Какие девчонки? Яснее выражайся!
Экипаж! Курсантки. Воскобйникова и Весельская. Зина, Сашка запнулся, поправившись, курсант Воскобойникова следила за радарами и осуществляла захват целей, когда мы сбили прорвавшиеся через заслон истребители, Сашка не стал уточнять, что наведением ракет занимался он сам, а курсант Весельская обеспечивала безопасность детей, пресекаю панику в салоне.
Сталин усмехнулся.
Это похвально, что ты беспокоишься о своих людях. Правильно. Но скажите мне, товарищ лейтенант государственной безопасности, Иосиф Виссарионович перешел на официальный тон, кто является командиром указанных курсантов?
Я, товарищ Верховный главнокомандующий, недоуменно ответил Сашка.
А кто должен писать представление на своих подчиненных? Или товарищ Сталин должен догадаться, что товарищи курсанты Весельская и Воскобойникова достойный награды?
Виноват, товарищ Верховный главнокомандующий, вскочил со стула Сашка, сегодня же представления будут написаны. Только парень замялся, кому их передать, товарищ майор госбезопасности, наверное, уже на базе, а в расположение курсов я не знаю когда попаду? Действительно, неразбериха получается. Девушки являются курсантами и представление на них должно идти через майора Максимова, но в то же время, задачи они выполняли по линии госбезопасости. И как тут быть?
Не вскакивай, садись, давай. Берия, Мехлис и Василевский весело поглядывали на смутившегося из-за справедливого разноса Сашку. А Сталин, на мгновенье задумавшись, ткнул трубкой в сторону Лаврентия Павловича:
А вот товарищу Берия и отдашь. Его операция, ему и награждать.
Хорошо, товарищ Сталин, напряжение немножко отпустило. Все-таки тяжело разговаривать с Иосифом Виссарионовичем. Не понятно, когда он товарищ Сталинвсе понимающий старший товарищ, а когда Верховный главнокомандующий.
Ну что, товарищи, есть у вас еще вопросы к Александру? Сталин обвел взглядом присутствующих. Василевский пожал плечами, его сейчас интересовал не столько этот паренек, сколько карты и архивы базы, касающиеся этой войны. А ведь есть еще Уставы, оперативные и тактические наработки, опыт этой и последующих войн. Работы теперь предстоит не мало. Но работы нужной и интересной, за которую уже не терпелось взяться. Зато Мехлис, кивнул головой, спросил:
Скажите, Александр, а как Вы относитесь к нашей партии большевиков?
Да уж! Вот это вопрос! И как на него отвечать. Сашка, в поисках подсказки, глянул на Сталина. Тот, улыбнувшись, кивнул:
Говори, как есть.
Александр прямо посмотрел в глаза Мехлису:
Никак, Лев Захарович. Я просто ничего не знаю ни про партию, ни про большевиков. У нас там, честно сказать, коммунистов очень ругали. Но за что и почему я не знаю. Мне не интересно было.
А здесь? во взгляде Мехлиса не было злости, только заинтересованность, Здесь Вам ничего о нашей партии не рассказывали?
Сашка кивнул:
Рассказывали. И Никифоров и Харуев. Иса, вообще, сказал, что мне надо думать о комсомоле. Только я ничего не понял. А разобраться пока некогда было.
Это Вы зря, Александр, Лев Захарович осуждающе покачал головой, такие вещи надо знать! Ничего. Я сам этим займусь! У Сашки по спине пробежали мурашки. Кажется, он попал. Но деваться некуда, придется теперь еще изучать политические вопросы. Эх, и где же на все время найти! Сталин, после слов Мехлиса, смотрел на Сашку с улыбкой, а вот во взглядах Василевского и Берии, проскользнуло сочувствие. А Лев Захарович не унимался:Странно только, что в нашей школе этому совсем не уделили внимания. Одноклассники-то должны были рассказать и объяснить. И учителя куда смотрят?! Или у вас в классе нет комсомольцев?
Есть, Сашка потупился, только у меня с одноклассниками не очень, а потом, как будто ныряя головой в ледяную воду, выпалил:
Товарищ Сталин, заберите меня из школы?! На фронт! Я же летчик! А тут минералы какие-то, Гоголь, Герцен, Конституция! Ленка, - Сашка осекся. Ленка Волкова хоть и заноза, но жаловаться на нее Сталину, это не правильно, похоже он и так сказал сегодня лишнего.
Иосиф Виссарионович удивленно посмотрел на парня, потом на остальных присутствующих, ловя их такие же недоуменные взгляды. А потом четверо серьезных, взрослых людей, наделенных огромной властью и ответственностью на одной шестой части планеты, грохнули оглушительным хохотом. Сашка сидел красный от стыда, а Сталин, Берия, Василевский и Мехлис смеялись не в силах остановиться. Перед ними сидел шестнадцатилетний Герой Советского Союза, кавалер Ордена Красного знамени, потерявший в войне свой мир, побывавший уже здесь в боях, имеющий за спиной кучу уничтоженных врагов, раненый и кое-как вытащенный медиками с того света и жалобным голосом жалующийся на школу и какую-то Ленку самому Сталину. Отсмеявшись, Иосиф Виссарионович вытер выступившие от смеха слезы и, стараясь говорить серьезно, спросил:
Саша, скажи, а чем ты собираешься заниматься после войны? Парень, уставившись в пол, молча пожал плечами. «Мальчишка, какой же он еще мальчишка!»подумалось Сталину. Вот товарищ Миль очень хвалил тебя. Сказал, что тебе нужно учиться, что из тебя может вырасти отличный авиаконструктор. С Ленинградского фронта на тебя пришла характеристика. Тоже хвалят, говорят летчик отличный, знающий. Иосиф Виссарионович говорил вкрадчиво, как с маленьким ребенком. Война закончится, захочешь ты поступить в институт или в военное училище и как ты это сделаешь без аттестата. Да и просто, как ты будешь жить мирной жизнью, не имея представления о стране, в которой живешь, о людях вокруг тебя? Парень шмыгнул носом, не зная, что ответить и сгорая от стыда. Ладно, я подумаю над твоей просьбой. А сейчас иди, подожди в приемной. Мы тут еще посовещаемся еще, и тебя отвезут в госпиталь.
Сашка встал и, стесняясь поднять взгляд, поплелся из кабинета. Закрывая за собой дверь, он опять услышал дружный хохот и поймал на себе удивленный взгляд Поскребышева, недоумевающего, что могло так рассмешить людей, находящихся сейчас у Хозяина.
XIX
Комиссию пришлось проходить не в своем госпитале, а в госпитале ВВС, куда его и привез в сопровождении сержанта госбезопасности Сашкин старый знакомый Михалыч. Сержант передал документы и самого Сашку местному особисту и быстренько испарился, сообщив только, что машина будет ожидать товарища лейтенанта, чтобы отвезти обратно, столько, сколько нужно. Местный лейтенант госбезопасности, представившийся Виктором, сопроводил парня до кабинета ВВК и скрылся за дверью с его бумагами. А Сашка, поежившись под внимательными взглядами летчиков, спрятался за обгоревшим капитаном.
Возле кабинета, в котором разместилась военно-врачебная комиссия ВВС РККА, с утра царила суета. Кто-то нервно вышагивал по коридору, ожидая своей очереди, кто-то наоборот отирал спиной стены, а кто-то был излишне разговорчив, сыпля несмешными шутками или рассказывая не очень правдоподобные истории. Здесь все друг друга знали, все друг другу примелькались за время лечения. И когда к ним в сопровождении госпитального особиста присоединился незнакомый молодой паренек с рябым лицом, знаками различия лейтенанта ВВС, совершенно не соответствующими возрасту, и что еще удивительнее с Орденами Ленина и Красного знамени на груди, над которыми поблескивала Звезда Героя, все тут же обратили внимание на него. Кто-то из очередников даже удивленно присвистнул. Мгновение и тишина, повисшая в коридоре с появлением Сашки, опять заполнилась гомоном. Ну, появился новый человек и появился, мало ли откуда он? А то, что награжден- так война сейчас. Правда, с такими наградами!.. Так что волей неволей окружающие приглядывались к пареньку, ну а Сашка исподволь разглядывал народ в очереди.
Летчики, как летчики. Самые обычные, точно такие же, как и в 154-ом истребительном. И разговоры у них в основном об авиации, о самолетах и воздушных боях, где они, конечно же, всех побеждали и если бы не нелепая случайность, то в госпитале никогда бы не оказались. По крайней мере, так можно было подумать по рассказу юного младшего лейтенанта, который отчаянно жестикулируя, излагал таким же молодым младлеям свою версию попадания в госпиталь. Сашка особо к разговору не прислушивался, мысли больше крутились вокруг комиссии и допуска к полетам. Чувствовал он себя отлично, полностью здоровым! Но мало ли что могут придумать врачи, чтобы не пустить его летать? Да и не исключено, что где-нибудь в документах стоит пометочка, поставленная по приказу товарища Сталина, чтобы придержать попаданца на земле, во избежание опасностей.
Балабол раздалось тихое бурчание со стороны капитана.
Что, простите? Сашка вынырнул из размышлений. Капитан смотрел на парня тяжелым взглядом. Вся правая сторона его лица была изуродована багровым ожогом, уходящим по шее под гимнастерку. Безволосая голова также была вся покрыта рубцами. Один глаз слезился. Смотреть на летчика было бы неприятно, если бы Сашка и сам совсем недавно не ходил примерно с таким же лицом. Только ему повезло больше, шрамов не осталось. А вот капитану не повезло.
Клоун, капитан мотнул головой на младлея и поморщился, все врет!
Почему Вы так думаете? Сашке был рад отвлечься от пустых тревожных мыслей.
Потому, капитан явно был не в духе, ты же опытный, он покосился на награды парня, сам понимаешь, так не бывает.
Да я не прислушивался, пожал плечами Сашка. Даже если парень и приукрасил что-то, какая разница. Каких только неправдоподобных историй он не наслушался во время своей краткой командировки на фронт. Особенно, когда летчики начинали распускать перья перед Зиной с Идой. Капитан замолчал и насупился, как воробей. Но видимо любопытство, все-таки взяло свое:
За что Звезду получил?
Сашка махнул рукой:
Да так. Повезло просто, он не знал, что еще сказать. Подписку никто не снимал.
А Знамя тоже повезло? криво усмехнулся капитан.
А Знамя вообще случайно получилось.
Ну-ну, протянул капитан, случайно Тут открылась дверь кабинета и симпатичная медсестра выкрикнула:
Коротков!
Капитан как-то со всхлипом вздохнул и отлип от стены.
Извини, брат. Меня зовут.
Не было его минут двадцать. Вдруг дверь резко распахнулась, и появился возбужденный капитан:
Окопались тут, крысы! Да я товарищу Калинину писать буду! Меня, боевого летчика, списывать!!! А воевать кто будет?! Эти что ли?! и он махнув рукой в сторону группки младлеев, с силой хлопнул дверью. Постоял задумчиво, раскачиваясь с пятки на носок, развернулся и опять открыл дверь в кабинет:Извините, погорячился! Проходя мимо Сашки, капитан остановился:Видишь, что! Списали! Подчистую комиссовали! Ладно, бывай лейтенант, и капитан, прихрамывая, побрел по коридору. А в это время давешняя медсестричка уже кричала:
Стаин!
Сашка выпрямил спину и на негнущихся ногах зашел в кабинет, где с удивлением увидел Царькова:
Аристарх Федорович?!
Профессор улыбнулся:
Александр, неужели Вы подумали, что я брошу своего самого геройского и талантливого пациента? Итак, товарищи, лейтенант Стаин. Поступил в состоянии средней тяжести. Обморожение лица второй степени, сквозное пулевое ранение брюшной полости, внутренние органы не повреждены, ну и проникающее ранение верхней трети левого плеча без повреждения кости. В рубашке родился молодой человек
Вот и закончилась его госпитальная жизнь. На руках справка о ранении и отпускной билет на две недели, по истечению которых он должен будет явиться к месту службы. Ха! Как бы ни так! Завтра же! Будет он еще баклуши бить две недели! Дел невпроворот, да и соскучился он по Никифорову, по курсанткам, да и по настоящему нормальному делу. Надо, наконец-то, определиться с теми, кто продолжит обучение, как летный состав, а кто в технические службы уйдет. Отобранных для летной работы ждет жесткая проверка органами НКВД, а потом на базу, на тренажеры.
Петр сразу после возвращения из Волхова навестил Сашку в госпитале, поделился новостями, ну и высказал свое категорическое «фи» за то, что парень не взял друга с собой на фронт. И объяснения, что решение принималось быстро, что кому-то надо было остаться учить курсантов, Никифоровым отбрасывались, как не существенные. Было видно, Петька обижен. Правда, долго обижаться у него не получалось, натура не та, и уже к окончанию посещения все обиды отошли на второй план. Сашка еще раз озадачил Петра отбором кандидаток, на что получил ответ, что такое распоряжение давно уже получено сверху, и отрабатывается всеми инструкторами, которые ждут только егоСашку. Ибо сказано было, что окончательное решение принимать ему. А еще Никифоров снял груз с Сашкиной души рассказом об эвакуации вертолета в Люберцы.
Оказывается, процесс транспортировки был отлажен еще в Кубинке при переброске материально-технической базы на 290-й завод, где теперь располагалось КБ Миля. К аэродрому кидалась железнодорожная ветка, благо и там и там, тянуть было совсем недалеко. Затем рылся ров в который укладывались рельсы и подавалась четырехосная платформа. По балкам на подколесных катках закатывался вертолет со снятыми предварительно лопастями, домкратился, катки и балки убирались, и вертолет железной дорогой отправлялся к месту назначения. Просто, как все гениальное. Так что сейчас все машины находились в спешно возведенных для них ангарах на территории хорошо охраняемого войсками НКВД завода. Там же расположились и курсы, под которые были выделены нормальные помещения. А самое главное, что на курсах теперь преподает сам Михаил Леонтьевич! В общем, из-за своего ранения Сашка пропустил много интересного и важного. Ничего, наверстает. Главное, военно-врачебная комиссия дала добро на прохождение дальнейшей службы без ограничений.
Но в отпуск по ранению все-таки выпихнули, перестраховщики! И теперь в госпитале его держало только одно дело, которое он лично, можно сказать выпросил у Льва Захаровича, с которым у Сашки после встречи у товарища Сталина сложились, можно сказать, отличные доверительные отношения.
Мехлис с Берией вышли от Иосифа Виссарионовича в прекрасном расположении духа, Василевский остался у Верховного:
Ну, что, товарищ армейский комиссар первого ранга, доставите нашего юного друга в госпиталь? Я так понимаю, у вас еще не все дела с ним решены? голос Берии, не смотря на усталый вид, был весел.
Доставлю товарищ нарком внутренних дел.
Тогда я к себе, на Лубянку. Всего доброго, Лев Захарович, Александр, Берия пожал им руки и быстрым шагом покинул приемную, а Мехлис повернулся к Сашке:
Александр, как Вы себя чувствуете? Сможете уделить мне еще несколько часов или отвезти Вас в госпиталь? в голосе Начальника ГлавПУРа слышалось искренне участие. Брови Поскребышева в удивлении поднялись, странно было видеть проявление обычных человеческих чувств у всегда сурового и скупого на эмоции Мехлиса. А то, что Лев Захарович еще и интересуется возможностью парня уделить ему время, это было что-то вообще из ряда вон выходящее.
Нормально чувствую, товарищ армейский комиссар первого ранга, готов работать столько, сколько потребуется, Сашка действительно чувствовал себя неплохо, несмотря на довольно тяжелый разговор в кабинете Сталина.
Хорошо. Я хотел бы услышать твои песни. Мы из-за них сегодня и собрались, только вот за другими вопросами забыли. Но товарищ Сталин поручил мне отработать этот вопрос с тобой. Что тебе для этого требуется?
Гитара, наверное, Сашка пожал плечами. Ситуация с песнями ему не нравилась, но раз надо, значит надо. Только это не мои песни.
Мехлис внимательно посмотрел на парня:
А вот это нам тоже предстоит решить. Ладно, поехали искать гитару. Заедем в театр Красной Армии, там должна быть. Можно, конечно, ординарца послать, но это только время терять.
Сашка замялся, а потом, решившись, сказал:
Товарищ армейский комиссар первого ранга, если надо, у меня дома есть гитара.
Дома? Мехлис задумался, А что? Так даже лучше! Значит, приглашаешь меня в гости?
Парень кивнул. А потом спохватился:
Только угощать мне Вас не чем. Месяц дома не был.
Ну, мы не пряники есть едем, а работать. Ну а чай у моего ординарца в термосе всегда есть.
Сашка смутился. Действительно, какие могут быть угощения. Просто вырвалось от непривычности ситуации. Вспомнилось вдруг, что мама всегда, когда к ним приходили гости, накрывала на стол. И они все вместе пили чай с тортиком или конфетами. А тут Мехлис как раз спросил про гостей. Странно, а ведь Никифорова с Волковым он таковыми не считал, они воспринимались совсем иначе, как свои, близкие люди. И если с Петром все было яснодруг как-никак, то вот почему туда же попал Волков, было непонятно. Может быть потому, что он был первым, кого Сашка увидел на большой земле, или из-за того, что Волков пригласил его к себе в дом в первый же день пребывания парня в Москве, а может, сыграло роль, что майор воспринимался Сашкой еще и как отец одноклассницы. А может и все вместе.