На лице Рида заиграли желваки он едва сдерживал гнев. Я сжалась, ожидая очередного допроса. Синего мундира Рид больше не носил, но от старых привычек так просто не мог отказаться. Закон есть закон, и неважно, по какую сторону закона стоял он сам. Бедняжка.
Прошу, скажи, что ты его не крала, проговорил он. Скажи, что просто нашла его в какой-нибудь яме.
Ладно. Я его не крала. Я просто нашла его в какой-нибудь яме.
Рид скрестил руки на груди и смерил меня суровым взглядом.
Лу.
Что? невинно спросила я.
Явно желая помочь, Коко предложила бутылку мне, и я медленно отхлебнула вина, с беззастенчивым восхищением любуясь мускулами Рида, его квадратным подбородком, пухлыми губами и медными волосами. Затем погладила его по щеке.
Ты ведь не просил правды.
Он поймал мою руку и прижал к своему лицу, не отпуская.
А теперь прошу.
Я посмотрела на него, чувствуя, как где-то у меня внутри зреет порыв солгать. Но нет. Нельзя. Я нахмурилась и помолчала немного, размышляя над тем, откуда во мне взялось это безотчетное желание. Рид принял мое молчание за отказ и придвинулся ближе, надеясь выманить ответ.
Ты его украла, Лу? Правду, пожалуйста.
Слишком уж снисходительный у тебя вышел тон. Еще разок попробуем?
Раздраженно вздохнув, Рид поцеловал мои пальцы.
Ты совершенно невозможный человек.
Отнюдь. Маловероятный пожалуй, но уж точно не невозможный.
Я приподнялась на цыпочки и поцеловала Рида в губы. Покачав головой и невольно фыркнув, он наклонился ниже, обнял меня и ответил на поцелуй. Меня захлестнуло восхитительной жаркой волной, и я с недюжинным трудом сдержалась, чтобы не повалить Рида на землю и не надругаться над ним сию же минуту.
Господи, с отвращением пробормотал Бо. Он как будто лицо ее ест.
Но мадам Лабелль не слушала. В ее глазах, таких знакомо-синих, сверкнул гнев.
Отвечай на вопрос, Луиза.
Я окаменела, услышав ее резкий тон. Рид, к моему удивлению, тоже. Он медленно обернулся и посмотрел на нее.
Ты покидала лагерь?
Исключительно ради Рида ответила я вежливо.
Я ничего не крала. По крайней мере Я пожала плечами, выдавливая беззаботную улыбку. Я не крала вино. Я его купила у коробейницы на дороге за пару крон, которые взяла у Рида.
Ты обокрала моего сына?
Рид успокаивающе вскинул руку.
Спокойно. Она вовсе не крала у
Он мой муж. У меня уже челюсть заболела от всех этих натужных улыбок, и я подняла левую руку, подчеркивая свои слова. Перламутровое кольцо, которое когда-то принадлежало мадам Лабелль, сверкнуло на моем безымянном пальце. Все, что мое, его, все, что его, мое. Разве это не входило в наши клятвы?
Входило. Рид быстро кивнул и ободряюще посмотрел на меня, а затем сурово на мадам Лабелль. Луиза может брать все, что мне принадлежит.
Разумеется, сынок. Она поджала губы, тоже изобразив улыбку. Однако не могу не подметить: по закону вы до сих пор не женаты. Луиза назвалась ложным именем, именно оно значится в свидетельстве о браке, следовательно, никакой силы свидетельство не имеет. Если ты тем не менее предпочитаешь всем делиться с Луизой, то, безусловно, имеешь на это полное право, но помни: делать это ты никоим образом не обязан. Особенно если она настойчиво продолжает подвергать тебя и всех нас опасности своим необдуманным, опрометчивым поведением.
Наконец моя улыбка увяла.
Я скрыла лицо под капюшоном. Та женщина меня не узнала.
А если все-таки узнала? А если шассеры или Белые дамы сегодня же ночью наведаются к нам? Что будет тогда?
Я не ответила, и мадам Лабелль вздохнула и тихо продолжила:
Я понимаю твое нежелание признавать это, Луиза, но если закрыть глаза, от чудовищ ты скрыться не сможешь. Только ослепнешь сама. И напоследок она сказала еще тише и мягче: Ты скрывалась достаточно долго, чтобы понимать это.
Вдруг ощутив себя не в силах ни на кого смотреть, я отпустила Рида и тут же почувствовала, как мне не хватает его тепла. Он шагнул ближе, словно желая снова меня обнять, но я только глотнула еще вина.
Ладно, сказала я наконец, заставив себя встретить твердый взгляд мадам Лабелль. Из лагеря мне уходить не стоило, но я ведь не могла попросить Анселя купить себе подарок самому. Дни рождения это святое. А все планы можно отложить на завтра.
Я серьезно, настойчиво повторил Ансель. Мой день рождения только в следующем месяце. В этом вовсе не было нужды.
Нет, была. Может, в следующем месяце нас
Я осеклась, прикусив свой глупый язык, но было поздно. Я не произнесла слов вслух, но они все равно эхом прокатились по лагерю. «Может, в следующем месяце нас здесь уже не будет». Сунув бутылку обратно Анселю, я заговорила снова:
Позволь нам отметить твой день рождения, Ансель. Не каждый день человеку исполняется семнадцать лет.
Ансель покосился на мадам Лабелль, будто прося разрешения. Она сухо кивнула.
Завтра, Луиза.
Конечно. Я снова позволила Риду притянуть меня к себе и изобразила еще одну отвратительную улыбку. Завтра.
Рид снова поцеловал меня на этот раз яростней, настойчивей, словно ему было что доказывать. Или терять.
А сегодня мы будем праздновать.
Солнце скрылось за деревьями. Ветер бушевал все пуще, а тучи все больше сгущались.
Похищенные мгновения
Рид
Лу спала крепко-крепко. Прижавшись щекой к моей груди, с разметавшимися волосами у меня на плече, она глубоко дышала. Глубоко и мерно. В минуты бодрствования такой покой она знавала редко. Я погладил Лу по спине, наслаждаясь ее теплом. Силой воли заставил себя ни о чем не думать и не смыкать глаз. Даже не моргать. Просто смотреть вверх на деревья, которые покачивались у меня над головой. Я ничего не видел. Ничего не чувствовал. Я словно онемел.
С самого Модранита сон редко посещал меня. А если такое и случалось, я сожалел об этом.
Мои сны преобразились в нечто темное и тревожное.
Маленькая тень показалась из-за сосен, подошла ко мне и села рядом, тряхнув хвостом. Абсалон так его назвала Лу. Прежде я полагал, что это обычный черный кот, но она быстро указала мне на ошибку. Это был вовсе не кот, а матагот мятущийся дух, не сумевший уйти в мир иной и принявший облик животного.
Матаготов тянет к тем, кто им подобен, сообщила мне Лу, хмурясь. К беспокойным, измученным тревогами душам. Должно быть, кто-то из нас привлек его сюда.
Выразительный взгляд Лу ясно говорил о том, кто, по ее мнению, сделал это.
Уйди. Я оттолкнул противоестественное создание локтем. Брысь.
Матагот моргнул, глядя на меня зловещими янтарными глазами. Когда я вздохнул, уступая, он свернулся клубком возле меня и заснул.
Абсалон. Я погладил его по спине пальцем и с досадой услышал, как тот заурчал. Измученная тревогами душа? Нет, это не обо мне.
Я снова уставился на деревья, зная, что никто не поверит в это.
Затерявшись в пучине мыслей, я не заметил, как несколько мгновений спустя зашевелилась Лу. Она приподнялась на локте, щекоча мне волосами лицо, и склонилась надо мной. Ее голос был тихим, мягким после сна, сладким от вина.
Ты не спишь.
Да.
Она вгляделась мне в глаза с сомнением, с тревогой, и почему-то к горлу у меня подкатил ком. Лу хотела что-то сказать, спросить, но я перебил ее. Произнес первое, что пришло на ум:
Что стало с твоей матерью?
Лу моргнула.
О чем ты?
Она всегда была такой?..
Вздохнув, Лу опустила подбородок мне на грудь. Покрутила перламутровое кольцо на пальце.
Нет. Не знаю. Может ли человек родиться злым?
Я покачал головой.
Вот и я так не думаю. Мне кажется, она заплутала где-то по пути. Это несложно, когда дело касается колдовства.
Я тут же напрягся, и Лу посмотрела на меня.
На самом деле все не так, как тебе кажется. Магия не В общем, с ней все ровно так же, как и с чем угодно. Когда хорошего слишком много это уже плохо. Это может вызвать зависимость. Моя мать полагаю, она очень любила власть. Лу хохотнула. Смешок вышел безрадостным, горьким. А когда для человека абсолютно все вопрос жизни и смерти, ставки куда выше. Чем больше мы приобретаем, тем больше и теряем.
«Чем больше мы приобретаем, тем больше и теряем».
Понимаю, сказал я, хоть и не понимал. Ничто в этом мировоззрении не было мне близко. Зачем вообще заниматься колдовством, рискуя утратить свою суть?
Словно ощутив мое отвращение, Лу снова приподнялась, чтобы лучше меня видеть.
Это дар, Рид. Ты еще столько всего не видел. Магия прекрасна, необузданна, свободна. Я понимаю твою неприязнь, но вечно скрываться от магии ты не сможешь. Это часть тебя.
Я не нашелся что ответить. Слова застряли в горле.
Ты готов поговорить о том, что случилось? спросила Лу тихо. Я провел пальцами меж ее волос и коснулся губами ее лба.
Не сегодня.
Рид
Завтра.
Лу тяжело вздохнула, но, к счастью, продолжать расспросы не стала. Она почесала Абсалона за ушами и снова легла. Вместе мы посмотрели наверх, на клочки неба, что виднелись сквозь кроны. Я вновь погрузился в осторожное, пустое безмолвие своих мыслей.
Часы или мгновения спустя Лу заговорила снова.
Как думаешь Ее тихий голос резким рывком вернул меня в настоящее. Похороны будут?
Да.
Я не стал спрашивать, о чьих именно похоронах она говорит. И без того было ясно.
Даже после всего, что случилось?
«Прекрасная ведьма под ложной личиной во грех вовлекла его, ныне мужчину». Сердце у меня болезненно кольнуло воспоминанием о спектакле Древних сестер. О светловолосой рассказчице, лет тринадцати-четырнадцати, не более, самой дьяволице под личиной девы. Она казалась такой невинной, когда выносила нам приговор. Походила почти что на ангела.
«Ведьма весть принесла, вновь его посетя от союза их вскоре родилось дитя».
Да.
Но он ведь был моим отцом.
Лу тяжело сглотнула, и я повернулся к ней и обнял за шею. Прижал ближе к себе, ощущая, что чувства вот-вот нахлынут и задушат меня. В отчаянии я попытался отступить в крепость, которую воздвиг в своей душе, попытался укрыться в ее благословенно пустых глубинах. Он вступил в связь с ведьмой. С самой Госпожой Ведьм. Быть не может, что после такого король будет проводить торжественные обряды в его честь.
Никто не сумеет ничего доказать. Король Огюст не станет осуждать мертвеца по слову ведьмы.
Слово вырвалось прежде, чем я успел сдержаться. «Мертвеца». Я стиснул Лу крепче, а она коснулась моей щеки не пытаясь заставить меня посмотреть на нее, а просто чтобы ко мне притронуться. Чтобы связать нас воедино. Я прильнул щекой к ее ладони.
Долгое мгновение Лу смотрела на меня, касаясь бесконечно ласково, бесконечно терпеливо.
Рид, сказала она наконец. Серьезно и выжидательно.
Я не мог на нее смотреть. Не мог вынести любви в ее глазах, таких знакомых мне. В его глазах. Даже если Лу пока этого не понимала, даже если сейчас ее это не волновало, настанет день, когда она возненавидит меня за содеянное. Потому что Архиепископ был ее отцом.
И я убил его.
Рид, посмотри на меня.
В мыслях вспыхнуло непрошеное воспоминание. О том, как мой нож вонзился ему меж ребер. Как его кровь заструилась по моему запястью. Теплая, густая, влажная. Я повернулся к Лу и увидел в ее сине-зеленых глазах твердость и решимость.
Пожалуйста, прошептал я. К моему стыду и унижению, на этом мой голос надорвался. Жар прилил к щекам. Даже я сам не знал, чего от нее хочу. Пожалуйста, не спрашивай меня об этом. Пожалуйста, не заставляй меня об этом говорить. И, наконец, сквозь боль прорезался пронзительный вой, заглушивший все остальное.
Пожалуйста, помоги мне об этом забыть.
На лице Лу промелькнула целая гамма чувств так быстро, что я едва заметил. Затем она вздернула подбородок, и в глазах ее блеснул коварный огонек. В следующий миг Лу забралась на меня, прижав палец к моим губам. Затем облизнулась.
Mon petit oiseau, в последние дни ты, похоже, несколько подавлен. Она наклонилась ближе, касаясь носом моего уха. Отвлекая меня. Отвечая на мою невысказанную мольбу. Я могу тебе с этим помочь.
Абсалон возмущенно зашипел и исчез.
Когда Лу прикоснулась ко мне, задвигалась едва ощутимо, сводя меня с ума, кровь отхлынула от моего лица, устремившись вниз. Я закрыл глаза, стиснул зубы, чувствуя, как внутри разгорается жар, и впился пальцами в бедра Лу, прижимая ее к себе.
Позади нас кто-то тихо вздохнул во сне.
Здесь нельзя. Мой сдавленный шепот прозвучал в тишине слишком громко.
Лу только усмехнулась и прижалась ко мне еще крепче всем телом, пока мои бедра не устремились ей навстречу. Один раз. Еще. И еще. Сначала медленно, затем все быстрее. Я откинулся на холодную землю, отрывисто дыша и все так же не открывая глаз. Низкий стон подступил к горлу.
Кто-то может увидеть.
В ответ Лу дернула меня за ремень. Я распахнул глаза и выгнулся навстречу ее прикосновению, наслаждаясь им. Наслаждаясь ею.
Пусть, сказала она, тоже дыша с трудом.
Кто-то кашлянул.
Мне плевать.
Лу
Ты хочешь, чтобы я остановилась?
Нет. Я сжал ее бедра еще крепче, быстро сел, и наши губы соприкоснулись.
Снова кашель, на этот раз уже громче. Я почти не обратил на него внимания. Чувствуя, как Лу касается моего языка своим, как ее рука скользит в мои расстегнутые штаны, я бы не смог остановиться, даже если бы попытался. Пока не
Хватит. Слово сорвалось с моих уст, и я отпрянул, поднимая Лу за бедра, отстраняя ее от себя.
Я не хотел, чтобы все зашло так далеко и так быстро, когда вокруг столько людей. Я выругался, тихо и злобно, и Лу растерянно заморгала и схватилась за мои плечи, чтобы удержать равновесие. Губы ее распухли, щеки раскраснелись. Я снова зажмурился крепче, крепче, крепче, думая о чем угодно, лишь бы не о Лу. Гнилое мясо. Плотоядная саранча. Морщинистая обвисшая кожа, что-нибудь сырое, свернувшееся, склизкое Слизь. Капающая слизь или, или
Моя мать.
Воспоминание о первой нашей ночи здесь вспыхнуло в памяти с кристальной ясностью.
Я говорю совершенно серьезно, предупреждает мадам Лабелль, отводя нас в сторону. Никаких вылазок на тайные свидания. В лесу опасно. У деревьев есть глаза.
Лу звонко и заливисто смеется, а я захлебываюсь стыдом.
Мне известно, что между вами есть плотская связь не пытайтесь это отрицать, добавляет мадам Лабелль, когда я заливаюсь краской. Но как бы ни были сильны ваши низменные порывы, угроза за границей лагеря слишком велика. Вынуждена просить вас до поры до времени их сдерживать.
Я молча ухожу, но смех Лу все еще звенит в ушах. Мадам Лабелль неуклонно следует за мной.
Подобные желания совершенно естественны.
Она огибает Бо, стараясь поспевать со мной. Он тоже трясется от смеха.
Право, Рид, подобная незрелость просто обескураживает. Ты ведь соблюдаешь осторожность, верно? Возможно, нам следует начистоту поговорить о мерах предохранения
Так. Получилось.
Нараставшее давление ослабло, и ему на смену пришла ноющая боль.
Тяжело выдохнув, я медленно опустил Лу обратно к себе на колени. Откуда-то со стороны Бо послышался очередной кашель. На этот раз громче. Выразительнее. Но Лу не сдавалась. Ее рука снова скользнула вниз.
В чем дело, дорогой супруг?
Я поймал ее ладонь у себя на животе и смерил Лу сердитым взглядом. Нос к носу. Губы к губам.
Распутница.
Я тебе еще покажу распутницу
Бо раздраженно вздохнул, сел и громко перебил нас:
Ау! Да, извините, пожалуйста! От вас, возможно, ускользнуло, что здесь, помимо вас, еще другие люди есть! И, уже тише, он проворчал: Хотя эти люди явно скоро иссохнут и умрут от длительного воздержания.
Усмешка Лу превратилась в коварную ухмылку. Она посмотрела на небо теперь зловеще предрассветно-серое, а затем обвила меня руками.
Солнце почти взошло, шепнула она мне, и по моей шее побежали мурашки. Может быть, найдем тот ручей и искупаемся?
Я неохотно посмотрел на мадам Лабелль. Ее не смогли разбудить ни мы, ни Бо. Даже во сне она была воплощением королевской грации. Королева в обличье мадам, что правит не королевством, а лишь борделем. Сложилась бы жизнь мадам Лабелль иначе, если бы отец встретил ее прежде, чем женился? А моя? Я отвел взгляд, ощутив приступ отвращения к самому себе.