка! Но Каетан слишком хорошо знал, что наивностьэто лишь один из грехов волхвов, да и к тому же не самый опасный.
Ощутил он и свежую кровьтатуировки и пирсинг были не старше небритого подбородка проводника, женщина наверняка сделала их после того, как перешла границу Польши.
Третий путник, худой юноша примерно возраста Каетана, был без капюшона, а потому географ мог видеть его бритый череп, тоже покрытый узорами, которые, с точки зрения их владельца, наверняка имели магическое значение. Этот тащил самый тяжелый рюкзак с притороченной снизу картофелиной упакованной палатки.
Последний волхв сильнее прочих укутывал лицо, так что из-под капюшона торчали только длинный горбатый нос и солидные усища. Губы мужчины двигались: он пел. До Каетана долетали лишь фрагменты слов, заглушаемые однородной перкуссией дождя и шумом леса, но и этого хватило, чтобы узнать песню. Черный, медленный ритм призыва силы и покорения балрогам. Гимн человеческих ренегатов, тех, что по-русски звались волхвами.
Большая часть культистоввсего лишь экзальтированные идиоты, ищущие сильных эмоций. Обычно молодежь, из мест, где никогда не сталкивались с истинной силой Черных и для кого Великая Война четыре десятилетия назад была только историческим фактом. Соблазняемые одержимыми пророками, начитавшись старых сатанинских книг, они создавали секты и почитали балрогов как воплощение зла. Редко когда становились опасными, разве что владели остаточной магией или обладали настоящими артефактами Черныхфрагментами оружия, тел или хотя бы горстью земли, пропитанной злыми проклятиями во время битв. Артефакты меняли их тела и разумы, заставляли поступать жестоко. К счастью, большая часть таких людей, когда их отрезали от влияния гуру и черной магии, хорошо поддавались ресоциализации.
Опасней были настоящие предатели, расшатывавшие порядок, установленный эльфами, и ищущие на западе поддержки своим действиям. Шпионы, саботажники, агенты влияния, убийцы. Они представляли реальную угрозу в центральной Польше, но особенно опасными оставались в западных, еще не окончательно усиленных воеводствах, где еще шла невидимая война. Королевская контрразведка преследовала их и безжалостно уничтожала.
Ну, а этихпросмотрела! Каетан подумал о своем приемном отце, полковнике контрразведки Второго отделения Генштаба.
Люди, которых он видел, могли быть искателями артефактов, но не казались опытными поисковиками. Потому более вероятным казалось другое: волхвы хотели добраться до территорий, контролируемых Черными, принести клятву обожествляемым хозяевам. Отдаться им на службу и испытать честь общения с балрогами.
Идиоты! Долбаные идиоты!
Каетан еще усилил свою акварацену, теперь шел всего в нескольких шагах за колонной путников, оставаясь невидимым.
Он не мог позволить, чтобы волхвы добрались до крепостей йегеров на западе. Эти кретины не знали, что встреча с их богами будет состоять из акта жертвоприношения. Жертвами же окажутся они сами, а йегеры умеют убивать множеством ужасных способов. Нет, Каетан не слишком-то жалел ренегатовну, может, девушку, чуть-чуть, поскольку каждая женщина казалась ему ценной и достойной жизни. Однако эти люди представляли собой угрозу, даже если не несли в памяти никаких ценных разведданных, а разумы их не могли открыть балрогам важные военные сведения. Они могли представлять угрозу для своих родственников, поскольку вообще имели память и чувства, что перед смертью будут отсканированы и выжаты на предмет мельчайших частиц информации о Польше. Йегеры умели это делать, о да, могли удерживать человека в многомесячной спячке страдания и выкачивать мозгклетку за клеткойради любого обрывка информации, картинки, запаха, чувства. А потом из этого они выстраивали магические карты, нанося положения домов и деревьев, фабрик и костелов, точек силы и военных крепостей. И картограммы нематериальных явлений и зависимостей: водных течений, людских взаимоотношений, сети бизнес-связей, потоков налички, эмоциональных связей. Все эти данные могли в будущем помочь при подготовке нападениякак обычного, так и магического или псионического.
Открытый к услужению, готовый принести клятву, знающий других ренегатов волхв мог доставить балрогам куда больше ценной информации, чем схваченный во время битвы солдат Речи Посполитой, обученный ставить ментальные блокады, или отважный и религиозный искатель артефактов, который из неосторожности слишком глубоко проник в западные земли.
Будь Каетан с другой миссией, он наверняка искал бы решений получше. Может, арестовал бы волхвов и доставил их к Одеру 2.0, чтобы передать контрразведке. Одни из них попали бы в тюрьму, другиена психологическую ресоциализацию. Возможно, он использовал бы какие-то гипнотические заклинания, которыми принудил бы путников вернуться. Но здесь и сейчас для такого не было времени, и он не мог вызвать слишком сильное извержение нанокадабр.
Ускорил шаг, опередил их колонну, встал так, чтобы они проходили мимо него.
Только теперь выпустил пеленгующее заклинание посильнее. Оказалось, что у проводника было оружие: пистолет, скрытый в кобуре под мышкой. Остальные несли только ножи, причем клинок лысого был покрыт магическими знаками. Никто из путников не обладал настоящей силой. Это упрощало дело.
Он вышел им навстречу. Жестом левой руки снял магическую завесу, разбрызгивая акварацену так, чтобы струя воды пролилась на землю. В правой держал «глок».