Отец! Она крепко обняла седовласого мужчину, не сдерживая слез. Я думала, они
Ну, что ты, милая, они бы не посмели причинить мне вред. Но что они сделали с тобой? Бедная моя девочка! Мужчина осторожно тронул ее щеку, на которой расцвел синяк, и с разрывающимся от боли сердцем осмотрел ссадины на шее и руках. На белой коже они выделялись особенно ярко.
Тебя нужна помощь. Пойдем
Эй, раздался хриплый голос снаружи, я выполнил твое желание! Верни руну.
Эйлин встрепенулась и замотала головой:
Не сейчас, отец. Со мной и правда все хорошо, а вот ему нужна помощь.
Она вышла из-под каменного свода и указала на наемника, чье лицо было мертвенно-бледным, глаза покрывала сеточка красных прожилок, а дрожащее тело, наглухо закутанное в черный плащ, не поддавалось контролю. Эйлин старательно отводила глаза, чтобы мужчина не видел, какую жалость она к нему испытывает. Он еще на полпути предупредил: если она не перестанет так пялиться, он свернет ей шею. Конечно, в его состоянии угроза была смехотворна, но лишний раз злить больного девушка не хотела.
Брунс недовольно нахмурился, но все же подошел к стоящему на одном колене альху и попытался его поднять. Райнхард встрепенулся, вырвался и гневно потребовал:
Руну!
Его отрешенный, поблекший взгляд стал яростным. Даже лошади испуганно заржали и попятились.
Отдай проклятую руну, или умрешь! собирая остатки сил, проорал наемник и повел рукой, чтобы призвать стихию и вытрясти из старика душу, но силы хватило лишь на слабый ветерок, не мощнее его дыхания. Рука альха опустилась, глаза закатились, и он грузно осел на землю.
День и ночь сменили друг друга уже три раза, а мужчина не подавал признаков исцеления. После того, как он обессиленно рухнул, Эйлин с отцом не без труда затащили его в пещеры, в которых оказалось обустроено уютное логово с необходимым скарбом для жизни. Хотя логовом это место называть было бы неправильно. Пройдя всего десяток метров по одному из туннелей, путники попали в настоящий дом, искусно вырубленный в горной породе. Здесь, как ни странно, была и лестница и резная терраса, правда, со временем заросшая каменными образованиями причудливых форм, а внутринебольшие комнатки, из которых жилых было две. У этого дома не было крыши, ее заменял каменный свод пещеры с большой дырой посередине, из которой в дневное время лился солнечный свет, а в ночноевиднелось небо, усыпанное звездами.
Как объяснил отец, на это временное прибежище указал альх. Откуда он про него знал, можно было только догадываться. Но благодаря наемнику, который лежал в горячке, Эйлин и отшельник Брунс могли не волноваться, что их найдут, и спокойно пересидеть некоторое время здесь. Да и бежать дальше им пока не хотелось, по крайней мере, до тех пор, пока незнакомец не излечится ну, или не отдаст душу бездне.
Хотя об этом Эйлин думать не хотелось. Она упрямо день за днем обтирала его тело отварами из трав, которые собирала неподалекуразумеется, убедившись, что поблизости никого нет. Поила жаропонижающими настоями, которые должны были очистить его кровь. Осмотр показал, что его состояние усугубила рана, напоминающая гадкого паука, раскинувшего черные лапки поверх воспаленного места и разрастающегося все дальше и дальше.
Еще несколько беспокойных дней прошли в заботах о больном, который метался в горячке, бормоча бессмыслицу, иногда порываясь встать и куда-то умчаться, не воспринимая действительность. Иногда приходило затишье: мужчина проваливался в глубокий сон и напоминал мертвяка. Только слабые удары сердца говорили, что он еще жив.
Эйлин приходила в голову идея позвать того болтливого духа, которого стихийник запечатал в камне, как только они покинули город. И попросить у него помощи, а возможно, спросить, что она делает не так. Ведь и травы и напевы альвов, что она без устали нашептывала мужчине, не излечивали и не возвращали ему жизнь. Но, когда она сняла кварц с шеи мужчины и подпитала его кровью, ничего не произошло. Камень, как и его жилец, оставались глухи к молитвам девушки, убивая последнюю надежду.
Ну, что?
Эйлин печально качнула головой:
Не понимаю, что с ним. Ее ладонь легла на широкий лоб, покрытый испариной, и сменила влажную тряпицу. Он даже перестал бормотать, а его дыхания почти не слышно.
Не вини себя, ты сделала все, что могла. Рука отца легла на худенькое плечико. Значит, пришло его время. Сегодня-завтра он умрет, поэтому будь готова: как только это случится, мы тронемся в путь. И так слишком долго здесь пробыли. Нас ищут. Вчера я видел патруль, он рыскал к северо-западу отсюда. Оставаться здесь небезопасно.
Но, отецотчаянно бросила девушка, и ее печальные зеленые глаза увлажнились.
Она хотела поспорить, сказать, что мужчина не умрёт и им ничего здесь не угрожает. Но лишь тяжело выдохнула и отвернулась. Ее пальчики погладили безжизненные пальцы альха, слишком холодные для того, кто еще борется со смертью, и с силой сжали их, а губы в отчаянии прошептали:
Если ты умрешь, я вытрясу из тебя душу, наемник!
Да, угроза так себе, но ничего лучше она придумать не смогла.
ЭйлинДевушка не отреагировала, уставившись в пустоту. Эйлин, скажи, зачем ты так убиваешься? Брунс сел рядом на низенький каменный стул. Не ешь, не пьешь, целые сутки проводишь с ним.
Он спас мне жизнь, разве этого мало?
Но ты не обязана изводить себя. Твои силы небезграничны. Прими его скорую смерть как данность и отпусти. Ведь ты его даже не знаешь.
Эйлин подняла на него глаза, полные негодования:
Ты действительно думаешь, что он не заслуживает помощи после того, что сделал?
А что он сделал? вспылил Брунс. Выполнил то, что требовала руна. Если бы не выполнил, умер бы гораздо раньше.
Что? Девушка непонимающе тряхнула головой. Она помнила, что стихийник просил какую-то руну, но не придала значения его словам.
А то, что это чудовище не заслуживает жизни! Ты даже не представляешь, кого ты пытаешься излечить. Брунс вскочил на ноги и горячо зашептал: Это древнее порождение небесного Творца, отравленного кровью Изначальных. Я помню, чему нас учили. Это существо, скрывающее под личиной смертного, хочет уничтожить наш мир и порядок. Он хочет извести людей, собрать армию нечисти и заполучить континент, а возможно, и весь мир. Он приведет нас к новой войне, и тогда без поддержки Альхарда, который уже сотню лет спит в небесных чертогах, у людей не будет шансов. Наш вид либо истребят, либо сделают рабами. Нет, Брунс замотал головой, я не позволю!
Он схватил меч стихийника и замахнулся. Но Эйлин встала у него на пути:
Моя кровь тоже отравлена.
Ты не такая, как он. Отойди!
Только после того, как ты опустишь оружие, твердо сказала девушка.
Дочь с отцом целую минуту мерялись упрямыми взглядами, но увидев, сколько в Эйлин решительности и непоколебимости, Брунс сдался, выпустил из рук меч и тяжело осел. Повисла гнетущая тишина, в которой мужчина боролся со своими внутренними демонами. Когда здравый смысл победил, он вынул из кармана небольшой сверток:
Вот, отдай это ему. Я не уверен, но, возможно, это поможет.
Девушка с опаской приняла подношение и осторожно раскрыла. На тряпице оказался небольшой круглый медальон с символом в центре.
Эта та самая руна? Брунс кивнул. Как она поможет?
Мужчина пожал плечами и направился к выходу.
Может, и никак, я не знаю. Но, в любом случае, мы скоро уходим. Сегодня, когда стемнеет, мне нужно будет проверить пути отступления. Вернусь через день или два. И мы уйдем, независимо от того, вылечится альх или нет.
3
Тишина, наступившая после ухода отца, угнетала. Девушка замерла на трехногом, поеденном сыростью и плесенью табурете, разглядывая руну. Сколько прошло времени, сказать было сложно, но вечер скатился к ночи и на небе зажглись первые звезды.
Отец предупредил, что касаться руны не стоит, так как она хранит в себе древнее зло. Поэтому Эйлин осторожно, через кусок тряпицы, вложила в руку стихийника его медальон.
Какое-то время ничего не происходило: руна излучала тусклый свет, а холодная безжизненная рука холодила. Стихийник практически не дышал. Девушка даже успела поддаться горькому разочарованию и практически потерять надежду, но внезапно пальцы, которые только что были мертвы, с силой сжали медяшку, притом так крепко, что на тыльной стороне ладони вздулись вены.
Радость затопила девушку, она улыбнулась, и внутреннее счастье породило сакральные слова, которые сложились в песню, исцеляющую тело и дух.
Райнхард открыл глаза. Первое мгновение бесцельно смотрел в отверстие над головой, через которое проглядывали звезды, затем перевел взгляд на лицо, красивое, сосредоточенное, окутанное ореолом светлых волос, излучающих мягкое сияние и аромат вереска, опьяняющий, словно дурман. Казалось, каждый уголок этого места пропитан исцеляющей энергией, приближавшей обладательницу сакрального голоса к Изначальным.
Если бы знал, что на той стороне меня встретит жрица Альмирии, давно бы наложил на себя руки.
Песня резко оборвалась, а сияние померкло.
Очнулся!
Стихийник поморщился, словно от этого радостного вскрика у него разболелась голова.
Тсс, не нужно шевелиться. Мягкие ладошки надавили на мужскую грудь, пытаясь побороть сопротивление. Ты еще не окреп. Вот, выпей. Давление на груди ослабло, и возле лица мужчины оказалась чашка с отваром из трав. Стихийник облизнул пересохшие губы, привстал и залпом ее осушил. После, не церемонясь, скинул с себя одеяло и, хватаясь за стену, встал.
Эйлин тут же зарделась и отвернулась. Покрывало, что скрывало его наготу, упало на пол. Конечно, пока она ухаживала за мужчиной, она смогла побороть робость и смущение, сосредоточившись на лечении. А самое главноепобороть непрошенные, бесстыдные мысли и неуместное воображение.
Да, ей приходилось ухаживать за Григором, но тот мужчина кроме жалости, ничего не вызывал, она к нему была равнодушна. Со стихийником все было иначе: когда она прикасалась к его телу, кончики ее пальцев начинало легонько покалывать. Рассматривая тугие мышцы и блеклую вязь рун, она заливалась румянцем, а когда всматривалась в угрюмое лицо, покрытое тёмной щетиной, сердце сладко замирало, а в душе разливалось тепло. Странно, учитывая то, что этот мужчина даже в неподвижном состоянии пугал и был ей абсолютно чужд.
Тебе не стоит вставать.
Отойди. Райнхард отмахнулся от Эйлин и, придерживаясь за стены, побрел в сторону одного из темных туннелей, ведущего куда-то вглубь пещер.
Она с минуту сомневалась, стоит ли следовать за ним, но, все же проиграв любопытству, подхватила вещи альха и чахлую лучину и направилась следом.
Не чувствуя ни холода ни острых камней под босыми ногами, Райнхард в абсолютной темноте прошёл несколько поворотов и вышел в небольшую галерею, где протекала подземная река, образуя небольшую заводь. Спрыгнув с уступа, альх с головой погрузился в обжигающе холодную воду.
Измученное хворью тело отозвалось приятной истомой. Ноющие от безделья мышцы под сильными и уверенные гребками стали приходить в тонус, скидывая сонное оцепенение и болезненную скованность. Рана на ноге, промытая целительным источником, перестала саднить и жечь, затягивая края. А мысли, бывшие путанными и тяжелыми, стали проясняться. Если бы не желудок, что отозвался в чреве недовольным урчанием, и голод по плотским утехам, мужчина ощутил бы себя еще счастливее, а так приходилось довольствоваться малым.
Сколько прошло времени, стихийник не отмерял, но достаточно долго, чтобы понять, что тело под действием руны и исцеляющей воды восстановилось.
Мужчина вышел на берег, коварно улыбнувшись, он последовал за пляшущей девичьей тенью, натянув только штаны, которые предусмотрительно ему оставили.
Сколько прошло времени?
Шесть дней после того, как мы тут появились, не глядя на мужчину, произнесла девушка, накладывая в глубокую миску приятно пахнущую похлебку.
Альх сел напротив нее за стол с каменной столешницей, смущая Эйлин не только полуобнажённым видом, но и пристальным взглядом стальных глаз.
Почему вы не ушли?
Она многозначительно промолчала и всё же посмотрела на мужчину. Но лучше бы она этого не делала: под взглядом цвета расплавленного серебра ее сердце затрепыхалось перепуганной пташкой и ухнуло куда-то вниз. Девушка хотела сбежать, но, понимая, что будет выглядеть глупо, усилием воли приклеила себя к стулу, налила себе травяной настой, а, чтобы отвлечь мужчину от пристального внимания к себе, задала первый пришедший в голову вопрос:
Ты и правда древнее зло?
Брови мужчины поползли вверх. Он отклонился на стуле, скрещивая на груди руки и улыбнулся:
Возможно.
И ты хочешь, чтобы мир погряз в войне между людьми и такими, как ты?
Усмешка на заросшем щетиной лице стала шире:
Ты, наверное, хотела сказать «такими, как мы».
В отличие от тебя, я не убийца и не намерена ею становиться.
Отчего же? Ты неплохо обращаешься с клинком. Я оценил, как здорово ты проткнула того стражника. Если бы приложила побольше сил, моя помощь не потребовалась бы.
Я защищалась.
Альх пожал плечами:
Слабакам свойственно искать себе оправдания. Они никогда не признаются даже себе, что получили удовольствие.
Эйлин хотела возразить, но мужчина перебил:
Мне глубоко плевать на этот разлагающийся мир, я хочу, чтобы такие, как твой отец, оставили меня в покое, а тызакрыла рот и дала мне спокойно поесть.
Он зачерпнул ложку супа и с наслаждением засунул ее в рот, теряя к собеседнице интерес. Зато у девушки интереса стало больше. Напряжение, что сковывало ее вначале, спало, и Эйлин, указав на висевший на шее стихийника кварц, произнесла:
Я пыталась призвать то существо. Но оно не явилось.
Ты пыталась вызвать моего фамильяра?
Эйлин сконфузилась и кивнула:
Думала, он поможет, скажет, как тебя лечить. Ведь мои песни не помогали, травы и настои были бесполезны.
Глупая девчонка, чтобы призвать фамильяра, нужна кровь его хозяина и сакральные слова. Ты знаешь эти слова?
Девушка отрицательно качнула головой.
Тогда ради какой бездны ты трогала мои вещи?!
А ради какой бездны ты умирал?! Древнее зло не может лежать трупом!
Райнхард раздраженно повел плечами, но продолжать пустое пререкание не стал. Смерил девушку задумчивым взглядом и, как ни в чем не бывало, произнес:
Я тебя прощаю.
За то, что пыталась тебя спасти? негодующе воскликнула она, поперхнувшись чаем.
Если бы твой болван-отец сразу отдал мне руну, ничего бы этого не случилось. Моя связь с потоками восстановилась бы, и исцеление пошло бы быстрее. И тебе не пришлось бы строить из себя целителя и напевать мне свои дрянные песни, ожидая, когда я сдохну.
Что-о-о?! Эйлин задохнулась от несправедливого обвинения и резко вскочила на ноги, задев чашку, из которой пила. Хотела сказать что-то обидное, но прикусила язык и попятилась: чашка выплеснула содержимое Райнхарду на колени.
Мужчина вскочил. Его лицо из язвительно-добродушного стало непроницаемым, ухмыляющиеся губы превратились в тонкую линию.
Нарочно меня провоцируешь?
Эйлин упрямо вздернула подбородок и скрестила руки на груди. И поделом! Нечего говорить мне гадости! Но, хоть ее глаза и излучали вызов, они все же были испуганны.
Райнхард подошёл к девушке вплотную, пьянея от сладкого запаха вереска, что источали ее пшеничные пряди, собранные в легкую косу, от нежной кожи. И чистой, незапачканной этим миром энергии, что на уровне потоков ощущалась, как небесный нектар.
Что, хочешь, меня ударить?
Как можно. Хочу показать, с каким наслаждением буду тебя гм любить.
Альх схватил лицо Эйлин мозолистыми ладонями и притянул к своим губам, жадно, неистово, дико. Поборов легкое сопротивление, он рванул на девушке платье и потянул ее за собой на импровизированный лежак из звериных шкур
Глава IV
1
Никогда прежде Райнхард не чувствовал себя лучше. А если и чувствовал, то давно забыл об этом. И дело не в том, что у девчонки открылся какой-то талант в отношении плотских утех, совсем наоборот: она была так зажата и скованна, что мужчине пришлось чуть ли не взять ее силой, уговаривая нетерпеливыми ласками, жаркими поцелуями и молчаливыми обещаниями, которым никогда не суждено сбыться.
Дело было в другом: отпечаток альвийской крови и дар целителя накладывали на его обладательницу особые таланты. Она могла восстанавливать и очищать энергетические потоки, залечивать душевные раны, наполнять светом там, где давно поселилась тьма. И даже когда похоть и голод тела были удовлетворены, альх продолжал беззастенчиво пить ее свет, который напоминал живительный нектар. Только когда холод и тьма уступили теплу и уюту, он выпустил девушку из своих объятий и устало откинулся на спину.