В комнате повисло молчание, нарушаемое лишь треском огня в очаге. Нина ощущала страх, волнами расходящийся от Ильвы, злость, идущую со стороны Брума, и неуверенность, захлестывающую их обоих. Они знали, что в прошлом Ханна не отличалась послушанием. Но насколько далеко она зашла? Нина и сама не знала.
Ханна сделала глубокий вдох.
Костюм для верховой езды был моим.
Проклятье, Ханна. Что тебе Нина говорила? Отрицай все.
О, Ханна, воскликнула Ильва, прижимая пальцы к вискам.
Лицо Брума залило краской.
Но Ханна шагнула вперед, подняв подбородок, излучая гордость и непреклонность, унаследованную ею от отца.
Я не стыжусь этого. Голос ее звучал уверенно и чисто. Ее взгляд встретился с Нининым и тут же метнулся прочь. Тогда я не знала, кто я, чего я хочу. Теперь я знаю, где мое место. Здесь, рядом с вами.
Ильва поднялась и взяла Ханну за руку.
А иконы? Четки?
О них мне ничего не известно, без заминки ответила Ханна.
Их нашли вместе с костюмом Ханны? спросила Нина, воспользовавшись моментом.
Нет, признала хранительница. Не вместе.
Ильва притянула Ханну поближе к себе.
Я горжусь твоей честностью.
Матушка, заговорил Брум, и в его голосе отчетливо звякнули льдинки, вы, конечно же, слышите слова Джеля, но ведь и дрюскели тоже. Подумайте хорошенько, прежде чем еще раз прийти в мой дом, чтобы обвинять мою дочь.
Хранительница поднялась. На лице ее застыла решимость, которую ничуть не поколебали слова Брума.
Я стою на страже духовного благополучия страны, сказала она. Апрат, языческий священник, находится под этой крышей. До меня доходят слухи о языческих обрядах, проводящихся в этом городе. Я не позволю сдвинуть себя с праведного пути. И все же, добавила она, расправляя складки своей шерстяной мантии, я рада, что Ханна наконец нашла свой путь. Я исповедую ее, прежде чем отправлюсь обратно.
Ханна присела в реверансе, со склоненной головой, являя собой идеальную картину послушания и смирения.
Да, матушка.
И Милу Яндерсдат исповедую тоже.
Нина не смогла скрыть своего удивления.
Но я была лишь гостьей в монастыре. Я никогда не была послушницей.
Значит ли это, что у тебя нет души, Мила Яндерсдат?
Да уж души у меня побольше, чем у тебя, Черносливина. Но возражать дальше Нина не посмела, не в присутствии Брумов. Кроме того, ей хотелось петь от облегчения. Их не раскрыли. И пусть обвинение Ханны в язычестве могло стать немаленькой проблемой, но она не шла ни в какое сравнение с тем, о чем могла бы завести разговор мать-хранительница. Поэтому, раз уж мадам Черносливина желает заполучить в свою коллекцию пару новых грешков, Нина с радостью потратит четверть часа, чтобы развлечь ее.
Я пойду первой, сказала она Ханне и бодро направилась вслед за хранительницей в маленькую приемную, которая временно превратилась в исповедальню.
Комнатка была узкой, и помещались в ней лишь письменный стол и небольшой диванчик. Хранительница уселась за стол и зажгла масляную лампу.
Вода слышит и понимает, пробормотала она.
Лед не прощает, произнесла Нина традиционный ответ.
Закрой дверь.
Нина сделала, как ей велели, и тепло улыбнулась, демонстрируя готовность угождать.
Хранительница повернулась, и в глазах ее блеснула сталь.
Здравствуй, Нина.
5. Зоя
В высокой башне ратуши Ос Керво Зоя мерила шагами плиточный пол. Хайрем Шенк опаздывал, и она не сомневалась, что это оскорбление было намеренным. Как только керчийское правительство получило секреты моросеев, смертоносных кораблей Николая, способных незамеченными плавать под водой, Равка потеряла все рычаги давления на маленькую островную страну и Торговый совет, стоящий во главе. Шенк просто хотел убедиться, что она это понимает.
Ей нужно было сохранять спокойствие, быть дипломатом, а не воином. Или так, или придется снести патлатую рыжую голову Шенка с плеч.
Из окна открывался вид на волны, неспешно бьющиеся об основание знаменитого городского маяка. Говорили, что Санкт-Владимир Блаженный сдерживал океанские волны, пока закладывались камни в основу волнореза и громадного маяка. Зоя подозревала, что он был просто весьма сильным проливным. «Не особо сильным», решила она. За все труды его впоследствии утопили в этой самой бухте.
Ее место не здесь. Ее место на фронте, на поле битвы, вместе с ее шквальными. С ее королем.
Мы не можем допустить, чтобы фьерданцы узнали, что мы замышляем, объяснял Николай. Тебе необходимо встретиться с Шенком.
А если фьерданцы нападут с моря?
Они не смогут пробить блокаду Штурмхонда.
Он казался абсолютно уверенным, но в этом был его талантвсегда казаться уверенным в своих словах. Штурмхонд, легендарный корсари второе «я» короля Равкипослал свой флот, чтобы охранять равкианское побережье. В теории, король и Триумвират должны были возложить эту обязанность на равкианский флот. Но флот был слишком тесно связан с Западной Равкой и их интересами, чтобы Николай мог спокойно на него положиться. Сейчас, когда ставки были так высоки, доверять им было нельзя.
По крайней мере, сообщение Нины дало им время на подготовку. По крайней мере, оно означало, что Нина все еще жива.
Прикажи ей вернуться, настаивала Зоя, изо всех сил стараясь скрыть умоляющие нотки в голосе.
Но король отказал ей.
Она нужна нам там.
Он был прав, и ее это бесило.
«Пусть фьерданцы нападут с моря, думала Зоя, пусть Ярл Брум и его проклятые охотники на ведьм приплывут к нам по волнам. Мы с моими шквальными окажем им самый теплый прием».
Она прислонилась лбом к прохладному камню оконной ниши. Какая-то часть ее была рада уехать от короля. Сбежать от понимающего взгляда Тамары. В голове все еще звучали слова сулийки, бесстрашно стоящей перед ней под раскидистым кедром. Khaj pa ve. Мы видим тебя. Зоя была воином, генералом, гришом с браслетами из чешуи дракона на запястьях. Так почему какие-то слова наполнили ее всепоглощающим страхом?
Она взглянула на часы, висящие на драгоценной цепочке, пристегнутой к поясу ее кафтана. Они были подарком от короля, и серебряная крышка была сделана в форме дракона, свернувшегося вокруг цветка айвы. Когда она откинула крышку, перламутровый циферблат вспыхнул тысячей радуг, отражая свет. Серебряные стрелки спешили вперед.
Он опаздывает, процедила она.
Может быть, он заблудился, нервно предположил князь Крыгин. Он всегда нервничал в ее присутствии. Это утомляло. Но он был очень богат, а его неистребимо жизнерадостное настроение делало его идеальным посредником. В присутствии Крыгина невозможно было ни к чему относиться слишком серьезно. Кроме того, его отец неплохо нажился именно на войне, из-за чего считался злодеем в большей части страны, но был весьма уважаем среди знати Западной Равки, поскольку многим из них старший Крыгин помог разбогатеть. Судя по моим часам, у него есть еще две минуты до того, как его можно будет считать опоздавшим.
У нашего короля на счету каждая минута.
Лицо Крыгина вспыхнуло. Он побарабанил пальцами по столу.
Да. Да, конечно.
Зоя снова повернулась к окну.
Она ощутила его стыд, его рвение, его жажду. Они налетели внезапно, как ураган, порыв ветра, оторвавший ее от земли и отправивший в свободное падение. Вот она твердо стоит на ногах в залитой солнцем комнате в Ос Керво и смотрит на море. А вот уже глаз не может оторвать от прекрасной девушки, стоящей перед ней, с черными как смоль волосами и отстраненным взглядом чудесных синих глаз. Вот она потянулась к гладкой щеке девушки.
Зоя?
Зоя рывком вернулась в сознание, как раз вовремя, чтобы успеть шлепнуть Крыгина по руке.
Я не разрешала вам прикасаться ко мне.
Прошу прощения, сказал он, баюкая руку, словно Зоя сломала ему палец. Вы просто казались такой потерянной.
А она и была потерянной. Ее взгляд скользнул по блестящим черным оковам, обхватившим запястья. На вид они казались неудобными, но на деле ощущались как нечто естественное, словно были предназначены прохладной лентой обвивать ее кожу. Сила. Жажда ее сравнима с сердцебиением, столь же постоянная и неотступная. Это было искушением для всех гришей, и с приобретением усилителя все становилось только хуже. Открой дверь, Зоя.
Она никогда не могла с уверенностью сказать, чей голос звучал теперь в головеее собственный или Юриса. Но точно знала, что он живет в ней по-настоящему. Ни один плод воображения не мог бы быть столь раздражающим. Иногда за Юрисом она улавливала присутствие еще одного разума, не человеческого, никогда человеческим не являвшегося, чего-то древнего, а затем мир приходил в движение. Она слышала слуг, сплетничающих на кухне, чувствовала запах цветущих яблонь в садах Велинкипочти в пятидесяти милях от нее. И все это было еще терпимо, но вот эмоции, внезапное погружение в чужую боль или радость Это было слишком.
«А может быть, ты просто сходишь с ума», предположила она. Такая вероятность существовала. После того, что она увидела в Каньоне, после того, что она сделалаубила святую, помешанную на разрушении, вогнала клинок в сердце дракона, в сердце друга. Спасла жизнь Николаю. Спасла Равку от Елизаветы. Но не смогла предотвратить возвращение Дарклинга, ведь так? И теперь не могла перестать думать о том, сможет ли спасти свою страну от войны.
Я просто задумалась, сказала Зоя, отряхивая рукава своего синего кафтана. Вот и все.
А, выдохнул Крыгин. Но убежденным не выглядел.
Вы ведь не служили, да?
Не служил, подтвердил князь, усаживаясь в конце длинного прямоугольного стола, украшенного резным гербом Западной Равкидвумя орлами по обе стороны от маяка. На нем был яично-желтый пиджак и коралловый жилет, что в сочетании с его бледной кожей и ярко-рыжими волосами делало его похожим на экзотическую птицу, усевшуюся на жердочку. Отец отослал меня в Новый Зем, едва началась гражданская война. Он откашлялся. Зоя Она обожгла его яростным взглядом, и он торопливо исправился:Генерал Назяленская, тешу себя надеждой, что вы не откажетесь побывать в моей усадьбе под Карьевом.
Мы на войне, Крыгин.
После войны. Может быть, как-нибудь летом. Мы могли бы посетить скачки.
А вы уверены, что будет «после»?
Крыгин, казалось, опешил.
Корольблестящий тактик.
Но мы уступаем в численности. Если ему не удастся остановить фьерданцев у Нежек, эта война закончится, не успев начаться. А для того, чтобы победить, нам необходима подмога.
И мы ее получим! заявил Крыгин. Зоя позавидовала его оптимизму. Однажды снова наступит мир. И даже во время войны мы могли бы ускользнуть ненадолго. Чтобы спокойно пообедать, побеседовать, узнать друг друга получше. Теперь, когда король собирается жениться
Планы короля никоим образом вас не касаются.
Само собой, но я просто подумал, что теперь вы можете быть свободны
Зоя обернулась к нему. Она чувствовала, как бежит по венам ток, как ветер шевелит волосы.
Свободна для чего?
Крыгин поднял руки, словно пытаясь отгородиться от нее.
Я только хотел сказать
Она знала, что он хотел сказать. Слухи о ее связи с Николаем ходили уже много месяцев, и она сама их поощряла, чтобы скрыть тайну существования демона, живущего внутри короля, и все попытки удержать этого демона под контролем. Так почему теперь эти слова так ее разозлили?
Она сделала глубокий вдох.
Крыгин, вы очаровательный, привлекательный, очень приятный мужчина.
Я да? переспросил он, а затем добавил увереннее:Да.
Да, вы такой. Но мы не подходим друг другу характерами.
Я думаю, если бы только вы
Никаких «только». Она снова глубоко вздохнула и заставила себя следить за своим тоном. Присела к столу. Крыгин был верным другом короля и в последние годы шел на огромный риск, позволяя использовать собственный дом как базу для разработки оружия. И он не был так уж плох. Можно было постараться вести себя повежливее. Думаю, я знаю, как, по-вашему, все должно случиться.
Крыгин покраснел еще сильнее.
Я очень в этом сомневаюсь.
Зоя подозревала, что в его воображении присутствовали два тела, слившиеся в одно, и, может быть, даже серенада, сыгранная им для нее на флейте, но она решила избавить их обоих от этого конкретного образа.
Вы пригласите меня на ужин. Мы оба выпьем немало хорошего вина. Вы позволите мне выговориться, рассказать о себе, о тяжести моего положения, о печалях моего прошлого. Возможно, я даже пролью пару слезинок. Вы будете внимательным и чутким слушателем и сможете увидеть настоящую меня. Что-то вроде того?
Не совсем. Но да! Он наклонился вперед. Я хочу узнать вас настоящую, Зоя.
Она потянулась и коснулась его руки. Та была липкой от пота.
Князь Крыгин. Эмиль. Нет никакой другой меня. Я не стану вам демонстрировать свою другую сторону. Вам меня не приручить. Ягенерал короля. Якомандующий Второй армии, и прямо сейчас мои солдаты готовятся встретиться с врагом в мое отсутствие.
Но если бы вы только
Зоя отбросила его руку и откинулась в кресле. Все, довольно вежливости.
Война или нет, но если я услышу из ваших уст еще хоть одно слово о любви и взаимопонимании, я вырублю вас прямо последи людной улицы и позволю уличным мальчишкам обчистить вас вплоть до сапог, ясно?
Сапог?
Хайрем Шенк влетел в дверь, не утруждая себя стуком. Его лицо сияло, а на лацкане строгого черного купеческого сюртука, кажется, остался кусочек чего-то подозрительно напоминающего омлет. Зоя опешила от его павлиньей горделивости, уверенности, светившейся в каждом жесте.
Доброе утро, объявил он, потирая руки. Видит Гезен, в этой комнате ужасный холод.
Вы опоздали.
Правда? Князь Радимов устраивает отличные завтраки. Воистину превосходный хозяин. Вашему королю есть чему у него поучиться.
Радимов и прочая знать Западной Равки развлекали сановников Керчии со стилем. Слухи об отделении ходили с тех самых пор, как Каньон был уничтожен и Равка снова стала единой. Запад и так был недоволен тем, что его нагрузили долгами востока, а угроза войны с Фьердой свела на нет всю дипломатическую работу, проведенную Николаем, чтобы склонить его на свою сторону. Они не желали отправлять своих детей на фронт и не хотели, чтобы их налоги тратили на войну, в которой у короля, по их мнению, практически не было шансов победить.
Пока вы пируете, равкианские солдаты, возможно, идут навстречу своей смерти.
Шенк похлопал себя по животу, словно успех военных действий напрямую зависел от его пищеварения.
Это очень, очень печально.
«Дипломатия, напомнила она себе. Вежливость». Зоя поймала взгляд Крыгина и жестом попросила его налить вина, превосходного, марочного, прямиком из легендарных винных погребов князя, того самого, которое практически невозможно было достать на родине Шенка.
Вы ведь не откажетесь выпить с нами по стаканчику, правда? предложил Крыгин. Это карьевское вино, выдержанное в глине.
Неужели?
Глаза Шенка вспыхнули, и он тут же уселся за стол. Керчийский Торговый совет исповедовал умеренность и экономию, но у Шенка явно был вкус к роскоши. Зоя подождала, пока вино будет выпито, с трудом заставив себя смотреть в до неприличия довольное лицо купца.
Исключительно! заявил он.
Не правда ли? подхватил Крыгин. У меня припасено несколько бочонков, если вам вдруг захочется заказать себе немного. Придется, правда, приказать одному из слуг доставить его вручную, иначе путешествие его погубит.
Зоя ощутила прилив благодарности к Крыгину за его способность жизнерадостно болтать обо всякой чепухе. Благодаря этому ей удалось собрать все свое красноречие и подавить порыв выбить стакан из рук Шенка. Если Равке нужно, чтобы она была любезной, она, черт побери, такой будет.
Я слышала разговоры о том, что морское сообщение Нового Зема практически сошло на нет, заметила она, доставка грузов нарушена, а корабли лишены эффективных средств защиты.
Да, просто ужасно. Говорят, их суда разнесли в щепки, от всего флота остались разве что дрейфующие по волнам обломки. Выживших нет. Шенк изо всех сил старался удержать на лице скорбное выражение, но радость в голосе, словно собака, рвущаяся с поводка, нет-нет да и проскакивала. Пираты, знаете ли.
Конечно.
Но эти трагические события не были последствием нападения пиратов. К ним приложила свою руку Керчия, использовавшая равкианские технологии, которые Торговый совет вытребовал в обмен на согласие продлить сроки займа для Равки. Эти технологии позволили им напасть на земенский флот, не боясь быть узнанными или даже просто замеченными, ведь подводным судам не нужно было подниматься над волнами, рискуя самим стать мишенями.