Если Бонни захочет остаться с другой единицей, то я буду уважать ее выбор.
Даже так?
Конечно. Почему бы и нет?
Потому что ты нашел ее. Потому что ты поцеловал ее.
«Потому что она моя», откуда взялась эта случайная мысль? Будто Эйнштейн или любой другой киборг могли владеть кем-то. Будучи свободомыслящими существами, они принадлежали самим себе.
В моей жизни нет места для женщины.
И об этом заявляет девственник, усмехнулся Сет.
Я вовсе не девственник. Мне довелось испытать соитие. Я просто не вижу в этом ничего особенного.
Значит, ты сделал что-то неправильно.
Я эякулировал.
Но не кончил.
В чем разница?
Если бы у тебя действительно был секс, то мне не пришлось бы ничего объяснять. Но тебе повезло, ведь появилась прекрасная возможность наконец-то избавиться от своей надоедливой неопытности. Бонни лучший вариант для подружки. И если ты не сделаешь что-нибудь, чтобы показать свой интерес, то она найдет кого-то другого.
Взяв пример с человеческого поведения Сета, Эйнштейн ответил так, что не внес никакой ясности.
Да как угодно.
Пресыщенный ответ, который заставил Сета замолчать. Они продолжили тренировку, переключив разговор на другие темы. Однако слова Сета повторялись в его голове снова и снова. По какой-то причине они беспокоили Эйнштейна. Только он не мог определить причину. Чтобы дополнить или обогатить его существование не требовались секс или женщина. Эйнштейн был вполне доволен своим нынешним положением. Но если это так, то почему он воображал, что слышит громкий гул отрицания каждый раз, когда говорит себе это?
Ответ на этот вопрос оставался недосягаемым независимо от того, как сильно он тренировался и пытался избавиться от избытка адреналина. Решив воспользоваться душем в спортзале, чтобы помыться, и найденной там запасной одеждой, Эйнштейн намерено откладывал возвращение в свою комнату как можно дольше, якобы для того, чтобы дать Бонни немного уединения, даже если на самом деле он просто струсил.
Одевшись, сделав зарядку и не имея больше причин оставаться в спортзале, не вызывая при этом лишних вопросов, Эйнштейн зашагал по коридору в противоположном направлении от своей комнаты.
«Я должен проверить мостик», не важно, что у него была прямая беспроводная связь с бортовым компьютером, личный визит казался необходимым.
Эйнштейн услышал рев Арамуса еще до того, как добрался до мостика.
Этот отсек закрыт для посещения.
Почему-то он не удивился, уловив в ответ нежный голос своей проблемы:
Почему? Вход только для мальчиков? Неужели вы бродите здесь в трусишках и рассказываете дурацкие анекдоты? Я могу пукнуть по первому требованию, если понадобится. Черт возьми, я даже могу отрыгнуть алфавит. Хочешь послушать?
Нет!
Едва заметный смешок вырвался из Эйнштейна в ответ на возмущенный крик Арамуса. Завернув за угол, он наткнулся на спорящую пару. Бонни увидела его раньше чем капитан и улыбнулась.
Очаровашка, вот ты где. А я повсюду тебя ищу. Ворчливые штанишки отказывается рассказывать, куда ты пошел.
Места дислокации персонала являются частной информацией. Другими словами, если бы Эйнштейн хотел, чтобы ты знала о его местонахождении, то предупредил бы тебя заранее.
Бонни показала язык Арамусу. Эйнштейн встал между ними, когда, как ему показалось, Арамус позабыл, что общался с женщиной очень болтливой и решившей быть задушенной женщиной.
Я был в спортзале. Извини. Я забыл, что мы не связаны на нейронном уровне, и не предоставил тебе доступ к бортовой связи, еще один его недостаток, который нужно было добавить к растущему списку.
Ты не дашь ей доступ, Арамус скрестил руки на груди и сердито посмотрел на миниатюрную женщину.
Почему? спросил Эйнштейн.
Потому что, насколько нам известно, она может быть военным шпионом.
Шпион? Бонни рассмеялась. Какую часть моей ненависти к этим ублюдкам, которые были рады избавиться от меня, ты не понял?
Так говоришь ты.
Да как угодно. Если бы ты мог получить доступ к моим файлам, то убедился бы, что генерал меня ненавидел. Он никогда не воспользовался бы моей персоной в качестве шпиона, потому что я скорее скормлю ему ложную информацию, чтобы посмотреть, как генерал терпит неудачу, нежели дам то, что он может использовать для нанесения вреда другим людям.
Опять же, так говоришь ты. Даже если ты честна, то это не значит, что ты не тайный шпион. Откуда нам знать, что в тебе нет какого-нибудь жучка или устройства для слежения?
Теперь ты просто придираешься, воскликнула Бонни, закатывая глаза, что смущало из-за человечности жеста, учитывая их роботизированный блеск. Вы нашли меня в ящике, собирающей пыль в борделе. Как по мне, то шансы на правдивость твоей теории ничтожно малы.
Тем не менее это возможно.
Эйнштейн наблюдал, как они спорят, оставаясь в стороне от жарких дебатов, но вскоре оба повернулись к нему и практически в унисон произнесли:
По твоему мнению кто не прав?
Упрямые, они оба были одинаково упертыми. И к счастью для Эйнштейна, они выбрали его в качестве посредника.
Я не обнаружил ничего необычного.
Но ведь это возможно, верно? настаивал Арамус.
Возможно.
Ох, так ты встал на его сторону, фыркнула Бонни, скрестив руки на груди. Мужчины всегда держатся вместе.
Это действительно возможно, но, по моему мнению, маловероятно, добавил Эйнштейн, стирая ухмылку с лица Арамуса только для того, чтобы придать самодовольное выражение лицу Бонни.
Как нам это уладить? Я не хочу, чтобы эта женщина, усмехнулся Арамус, имела доступ к нашим секретам, пока мы не убедимся наверняка.
Я уже отслеживаю все сигналы. Когда она была неподвижна, я проверил ее всевозможными сканерами, которые были доступны.
Но ни разу после ее пробуждения.
Нет.
Тогда испытай меня, предложила Бонни, широко раскрывая объятия. Раздень догола и прощупай, очаровашка. Мне нечего скрывать.
Здесь? Сейчас? его пронзительный писк совсем не походил на обычный голос.
Конечно, не здесь, глупышка. Мы вернемся в лабораторию. Будто я позволю мистеру я-такой-высокомерный взглянуть на это тело после того, как он со мной обошелся.
Как обошелся? Тебе повезло, что я не запер тебя. Будь моя воля, ты бы уже сидела в цепях, подвергаясь допросу, но, видимо, это было бы жестоко.
Арамус!
Что? Я хочу, но не сделаю.
Почему у Эйнштейна вдруг возникло желание стукнуться головой о стену? Насилие над его черепом ничего не решит.
Капитан, а ты случайно не извращенец? Держу пари, дамам это нравится.
Как будто ты что-то знаешь о женщинах, парировал Арамус.
Туше. Но вернемся к шпионским штучкам. У тебя остались вопросы. Спрашивай. Мне нечего скрывать.
Я в этом сомневаюсь, Арамус, верный себе, никому не доверял. Эйнштейн часто задумывался почему. Что такого вытерпел большой киборг в прошлом, что стал так недоверчиво относиться ко всем, даже к себе подобным? И особенно женщинам.
Ого, я не знаю, где ты был, когда они раздавали микрочипы славных парней, но, видимо, тебе стоило получить сразу два. Ты какой-то подозрительный.
Просто следую протоколу, ЗВЗ.
ЗВЗ? она сморщила нос. Меня зовут Бонни.
Только не для меня, в моих банках данных ты проходишь как ЗВЗзаноза в заднице.
С этими словами Арамус развернулся на пятках и зашагал прочь, оставив Эйнштейна наедине с хихикающей Бонни.
Ух ты, неужели его так легко вывести из себя?
У него есть на то свои причины. Не все с легкостью перешли от безмозглого дроида к разумному существу. Некоторые просыпались с воспоминаниями, которые лучше было бы оставить похороненными. Арамус один из таких, даже если угрюмый киборг отрицал это. Арамус утверждал, что ничего не помнит, но его поведение говорило об обратном. Однако Эйнштейн уважал его право на частную жизнь. Они все это уважали.
Я тоже страдала. Но это не значит, что теперь мне стоит превратиться в праведную стерву.
Тогда тебе повезло больше, чем многим другим. Некоторые обрели слишком много воспоминаний о своем прошлом и воспитании в армии. Многие сходили с ума, когда вспоминали, что с ними сделали, уровень самоубийств в тот первый год и смертников в миссиях был статистически высок для населения их размера, но в последующие годы, к счастью, все успокоились. В их обществе изредка еще встречались киборги, которые иногда срывались или проявляли вспыльчивый характер, но большинство в какой-то степени справлялись со своими прошлыми жизнями и двигались дальше.
Бедные роботы, пробормотала она. Пожалуй, я могу это понять. Фиона и некоторые другие прошли через такое жестокое дерьмо, действительно жестокое, что забвение, вероятно, было скрытым благословением. Даже Хлоя в конце концов начала забывать.
А ты?
Бонни вздохнула печальный звук, который был так не похож на ее обычную жизнерадостную натуру.
Проклятая память слона3. Неполноценная, как утверждал доктор всякий раз, когда пытался перепрограммировать меня в идеального маленького солдата.
Каким образом происходило перепрограммирование? Я не заметил никаких признаков внешнего порта, а способности к беспроводной связи у тебя тоже отсутствуют.
Я уже рассказывала об этом. Ни у одной из женщин нет беспроводной связи. Генерал «опрятность» утверждал, что больше не намерен повторять старые ошибки. Когда им требовалось обновить мое программное обеспечение, то доктора делали вскрытие за моим ухом. Там есть встроенный микроразъем для жесткой проводки.
Когда мы вернемся на нашу планету, если ты не возражаешь, то я хотел бы подключить к тебе наш компьютер. Мы пытаемся собрать как можно больше информации о различных единицах киборгов. По поводу мужчин мы практически прояснили все нюансы, но каждая женщина, похоже, имеет различную характеристику.
На любой вкус и цвет, пошутила она. Мы были экспериментом генерала. Не существует двух одинаковых женщин-киборгов.
Почему?
Она пожала плечами.
Твои догадки ничуть не хуже моих.
Пока они возвращались в лабораторию, Эйнштейн продолжал расспросы Бонни, разумеется во имя науки.
Как ты оказалась в поле зрения военных?
Однажды ночью я напилась и попала в аварию, за рулем сидела моя сестра. Как потом говорили военные, авария была ужасной. Но я не помнила. Я действительно не помнила. Они держали меня под сильным наркозом. Когда я проснулась, то была уже наполовину машиной. Переполненная злобой пленница военных. А ты?
У меня нет воспоминаний о прошлом, но исходя из содержания файлов, я рос в приемной семье и был несовершеннолетним преступником, который привлек их внимание, потому что взломал защищенный веб-сайт.
Должно быть, это был какой-то важный взлом.
Видимо ЦРУ обиделось на то, что четырнадцатилетний подросток нарушил их протоколы безопасности.
Бонни присвистнула.
Срань господня! Ты же был еще ребенком. Сколько тебе сейчас лет?
Согласно записям? Двадцать пять. Военные держали меня взаперти довольно много лет, прежде чем передать программе киборгов.
Неудивительно, что ты такой неопытный. На самом деле у тебя никогда не было шанса выжить, ее печальный тон заставил его неловко поежиться. Эйнштейн уже давно свыкся со своим прошлом и ни о чем не жалел. Большинство завидовало его интеллекту.
Чувствуя себя неловко от такого поворота разговора, он взял пример с Бонни и сменил тему:
Ты говорила, что военные дают женщинам разные способности. Какие навыки у тебя?
У меня целый шведский стол. Быстрое исцеление. Невосприимчивость к боли. Улучшенная структура скелета и встроенная броня вокруг грудной клетки.
Они установили щит вокруг органов в твоем торсе? Эйнштейн не мог скрыть своего научного любопытства к такой необычной концепции.
Ага. Они завернули меня в какой-то странный металл, по форме напоминающий грудную клетку и все такое, а потом снова покрыли кожей, тканями и мышцами. Довольно аккуратно, да? Можно было бы подумать, что при виде меня металлодетекторы взбесятся, но, так или иначе, ты не сумеешь обнаружить его при сканировании.
Черт возьми, но это означало, что она могла прятать в металлическом коконе все, что угодно. Должно быть, на его лице отразилось какое-то смятение.
Ее улыбка погасла.
Дерьмо. Я только что доказала, что невоспитанный капитан прав, не так ли? Может, у меня внутри скрыт какой-нибудь жучок или что-нибудь похуже, ожидая момента, чтобы взорвать нас всех.
Но если ты сохранила все воспоминания, то заметила бы какое-нибудь внедрение.
Воспоминания о том времени, когда я еще не закрылась от мира. Кто знает, что генерал сделал с моим телом после того, как я отказалась от воли к жизни?
Эйнштейн попытался успокоить Бонни:
Размещение взрывчатки или любого следящего устройства внутри кажется пустой тратой технологии, раз тебя должны были уничтожить. Не говоря уже о том, что если у генерала был способ найти тебя, то почему он так им и не воспользовался? Если мы предположим, что твое тело похитили пираты и продали в бордель как украденный товар, то генерал наверняка уже активировал бы жучок и забрал тебя.
«Или взорвал бы ее, чтобы убедиться, что она не попала в руки злодеев».
Ты же знаешь, что говорят о предположениях, заметив его пустой взгляд, она покачала головой. Потом я все объясню. А пока мы должны работать с тем, что есть. Хоть этого и очень мало с тех пор, как я отключилась. Откуда мы знаем, что со мной случилось, пока я спала? Арамус прав в своих подозрениях. Черт, я и сама не вполне доверяю вам, ребята. Может, ты усыпляешь мою бдительность ложным чувством безопасности, чтобы потом передать меня дьяволу.
Я бы никогда так не поступил, яростный ответ машинально сорвался с его губ.
Я понимаю, что ты так думаешь, но кто знает, какие программные бомбы замедленного действия остаются заложенными и спрятанными в наших ИМК, ожидая подходящего момента, чтобы взорваться.
Уверяю, в моем сознании нет никаких скрытых подпрограмм. Я бы уже давно их нашел.
Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, какой ты милый, когда ведешь себя как хакер? Бонни улыбнулась, а Эйнштейн склонил голову, довольный ее упоминанием о милом человеке. Хватит болтать, очаровашка. Время действий. Ты обещал боссу, что прощупаешь меня.
Нам это не нужно.
Оу, но я настаиваю.
Я постараюсь быть как можно незаметнее, пообещал он.
Вообще-то это совсем не весело, надулась она, подпрыгивая рядом с ним.
Не было ничего забавного в том, что он пытался не смотреть на нее как на женщину. Живую, полную энергии и интригующую во многих отношениях женщину. Эйнштейн задавался вопросом, как он выдержит эту напряженную проверку, потому что только одна мысль об этом заставляла его неисправный член вставать.
Может, ему стоило позволить Бонни самостоятельно провести осмотр? Потому что, Эйнштейн был уверен, из нее получилась бы сексуальная медсестра.
Глава 6
Войдя в мастерскую, которая одновременно служила медицинской лабораторией, Бонни, не теряя времени, забралась на металлический стол, стоявший в углу комнаты. Ей было забавно наблюдать за тем, как нервничал Эйнштейн, как избегал встречаться с ней взглядом, собирая инструменты и оборудование, как пытался скрыть тот факт, что щеголял стояком.
Определение «милый» даже близко не подходило к описанию мужчины. Бонни нравилось, когда его аккуратно подстриженные светло-каштановые волосы приобретали взъерошенный вид, который, как она начинала понимать, сигнализировал о его волнении.
«Я заставляю его волноваться».
Реакция Эйнштейна на нее была так непохожа на тех мужчин, которых она знала раньше. Большинство докторов в ее прошлом не утруждали себя тем, чтобы скрывать похотливые взгляды или смягчать сексуальные комментарии. Они превращали медицинские осмотры и анализы во что-то грязное, прикасаясь к Бонни чаще, чем это было необходимо, поглаживая и щипая, чтобы вызвать реакцию. Эйнштейн же вообще пытался избежать любых прикосновений.
Разговоры лишь портили все веселье. Черт, Эйнштейн даже дал ей простыню, когда Бонни начала раздеваться, но его красные щекинеожиданно для киборгаподсказывали, что он заметил ее достоинства. Бонни не могла объяснить, почему ей хотелось, чтобы он увидел в ней нечто большее, чем простого испытуемого. Возможно, она просто расценивала его поведение как брошенный вызов. Тем более Бонни четко осознавала, что он хотел ее, но боролся с желанием. А может, всему виной были гормоны. В конце концов, когда она в последний раз занималась сексом или даже просто испытывала желание, если уж на то пошло? Забавно, что парень, который запустил ее мотор, и речь не только о механическомбыл единственным, кто не воспринимал ее сексуальные намеки, которые она постоянно бросала ему в лицо. Видимо, Бонни нужно было стараться усерднее. Но если серьезно, то как Эйнштейн мог не замечать ее интерес? Пульс участился, температура поднялась, соски затверделивсе физические признаки налицо. Но, видимо, Эйнштейн их игнорировал.