Элиссия сначала восприняла это как игру. Немного бурного сопротивления, страстные объятья, жаркие стоны под пологом кровати. А потом она всё поняла, и короля ждал не менее жаркий скандал - с пощечинами, битьем ваз и истерикой.
- Ты не мужчина! - кричала юная королева на весь дворец, очаровательно картавля. - Ты - мо'оженная 'ыба!
Стоит ли говорить, что это прозвище прилипло к Эстебану навсегда?
План, впрочем, сработал: Элиссия забеременела и в положенный срок родила очаровательного сына, которым совершенно не интересовалась. Король был счастлив, нанял кучу нянек, приставил к наследнику пару магов и на некоторое время освободил жену от своего присутствия. Врачи сказали, что королева молода, беременность м роды - процесс нелегкий, а потому ей надо отдохнуть, и второго ребенка раньше, чем через пару лет, рожать не следует.
Эстебан предложил жене на время воспользоваться отварами, снова получил по лицу, меланхолично пожал плечами и окончательно переехал в свою спальню, не понимая, отчего Элиссия снова злится и рыдает у себя в комнате.
6
- Ваше Высочество! - Кирьян склонился перед Бригиттой в приветствии.
Принцесса закатила глаза.
- Паясничаете, лорд Браенг? - насмешливо спросила она. - Я так понимаю, меня ждет серьезный разговор? В таком случае прошу в мой кабинет.
Никакого кабинета у девушки, конечно же, не было, зато был будуар с кушеткой, туалетным столиком и фарфоровой ванной за ширмой. Кир следовал за принцессой, не понимая, когда она успела так хорошо его изучить.
- Делайте ваше предложение, лорд Браенг, - устало и пресыщенно заявила Бригитта, томно взмахнув обнаженной до локтя белой рукой.
Она явно ждала его унижения. Кирьян прищурился. Выглядеть слюнявым идиотом в глазах женщины (не любимой, но привлекательной) он не собирался. И вообще просить ни о чем не собирался. Ему хотелось сейчас развернуться и гордо уйти, но Бригитта этого не простит. Казалось бы, брак ему совершенно не нужен, он вовсе не горел желанием связывать себя обязательствами, но и отдавать ее кому-то другому, в то время как четыре года она была его, хоть и формально, Кирьян не желал.
Ее высочество решила поиграть? Рановато ей - опыта мало.
Он всё же опустился на колени у ее ног, но не для того, чтобы просить, а чтобы брать. Поймал ее ладонь, провел по ней губами, мгновенно замечая и ее смятение, и вздрогнувшие пальцы, и нервно сжавшиеся колени. В груди Кирьяна вспыхнуло ликование. Он медленно приподнялся, склонился над ней и прикоснулся губами к ее испуганно распахнутым розовым губкам. Не понимая, что происходит с всегда сдержанным и спокойным мужчиной, который ни разу не позволял себе вольностей больше, чем касание руки, Бригитта замерла, трепеща, словно птица в руках охотника. "Он просто пугает меня", - сказала она себе то ли разочарованно, то ли успокаивающе. Но Кир не останавливался, а, напротив, обхватывал лицо девушки руками, заставляя приподнять голову, и целовал так, что задыхаться начинали оба. Платье будто само собой расстегивалось под его ловкими руками, а Бригитта, запуская пальцы в его теплые волосы, то и дело сбивала его с мысли, касаясь губами то носа, то щеки, то с всхлипом прикусывая ухо. Уже было совершенно не ясно, кто кого соблазнял, где чьи руки и чье дыхание, и кто на самом деле стянул с Кирьяна рубашку. И все же он не желал потом чувствовать себя подлецом и потому, с трудом отрываясь от пьянящих нежных губ, взглянул на раскрасневшуюся хватающую ртом воздух принцессу и спросил:
- Будешь моей?
Она, прищурившись, оценила всю глубину и коварство вопроса и, признавая поражение, кивнула, не в силах сейчас сказать ни слова. Кирьян, как болванчик, кивнул точно так же, а затем с энтузиазмом принялся стаскивать с Бригитты проклятое узкое платье. Не для того он ждал ее четыре года, чтобы сейчас останавливаться из-за глупых предрассудков. Если уж за столько лет ее желания не изменились, то теперь и подавно не изменятся. Принцесса же и вовсе ни о чем не могла думать, а только сжимала его плечи, впиваясь в них ногтями, и кусала губы, сдерживая неприличные стоны, когда его волшебные руки, губы, а порой и острые рысьи зубы касались ее в совершенно немыслимых местах. Старая кушетка жалобно скрипела, возмущаясь под тяжестью двух тел, Кирьян откровенно рычал в ухо Бригитты, а она смело подставляла шею под укус оборотня, которого жаждала так давно и даже не плакала от неизбежной боли, а только напрягалась и вытягивалась струной под его телом.
Они всё же сползли на пол с кушетки, и теперь сидели, не отрываясь друг от друга, потому что в комнате было прохладно, и по потным телам то и дело скользил сквозняк. Бригитта неожиданно хихикнула, обвивая тело мужчины руками и прижимаясь щекой к его голой груди.
- Это волшебная кушетка, - шепнула она. - Ты рядом с ней очень смел.
- Почему? - не понял Кир.
- Четыре года назад ты впервые поцеловал меня на ней в комнате под лестницей.
Кирьян не помнил ни про какую кушетку, но для нее это было, кажется, важно, поэтому он кивнул. Сидеть на каменном полу было уже холодно, а для нежной девушки еще и чревато простудой, поэтому Браенг заставил себя подняться и наполнить для нее ванну.
- Я сама! - стыдливо запротестовала принцесса и прикрылась руками, когда он потянулся за флаконом с мыльным настоем.
Мужчина не стал настаивать, хоть и не понимал, что в этом такого, если она его, а он ее, и друг от друга им уже никуда не деться, но покорно принес большое полотенце и, когда она вышла в этом полотенце из-за ширмы, уже не слушая протестов, отнес ее в постель.
- Пол холодный, - пояснил он в ответ на ее сердитое пыхтение.
- Останься, - неожиданно попросила Бригитта, боясь признаться, что ночные кошмары всё ещё мучили ее.
- Я голоден, - смущенно ответил Кирьян. - Я останусь, но сначала - в кухню.
Принцесса криво улыбнулась, не желая вспоминать те вечера, когда он почти каждый вечер оставался на ужин, а потом тянул ее на кухню, где уже привыкшие слуги оставляли ночным гостям еду. Почти сразу же их поймал на горячем Эстебан и долго возмущался, почему не позвали его.
В тот период она поняла, что Кирьян не просто красивый и смелый мужчина, но еще и верный друг. Ей было даже жаль, что скоро эти ночные налеты на кухню закончились.
Передача власти произошла на удивление спокойно. В день, когда Эстебану исполнилось двадцать, он появился на совете в сопровождении врача, который засвидетельствовал, что король душевно болен и не может больше принимать решений. Разумеется, лорды не поверили и потребовали доказательств. Когда Кирьян подтвердил, что своими глазами видел безумного монарха, представители сильнейших родов посовещались и выдвинули двух свидетелей, которые должны были лично взглянуть на короля и вынести свое решение. По случайности самого верного ревнителя короля Аристарха Оберлинга не было на совете - у него были дела поважнее.
Накануне своего дня рождения Эстебан приказал сжечь несчастное тело матери. Хоронить в семейном склепе боялся - отец вполне мог выкопать тело обратно. Исчезновение "супруги" привело короля в отчаяние. Он выл и бросался на слуг, не желая принимать действительность. Именно в таком состоянии и застали его лорд Ваенг и лорд Цинг. Зрелище было самое ужасное, и никто больше не возражал против коронации Эстебана.
Его бывшее величество отправили в один из замков, где он отказывался есть и пить и в конце концов скончался в мучениях. Сын не сожалел о смерти безумца и однажды с горечью признался сестре, что печалится лишь о том, что не решился отравить короля. Ему было больно и стыдно, что отца видели в таком состоянии чужие люди.
Всё это, казалось, было давно, вот только и Эстебан, и Бригитта до сих пор не могли спать по ночам, просыпаясь в слезах и холодном поту.
- Обними маму, Бри, - раздался голос отца. - Мама скучала.
- Обними меня, дочь, - над постелью девушки склонилось изъеденное червями лицо и холодные, мокрые, противно мягкие пальцы прикоснулись к щеке.
Принцесса отчаянно закричала, отпрянув, и неожиданно для себя оказалась в крепких мужских руках.
- Полно, Бри, полно, - шептал Кирьян, затаскивая девушку себе на колени. - Подумаешь, волки... не съедят они тебя, я рядом. Хочешь, я всегда буду рядом с тобою?
- Поцелуй меня, - просила девушка, запрокидывая голову. - Просто поцелуй меня.
И он послушно целовал ее, и гладил по волосам, и обещал не спать всю ночь и отгонять дурные сны.
Постепенно память Бригитты сгладит страшные воспоминания, и она даже научится спать одна, но если вдруг этот кошмар вновь вернется, она знает, что в руках Кирьяна всегда спокойно спится.
7
Элиссия и любила своего мужа, и ненавидела одновременно. Не любить его было просто невозможно. Даже своими курьими (как всегда говорил отец) мозгами она понимала, насколько он красивый. И дело даже не во внешности, хотя и внешне Эстебан был привлекателен. Светлые волосы, серые глаза, твердый подбородок - вполне себе симпатичный мужчина. И роста небольшого: рядом с ним маленькая птичка Элиссия не чувствовала себя ребенком. Сама она была темноволосая, хрупкая, с живыми черными глазами и смуглой кожей: поставь ее рядом с красавицей Бригиттой - ростом будут вровень, а внешне как день с ночью. Конечно, Элли - ночь. Она себя всегда так и ощущала - ночной птичкой.
А Эстебан весь светлый, только холодный до невозможности. Все его действия, слова, жесты - все выверены тайного смысла, все куда-то направлены... Она восхищалась супругом, потому что сама не умела ничего - даже книжки ее утомляли, уж не то, что документы или какие-то разговоры о делах.
Когда ее впервые представили будущему мужу, Элли решила, что ей очень повезло. И собой пригож, и умен, и сдержан - не будет ни безобразных скандалов, ни рукоприкладства - как у ее отца порой бывало. Да еще и не пьет вина - вот это прекрасно.
Теперь же она считала, что он просто и не человек вовсе. Бог. Бесстрастный, бесчувственный и бессердечный. Божество это заботилось о своем народе, о своей стране, любовью простых людей упивалось, а вот жена ему нужна была только ради продолжения рода. И потому она не могла его не ненавидеть - за свои растоптанные чувства, за холод, которым он ее обдавал, за пустой и страшный взгляд, которым он на нее смотрел, когда она за ужином занимала законное место королевы.
Вначале ей казалось, что она сумеет расшевелить Эстебана, оживить его. Она даже думала, что судьба не зря свела их - ее, такую юную, горячую, умеющую быть соблазнительной и покорной, дерзкой и податливой, и его - замкнутого и холодного. Элли думала, что в его груди бьется настоящее сердце, нужно только добраться до него... Но, оказалось, никакого сердца там вовсе не было. А то, что она за сердце принимала, оказалось банальным членом.
Во Франкии любили... как бы это сказать аккуратнее... любить друг друга. Элли брачной ночи ждала с нетерпением. Ничего секретного или сокровенного в физических процессах для нее не было. Просто удовольствие, просто близость. Все это делают, в королевском дворце совокупляющуюся парочку можно застать где угодно - в нише возле окна, на диванчике в темном углу, на лавочке в саду. Никого ничего не смущало. Люди влюблялись, предавались страсти, ревновали и дрались на дуэлях, дамы портили друг другу прически и подсыпали слабительные травы в вино. Мужчины посвящали любимым песни и дарили цветы, лазали к ним в окна и не стеснялись присутствия мужа в соседней спальне.
Самой Элиссии в отцовском дворце не позволялись не то что, вольности в отношениях - поцелуи и беседы с молодыми людьми были недопустимы. Отец, при всей его строгости, даже не подозревал, как он был наивен. Шестнадцатилетняя принцесса практически все стороны супружеской жизни изучила на практике. Целоваться она училась на своей фрейлине - нельзя выйти замуж и не уметь целоваться! Искусство соблазнения и прикосновений оттачивала на паже, которого тайно проводили в ее покои в женском платье. Довести мужчину до оргазма прикосновениями рук и губ она могла довольно быстро. Поэтому когда молодой супруг предложил ей (ей!) подождать с супружеским долгом - Элли хотелось рассмеяться ему в лицо.
Супруг в своей неопытности был очень трогательным. В спальне Элиссия была безоговорочно главной. Она была учителем, а он - послушным учеником. Ей всегда говорили, что ночная кукушка дневную перекукует, что мужчин нужно держать за член, а не за руку, что женщина, которая умеет заставить мужчину стонать от удовольствия - а она умела, умела! - может вить из него веревки. Элли старалась до тех пор, пока с ужасом не осознала, что это она ищет твердых сильных рук на плечах, тяжести мужского тела, сбившегося дыхания над ухом... А Эстебану, в сущности, всё равно, он даже нисколько не расстроится, если она откажет ему в супружеском долге.
Ребенка она совсем не хотела. Ей было мало своего мужа. Она должна была сначала заполучить его целиком, со всеми потрохами, а дети подождут. Но Эстебан был не просто упрям, а совершенно неповоротлив. Элиссия тоже умела быть упрямой, вот только против него сделать ничего не смогла. Невозможно докричаться до того, у кого нет ушей.
И тогда ее любовь обратилась в самую жгучую ненависть. Однако всё было напрасно - он и этого не заметил. Ни обидных слов, ни демонстративных взглядов, ни того, как она шарахалась от его рук. Он не человек, вот и всё. И рождение ребенка ничего не изменило.
Элиссия рыдала от страха и боли в своих покоях, а он даже не пришел к ней, даже не пожелал взглянуть на сына, который был ему так нужен.
Разумеется, она не знала, да и не желала знать, что именно в тот период в Славии от удара умер государь, и его трон спешно занял Велемир, и нужно было пересмотреть все торговые соглашения, и заново разобрать бумаги, до которых у Эстебана так и не дошли руки.
Впрочем, даже если бы Элли знала об этом, она бы всё равно не простила. Плевать она хотела на Славию, торговые соглашения и прочую чушь. Она тут его сына рожает. Его сына! Словно в отместку за равнодушие мужа сына она любить не захотела. Ей, пожалуй, был любопытен этот маленький человечек, который причинил ей столько муки, она с недоумением разглядывала его ручки и ножки, не понимая, как это вообще происходит, что женщины рожают детей - это глупо, странно и почти противоестественно. К счастью, королевскому отпрыску полагалась кормилица и куча нянек, а, значит, не нужно беспокоиться за сохранность формы груди и ночной сон. Жизнь Элиссии не изменилась, разве что иногда она держала на руках пухлощекого младенца и целовала его на ночь. И только когда малыш вдруг заболел какой-то младенческой хворью и звал маму, не отпуская ее от себя ни на мгновение, успокаиваясь лишь у нее на руках, Элли внезапно осознала, что может быть для кого-то целым миром.
Эстебан сам собой отошел на второй план. Хочется ему быть бесчувственным болваном - его дело. Элиссия решила жить для себя и сына, тем более супруг ни в чем ей препятствий не чинил. Все ее приказания выполнялись мгновенно. Новые платья? Драгоценности? Ремонт в покоях? Поездка на море? В любое время, дорогая. Ты королева, делай как знаешь. Да, если ты настаиваешь, я буду на музыкальном вечере. Оркестр? Ты уверена, что нам это нужно? Сколько денег? Хорошо, сейчас распоряжусь.
Это было даже лучше, чем в отцовском доме. Там с ней не больно-то считались. Там любой наряд сначала согласовывался с няньками, а затем с отцом. А тут она сама себе хозяйка, не просто хозяйка - королева. Элиссия теперь делала то, что умела и любила - создавала вокруг себя красоту и праздник. Ей нужно было движение, суета, сплетни и интриги - как она привыкла при франкском дворе. Королеву любила знать. Во-первых, она действительно была прехорошенькая, во-вторых, при холодном угрюмом короле Элиссия казалась просто милейшей девушкой, к которой люди охотно тянулись. Ее сравнивали с покойной королевой, причем уверяли, что никогда двор так не блистал, а праздники не были столь веселы.
Эстебан не возражал, более того, вся эта суета неожиданно пришлась ему по душе. Можно было наблюдать за людьми, узнавать, кто чего стоит, да Кирьян вполне приветствовал толпы молодых людей, хлынувших во дворец. Он и вовсе чувствовал себя здесь рыбой в воде, постоянно кого-то сталкивая лбами, ссоря, миря и интригуя. Как-то очень быстро получилось, что лорд Браенг стал очень влиятельной фигурой, с ним считались, его мнением дорожили, его расположения искала молодежь, а старые лорды советовались с ним. И даже его свадьба с сестрой короля воспринималась высшим светом как нечто само собой разумеющееся - действительно, кто как ни лорд Браенг достоин такой чести? На его стороне внезапно оказались и Оберлинги, всегда с Браенгами воевавшие. Жена самого Огненного Генерала называла Кирьяна братом. К тому же она, хоть и была женщиной, оказалась сильнейшим магом-водником, отлично сработавшись с лучшим в королевстве воздушником. Эстебан ее всячески превозносил, а она говорила, что только вместе с Киром достигает каких-то высот. Вот уже третий год в столице, как и полагается, зимой идет снег, и поля тоже укрыты сугробами, и в горах нет проблем с вечными буранами. Словом, Браенг был теперь вторым лицом в королевстве, а злые языки утверждали, что и вовсе первым, что король находится под его влиянием.