Дойдя до резиденции бургомистра Калавия, он увидел около входа двоих наёмников-ландскнехтов с мушкетами. Настоящим чудом было то, как при всех тратах во время поветрия и присущих периоду поветрий несчастий, у бургомистра Калавия хватало денег в казне на оплату охраны, состоящую из вооружённых наёмников. И пускай никого не смущает, что их было всего двое, мол, и силы в них мало, и платить им много не надо. Обычно нанимали десять-пятнадцать солдат, а, значит, другие где-то шастали, патрулируя другие улицы. Плюс брали наёмники достаточно денег, чтобы оставлять и королей без трусов. Так что само их наличие уже поражало инквизитора. Неужели казна у Калавия даже в такие времена не пустует? Как так у него вышло?
Инквизитор подошёл вплотную. Солдаты не шелохнулись, но глядели на него, как на умалишённого. Плата работодателя предусматривала, что они хоть даже против чертей в бой пойдутникого близко не подпустят ценой своей жизни. Так что какого-то там инквизитора они не особо боялись, учитывая, что не сказать, якобы наёмники были более слабо подготовлены, снаряжены и обучены. В мастерстве фехтования, например, мало какие из ландскнехтов уступали инквизиторам. За это, собственно, и ценились особо, ведь в отличие от егерей, наёмных убийств не стеснялись.
Меня зовут Реммет из Зельдена. Я служитель ордена Пресвященной инквизиции, показал кольцо на указательном пальце правой руки с магической печатьюодно из тех самых, созданных, по рецепту Ярвинда, и давших ощутимое преимущество над магами, мне нужно поговорить с бургомистром Калавием насчёт одного события, произошедшего здесь во время поветрия, о котором до нас дошли слухи. Собственно, поэтому я и здесь. Не позволите ли мне, милейшие судари, пройти к нему?
Наёмник усмехнулся.
Я сказал что-то смешное?! напрягся Реммет. Смешки тут же прекратились.
Вовсе нет, сударь, отвечал с ухмылкой ландскнехт, просто, боюсь, вам не удастся поговорить с бургомистром Калавием сейчас, ибо он отсутствует.
И где же он?
На Охоте.
Пошёл охотиться в период, когда в лесу меньше всего дичи? удивился Реммет, весной обычно восточные леса были скудны на живность. Да и странно идти туда после поветрия. Надо ведь не развлекаться, а восстанавливать Ёльм.
Зато комаров нет. Охотитьсяодно удовольствие.
Инквизитор усмехнулся от глупости отговорки. Наёмник же своим выражением лица явно выдавал в себе желание как можно скорее прекратить общение с гостем.
А когда он вернётся?
Быть может, через месяц. А, быть может, через два.
Реммет прищурился.
Калавий решил всю дичь в лесу переловить?
Лучше об этом его спросить.
Наверно, хочет весь город бесплатно накормитьинквизитор был в шоке от таких слов ландскнехта.
Как видите, сударь, мы хорошо едим. Слава церкви и слава богам! и пошлёпал ладошкой по бурдюку.
Заметно.
Ну, раз так заметно, то и спрашивать больше у нас нечего. Помочь ничем не могу. Возвращайтесь, сударь, туда, откуда приехали.
Реммет напрягся, взглянув на второго. Тот нагло схватился за рукоять шпаги, будучи готовым в случае чего сделать резкий выпад и полоснуть инквизитору по горлу. Так инквизитор, увидев это, решил не испытывать судьбу и отступить.
Хорошо. Тогда передайте, пожалуйста, бургомистру Калавию, что инквизитор Реммет из Зельдена был здесь и просил его помощи.
Мы обязательно передадим, кивнул наёмник.
Ну, тогда приятного вам дня, поклонился, И помните, что боги видят всё.
И вам всего хорошего, ландскнехты также поклонились, после чего Реммет отступил и тут же быстрым шагом двинулся в ратушу, чтобы там помолиться и отправить письмо в Дарвундстолицу территорий под названием Патриарший край, которыми единолично правила церковь, и где восседал Отец-понтифик. Он определённо желал пожаловаться на холодный приём его в городе и отказ бургомистра говорить, ибо очевидно, что отговорки наёмников Калавия абсолютно абсурдны: тот точно был не на охоте. Странно, что у этих пустоголовых ландскнехтов не хватило ума сказать, что бургомистр уехал куда-нибудь с визитом или в столицу Тирийского герцогства. И так бы сошло убедительнее. Но охота
Согласно кодексу в подобных ситуациях инквизиторы должны были селиться в городе или за ним, а потом дожидались последующих распоряжений сверху. На практике селились всегда за ним, ибо боялись больше никогда не проснуться. Часто бывало, что отчаявшиеся жители нередко могли и перейти красную черту, и это притом, что, как правило, за нежелание сотрудничать или попытки убить своего представителя, церковь могла поручить инквизиторам казнить всех, кто идёт с помощью лжи и прочих непотребств наперекор воле Патриаршего края. Но люди шли на такие отчаянные шаги, ибо часто становились жертвами оговоров, недобросовестной службы инквизиторов и т. д., и это была далеко не редкость. Терпеть произвол надоедало, и они бунтовали. Да и вообще в принципе появление инквизитора в любом городе, как правило, не могло сулить ничего хорошего для тех, кто в нём живёт. Поэтому в воздухе сразу же и нависло высокое напряжение, которое, казалось, можно почувствовать руками при желании. В этот момент трусливый бургомистр выглядывал украдкой из окна своего рабочего кабинета, прикрывшись бардовой занавеской. Надежда у него была только на то, что инквизитор решится не дожидаться, а покинет город. Но судьба-злодейка часто любит подкладывать нам подводные камни под ноги именно в тот момент, когда нам лишь остаётся надеяться на лучшее. В этот раз случай подставил бургомистра.
Наёмники же не особо волновались, хотя должны были: всё-таки им головы рубить будут, если инквизитор действительно был обманут. Правда, этим в сей день несказанно повезло, ведь Реммет попытался открыть двери ратуши, те оказались не просто закрытыми, а по всей видимости заколоченными изнутри.
Господин инквизитор! крикнул один из наёмников, ратуша закрыта! Епископа тоже в городе нет!
А где он?
Ландскнехты рассмеялись.
Покинул город прямо в самом начале поветрия! Сбежал, как трусливая шавка, а собираться обратно, видимо, не спешит!
Любой представитель церкви был Реммету, как брат, и это оскорбление в ином контексте вполне могло стать поводом для резни, но доставать палаш инквизитор не стал. Священный долг каждого епископабыть всегда со своей паствой несмотря ни на что. А если он ратушу покинул, то никем иным, кроме как трусливой шавкой, больше называться не мог.
Вдруг к Реммету подбежал тот самый мальчик, сидевший на сене у стойбища. Весь запыхавшийся, взволнованный, иногда поглядывавший по сторонам, он обратился к инквизитору:
Милорд, у меня есть для вас информация о кое-чём странномтом самом, что вы ищете. Это обладает внушительной силой, но старается её не показывать, ибо боится вас. Я знаю, где найти это нечто.
И где же?
Сначала сто цельдиев, мальчик протянул руку.
А вдруг обманешь? ухмыльнулся Реммет. Шкет улыбнулся.
Если, обману милорд, вам не составит труда найти меня, тем более, что уже знакомы с моим братом-конюхом.
Реммет, помотав головой, с улыбкой отдал ему мешочек с монетами.
Смотрите у меня
Конечно, он пацану не доверял, но ещё хуже, по его мнению, было торчать здесь без дела, ночуя в лесу за пределами города, ибо понятно, что со всей этой народной любовью к инквизиторам никто не обрадуется, если один из них поселится рядом. Даже пастырь, иногда бывает, в ратушу не факт, что пустит, лишь бы не ругаться лишний раз с местными. Плюс к тому, цель наверняка давно бы улизнула, будучи осведомлённой о Реммете и его пребывании в городе. С другой же стороны инквизитору казалось, что это кое-что странное уже давно в курсе пребывания его в Ёльме, но само сбегать почему-то не собирается. Сомнительно, конечно, верить в чувства, но что поделать? Так что иного выхода инквизитор не видел. Пацан же взял кошель с цельдиями, убрал за пазуху, потом приманил к себе Реммета ладонью, желая сказать ему на ухо. Тот приблизил ухо ко рту мальчика, а тот потом прошептал:
Нечто вы найдёте за рынком. Оно будет в зелёном плаще, лечит людей и стоит прямо на открытом воздухе в месте, расположенном чуть дальше за рынком.
Реммет кивнул в ответ и проводил взглядом мальчишку, так же быстро и неожиданно слинявшего восвояси, как тот и появился подле инквизитора. После, глубоко вздохнув и взглянув на наёмников, он направился на рынок. Те в свою очередь, как церковник исчез из виду мигом зашли в резиденцию бургомистра, видимо, чтобы рассказать ему о произошедшем.
Следуя дальше по улице, инквизитор добрался до городского рынка, который даже в это не самое лучшее для выгодной и прибыльной торговли здесь время не пустовал без товаров. Продуктов и предметов для хозяйства и обихода выставлено было не сказать, что много, но в прочих поселениях из-за поветрия вообще, поди, прилавки стояли пустыми. Здесь же было и одежды, и оружия с инструментами в достатке. Стояли и кожевенные мастерские, и даже продавались легкие, металлические доспехи для кавалеристов-вольнонаёмников. Далее располагались хлебные пекарни с лавками под открытым небом, откуда запах свежей выпечки исходил невероятно ароматный, что слюнки текли, а народ стоял в очередь, чтобы купить свежий, горячий хлеб с хрустящей корочкой прямиком из печки. Продавались и сыры с молоком, а единственное, чего не было, так это фрукты с овощами, но оно и понятно: всё-таки апрель во дворе, а не август. Было ещё чуть-чуть оленьего мяса, но тут и понятноне сезон ещё, потому оленей, чтобы охотиться на них, было немного. А вот чего действительно было столько, что глаза от изумления на лоб лезли, так это речной рыбы: видимо, кто-то очень сильно не хотел, чтобы жители Ёльма голодали, поэтому и заставлял рыбаков удить рыбу прямо в поветрие. И это хорошо, если сравнить с другими городками на севере Тирии, но в то же самое время странно подозрительно. Неужели рыбаки были настолько бесстрашными, чтобы соглашаться идти и ловить рыбу за город, зная, что по дороге могут наткнуться на заразившихся и подцепить дрянь, от которой в других деревнях погибали целые семьи?
Народу на том рынке было, не сказать, что толпа, но и не так уж и мало, ибо выходной день на календаре, а, значит, покупатели не переведутся. Сам же рынок представлял из себя множество домов вдоль улицы, у входа к которым были натянуты тенты из старой парусины, державшиеся на деревянных подпорках у торговцев и мастеров победнее, и деревянные навесы с красивой резьбой, да собственными именными вывесками у тех, кто зарабатывал больше.
И вот, стараясь не задеть людей вокруг, никак не помешать им, Реммет прошёл через рынок, потом ещё чуть дальше и оказался в месте, где ничего не продавалось, но народу было не то чтобы не меньше, а, наоборот, настоящее столпотворение. Пройдя чуть вперёд, инквизитор понял, почему здесь собралось столько людей.
То была не толпа, а длиннющая, перемешавшаяся очередь, в которой сами стоявшие уже давно запутались, кто за кем был. Но, что было удивительно, никто не ругался, не перекрикивался. Все спокойны, даже смиренны, можно сказать, и терпеливо ждали своей очереди. Иной, в чьей стране очереди это обыденное явление, удивится такому спокойному отношению друг к другу в очереди. Тут же всё было на первый взгляд загадочно, на деле же просто. Пройдя чуть дальше, Реммет окончательно разобрался, что к чему.
Очередь эта стояла к целителю. То был мужичок лет пятидесяти (на вид маги всегда были куда старше своих лет) с козлиной бородкой и скрюченным носом. Отличительной чертой его был яркий, зелёный плащ до колен, из-под которого выглядывал бежевый камзол поверх белой рубашки, а на ногах чёрные сапоги с налипшей на них грязью. Реммет, до этого ни разу не видевший, но неоднократно слышавший о маге, несказанно удивился, увидев перед собой не страшное чудовище, в своё время накладывавшее невообразимо жуткие заклятья на целые города, если потребует того неконтролируемое им безумие, а обычного дядьку, не сказать, мол, привлекательного, но точно не монстра. Добром и душевным теплом от него веяло так сильно, что и душа у самого инквизитора стала немножко мягче. Не сильно, конечно, и в этом он был молодцом: сохранил самообладание и здравость рассудкасамые важные вещи для любого инквизитора, ибо хороший колдун способен такие иллюзии выстроить, что потерять разум и ростки рациональности можно запросто, но чутка размяк. И поначалу могло показаться, что это не тот человек, но, разумеется, лечил людей этот целитель магией, а не припарками, поэтому Реммет не сомневался, что перед ним стоит именно нужный ему человек, которого он искал, да и мальчик, выходит, не солгалмолодец, что сказать. А мог просто взять деньги, да сбежать. Кто бы на его месте поступил бы так, а не иначе?
Инквизитор, было, начал вплотную подбираться к целителю, уже схватившись за эфес палаша, чтобы тут же быстро приставить к горлу и отнять у мага всяческое желание сопротивляться, но тот заметил его раньше.
Чем могу помочь, господин инквизитор? маг повернулся и чуть приподнял уголки рта, думая, что застал его врасплох. Реммет же был почти не удивлён, вспоминая, как рванул до рынка один из смердов, только завидев церковника у ворот Ёльма. Он то магу про него и рассказал. И единственное, о чём пожалел инквизитор, так это о том, что потянулся за палашом, а не пистолетом.
Народ, стоявший в очереди, сразу уставился на Реммета, не скрывая неприязни. Тот грозно посмотрел на мага, стараясь не обращать внимания на недовольных людей, но получалось у него это слабо, потому что перспектива драться с толпой и устраивать резню, а потом умереть, оказавшись растерзанным, была не слишком заманчивой. Тут два варианта: или маг подчинил себе разум людей, или же они сами, слава богам, пока что молча выражали своё недовольство. Первый вариант лучше: когда маг умрётзаклинание спадёт, да и он сам может его снять, если надавить, заставить. Во втором же драки было не избежать; оставалось только уповать на то, что после первых жертв толпа разбежится, а не накинется на Реммета всей кучей, закидав шапками. В таком случае он повторит судьбу множества других инквизиторов, не умевших работать с толпой и погибших от ощущения собственной самоуверенность, мол, с верой нам и море по колено.
Ты Йоффа Гундлангколдун четвёртого градуса посвящения?
Тот в ответ помотал головой.
Не колдун. Я тёмной магией не владею. Отказался от неё уже как десять лет. Сейчас же занимаюсь исключительно целительством, помогаю людям. Про своё прошлое имя, запятнанное в крови и безумии, стараюсь забыть, но спасибо, что напомнил. А ты, инквизитор. Видимо, пришёл меня казнить за старые проступки. Что жвздохнул, чему быть, того не миновать. Так ведь? Но для начала могу ли я в соответствии с требованиями Ордена инквизиции, узнать твоё имя, раз уж ты узнал моё?
Реммет из Зельдена, учтиво, но нехотя преклонил голову инквизитор, чувствуя каждой ниточкой души своё презрение к магу, который был удивлён и польщён таким поведением инквизитора, прекрасно зная, что, как правило, его братия никаких приличий не соблюдала, частенько плевала на собственные законы и проявляла неуважение к окружающим. За это их, как правило, и не любили среди простых людей, но сказать бы хоть слово против мало бы кто решился. Всё-таки церковь с орденом инквизиции, это совсем не шутки. Сил у них было предостаточно, чтобы заставить людей склониться, а народ разобщён своими распрями.
Кстати, требование, о котором говорил Йоффа, восходило к строчкам из священного писания церкви «Великой Альды». Глава, посвящённая гибели полубога Идвенса, посланного людям во имя спасения их душ, и казнённого дикими мурайшитами, гласила, что когда палач ломал тому руки и ноги, «избранный временем» настойчиво требовал имени от человека, который его убивает. Когда палач, наконец, сдался и сказал, как его зовут, то Идвенс перед тем, как испустить дух, помолился за него и его семью. Совпадением ли то было, или нет, но палач и его родные страдали тогда от тяжёлой болезни, медленно высасывающей из них жизнь. Верить ли в чудо, или нетвам решать, но на следующий день после казни семья проснулась абсолютно здоровой. А палач этот, поверив в божественную природу Идвенса, вскоре стал одним из главных проповедников «Великой Альды», записав собственноручно несколько глав с описанием посмертных чудес посланника, дух которого так и не покинул не заслужившее любви богов человечество. Так и установилось по священному писанию, что обвиняемый всегда должен знать имя своего убийцы. Иное являлось признаком крайнего неуважения к церкви и её законам.