Ваше величество? это был Аутифон Делиамбер, маленький колдун-вруун. Ваше величество, пора произнести завершающий тост.
Что? Когда?
Сейчас, ваше высочество.
Да, конечно, отстраненно сказал Валентин, да, завершающий тост.
Он поднялся и обвел взглядом огромный зал, всматриваясь в его самые затененные углы. Со странным ощущением он понял, что совершенно не готов. Он с трудом понимал, что нужно говорить, к кому обращаться и дажеи даже! что он тут делает. Это Лабиринт? Он действительно находится в Лабиринте, в этом отвратительном месте, где нет ничего, кроме теней и плесени? Зачем он здесь? Что все эти люди от него хотят? Может быть, это просто еще один сон и он даже не покидал Замковой горы? Валентин не знал. Он не понимал ровно ничего.
«Что-то произойдет, подумал он. Вот-вот случится, нужно лишь немного подождать». И он ждал, но ничего не происходило, лишь усиливалось ощущение странности происходящего. Он почувствовал пульсирующие толчки во лбу и звон в ушах. Затем пришло мощное осознание, что он находится в Лабиринте, а Лабиринт находится в самом центре мира, в ядре гигантской планеты. И какая-то непреодолимая сила тащит его оттуда. В следующий миг ему показалось, что душа покинула тело и, словно огромное облако света, поплыла вверх, сквозь многочисленные этажи Лабиринта к поверхности, а затем растянулась и охватила всю необъятность Маджипура, до самых дальних берегов Зимроэля и почерневшего от солнца Сувраэля и неизведанный просторов Великого океана на другой стороне планеты. Он накрыл весь мир собой, будто светящейся вуалью. И в этот ошеломляющий миг почувствовал, что является единым целым со всей планетой, что воплотил в себе двадцать миллиардов населения Маджипуралюдей, скандаров, хьортов, метаморфов и всех прочихвсе они двигались в нем, словно кровяные частицы. Он находился везде и сразу: он был всей печалью мира и всей его радостью, всеми его стремлениями и нуждами. Он был всем. Он был кипящей вселенной, полной столкновений и противоречий. Он ощущал жар пустыни, и теплый тропический дождь, и мороз на пиках высоких гор. Он смеялся и плакал, он умирал и занимался любовью, и ел, и пил, и танцевал, и сражался, и бешено скакал в незнакомых горах, выбиваясь из сил, работал в поле и прорубал тропу в опутанных густыми лианами джунглях. В океанах его души всплывали на поверхность огромные морские драконы, издавали чудовищные блеющие и рычащие звуки и снова скрывались в глубине. Перед ним плыли, уставившись на него, безглазые ухмыляющиеся лица. В воздухе мелькали костлявые изможденные руки. Хоры пели нестройные гимны. И все это сразу, все это вместе, все одновременноужасный сон наяву!
Он стоял молча, сбитый с толку и потерянный, а зал бешено вращался вокруг него.
Ваше величество, произнесите тост. Казалось, Делиамбер повторяет это снова и снова. За понтифика, его советников, потом
«Возьми себя в руки, прикрикнул на себя Валентин, ты же корональ Маджипура».
Он прилагал отчаянные усилия, чтобы вырваться из чудовищного видения.
За понтифика, ваше высочество
Да. Да, я знаю.
Призрачные образы никак не отпускали. Бесплотные пальцы хватали его. Он боролся. Держаться. Держаться. Держаться.
Он совершенно не понимал, что происходит.
Тост, ваше высочество!
Тост? Тост? Какой тост? А, церемония. Его прямая обязанность. Тыкорональ Маджипура. Да. Он должен говорить. Должен что-то сказать этим людям.
Друзья начал он. А затем последовало головокружительное падение в хаос.
Глава 8
Тебя желает видеть корональ, сказал Шанамир.
Хиссун испуганно вскинул голову. Уже полтора часа он напряженно ожидал в унылой многоколонной передней с нелепым выпуклым потолком, размышляя о том, что же произошло за закрытой дверью покоев лорда Валентина и сколько времени ему еще предстоит здесь оставаться. Было уже далеко за полночь, и через каких-то десять часов корональ и его свита должны покинуть Лабиринт и продолжить великое паломничество, но странные события этой ночи изменили план. Хиссуну все равно нужно было подняться на самый верх, во внешнее кольцо, собрать пожитки, попрощаться с матерью и сестрами и снова вернуться сюда, чтобы присоединиться к уходящим, ну и поспать немного было бы тоже неплохо. Но все перепуталось.
После того как корональ упал в обморок и его унесли в покои, после того как банкетный зал опустел, Хиссун и кто-то еще из свиты короналя собрались в этой унылой комнате. Через какое-то время им сообщили, что лорд Валентин пришел в себя, ему лучше, а им всем следует ждать дальнейших указаний. Затем их по одному стали вызывать к короналюсначала Тунигорна, затем Эрманара, Эйзенхарта, потом Шанамира и так далее, пока Хиссун не остался один среди гвардейцев короналя и каких-то мелких чиновников. Хиссуну не хотелось спрашивать у них, что ему делать, но и уйти он тоже не смел, поэтому он ждал, и ждал, и еще ждал, и снова ждал.
Он закрыл пересохшие от усталости, зудящие глаза, но задремать никак не удавалось. В мыслях вновь и вновь вставала одна и та же картина: корональ падает, и они с Лизамон Халтин одновременно вскакивают с кресел, чтобы подхватить его. Он никак не мог избавиться от воспоминаний об ужасном завершении банкета: корональ со смущенным и жалким видом путается в словах, не в силах подобрать нужные, пошатывается, теряет равновесие, падает
Конечно, корональ мог, как и любой другой, напиться и вести себя по-дурацки. Одной из многих вещей, что Хиссун усвоил, когда работал в Доме Записей и без разрешения читал чужие воспоминания в Регистре Памяти душ, было то, что в человеке, носящем корону звездного огня, нет ничего сверхъестественного. Поэтому вполне возможно, что этим вечером лорд Валентин, который, кажется, очень не любил Лабиринт, пытался поднять себе настроение вином и в итоге захмелел настолько, что путался в словах, когда пришло время произносить тост.
Но все же, хотя сам лорд Валентин сказал, что причиной случившегося было вино, Хиссун сомневался в этом. Пока произносили предыдущие тосты, он видел короналя вблизи, и тот вовсе не казался пьяным: дружелюбным, спокойным, даже довольно веселым, но не пьяным. И потом, когда маленький чародей-вруун вывел лорда Валентина из обморока, дотронувшись до него щупальцами, корональ имел несколько неуверенный вид, какой и бывает после потери сознания, но все равно пребывал в ясном рассудке. Невозможно так быстро протрезветьэто факт. Нет, думал Хиссун, скорее всего, тут что-то другое, не опьянение, а какие-то чары, тайное послание, захватившее разум лорда Валентина. И это было очень страшно.
Хиссун поднялся и пошел по извилистому коридору к покоям короналя. Не успел он подойти к украшенной причудливой резьбой двери с яркими золотыми знаками пылающей звезды и монограммами короналя, как она открылась, и оттуда появились Тунигорн с Эрманаром, осунувшиеся и угрюмые. Они кивнули ему, и Тунигорн одним движением пальца приказал гвардейцам впустить Хиссуна.
Лорд Валентин сидел за широким столом из какого-то редкого полированного дерева кроваво-красного цвета. Крупные, с узловатыми пальцами ладони короналя опирались на стол, будто он не мог без опоры сидеть прямо. Бледное лицо, блуждающий взгляд, опущенные плечи.
Мой повелитель неуверенно начал Хиссун, запнулся и умолк.
Он все еще стоял в дверях и чувствовал себя неловко и неуместно. Лорд Валентин, казалось, не замечал его. В комнате была старая толковательница снов Тизана, и Слит, и вруун, но никто не произнес и слова. Хиссун совсем стушевался. Он не знал, как, согласно этикету, следует обращаться к усталому и, видимо, больному короналю. Выразить сочувствие или сделать вид, что монарх пребывает в добром здравии? Хиссун сделал рукой знак звездного огня и, не получив ответа, повторил жест. Его щеки пылали.
Он попытался найти в себе хоть каплю былой самоуверенности, но не нашел. Странно, но чем больше он смотрел на лорда Валентина, тем больше смущался. Непонятно почему.
В конце концов спас его Слит, объявивший:
Мой повелитель, посвященный Хиссун.
Корональ поднял голову и впился взглядом в Хиссуна. В его застывших, будто стеклянных глазах отражалась страшная, неимоверная усталость. Но все же, с удивлением отметил Хиссун, лорд Валентин сумел превозмочь крайнее изнеможениетак человек, падающий в пропасть, хватается за лозу и с непреодолимой силой взбирается по ней в безопасное место. Удивительно было видеть, как на его щеки вернулось подобие румянца, как оживилось выражение лица. Он даже умудрился изобразить подлинно монаршее достоинство, привычку повелевать. Хиссун с благоговением подумал, может, это какой-то особый трюк, которому учат будущих короналей на Замковой горе.
Подойди ближе, сказал лорд Валентин.
Хиссун сделал два шага вперед.
Ты боишься меня?
Мой повелитель
Хиссун, я не могу позволить тебе тратить время на страх передо мноюу меня и без этого слишком много дел. И у тебя тоже. Когда-то я был уверен, что ты не испытываешь никакого трепета передо мной. Я ошибался?
Мой повелитель, все потому, что у вас такой усталый вид, и сам я тоже устал. Думаю, это была очень странная ночьдля меня, для вас, для всех
Корональ кивнул:
Да, ночь великих странностей. Сейчас ведь уже утро? Всякий раз, когда бываю здесь, не могу понять, который час.
Немного за полночь, мой повелитель.
Всего лишь немного за полночь? Я-то думал, что почти утро. Какая же долгая ночь! Лорд Валентин тихо рассмеялся. Но здесь, в Лабиринте, всегда немного за полночь, верно, Хиссун? Клянусь Божеством, если б ты знал только, как я хочу снова увидеть солнце!
Мой повелитель, тактично пробормотал Делиамбер, действительно, уже поздно, а еще столько нужно сделать
Да. На мгновение взгляд короналя вновь остекленел. Затем, собравшись с силами, он произнес: Что ж, к делу. Прежде всего я хочу выразить тебе благодарность. Если бы ты не поймал меня, я бы сильно расшибся. Ты, наверное, бросился ко мне еще до того, как я начал падать? Неужто было настолько заметно, что я вот-вот свалюсь?
Заметно, ваше величество, ответил слегка покрасневший Хиссун, по крайней мере, я заметил.
Ага.
Но, быть может, я наблюдал за вами более пристально, чем остальные.
Да, полагаю, что так все и было.
Надеюсь, ваше высочество не слишком страдает от прискорбных последствий
На губах короналя появилась слабая улыбка.
Хиссун, я не был пьян.
Я вовсе не то Я имел в виду Я хотел сказать
Нет, это не опьянение. Чары или посланиекто знает Виноэто одно, а колдовствоэто другое, и, думаю, я все еще способен их различать. Это было темное видение, мальчик мой, причем не первое. Знамения самые тревожные. Надвигается война.
Война? выпалил Хиссун. Слово было незнакомым, чуждым, отвратительным, оно повисло в воздухе, как какое-то мерзко зудящее насекомое в поисках жертвы. Война? Война? В голове Хиссуна возникли картины событий, случившихся восемь тысяч лет назад, из увиденных в Регистре Памяти душ: охваченные пламенем сухие холмы далеко на северо-востоке, черные от поднимающегося дыма небесапоследняя жуткая судорога затяжной войны лорда Стиамота против метаморфов. Но это все было в древней истории, за все прошедшие века больше не было войн, кроме войны за восстановление лорда Валентина на престоле. Но в той войне благодаря стараниям лорда Валентина, который ненавидел насилие, почти не было жертв.
Как этовойна? спросил Хиссун. У нас на Маджипуре нет войн!
Война на пороге, парень! резко сказал Слит. И когда она начнется, от нее не спрятаться, клянусь Владычицей!
Но с кем воевать? У нас же самый спокойный из миров. Какие у нас могут быть враги?
Враг у нас один, ответил Слит. Или вы в Лабиринте настолько зарылись в землю, что тебе непонятно?
Хиссун нахмурился:
Вы говорите о метаморфах?
Да, парень, именно о метаморфах! воскликнул Слит. О меняющих форму мерзавцах. Неужто ты думал, что мы можем продержать их взаперти вечно? Клянусь Владычицей, начнется бойня, и довольно скоро!
С ужасом и изумлением Хиссун уставился на невысокого тощего человека со шрамом на лице. Глаза Слита сияли, казалось, что он даже радовался таким перспективам.
Хиссун медленно покачал головой и сказал:
При всем уважении, первый советник Слит, я не вижу в этом смысла. Несколько миллионов их против двадцати миллиардов нас? Однажды они уже воевали с нами и проиграли, и, думаю, как бы они нас ни ненавидели, снова они не полезут.
Слит указал на короналя, который, казалось, не слушал.
А когда они посадили свою марионетку на трон лорда Валентина? Разве это было не объявление войны? Ох, парень, парень, ничего-то ты не знаешь. Метаморфы веками строят нам козни, и вот настало их время. И сны короналя говорят об этом. Клянусь Владычицей, короналю снится война!
И я тоже клянусь Владычицей, Слит, произнес корональ бесконечно усталым голосом, что пока я могу хоть что-то сделать, никакой войны не будет, и ты это знаешь.
Ну а если не сможешь? парировал Слит.
Белое как мел лицо коротышки раскраснелось от волнения, глаза сияли, а руками он делал повторяющиеся быстрые рубленые жесты, как будто жонглировал невидимыми дубинками. Хиссун поразился тому, что кто-то, пусть даже первый советник, решается так дерзко разговаривать с короналем. Но, похоже, такое случалось нечасто, потому что Хиссун увидел на лице лорда Валентина что-то похожее на гнев, а ведь лорд Валентин славился тем, что никогда не впадал в ярость и пытался убедить спокойными и мягкими словами даже своего врагаузурпатора Доминина Барджазида на заключительном этапе войны за престол. Затем на смену гневу снова пришла ужасная усталость, придавшая короналю вид семидесяти-восьмидесятилетнего старика, а вовсе не полного сил решительного мужчины, которому, насколько знал Хиссун, было всего лет сорок с чем-то.
Напряженному молчанию, казалось, не будет конца. Затем корональ заговорил, медленно и взвешенно, обращаясь к одному Хиссуну, как будто больше в палатах никого не было:
Пока есть надежда на мирный исход, я не хочу слышать больше разговоров о войне. Но знамения были действительно страшными, и если это будет не война, то какое-то столь же страшное бедствие. И я не оставлю такое предупреждение без внимания. Хиссун, этой ночью мы изменили кое-что в наших планах.
Вы отменяете великое паломничество, мой повелитель?
Нет, этого делать нельзя. Я и так уже несколько раз откладывал его под предлогом, что на Замковой горе полно работы и на веселые прогулки нет времени. Похоже, откладывал слишком долгоэти поездки нужно проводить каждые семь-восемь лет.
А сколько лет прошло, мой повелитель?
Почти десять. Да и в тот раз я прервал ее на полпутив Тил-омоне, как ты знаешь, произошла небольшая неприятность, и меня, без моего ведома, освободили от большей части обязанностей. Корональ смотрел мимо Хиссуна куда-то в бесконечность, и тому на мгновение показалось, что он всматривается в туманную пропасть времени, думая, вероятно, о том, как Барджазид диковинным способом отнял у него власть и сам он месяцы или годы бродил по Маджипуру, лишенный трона и разума. Лорд Валентин покачал головой. Нет, великое паломничество будет проведено. Более того, оно даже расширится. Сначала я намеревался проехать только по Алханроэлю, но, думаю, нужно посетить оба континента. Обитатели Зимроэля тоже должны увидеть, что у них есть корональ. И если Слит прав и мы должны опасаться метаморфов, то посещение Зимроэля вдвойне важно, ведь там они живут.
Этого Хиссун никак не ждал. Его охватило волнение. Еще и Зимроэль! Невообразимо далекая, чуть ли не легендарная страна лесов, широких рек и больших городов с волшебными названиями.
Ах, мой повелитель, если таков ваш новый план, то он просто великолепен! сказал он, широко улыбаясь. Я думал, что никогда не увижу тех краев, разве что во сне! А в Ни-мойю мы попадем? А в Пидруид, Тил-омон, Нарабаль?
Я, скорее всего, попаду, произнес корональ странно ровным голосом, и эти слова оглушили Хиссуна, словно удар дубины.
А я, мой повелитель? спросил он, внезапно встревожившись.
Вот еще одно изменение в планах, мягко ответил лорд Валентин, ты не будешь сопровождать меня в великом паломничестве.
При этих словах Хиссуна пронзил ужасный холод, будто ветер, дующий меж звезд, проник в потаенные глубины Лабиринта. Он почувствовал, будто его выбросили, как пустую скорлупу, душа его сжалась под этим ледяным порывом, он вздрогнул.
Я отстранен от службы, ваше величество?
Отстранен? Ни в коем случае! У меня, понимаешь ли, на тебя важные планы!
Об этом вы говорили уже несколько раз, мой повелитель. Но великое паломничество
Не является должной подготовкой к задачам, которые тебе некогда придется выполнять. Нет, Хиссун, я не могу позволить тебе терять год или два, болтаясь вместе со мной из провинции в провинцию. Тебе нужно как можно скорее отправляться на Замковую гору.