Отгоняя трудные вопросы, Ана улыбнулась в ответ. Стоя на узком выступе на внешней стене здания, вспоминалось только хорошее. Даже захотелось рассмеяться в голос, когда девушка поняла, что почти все самые теплые воспоминания были связаны не просто с Ларсом, а с теми моментами, когда они вместе нарушали закон.
В обоих мирах.
Обрывая мысли, за окном раздались звуки открываемых дверей. Шаги. Скрип отодвигаемых стульев.
Говори, прозвучал тихий голос старейшины.
Знак рода проявился еще отчетливее. Сомнений быть не может, она из знатного рода Рассветных. Печать на воспоминания посветлела.
Запястья?
Чистые.
Кто же она такая едва слышный стук ладони по столу. Впрочем, незаконнорождённых отпрысков у Рассветных не сосчитать. Я бы даже не стал беспокоиться насчет девчонки, если бы не печать на памяти и то, что знаки проявляются постепенно. Когда вы сможете вскрыть печать?
Вы неправильно поняли, старейшина. Вскрыть печать невозможно. Но я постараюсь найти, кто или что ослабляет ее действие. Я верю, что в памяти девчонки хранятся зацепки и, если стимулировать нужные, то она сама сможет вспомнить. Начнем уже этой ночью. Я оставил ей заряженный кристалл, оживляющий прошлое.
Побыстрее бы. У нас мало времени. Не хочется встречать день выбора с неразрешенной тайной. Не люблю неизвестность.
Вы забываете, Старейшина Рам, что Храм не меньше вашего заинтересован в выяснении ситуации. Приближается слишком важный момент. Никому не нужны сюрпризы. А сейчас прошу извинить, я устал с дороги. Мне нужен список знаков, приготовленных Советом для завтрашней церемонии, чтобы проверить их.
Ана прикрыла глаза, мышцы устали от напряжения. Теплые пальцы Ларса коснулись ее руки, значит, пора уходить. Наследник первым скользнул вдоль стены в сторону балкона. Ана последовала за ним и, перепрыгнув через перила, попала в знакомые сильные руки. Только ощущались они совсем по-другому. Словно чего-то не хватало. Жара от объятий или ее собственного огня в ответ на них.
Обида.
На расстоянии она была горячей, до желания убить, но наполняла холодом теплые объятия. А ведь еще недавно Ана желала оставаться в кольце рук Ларса вечно.
Я всегда рядом, горячее дыхание обожгло ухо.
Такие важные слова, но в ответ поднялась не радость, а смесь надежды и разочарования.
Это ты привел меня сюда.
Так надо, Ана. Скрывать твое существование дольше было невозможно. Нужно разобраться с тайнами твоего прошлого. В них должен скрываться наш шанс на будущее.
Наш?! Ана высвободилась из объятий и опустилась прямо на теплые камни. Шанс?
Ларс ответил глубоким усталым вздохом, но не отвернулся, а посмотрел на девушку сверху вниз. В молочном лунном свете блестели его белые волосы и темнели глаза.
Всем нужны мои воспоминания. Тебе тоже, чтобы разобраться в себе и решить, что делать со мной дальше. Не так ли? Раздражение забурлило, как вода в котелке. Короткий момент тепла был забыт.
Ана! Прекрати видеть во мне врага! Ларс тоже опустился на каменный пол напротив нее, начиная злиться. Ты уже отомстила мне, себе, нам, совершив непоправимую ошибку. Может, на этом остановишься?
Что непоправимуюсогласна! рявкнула она. Но что ошибкунет. Считай, что я взяла уроки, чтобы лучше тебя ублажать в качестве постельной игрушки.
Рука Ларса взлетела, и Ана зажмурилась, ожидая удара по лицу, но его не случилось, вместо этого сильные пальцы до боли стиснули ее плечо и потрясли, словно куклу.
Глаза Наследника сверкали от злости, а красивое лицо исказилось, вызвав у Аны желание улыбнуться. Только она могла нарушить хваленое спокойствие Железного Пса, пробуждая в нем улыбку или выводя из себя. И сейчас ей было мало его эмоций.
Не пойму, что ты злишься? Слова вылетели, как только мужская рука отпустила плечо. Что не закрепилась какая-то привязка? Так это только к лучшему, не будет тяжело расставаться со мной, когда надоем. Не стану преследовать тебя с глазами голодной собаки.
Выплюнула обидные слова и закрыла глаза, втянув побольше воздуха, ожидая на этот раз неминуемого удара.
Прекрати! Прекрати! прорычал Ларс, оттолкнув Ану так, что она едва не опрокинулась на спину.
Мужчина был в ярости! Уже не голос, а рык разъяренного животного. И правда, Пес.
Но стоило отдать должное выдержке Наследника Закатного дома. Не ударил. Лишь снова схватил за плечи двумя руками и резко дернул. Так, что у Аны громко стукнули челюсти.
Мне больно.
Мне тоже больно! все еще рыча. Девчонка. Безмозглая девчонка. Как ты могла усомниться в том, что я тебя не оставлю! Слышишь? Никогда не оставлю.
Оказывается, мне не все равно, в каком качестве ты оставишь меня рядом с собой, желание ругаться у Аны пропало, снесенное силой эмоций Ларса, но осталась обида.
Обиды оказалось слишком много. Она не уменьшилась ни после того, что вытворила Ана, ни после того, как Наследник ее не бросил. Нет. Не простил, но принял то, что случилось. Даже привел в Закатный дворец. И от этого обида разрослась, как тесто на дрожжах для энсаймады, которую пекла Мария. Ведь Ларс решился предъявить Ану Королю и Старейшине Совета после того, как у нее проявилась метка рода, и она перестала быть Неприкосновенной. Теперь Найденыша можно не стесняться. Но огромный королевский дворец стал для Аны тюрьмой, в которой приходилось терпеть жреца с голодным взглядом и мириться с мыслью, что многие желают вскрыть ей голову, чтобы добраться до запрятанных там тайн. Привыкшая жить, не подчиняясь законам Земли или Красной Долины, Ана, как в детстве, оказалась пленницей огромного дома со сводом правил, которых не понимала А еще она не могла никому доверять, кроме Гаи. Может быть, еще Мирна, но его преданность Наследнику всегда играла решающую роль в принятии решений.
Что касается мужчины, который держал сейчас Ану за плечи Когда-то он вмещал в себя весь ее мир. Теперь поверхность земли была исковеркана трещинами сомнений, лишавшими возможности спокойно думать. Сквозь разломы доверия выползала разрушительная лава подозрений.
Погасив вспышку ярости, Ларс вспомнил о нежности. Его руки уже не сжимали до боли, а поглаживали, потеплевший взгляд скользил по лицу Аны. Чего стоило ему быть внимательным, несмотря на поруганное самолюбие? Может быть, это только маска, потому что Ана нужна ему для достижения своих целей? Или он все-таки искреннее желает удержать рядом именно ее?
Ты же знаешь, как дорога мне, моя Тайна, Ларс осторожно потянул девушку на себя. Но есть правила, нарушив которые, я потеряю шанс изменить этот мир. Я нет, мы слишком долго шли к этому, и сейчас цель слишком близка. Вместе мы справимся. У нас получится.
В этом причина. Я необходима тебе для того, чтобы все получилось.
Что ты хочешь услышать? Что необходима МНЕ? Но ты ведь и так это знаешь! Иначе бы мы не сидели сейчас вместе на этом балконе после всего, что случилось.
Или причина в том, что я слишком нужна тебе для успеха? прошептала Ана и устало уткнулась в плечо Ларса. Он накрыл ее голову рукой, поглаживая волосы и целуя макушку.
Хватит показывать когти, котенок. Я уже давно прочувствовал, насколько они острые.
Ана отстранилась, но осталась в его руках, наблюдая за Второй луной, которая успела выкатиться из-за горы и затмила собой Первую, разогнав темные тени и залив все вокруг расплавленным серебром.
Мне пора в кровать и к своим воспоминаниям, сказала она. Может быть, уже сегодня я вспомню, как увидела тебя впервые.
Как я нашел тебя. Ларс убрал локон, упавший ей на глаза, осторожно провел кончиками пальцев по щеке. Как вернул тебе дом.
Иногда я сомневаюсь, что знаю, где мой дом. А ты, Ларс?
Ана посмотрела на казавшееся мраморным лицо. Спокойствие и уверенность этого человека всегда были ее спасением в самые сложные моменты. Вот и сейчас в его глазах не мелькнуло ни тени сомнения.
Мой дом здесь, Ана. Как и твой. Я стану Избранником Закатного королевства, а потом Долины. И когда три луны сольются вместе, у нас будет шанс. У всего нашего мира будет шанс. Мы используем его. И ты будешь рядом.
Рядом? Как верный оруженосец? Донести мешочек с камнями до врат Аль Ташида? разговор снова возвращался к больной теме, касаясь воспаленных ран гордости и самолюбия.
Ларс не отвел взгляд.
Теперь все изменилось.
А как же! Ана снова язвила. Пара дополнительных точек на моей спинеи вдруг ты смотришь на меня не просто как на забавного Лягушонка?
На красивое лицо Ларса вернулась раздраженная гримаса.
Прекрати
Хорошо, Ана поднялась с теплых камней. Мне нужно возвращаться в свою комнату и к своим воспоминаниям.
И, не оборачиваясь в сторону Наследника, она быстро покинула балкон.
2 глава
Воспоминание или сон накатило безжалостной волной, обрывая связь с настоящим и выбрасывая Ану в те дни, когда она оказалась в приюте недалеко от города Аре в Швеции. Почему она так хорошо все помнила? Едва ли не каждый день после того, как пришла в себя? Более поздние воспоминания частично стерлись, запутались в паутинах разных событий, потерялись, но не первый год в приюте. Он застыл в памяти наколотой татуировкой. Или воспоминания оставались столь яркими, потому что с них начиналась ее жизнь?
До того, как Ана «проснулась», ничего не было.
Позже, посоветовавшись с врачами, старшая воспитательница приюта написала в деле найденного на вокзале ребенкавозраст семь лет, и придумала имя, которое девочка будет ненавидеть. У воспитательницы были серые волосы, такие же глаза без капли тепла, улыбка на строгом лице, от которой на душе становилось только холоднее, и ровный голос.
Твое имя теперь Татия Запомнила, девочка? Татия Ты так часто повторяешь татата, что тебе будет легко отозваться на него.
Мисс Кранц была добра с другими детьми, но почему-то не с ней. Наверное, женщина не могла простить, что со странной девочкой все ее старания, наработанный опыт и образование ни к чему не привели. Ана молчала и не шла на контакт, подрывая авторитет старшей воспитательницы.
Но это было позже.
Началось все с яркого удара света и оглушающих звуков. А когда привыкли глаза, вокруг девочки оказалось множество спешивших куда-то людей, незнакомые предметы, странные звуки Ана слышала незнакомую речь и не понимала НИЧЕГО! Знала только, что все вокругЧУЖОЕ!
Холодный плен страха, безумный танец сердца, готового вырваться из грудиона почувствовала это вновь, стоило окунуться в воспоминание и оказаться на станции железнодорожного вокзала в утренний час-пик. В какой-то момент отчаяние поглотило ее без остатка, девочка опустилась на землю, закрыла уши руками, зажмурилась и закричала. А когда ее коснулись чужие руки, упала на спину и стала бить ногами.
Только этот момент остался в воспоминаниях нечетким, сменившимся спасительной темнотой. Наверное, невменяемому ребенку вкололи успокоительные. Последующие дни можно было назвать ускоренным путем самоосознания новорожденного. Материнским телом для Аны стала комната, связью с внешним миромлюди. Сначала к ней приходили всего две женщиныодна все время пыталась с ней говорить, другая приносила еду и убиралась. Потом число желающих найти способ объясниться увеличилось. К счастью, Ана быстро поняла, что никто не хочет причинить ей вреда, и в ней проснулось любопытство. Чужой мир расширялся постепенно. Коридор, еще один, комнаты, взрослые люди, дети Увидев много детей, она успокоилась и стала наблюдать.
Тот, кто запечатал ее память, спрятал все, что касалось происхождения или дома, но не тронул то, что полагалось знать ребенку ее возраста. И она понимала, что многое вокруг нее было НЕ ТАК. А как правильно, Ана не помнила. Просто знала, что такие дома, такую одежду, такие деревья за окном, железные телеги на колесах и множество вещей она никогда раньше не видела. Получалось, что она потерялась и оказалась в совершенно чужом месте? Но где и с кем тогда была раньше? И почему первые попытки говорить неизбежно заканчивались тем, что она бессвязно повторяла звуки та-та-тия? После того, как Мисс Кранц сделала из этих звуков имя, Ана решила молчать до тех пор, пока не начнет понимать чужой язык и объясняться на нем.
Это было ее первое сознательное решение в чужом мире.
Через какое-то время маленькая комната сменилась на комнату побольше, с двумя кроватями, и у потерявшейся девочки появилась соседка, та самая, что стала светлым лучиком в воспоминаниях первого года, и у которой она украла потом себя имяАна.
Это стало ее первым воровством в чужом мире.
Девочек многое объединялообе были одинокими и отказывались говорить. В глубине глаз соседки Ана, тогда еще Татия, которая не хотела ею быть, видела отголоски своей собственной боли и страха и поэтому решилась на первые попытки общения. Появился набор простых знаков«да», «нет», «не знаю», «подожди». Со временем к ним добавились другие. Девочкам хватало, чтобы помогать друг другу справляться с кошмарами. Девочка по имени Ана плохо спала, иногда кричала или плакала по ночам. Девочка, которая позже присвоит себе ее имя, начала видеть беспокойные сны. Они оглушили ее яркими тонами, не соответствующими краскам за окнами. Перед ней раскинулись пустые долины, полные песка всех оттенков от рыжего до бордового. Залитые солнечным светом терракотовые холмы и красные горы, острые, как кошачьи клыки. Среди них девочка часто видела одну и ту же вершину. Ее кровавые склоны испещряли тонкие прожилки, опутывая гору в густую изумрудную сеть. Небо во снах было иным, чем небо над Аре, иногда наливаясь темно-зеленым и вызывая страх. Во всех снах Татия оказывалась одна. Вокруг нее был песок, выжженные солнцем растения, ветер, но ни одного человека.
Она просыпалась, ощущая себя еще более потерянной.
Со временем к набору знаков и бессловесным сигналам одной девочки стали добавляться рассказы другой. Когда они лились торопливым потоком, Татия не могла отделить ни слова и только вдыхала живые эмоции рассказчицы. Она чувствовала вместе с ней страх, боль потери, а иногдаочень солнечные и уютные воспоминания о семье и мягких руках матери. Когда соседка не спешила или использовала мало слов, но много жестов, Татия училась новому языку. А потом, проснувшись одним утром, поняла, что в рассказе девочки почти не осталось незнакомых слов. Сохраняя свою тайну, Татия продолжила внимательно слушать и узнавать чужую историю. О дружной семье, которую проглотила война. О войне, в которой одни люди зачем-то убивали других. Слушала и пыталась вспомнить своих родителей и дом. Может, они остались в красном мире из песка и ветра? И она тожежертва войны? Соседка говорила, что видела людей, которые теряли от страха разум и забывали все-все-все. Вот так и она, забыла, а теперь начинает вспоминать, потому что разноцветных снов становилось все больше, только в них по-прежнему не было людей.
А потом Татия начала «передвигаться».
Сначала во сне. Перестала просто стоять и оглядываться, а стала ходить по красному песку ущелья, касалась руками стен без единого растения и стен с засохшими стеблями. Иногда воздух впереди нее начинал дрожать и переливаться неярким светом, словно в нем пряталось что-то живое, и тогда Татия шагала в сторону этого «что-то» и просыпалась от удара или холода, и в темноте комнаты оказывалась под столом, в углу, едва ли не на кровати своей соседки. Это было страшнозасыпать и не ведать, в каком месте откроешь глаза. Девочка быстро поняла, что перемещения происходят каждый раз, когда она делает шаг в сторону дрожащего воздуха в Красном мире. Но чем больше она настраивала саму себя не преследовать прозрачные миражи, тем сильнее они ее манили. Хорошо, что сны снились не каждую ночь, и дрожание воздуха случалось в них редко, но и этого было достаточно, чтобы разрушить недолгий комфорт, потому что однажды, проснувшись над кроватью Аны, Татия напугала ее, и во взгляде соседки появилась напряженность. Она перестала делиться рассказами и начала искать общения с другими детьми. А когда Татия переместилась за пределы комнаты, в коридор, к столовой, взрослые люди, язык которых девочка тоже начинала понимать, стали смотреть на нее с беспокойством. Из их уст зазвучало слово, связанное с луной. После очередного «исчезновения» Татия оказалась в отдельной комнате, дверь которой запирали по ночам на ключ.
Лишившись соседки, девочка еще сильнее захотела оказаться среди других детей, которые манили ее своими играми, разговорами, ссорами и радостями, смехом и слезами. Чтобы попасть к ним, нужно было стать похожей, поэтому Татия перестала прятаться от взрослых за стеной якобы непонимания и позволила себя учить, продолжая общаться посредством жестов. Вскоре она смогла проводить время среди детей, но ее отдельно обучали языку, математике, рассказывали о стране, в которой на оказалась. О Земле. А еще предложили рисовать.