Сейчас рядом с парнем стояли трое его друзейМарен, старше самого Канеса всего на год, Люсий, с огромными детскими глазами и ресницами как у девушки, а также широкоплечий Рогли, который, не смотря на габариты обладал кошачьей ловкостью и мог одной палкой отлупить вооружённого имперского гвардейца, это Канес видел личноправда, гвардеец не страдал самоиронией и приказал солдатам выкинуть храбреца на Арену в первых рядах. Остальных парень не знал и справедливо думал, что уже не узнает.
Любой из кливийцев с удовольствием поменялся бы местом со зрителями и поставил пару медяков, чтобы с улыбкой наблюдать, как здоровенный воин эффектным ударом прикончит похожего на свинью купца, или сидящего ярусом ниже стражника, который закрывал глаза на контрабанду оружия или наркотиков из Шоора. Любой кливиец хотел бы вернуться к семье, друзьям, обнять жену и детей, а потом рассказывать о самых ярких моментах представления.
***
Арена загоралась эмоциями и радостными воплями зрителей, пылала жаждой битвы, искрилась задором и предвкушением кровавого пира: воспользовавшись небольшой передышкой, служители сумели окружить оглушённое молниями чудовище. Скорпиук в бешенстве мотал жуткой мордой, щёлкал клешнями и шипел, как тысяча змей, но разряды продолжали жалить его, вынуждая отступать.
Один из старших служителей метнул сверкающее алое копьёоно с хрустом пробило броню существа и вспыхнуло ярким, ослепляющим глаза пламенем.
Скорпиук отступил, метнул паутину, ловко сбив двоих учениковрыжего детину подкинуло с такой силой, что он взлетел на несколько метров, воспарив над Ареной безумной птицей, а в падении обрушился на нижний ряд, задев по лицу неудачливого зрителяу того изо рта вылетела лепёшка. Сидящие рядом крестьяне загоготали, показывая на неудачника пальцами.
Ученик больше не выражал желания продолжить сражение.
Жрецы обрушили на гигантскую тварь дождь огненных шаров, стрел и молний, но лишь разозлили чудовище. Оно приподняло над мордой клешни, пытаясь загородиться от атак и с невероятным проворством выстрелило паутиной в испуганных служителей. Двоих опутало липкой смертоносной нитью. Злорадно заурчав, скорпиук потащил пленников к себе.
Магистр быстро вытащил из складок мантии бутыль со странной золотистой жидкостью и прежде, чем пойманные послушники оказались на расстоянии удара клешнёй, метнул сосуд в чудовище.
Склянка разбилась. А через мгновение по трибунам пронеслись восхищённые вопли: словно невероятный фонтан красочных огней вверх взлетели сотни, тысячи искр, которые стали соединяться в потрясающий по красоте Призрачный Меч.
Оружие описало круг над Ареной, вырастая в размерах, затем под рёв зрителей обрушилось на чудовище, разрубая его. Скорпиук выпустил паутину, нелепо поднял клешни вверх, словно прося Императора о милости, и рухнул на песок, истекая зелёной кровью.
Магистр поклонился зрителямникто не заметил, как побледнело его лицо от напряжения битвы, а из носа потекла струйка крови. Контроль над таким мощным зельем требует большой концентрации, поэтому его редко используют: освободившийся магический меч может уничтожить десятки людей, если воля призывателя окажется слабее.
Магистр знал, что проведёт не меньше недели в постели, восстанавливаюсь после резкого отката, но оно того стоило: матёрый скорпиук мог впасть в бешенство и кинуться на трибуны.
Тогда праздник был бы испорчен навсегда, а кому важны два глупых, неосторожных ученика? Их тут же заменят из сотен идиотов, желающих поступить на службу к жрецам.
***
Когда служители скрылись во внутренние комнаты под аплодисменты зрителей, рабы выстроились в два ряда и стали показывать, почему имперской гвардии пришлось потерять значительную часть бойцов, прежде чем восстание в Кливии задохнулось.
Кливийцы знали, что шансов выжить у них немного, но Император иногда любил давать жизнь тем, кто больше других отличился в представлении, поэтому каждый участник цеплялся за эту возможность словно тонущий, который барахтается из последних сил пока лёгкие не наполнятся водой.
По рядам звонкой, нарастающей волной прокатились крикиновое зрелище обещало стать интересней фейерверка с монстром. Боевые посохи из железного дерева мелькали так, словно ожили, превратившись в неуловимых свободных существ. Танец обречённых рабов пугал и завораживал одновременно. Лучше всех работал Роглиего посох стал парящей невидимкой, рисующей смертоносные узоры. Канес пытался не отставать от него, а Люсий охнул и чуть не выронил посох.
***
Император Ахав сидел на изящном троне, с улыбкой наблюдая за происходящим.
Сверху на Арену взирали величественные статуи из белого мрамора, изображающие легендарных крылатых воиноваллурий. Казалось, ещё мгновение и создания взмахнут гигантскими крыльями, стряхнув каменную пыль, будто многовековой сон, а затем полетят над людьми.
Ахав не успел поднять руку, как стройная арофянка с поклоном поднесла серебряную чашу, а музыканты заиграли быструю мелодию.
Рабы закружились ещё стремительней, напоминая причудливых танцующих созданий. Только очень внимательный воин мог заметить: у каждого кливийца боевой стиль не походил на другие, поэтому движения пленников сплетались в удивительный рисунок.
Император с удовлетворением причмокнул и погладил своего любимцаогромное двухголовое создание с саблевидными клыками. Кошачьи глаза ирра сверкнули диким восторгом.
Музыканты тут же умолкли, словно повинуясь приказу невидимого дирижёра. Никто из них не горел желанием оказаться среди рабов, поэтому их учили выполнять приказы без слов.
Кливийцы выстроились в два ряда и поклонились зрителям. Некоторые дышали прерывисто, пот заливал их мускулистые тела. Другие пленники даже не вспотели, несмотря на проделанные виртуозные пляски.
Опытные мятежники понимали: нужно сохранить как можно больше сил до решающего поединка, тогда, возможно, появится шанс. Призрачный, неуловимый шанс выжить в этом бешеном представлении.
Арена замерла в ожидании знака.
Большинство крестьян застыли с выражением непередаваемого детского восторга на лицах, некоторые пожирали голодными глазами блюда, разносимые по верхним ярусам прекрасными рабынями-мулатками, привезёнными из самого Шоора. Мало кто задумывался, что в других обстоятельствах любой из них мог стоять на песке, отсчитывая последние секунды: жизнь простолюдинов в глазах знати стоила не дороже рабов. Может быть, поэтому зрелище так притягивало их?
Купцы с благоговейным трепетом взирали на Императора. Покровителя, Защитника и самого известного мясника в Северных Королевствах. Кое-кто почему-то схватился за кошельки, будто прикосновение к золоту помогало им забыть, какой ценой они искупили некоторые грехи.
Оллиндорф, один из богатейших купцов Империи, трепетом не страдалон хищным взглядом ловил каждую деталь, каждую минуту боя, мечтая когда-нибудь повторить всё в лучших красках в своём имении.
Некоторые особо влиятельные дворяне строили виртуозные планы, прикидывая, на кого из рабов стоит сделать крупную ставку (рабыни грациозно порхали между верхними ярусами, записывая всё на пергамент), чтобы нанять лучших наёмников и разорить землю соседа набегами под каким-нибудь предлогом, а затем почти за бесценок присоединить к своему имению очередной кусок земли. Другие просто наслаждались зрелищем, глазели на рабынь, которых можно было перекупить на элитном аукционе или обсуждали с друзьями последние новости.
Император догадывался, какие интриги скрывались за каждой ставкой, за каждым жестом знати, но даже он не мог предугадать всего. За это Ахав и обожал Арену: она как безумный монстр заражала всех непредсказуемой жаждой убийства, раскрывая тёмные уголки души каждого зрителя, каждого участника.
О, да! Скоро начнётся самое интересное, зрители получат очередное представление, а песок напьётся кровью.
Император наслаждался моментом, предвкушая, сколько потратят восхищённые купцы на постройку новых Арен в разных городах, сколько новобранцев с горящими глазами побежит записываться в гвардию, чтобы когда-нибудь получить честь выступить под гром аплодисментов в качестве нового любимца публикиОхотника; и, наконец, сколько денег поступит в казнуразумеется, от самых утончённых и взыскательных ценителей искусства!
Но для этого всё должно пройти идеально. Жестокая расправа над восставшими поможет уменьшить недовольство в народе, а особо фанатичные кливийцы дважды подумают, прежде чем готовить новый бунт, ведь тогда через несколько Кровавых Песен во всей Кливии не останется мужчин, способных держать оружие. Весьма эффектная расправа над мятежниками, не так ли?
Ахав встал с трона, подняв правую руку. Императорский перстень сверкнул на солнце багровым цветом. Мраморные статуи по бокам выглядели как личные телохранители, готовые расправиться с любым наглецом, посмевшим смотреть на правителя без обожания и трепета.
Но тут сильное хлопанье крыльев нарушило благоговейную тишину: на миг показалось, что статуи взмыли вверх.
Зрители ахнули, задрав головы.
Выпущенные лучшими ловчими Империи огромные белоснежные птицы понеслись над Ареной.
Стая летела над изумлёнными людьми, не нарушая сложного рисунка в полёте. Невозможно было понять, как ловчим удалось так выдрессировать пернатых (видимо, не обошлось без магии карликов и других секретов), но они чётко выстроились в руну Гхемель.
Власть.
А с противоположных башен Арены взлетали всё новые и новые птицы. На этот раз они нарисовали в небе руну Тшеллас.
Свобода!
Когда крылатые вестники зависли над гигантской чашей Арены белым покрывалом, сквозь которое золотистыми клинками пробивались лучи солнца, по рядам прокатился вздох восхищения.
Крестьяне тянули руки, будто дети, мечтающие прикоснуться к чуду, кричали, а некоторые даже плакали от восторга. Купцы пытались хотя бы приблизительно подсчитать, в какое состояние обошлось казне такое минутное представление. Нахмурились только бароны и герцоги, догадываясь, что расходы придётся покрывать им, когда налоги увеличат в очередной раз.
Ахав поднял руку.
Стражники вытянулись в струнку. Арена тут же замолчала.
Сегодня Великий Праздник, сказал Император, обводя зрителей пронзительным взглядом. Праздник Первых Песен в этом году, поэтому я приготовил нечто особенное для вас.
Слава Императору!
Да здравствует Ахав!
Наш Повелитель!!!
Когда восторженный рёв утих, он продолжил:
Мы начали долгий путь. Империя растёт, в этом заслуга каждого из вас: каждого крестьянина, сеющего хлеб, каждого ремесленника, который до захода солнца работает в мастерской, каждого купца или дворянина, поэтому мы объединены общей цельюсделать нашу страну сильнее, казалось, от переполняющего пафоса Ахав лопнет. Император многозначительно улыбнулся. Но наши враги не дремлют.
Благодаря отваге ламерийских воинов, нам удалось подавить мятеж в Кливии, наши соседи замышляли ударить в спину, чтобы разорить земли, захватить в плен детей и покуситься на самое святоенашу свободу! Ахав замолчал, выдерживая эффектную паузу, чтобы окончательно разогреть толпу.
Рабы с недоумением переглядывались, юные мятежники никак не могли понять, каким образом защита их родных земель от набегов ламерийцев могла означать «разорение чужих земель», «пленение детей» и уж тем более«покушение на свободу». Вероятно, Император, со свойственным ему чувством юмора, посчитал отказ платить огромную дань покушением. Кливийцы постарше лишь усмехались и покрепче сжимали боевые посохи. Ветеранам всё было прекрасно понятно.
Рогли сплюнул, по его лицу забегали желваки. Канес осторожно сделал пару шагов, чтобы оказаться поближе к другу. Марен последовал его примеру, а Люсий захлопал красивыми ресницами, совершенно ничего не понимаякто-то из крестьян загоготал и кинул в него яблоком, но промазал.
Кто же наши враги? закричал Ахав. Кто ворует наш хлеб, кто попирает ногами наши святыни, кто уводит в рабство жён и детей? Вы видите их пред собой! Вот они!
Мерр-ррзавцы! Воры! Убийцы! заорали наёмники и многие воины, разогретые пламенной речью.
Негодные осквернители! Еретики! завопили благородные представители Ордена Инквизиции и кое-кто из жрецов.
Некоторые из рабов лишь нахмурились, другие заметно побледнели, третьи, самые опытные, поудобнее перехватили палки, понимая, к чему идёт дело. Очередная бредовая речь, чтобы завести народ.
Смерть грязным кливам!
Пусть умоются кровью!
Да здравствует Ахав Справедливый!
Император вновь поднял руку, чувствуя, как народ начинают захлёстывать эмоции. То, что нужно, когда необходимо настроить толпу.
Но мы не предадимся мести, как безумные звери, нет! Кливиячасть Империи! пленники переглянулись, впервые узнав, что их страна каким-то совершенно непостижимым образом стала ещё одной марионеткой на карте Ахава. Поэтому мы поступим справедливо: кливийцы, победившие в Первой Песне, получат свободу. Но для этого они должны искупить кровью предательство в честной битве с другими мятежниками!
Рабы вздрогнули от ужаса. Они думали, на них натравят львов, гигантских скорпионов или людоедов. Но как сражаться против своих соседей, друзей, родных?
По Арене прокатился дикий, оглушительный гул. Сотни, тысячи голосов сливались в громоподобный рёв.
Свободу победителям, свободу-у!
Пусть искупят кровью!
Свобода и кровь! Свобода и кровь! Свобода и кровь!!!
Император взмахнул рукой, будто гениальный дирижёр, руководящий многотысячным оркестром. Стая пернатых созданий ринулась вниз.
***
Пожалуй, сегодня Император превзошёл сам себя, хмыкнул Наместник. Он так их накачал, что это сборище идиотов готово ради него кинуться в пасть к дракону! А мы не должны упускать этот момент, Райлин. Отправляйся в ту деревушку, ты знаешь, что делать. Верно?
Конечно Верховный Наместникглаза лейтенанта казались немного затуманены, но на фоне общего безумства это выглядело незаметно. Я не подведу!
Когда до самых верхних ярусов оставалось несколько метров, крылатые вестники плавно поднялись вверх, вызвав бурю аплодисментов. Затем птицы выстроились кольцом над нижними ярусами, где сидели крестьяне и ремесленники.
В клювах белоснежных фокусников что-то заблестело. Музыканты заиграли удивительную мелодию, под которую хотелось танцевать и смеяться. Птицы издали протяжный клич, а на удивлённых людей горящими в лучах солнца каплями посыпалась настоящая благотворительность. Искрящаяся, сверкающая, будто сокровища древних хромлов благотворительность со звоном золотых монет!
Люди вскочили, стали подпрыгивать, пытаясь поймать падающие кругляши. Крестьяне расталкивали друг друга, падали, вставали, кричали и хохотали.
В дальних концах Арены открылись камеры, выпуская троих скорпиуков, раза в полтора крупнее, чем недавний участник кровавого представления. Создания ринулись на собравшихся в центре кливийцевв этот момент рабы осознали цену свободы Императора: если они не захотят превращаться в самоубийц, сражаясь друг с другомих разорвут на части чудовища.
Канис сжал посох так, что побелели костяшки пальцев и неотрывно смотрел на Рогли, от которого сейчас зависело слишком многое, а он казался удивительно спокойным. Марен закусил губу до крови, но даже не чувствовал этого, следя за тем, как скорпиук сминает ряды рабов, словно крестьянинснопы пшеницы.
Люсий всхлипнул и позвал мамуКанис не выдержал и отвернулся, чтобы не смотреть в его детские глаза.
Сверху сыпались всё новые и новые монеты.
Ахав стоял между мраморных статуй, напоминая древнего бога, сошедшего на землю ради кровавого пира. Сверкали огнём солнечные лучи. Зрители захлёбывались восторгом. Император улыбался.
Если в деревне всё пройдёт, как задуманотогда первый Осколок будет принадлежать ему. А вскоре десятки, сотни миров Павшего Луча войдут в Империю, но если Наместник провалит заданиехаос обрушится на страну.
Ставки слишком высоки
А пока есть времяпусть народ празднует и пляшет под звенящей Императорской Щедростью.
Внезапно гул и восторженные вопли стихли, Арена стала медленно таять, словно очень яркий мираж.
Оставались только птицы, они хлопали крыльями, парили над людьми и кричали совсем по-человечески
***
Она проснулась, когда за окном ещё плясали причудливые тени. Иногда сумеречные таленги, жители призрачной Вуали Теней, забредали в деревню, чтобы наполнить ночь странными танцами, но с восходом солнца всегда исчезали.