Бершад опешил.
Путешествие через океан куда опаснее дороги через Вепрев хребет, продолжила Эшлин. Но это путь к свободе. Там, на дальнем океанском берегу, синие татуировки изгнанника ничего не значат. Там на них никто не обратит внимания.
Не нужно было объяснять, что Эшлин он больше никогда не увидит.
Мне нужна помощь, Сайлас. Но я не хочу взваливать на тебя еще одну заботу. Твоих тягот на десяток жизней хватит. Ты давным-давно искупил свои грехи за то, что случилось в Гленлокском ущелье. Если ты покинешь Альмиру, мне тебя будет очень не хватать, но я пойму и приму твое решение.
У Бершада пересохло во рту. Он тяжело сглотнул:
Ну, не знаю Все эти годы все, что делал я все, что сделали со мной вряд ли я смогу вернуться к той жизни, которой нас лишили. Хотя мне этого очень хочется Он осекся, не в силах найти слов.
Не обязательно знать наверняка, сказала Эшлин. А решение можно принять позже. У нас еще есть время. Она коснулась его татуированной руки, сплела его пальцы со своими. И что бы ты ни решил, кое-что не терпит до восхода солнца.
Она притянула его к себе и обняла. Крепко поцеловала, снова прикусила ему нижнюю губу. Они стояли, впитывая тепло тел. Бершад чувствовал, как бьется сердце Эшлин. Ее рука скользнула по его груди и животу, к поясу штанов, затеребила завязки. Он стянул шелковое платье к ее талии, упал на колени и сдернул одеяние на пол. Погладил бедро Эшлин, ощутил жар у нее в паху. До кровати они так и не добрались, упали на мягкий ковер у камина. Как в добрые старые времена. Провалились друг в друга.
Потом Эшлин, закрыв глаза, лежала у него на груди. Крошечная родинка на левом веке Эшлин была знакома Бершаду с их самой первой ночи. Больно было видеть ее снова. Он с легкостью воссоздавал в памяти их прошлую жизнь, полную смеха и наслаждений, но вернуться к ней было невозможно.
Бершад коснулся запястья Эшлин, обвитого полупрозрачной нитью. Странное украшение выглядело лишним на обнаженном теле.
Что это? спросил он.
Эшлин села, потерла левое запястье правой рукой:
Это моя забота, а не твоя.
Эшлин!
Поверь мне, Сайлас, если потянуть за эту ниточку, все усложнится еще больше.
Я давно уже верю только Роуэну и Альфонсо, помолчав, заметил Бершад.
Вот и хорошо.
Эшлин перекинула через него ногу, уселась ему на живот. Бершад ощутил влажный жар ее промежности. Эшлин недоуменно поглядела на шрам, пересекавший бок Бершада, след раны, нанесенной кочевником.
Это же смертельное ранение!
Это и еще два десятка подобных.
Ты уклоняешься от ответа.
Да, и вполне сознательно.
Ты гораздо наблюдательнее других, которые видели меня в таком положении.
Значит, баронесса Умбрик плохо разбирается в анатомии?
Откуда ты о ней знаешь?
Соглядатаи донесли, сказала Эшлин.
Правда, что ли?
У отца войско, у менясоглядатаи. Даже в разлуке я хотела все о тебе знать. Мне много о чем рассказывали По большей части о драконах, которых ты убил, и о знатных дамах, которых ты обесчестил. Но до меня доходили и слухи о твоей способности исцеляться от смертельных ран. Мои доносчики полагают, что это пустые россказни невежественных крестьян. А вот я так не считаю. Что происходит, Сайлас?
Это моя забота, а не твоя, ответил он.
Если Эшлин не раскрывает своих секретов, то и он не станет делиться своими.
Что ж, тоже верно. Она задумчиво провела пальцем по шрамам. Может быть, к нашей следующей встрече мы с тобой освободимся от груза забот.
Может быть, ответил Бершад.
Она ласково коснулась татуировки на его щеке:
Как бы там ни было, мои чувства к тебе останутся неизменными. Я люблю тебя, Сайлас. И всегда любила.
Бершад погладил ее бедра, обхватил ладонями за талию.
Я тоже люблю тебя, Эшлин. И всегда любил.
Она наклонилась и поцеловала его, крепко и горячо. Ее соски скользнули по его груди. Эшлин прильнула к нему всем телом, улыбнулась, ощутив, что в нем снова вспыхнула страсть, и вобрала его в себя.
Даже не свободные от забот, мы с тобой еще на кое-что способны.
Потом они лежали в кровати, слушая, как потрескивают угольки в камине. Бершад рассматривал свою татуированную руку.
Он ощущал аромат Эшлин на своей коже, чувствовал ее вкус на губах. Только сейчас Бершад осознал, как бережно хранил воспоминания о ней. Он запрятал их в самый сокровенный уголок и не заглядывал туда четырнадцать лет.
А теперь, когда воспоминания вырвались на свободу, он не хотел с ними расставаться.
Еще недавно он готов был пойти на смерть, лишь бы разделаться с Гертцогом. Он даже не мечтал о корабле, который навсегда увез бы его из Терры. Но Эшлин для него была дороже мести, дороже свободы, дороже еще нескольких лет жизни. Если спасти свою разрушенную жизнь можно, лишь отказавшись помочь Эшлин, то жить ради этого не стоит.
Я согласен, Эшлин. Я отправлюсь в Баларию.
Она повернулась к нему:
Правда?
Да.
Бершад притянул ее к себе и страстно поцеловал, стараясь навсегда запомнить прикосновение ее тела.
А потом, когда за окнами вспыхнула алая полоска зари и море под стенами замка заполыхало оранжевыми отблесками, пришло время расставаться.
Мне очень хочется остаться, вздохнула Эшлин. Но
Но нельзя, закончил за нее Бершад. Ничего страшного. Он сел в постели. Расскажи, что ты задумала.
Эшлин встала, подобрала с пола платье, расправила его.
В порту тебя ждет корабль «Люмината». Капитанпапириец, ему можно доверять. Трое твоих спутников уже на борту. Одна из нихпапирийская вдова, Вира Цзинь-сун Ка.
Вдова? переспросил Бершад. Они всегда привлекают к себе излишнее внимание, сама знаешь. Черный доспех и все такое.
На себя посмотри. Синие татуировки и все такое, возразила Эшлин. Вирателохранительница моей сестры. Она намерена вызволить Каиру из плена. Ей можно доверять. Твой второй спутникЙонмар, младший сын Элдена Греалора. У него есть письменное разрешение на драконьерство, выданное бароном Корниша. Оно позволяет тебе законным образом войти в Галамар. А еще он поможет тебе перебраться через баларскую границу.
И для этого нужен Греалор?
Я хотела сама все устроить, но Греалоры, торгуя ценной древесиной, обзавелись хорошими связями в Таггарстане. Вдобавок мой отец согласился отправить тебя за границу только под присмотром одного из своих прихлебателей.
Если б я хотел сбежать, то давно бы улизнул.
Как бы там ни было, отец настаивал на этом условии, и мне пришлось согласиться. Так что Йонмарнеизбежное зло. Гертцог выдал дорожные грамоты на его имя. Без Йонмара ты не пройдешь ни в Галамар, ни в Баларию.
А кто третий?
Некий уроженец Бурз-аль-дуна. Вот ему я точно не советую доверять.
Это еще почему?
Сам поймешь, секунды через три после знакомства. Помолчав, Эшли добавила: Сайлас, никто из твоих спутников не знает, зачем я отправила тебя в Баларию. Постарайся сохранить это в тайне, чтобы тебя никто не выдал, даже по случайности.
Бершад понимающе кивнул.
Эшлин натянула платье через голову и стала завязывать ленты пояса. Бершад смотрел, как она одевается, и наслаждался еще одним хорошо знакомым зрелищем из прошлого. Ему нравилось наблюдать, как ловкие пальцы Эшлин справляются с крошечными пуговками застежки на боку платья.
А что ты будешь делать, если я провалю задание? спросил Бершад.
Пальцы Эшлин замерли. Она молчала.
Если тебе так важно остановить императора, вряд ли ты отрядишь для этого всего пятерых человек и осла, продолжил Бершад. Вот я и спрашиваю, что произойдет, если нас всех убьют.
После вашего отъезда я созову войска, не оборачиваясь, ответила Эшлин. И если вы провалите задание, то пойду войной на Баларию.
Бершад удивился, хотя и понимал, что удивляться нечему. Эшлин ясно дала понять, что готова на все, лишь бы защитить драконов Терры.
Только не начинай воевать, пока точно не удостоверишься в моей гибели, сказал Бершад.
Я не стала бы отправлять тебя на это задание, если бы думала, что у тебя ничего не выйдет, сказала Эшлин. Ты убил множество драконов, так что убийство императора для тебяплевое дело. Она поправила воротник платья. А когда вернешься, я верну тебе твои родовые владенияДайновую пущу.
А как же Греалоры?
С ними я разберусь. Сайлас, там, в джунглях, кое-где уцелели ягуары. Жизнь, которой тебя лишили, еще можно вернуть.
Бершад задумчиво потер шрам на предплечье.
Эшлин, мне не место при дворе. Мне претят предательства и нарушенные клятвы, обман и ухищрения. Тебе, может, и удалось приспособиться ко всему этому, но я не могу. Поэтому и случилось то, что произошло в Гленлокском ущелье. Честно говоря, мне тошно проводить время за каменными стенами.
Эшлин обернулась к нему:
Когда ты окружил Змиерубов в Гленлокском ущелье, я помню, как в Незатопимую Гавань приехал страж со срочным донесением от тебя. Мой отец послал тебе ответ, и на следующий день ты ринулся в битву. Я так и не узнала, что тебе ответил Гертцог.
Это не имеет значения. Что сделано, то сделано, вздохнул Бершад. Я помогу тебе, Эшлин, но к прежней жизни не вернусь.
А тебе и не придется. Я не похожа на отца. Мне все равно, как ты будешь править Заповедным Долом. И в королевский замок я тебя призывать не стану. Она взяла его за руку. Зато буду приезжать к тебе в гости.
Бершад легонько сжал ей пальцы и выпустил ее ладонь. Ему хотелось вернуться в джунгли Дайновой пущи, где в густых кронах таились ягуары, не меньше, чем ему хотелось быть рядом с Эшлин. Вот уже много лет это было невозможно. А теперь у него появилась надежда.
Нет, мне придется приехать в королевский замок, сказал он. Привезти домой твою сестру.
Эшлин улыбнулась сквозь слезы.
Я буду ждать, сказала она.
Оставшись в одиночестве, Бершад с мечом на коленях сидел у окна, слушал плеск волн и глядел на разгоравшийся рассвет, перебирая в памяти все злодеяния, совершенные с клинком или с копьем в руках. Простятся ли они ему, если он убьет императора?
Так или иначе, но Бершад снова погрузился в океан мировых интриг.
И теперь надо было как-то удержаться на плаву.
5Гаррет
Альмира, город Глиновал
В Глиновал Гаррет добрался ближе к ночи. Альмирцы не любили выдумывать звучные имена, и небольшой городок назвали так из-за земляного вала, с незапамятных времен окружавшего поселение. Вал, не укрепленный современными нововведениями типа каменной кладки, сохранял первозданный видстена утрамбованной глины вперемешку с прутьями и листвой уходила на тридцать локтей в высоту.
Трактирщик был прав, говоря, что в Глиновале худо. Стену испещряли свежие выбоины, оставленные ядрами катапульт.
Даже в темноте под стенами можно было разглядеть очертания воинских шатров. Гаррет насчитал четыре ряда. Через каждые пятьдесят шагов были установлены горящие светильники, и у каждого стояли на посту по двое караульных. Вдали, за полями, виднелись шатры и огни другого войска. Судя по всему, силы противников были равны. Не осада, а затянувшееся ожиданиекто первым решится напасть.
Странные они, эти альмирцы.
За земляным валом торчали черепичные крыши домов, расположенных концентрическими кругами, а в центре городка высилась крепость, вполовину выше вала. В крепости и находился барон Тибольт.
Гаррет отыскал укромный уголок в сотне шагов от тракта и занялся подготовкой. Он достал из котомки мешочек восковой замазки, смочил ее водой из лужи, хорошенько размял и начал лепить себе новое лицо.
Даже в глуши преступника легко отыскать по описанию. Рост, цвет волос, форма подбородка или приметная родинкавсе это может стать причиной ареста и немедленной казни, пусть даже злодею удалось сбежать за пятьдесят лиг от места преступления. Гаррет вылепил себе мощный подбородок с ямочкой, тяжелые надбровные дуги и крупный кривоватый нос со следами многочисленных переломов. Остатки замазки он растер по всему лицу, чтобы сровнять цвет кожи. Из чужака с тонкими чертами лица и проницательным взглядом он превратился в уродливого, дочерна загорелого альмирца.
Оставалось только обзавестись солдатским мундиром. Легче всего украсть одежду у того, кто срет или трахается. Борделя в окрестностях не было.
А вот где располагался сральник, легко было догадаться по жуткой вони. Гаррет осторожно двинулся на запад. По обоим концам глубокой канавы стояли светильники, но караульных рядом не было. Гаррет хорошо знал, что отхожие места охраняют редко.
На дальнем краю канавы очень кстати оказался пригорок. Там Гаррет и спрятался, между кустом и валуном. Из котомки он вытащил пеньковую веревку, быстро соорудил удавку и принялся ждать. Первые посетители сортира, четверо солдат, были вполне себе трезвые, так что Гаррет не стал высовываться из укрытия. Спустя полчаса к канаве подошел, нетвердо ступая, какой-то подвыпивший боец. Гаррет взял удавку наизготовку.
Боец стянул штаны и раскорячился над канавой.
Пока он справлял свою великую нужду, Гаррет терпеливо выжидал, не желая перемазаться дерьмом, но, едва солдат взялся за штаны, ловким движением накинул удавку ему на шею и коротким рывком затянул узел. Потом, для упора расставив ноги пошире, Гаррет что было сил потянул веревку на себя, и поскольку стоял на пять локтей выше канавы, то бедолага в приспущенных штанах взмыл вверх и перелетел через нее прямо в кусты.
Его сапоги так и остались стоять на противоположной стороне отхожей канавы.
Полузадушенный солдат с тихим свистом пытался втянуть в себя воздух. Гаррет торопливо огляделся, не заметил ли кто ночной полет. Все было тихо.
Наконец лицо солдата побагровело, а грудь перестала судорожно вздыматься. Гаррет переоделся в снятые с трупа одежду и доспехи, подвесил к поясу меч в ножнах. Одежонка пришлась впору, а вот меч был не сбалансирован, со скользкой рукоятью. Гаррет спрятал свои пожитки в котомку и вскинул ее на плечо. Разумеется, котомка могла его выдать, потому что альмирцы такими не пользовались, но возвращаться за нею было гораздо большим риском. Накрыв труп незадачливого солдата толстым слоем листвы и дерьма из отхожей канавы, Гаррет перескочил через нее и, пьяно пошатываясь, взобрался на холм, точь-в-точь как тот, кто несколько минут назад пришел сюда посрать. На вершине холма, у светильника, стояли несколько караульныхдвое из них наверняка должны были охранять отхожее место.
А чего это ты так долго? спросил один у Гаррета.
Что, с говном расставаться не хотелось? съязвил другой.
Гаррет притворно споткнулся и упал на четвереньки, чтобы караульные не разглядели его лица.
Да у меня от похлебки все кишки скрутило, пробормотал он, подражая выговору караульных.
Ага, похлебка виновата, как же! Хоть бы раз признался, что вылакал десять рогов эля, сказал третий. Вали отсюда, пока тебя в таком виде не застукали. Не то попадешь под розги, а Раймиер спустит с тебя шкуру. С него станется, ты же знаешь.
Гаррет кивнул, зная, что в каждом отряде всегда есть сволочной офицер, и с напускным испугом посмотрел по сторонам:
А что, Раймиер в лагере?
Не-а, он пошел в крепость, отнести Тибольту украшения для изваяния.
Тибольт сегодня еще одно лепит? спросил один из караульных.
А то! Он велел Раймиеру взять по пуговице у каждого, кто в сегодняшней стычке уложил противника. Так что, клянусь первенцем, изваяние будет изукрашено богаче папирийского фрегата.
Да ну, эти знатные сволочи вечно все усложняют.
А зачем ему понадобилось новое изваяние? Мы же вчера Хрилианову катапульту сожгли!
Ага, а потом два десятка бойцов сложили головы, гоняясь за противником по лесу. Сказать по правде, я и не думал, что у Хрилиана такие отважные воины. Наверное, он пригласил еще один отряд наемниковвоинство Уоллеса, или как его там. У него все такие волки зубастые.
Ну да, те еще отморозки. До сих пор рыскают по лесу. Караульный с опаской посмотрел на шатры противника. А в крепости сейчас тепло
Нам в крепость пока ходу нет. Вдруг Хрилиан выкатит еще одну катапульту? Приятель хлопнул караульного по плечу. Не трусь, вот Тибольт вылепит божка, и все будет хорошо. Раз уж ему понадобились пуговицы, то завтра можно не надевать доспехи, зуб даю.
Все расхохотались.
Гаррет под шумок улизнул к шатрам Тибольтова войска и, свернув за угол, превратился в бравого (и трезвого) посыльного с важным поручением. У каждого шатра торчали глиняные фигурки, утыканные обломками железаочевидно, на удачу в бою.