С этими словами маг опустился на корточки. Проводив его взглядом, Ульдиссиан впервые заметил край некой магической фигуры, вычерченной на полу мелом. Скорее всего, эта фигура и держала его в узде. Стоило Зоруну поместить малиново-алый кристалл поверх одного из вписанных в нее символов, от прикосновения кристалла символ вспыхнул и замерцал.
Тебе лучше всего быть со мной как можно откровеннее, посоветовал Зорун, поднявшись. Этот камень усиливает воздействие любых моих чар в том числе и причиняющих тебе боль.
Маг поднял посох. Руны на древке вновь засветились.
Ульдиссиан закричал. На сей раз ему показалось, будто его выворачивает наизнанку. Никаких внешних изменений он в себе не замечал, однако все старания одолеть боль пропали впустую.
Утихла боль столь же внезапно, сколь и началась. Пожалуй, Ульдиссиан уронил бы голову на грудь, но чары мага не позволили даже этого.
Кеджани хмыкнул.
Все, что ты чувствуешь, асцениец, может произойти с тобою взаправду. Я в самом деле могу вывернуть тебя потрохами наружу. Мощь камня это вполне позволяет: сие проверено мною на опыте.
Маг помолчал, дожидаясь, пока суть сказанного не проникнет в затуманенный разум Ульдиссиана как можно глубже.
Сказать откровенно, ничего сложного в этом
И тут к нему подбежал Терул. Его вмешательству Зорун ничуть не обрадовался, однако слуга, по всей видимости, принес какие-то срочные вести.
Эти, в балахонах, проворчал великан. Наверху
Миги недоумение на лице мага сменилось пониманием.
Члены совета? Это ты хочешь сказать?
Терул истово закивал крохотной головой.
Зорун огладил безукоризненно, волосок к волоску, уложенную бороду.
Явиться сюда насчет стражников они не могли, так как рассказу об обстоятельствах их гибели поверили. Тебе они о причине визита хоть слово сказали?
В ответ Терул только пожал плечами.
Бестолочь! Недоумок! Что ж, с этим нужно разобраться немедля.
Досадливо фыркнув, Зорун взмахом руки отослал великана прочь. Однако перед уходом чародей вновь обратился к Ульдиссиану:
Таким образом, у тебя, асцениец, есть время упорядочить в голове все сведения, каковые ты мне изложишь. Советую приготовиться к моему возвращению как следует: уж тогда-то допрос начнется всерьез.
Отвернувшись, маг скрылся из виду. Оставшийся на месте Терул замер, глядя хозяину вслед а после с ним произошла крайне странная перемена. Выражение лица его сделалось куда более осмысленным, в глазах вновь засияли искры знакомого Ульдиссиану разумаразума необычайной остроты.
Склонившись, Терул подхватил с пола багровый кристалл. Жуткого вида лицо слуги исказилось в алчной ухмылке. Вблизи Ульдиссиан сумел разглядеть в нем кое-что новоепару весьма необычных ссадин, а может, ожогов, у левого уха, темных, с виду казавшихся совсем свежими.
Мефисто мне улыбается, пророкотал слуга, подняв взгляд на пленника.
Сделавшаяся куда более гладкой, речь его тоже совсем не вязалась с крохотной головойприметой скудости ума.
Очевидно, невдалеке раздался какой-то шум, которого Ульдиссиан не услышал: Терул, сделав паузу, бросил взгляд вбок. Удостоверившись, что ничего дурного шум не предвещает, великан вновь повернулся к Ульдиссиану. Казалось, глаза его смотрят в самую душу пленника, и тут сын Диомеда окончательно убедился: этот Терул далеко не так прост, как полагает маг, Зорун Цин
И, может статься, куда опаснее для Диомедова сына, чем сам чародей.
Да, даже это тело, при всей его звериной мощи, выгорит слишком быстро, посетовал Терул. Я думал, оно продержится намного дольше, но, вероятно, тут как-то сказывается недоразвитый мозг. Любопытно было бы вникнуть в вопрос сей поглубже но, разумеется, после.
О чем идет речь, Ульдиссиан знать не знал, однако такой поворот разговора ему ничуть не понравился. Попробовал он сосредоточиться на собственных силах, но символы на полу дурманили голову, не позволяя прибегнуть к дару. Чары врага оставляли ему лишь возможность слышать стоявшего перед ним, и не более.
Бедный Дуррам, продолжал Терул. Он прослужил мне куда больше, чем я смел надеяться, однако я понимал: с какой быстротой сквозь джунгли ни мчись, догнать тебя не удастся. Думал перехватить невдалеке от столицызнал ведь, что Кеджан ты стороной не обойдешь, но в спешке только сжег тело жреца раньше времени.
Весьма и весьма рассудительный тон Терула внушал нешуточную тревогутем более, что лицо великана искажалось сильней и сильней. На миг в его искаженных чертах мелькнуло нечто знакомое но под воздействием чар, затуманивших голову, проблески воспоминаний тут же угасли.
Должно быть, тревогу во взгляде Ульдиссиана великан уловил, но истолковал ее неверно.
Неминуемого возвращения этого дурня не бойся. Грехов за ним вскроется куда больше, чем он думает а всеблагодаря самомнению, подхлестнутому мной, усилившим все его чары, склонив голову набок, признался Терул. И, дабы ты не подумал, будто я все это время только болтаю попусту, обрати внимание: начертанное у твоих ног мало-помалу меняется согласно моим намерениям.
Едва великан произнес это, Ульдиссиан почувствовал токи могучих сил, захлестнувших его, сковавших волю куда надежнее прежнего, затуманивших разум настолько, что ввались сейчас сюда целое войско, он бы этого и не заметил.
Казалось, во всем мире для него больше нет ничего, кроме Терула, кроме этого устрашающего слуги говорящего с Ульдиссианом так, точно знакомы они далеко не первый день.
И Ульдиссиан в давнем знакомстве с ним отчего-то не сомневался. Вновь принялся он бороться с чарами меловых символов на полу, призвав на помощь всю силу мускулов, всю силу дара и разуматолько б добиться чего-нибудь, хоть какой-нибудь малости.
Терул приподнял кустистую бровь. В темных глазах великана блеснули искорки зависти.
Какая мощь да, должен признать, выбрав тебя, эта сука не просчиталась.
Его слова усилили тревогу Ульдиссиана во сто крат против прежнего. Сомнений быть не могло: речь идет о Лилит однако откуда Терул знает о демонессе?
Напрягши память, сын Диомеда сумел припомнить, что говорил великан чуть раньше о жреце по имени Дуррам, о том, что добрался сюда, воспользовавшись его телом. Выходит, на самом деле перед ним вовсе не Терул и даже не живое существо! Выходит, великан одержим неким злокозненным духом!
Нет, не одержим. Одержимость подразумевает, что слуга остается там, в собственном теле, а эта тварь, по всему судя, поглотила дух Терула целиком. Целиком, не оставив от великана никакого, совершенно никакого следа.
И вот теперь злонамеренный призрак вознамерился сделать то же самое с ним, с Диомедовым сыном
В этот миг глаза великана расширились, заблестели от радости.
А-а, вот все и готово! протянул он, одарив Ульдиссиана жуткой ухмылкой. С этим-то камешком, да с исправленным начертанием мне волноваться не о чем. Твое тело не выгорит, как эти два. Я вновь обрету целостность! И в твоем теле создам новый великий культ, иерархом коего, Примасом, стану сам! За это Мефисто щедро меня наградит. Быть может, сделает повелителем всего рода людского!
Его тон снова напомнил Ульдиссиану кого-то знакомого. Вспомнить бы только, кого
К тому же, в твоем теле будет намного уютнее, чем в шкуре кого-нибудь, вроде ну, скажем, мастера Итона из Парты.
Пленник невольно разинул рот. Теперь-то вся страшная правда стала предельно ясна.
Видя, что, наконец, узнан, Терул захохотал.
Да, Ульдиссиан уль-Диомед, я так хотел, чтоб ты узнал меня, чтоб понял, кто тебя поглотит!
Будь у него такая возможность, Ульдиссиан замотал бы головой в ужасе и недоверии. На его взгляд, страшнее, чудовищнее, да и то ненамного, могло бы оказаться разве что воскресение Лилит или ее братца.
В Терула вселился дух верховного жреца ордена Мефиса дух Малика.
Глава шестая
Нахлынувшая тревога поразила Серентию с внезапностью удара молнии. Сомнений быть не могло: затея Ульдиссиана пошла вкривь да вкось.
Однако его замысел пришелся ей не по нраву с самого же начала, и это заставило призадуматься. Никакого права отменять его приказы на основании каких-то там подозрений она не имела. В конце концов, предчувствияеще не
Но все же она была эдиремкой, и подобное чувство тревоги вполне могло предвещать настоящую, не воображаемую беду.
Ну, ничего. Кто-кто, а уж Мендельн с его-то пытливым, острым умом сумеет вникнуть в ее тревоги и по достоинству их оценить.
Подумав так, Серентия отправилась на поиски Ульдиссианова брата. Отыскался он, как всегда, в самом дальнем уголке лагеря, беседующий с троицей эдиремовпартанцем, а также с мужчиной и женщиной из нижних земельо каком-то Равновесии и о том, что смерть есть всего-навсего шаг на новый уровень бытия. С одной стороны, мысль, будто отец и мать по-прежнему существуют на свете, и, может статься, даже наблюдают за ней, Серентии, определенно, пришлась по душе. Неведомым силам, призванным Мендельном, дабы вернуть ей Ахилия, пусть не совсем таким, как хотелось бы, она тоже была весьма и весьма благодарна.
Вот только кое-какие другие стороны избранного им путиособенно углубление в вопросы, касающиеся могил да труповтревожили ее непрестанно. Вдобавок, мимоходом брошенное Мендельном замечание, будто он даже в одиночестве не остается один Насколько Серентия сумела понять, это значило, что к нему тянутся призраки недавно умерших, и сие обстоятельство вовсе не казалось ей привлекательным.
Не успела Серентия окликнуть его, как Мендельн поднял на нее взгляд и торжественно, без тени улыбки распрощался со столь же серьезными учениками. Троица эдиремов в молчании обогнула Серентию, и тут дочери Кира бросилось в глаза, что все они, подобно Ульдиссианову брату, одеты в черное.
Ко мне приходят с вопросами, пояснил Мендельн, а я по возможности стараюсь ответить но ты, надо думать, пришла не за тем же?
Ульдиссиан
Младший из братьев вмиг помрачнел.
Ульдиссиан в плену, перебил он ее.
Кирова дочь вздрогнула от неожиданности.
Значит, ты тоже неладное чувствуешь? Откуда тебе это известно? Что с ним произошло?
Спокойствие. Вот что я знаю наверняка. Их караван угодил в засаду. Подлые чары врагов погубили всех, кроме него. Именно он заклинателю и требовался.
Новости оказались еще ужаснее, чем она думала.
Когда ты успел все это узнать? повторила Серентия. Я опасность почуяла только недавно!
Мастер Фахин сообщил, пожав плечами, объяснил Мендельн.
В который уж раз младший из братьев вселил в ее душу леденящий кровь страх
Мастер и мастер Фахинтоже?
Все все до одного, кроме Ульдиссиана.
А он? Он в плену у клановых магов?
Мендельн, не торопясь, поднялся, расправил плечи, а это означало, что собственная осведомленность его вовсе не радует.
По крайней мере, у одного из них. Среди погибших нашлись те, кто якобы служил напавшему на караван чародею.
Это доставило Серентии некоторое, пусть невеликое, удовольствие.
Значит, не все негодяи ушли от возмездия.
Их тоже сгубил пленивший Ульдиссиана.
Но это же вздор какой-то!
К несчастью, вовсе не вздор, покачав головой, возразил Мендельн, потому-то я как раз и собирался, отпустив тех троих, разыскать тебя.
Серентия задумалась. Тут следовало что-то предпринимать, и чем скорее, тем лучше.
Куда увезли Ульдиссиана, ты знаешь?
Сейчас он в столице. У мага немалой силы, зовущего себя Зоруном Цином. Это все, что мне удалось выяснить. Большего духи не знали, так как немедля направились ко мне.
Почему?
Что «почему»?
Почему их постоянно влечет к тебе? охваченная нарастающим раздражением, уточнила Серентия.
Так уж вышло, ответил Мендельн, снова пожав плечами.
Настаивать на подробностях Серентия не стала. Пустяки это все, самое важноевыручить Ульдиссиана если еще не поздно.
Так, говоришь, он в столице?
Да. Скорее всего, в логове этого Зоруна Цина, но где оноэтого даже тени стражников не знают.
Чего-то подобного Серентия и ожидала. Вдобавок, она понимала: пойти да потребовать от кланов магов возвращения предводителяидея не слишком хорошая. После подобного требования Ульдиссиан наверняка (в этом купеческая дочь отчего-то нимало не сомневалась) «исчезнет» еще куда-нибудь, и отыскать его будет еще сложнее.
Мне одно ясно: в столицу нужно идти, решила Серентия.
Да, но позволь напомнить: если мы с тобой отправимся в путь, остальные, несомненно, двинутся следом, сказал Мендельн, махнув рукой в сторону лагеря. Подозреваю, некоторые, вроде Сарона, уже чувствуют ту же тревогу, что и ты.
Вот и славно! Расскажем им обо всем, что ты мне рассказал, а после все вместе двинемся на Кеджан. И пусть кланы магов, или кто еще там при власти, его отыщут, не то мы им Ульдиссиан всего-навсего хотел поговорить, а они вон как с ним обошлись!
Серентия, такую толпу непременно сочтут угрозой столице. Решат, будто мы замышляем напасть.
Однако Серентию это ничуть не смутило.
Можем и напасть, если не вернут его целым и невредимым! Что тут, по-твоему, дурного? Разве ты ради него не пойдешь и на это?
Ульдиссианов брат испустил шумный вздох.
Пойду, но жалею, что выбор у нас небогат. Сделаем, как ты предлагаешь.
Прекрасно! воскликнула Серентия, отворачиваясь от него. В таком случае давай, не теряя времени, известим обо всем остальных.
С этим она предоставила Мендельну поспешать вдогонку и устремилась к лагерю, во весь голос зовя к себе Сарона с Йонасом. Проводив ее взглядом, Ульдиссианов брат покачал головой и неохотно двинулся следом.
Не кончится это добром, пробормотал он себе под нос, ох, не кончится
* * *
Да, то был Малик тот самый Малик, с ужасающей жестокостью выпотрошивший, освежевавший правителя Парты и его юного сына, чтоб вместе с подручным-морлу, нарядившись в их кожу, одурачить Ульдиссиана. Тот самый Малик, служитель ордена Мефисана самом же деле, демона Мефисто. Тот самый Малик, правая рука Люциона, устрашающего повелителя Церкви Трех.
Конечно, от справедливого возмездия верховный жрец не ушел: по неведению атаковав Лилит в облике Лилии, он погиб той же смертью, что и Итон с сыном, однако вернулся к жизни в виде бесплотного духа, заключенного в раздобытый Мендельном обломок собственной кости. Костью той Мендельн воспользовался, дабы помочь Ульдиссиану в схватке с Лилит, единственным существом, ненавистным Малику более Ульдиссиана. Во исполнение его приказа дух провел старшего из Диомедовых сыновей сквозь все западни главного храма, но
Но затем, на пороге очередного коридора, призрак Малика велел Ульдиссиану бросить обломок кости вперед. Рассудив, что так нужно для дела, Ульдиссиан послушался. Спустя миг после броска, обломок кости поразил в лоб одного из жрецов, а звали того жреца Дуррамом.
Обстоятельства (и Лилит) не предоставили Ульдиссиану возможности подобрать кость, а после он счел, что и обломок, и жуткий дух Малика погребены под руинами храма навеки и только теперь обнаружил, сколь жестоко в этом ошибся.
Из-за этой ошибки его самого ожидало небытие, а его тело и дарслужение человеку, являвшему собою сущее зло.
К тому времени, как этот дурень, Зорун, умудрится вернуться, от нас вернее, меня даже след простынет. Организовать лазейки в этой истории, и без того сплошь шитой белыми нитками, было проще простого. Я направлял его помыслы в нужную сторону с той самой минуты, как завладел телом этого великана, и раздул его тщеславие до непомерной величины. С чего бы еще он всерьез вообразил, будто пленил тебя без труда, благодаря собственным жалким силенкам! Нет, это ему удалось только потому, что всю работу за него проделал я, столь хорошо знающий тебя, мой старый дружище! Я, знавший все щели в твоей броне и, разумеется, ими воспользовавшийся!
Лицо Терула засияло от удовольствия.
И все прошло так гладко, что я сам был поражен!
Ульдиссиан слушал. Что еще ему оставалось? Слух был единственным его оружием. Малик утверждал, будто времени у него предостаточно, и чем внимательнее казался невольный слушатель, тем многословнее, велеречивее становился верховный жрец, подобно Зоруну Цину, очень и очень гордый собой.
Да, в этом и состояла основная опасность обладания столь изрядным могуществом. Ульдиссиан сам уже не раз пал жертвой собственного самомнения, о чем живо напоминала хотя бы та жевозможно, роковаяпоездка в столицу с мастером Фахином. Опять, опять Ульдиссиан счел себя непогрешимым и непобедимым! Он, дескать, все всесторонне обдумал, каждую мелочь учел Каким же нахальством, до смешного нелепым нахальством казалась ему теперь мысль, будто он может запросто явиться в стольный град восточной половины мира да потребовать разговора с ее правителями, не боясь ни коварства, ни неблагоприятных последствий!