Точно? спросила Улия, глядя в упор. Нам точно не о чем сейчас волноваться?
Тут она попала в точку. Чего волноваться, если они при любом раскладе не смогут убежать от вооружённого конного отряда? И кроме того, вдруг судьба повернётся к Тинару и избавит от долгих поисков врага, лицо которого запечаталось в памяти грума при помощи юного безносого вайнира? Вдруг она пошлёт этого синга прямо вот сюда, на блюдечке?
Тинар утвердительно кивнул и даже засвистел немудрённую песенку. Улия, хотя ещё немного переживала, всё-таки успокоилась. В конце концовэто родина Тинара, и он лучше знает, когда нужно волноваться, а когда нет.
Так какой у тебя есть план?
Улия, кажется, сомневалась в способности Тинара составить вразумительную схему действий. По крайней мере, интонации в её голосе звучали очень недоверчиво. Наверное, после всего, что случилось накануне в Ляльках, Тинар казался Улии простофилей. Он не стал переубеждать аликорна, хотя грума задело её неверие в его стратегические и тактические способности. Просто сказал:
То, что я собираюсь найти первым делом, имперские списки номов. Желательно, с портретами.
Что это? удивилась Улия.
Ну, конечно. Она же была из Тумалы, Тинар всё время забывал об этом, и приходила в недоумение от целой кучи вещей, которые казались само собой разумеющимися для того, кто всегда жил в Таифе.
Каждый ном составляет списки всех, кто имеет более-менее существенное значение. Вообще-то, быть в списке, значит очень многое для достоинства рода.
А ты есть в списке?
Не знаю, пожал плечами Тинар. Раньше грумы всячески избегали попадать в поле зрения императора, списки составляли только на тех, кто вынужден иметь дело с высокими домами. Это необходимо для установки торговых связей. Начальники гильдий находились на уровне бароната, поэтому все Фэнги там были точно. Что сейчас происходит в грумгороде, мне сложно сказать. Наверняка с тех пор, как начальником гильдии стал мой отец, многое изменилось
Впервые за долгое время Тинар упомянул отца. Кажется, Улия действовала на него, как те сонные травы, которыми поят заботливые мамы чересчур возбудимых грумят, когда те не могут уснуть.
Мне мало что известно, пояснил он всё тем же спокойным и даже рассудительным голосом. Сейчас я толкьо пережидаю там необходимое для восстановления время, стараюсь никому не попадаться на глаза и ни во что не вникать.
Это было правдой. Тинар не хотел видеть никого, кроме Келли (и топо необходимости), а когда она заговаривала с ним о делах в грумгороде, давал понять, что не хочет об этом слышать. Так же, как и не собирается встречаться ни с близкими, ни просто со знакомыми. Он не знал, как смотреть им в глаза. Емусыну Торка Моу, который предал своего старинного друга. Жгучий стыд опалял жаром лицо, как только Тин думал об этом.
Улия внимательно посмотрела на грума:
Это безумно, но заслуживает уважение. То, ради чего ты оставил Ляльки.
Тинар покачал головой:
Просто обещание из тех, что нельзя отбросить. Каким бы оно не казалось безумным, опасным, даже никчёмным или глупым. Кроме того, мне уже назначили цену за его образ. Так что нужно просто пойти и сделать. Времени у меня не так уж много.
Какую цену? удивилась девушка. Кто назначил?
Капь, непонятно ответил Тинар. Капь явила образ из тени. Она выставила счёт, который я не могу не оплатить. Чуть позже, но это всё равно нужно будет сделать.
Он помолчал. Затем вдруг произнёс те слова, которые Улия никак не ожидала от него услышать.
На самом деле я сейчас ничего не боюсь. Потому, что испытал это. Своими глазами наблюдать, как унизили и растоптали близкое тебе существо, но не в силах ничего предпринять. Вот этосамая мучительная вещь на свете.
Хорошо, просто сказала Улия, отбирая огромный кусок солонины у Сёмы. Зверёк повис под её рукой, вцепившись зубами в желанный ломоть, но понял, что захотел больше, чем в него влезет, разжал челюсти и полетел вниз.
Я просто ещё немного должен подумать, так как мой план нуждается в некоторой доработке.
Доработке?
Думаю, я не рассмотрел все варианты, Тинар махнул рукой и схватил кусок солонины, провожаемый жалобным взглядом Сёмы. А что насчёт тебя? Ты так и не рассказала, почему пошла со мной. И вообщезачем ты появилась в Таифе?
Улия вздохнула:
Не только ты можешь давать обещания, которые нельзя не исполнить.
Ты кому-то поклялась?
Не так, чтобы прямо поклялась-поклялась Я пообещала Эль кое-что.
Улия не знала, стоит ли говорить Тинару о некоем мальчике Рафе, и решила пока утаить эту часть своих поисков.
О фенирах, сказала она. Я пообещала, как можно больше узнать о фенирах.
Тинар с недоумением воззрился на девушку:
О фенирах? В Таифе? Какого Какой задней части зверя Ниберу ты решила, что здесь известно о них больше, чем в Тумале?
Врага изучают тщательнее, чем друга, ты не находишь? Улия вдруг развеселилась. Словно вспомнила что-то забавно прекрасное. Наверняка здесь я могу найти сведения, которые в Тумале сочли незначительными.
И в самом деле
А ведь ты права! И Нужно поторопиться, если мы не хотим ночевать прямо посреди степи.
С некоторых пор Тинар ненавидел ночевать в степи.
Просто не копайся. Если нас ничего не задержит, то после полудня мы будем уже у стен Каракорума. И если мне не изменяет память, то попадём аккурат на празднование совершеннолетия наследного принца.
Глава седьмая. Утро совершеннолетия
Его высочество наследный принц Раф в утро своего четырнадцатого дня рождения проснулся в слезах. В этом юный дофин не мог признаться даже самому себе, но факт оставался фактом: лицо и подушка были мокрыми, когда первые лучи солнца робко заглянули в опочивальню. Он полежал ещё немного, пряча высыхающие щёки в летучий шёлк одеяла и пытаясь унять неистовый перестук сердца. Раф чувствовал, что Дарс стоит у кровати, и тень старого дворецкого навалилась и вдавливала в ложе.
«Он видел», думал Раф, «Он жалеет меня, и это так стыдно».
Принц плакал, потому что ему снилась девушка, тянущая серебряные нити из облака.
Сначала сон был радостным и безмятежным. Раф смеялся и баловался: старался запутать луч света, выстроившийся в тонкую линию, а она деланно сердилась, пытаясь скрыть улыбку за суровым выражением лица.
С Эль в этих снах они всегда встречались не на земле, а в каком-то неизвестном пространстве. Там, обнявшись, леталишироко и свободно, не скованные толпой озабоченных насущными проблемами существ. И Раф знал, что это состояние монолитности и полётаединственно правильное из всех возможных. Свобода и наполненность. Поток и целостность. С тех пор, как наследный принц Раф три года назад встретил в храме Первозверя Ниберу светлую путницу, он всегда чувствовал острое одиночество. А после сегодняшней ночи к этому выматывающему душу ощущению пустоты без неё прибавилась тёмная, мрачная тайна.
Неземным, потусторонним холодом надвинулась на Эль и Рафа неожиданная туча, нити, не выдержав её напора, лопались с протяжным стоном, разъединяя принца и путницу. Эль тонко вздрогнула, взмахнула руками и полетела вниз, как если бы в твёрдом небе вдруг образовалась дыра, и она в неё скатилась, не удержавшись на скользком краю. Раф рванулся следом, но без Эль в нём не было энергии, а у неё без Рафа не осталось полёта, поэтому она всё падала и падала в неизвестность, на ходу вращаясь и отскакивая всем телом от невидимых стен тоннеля.
В этом только твоя вина, сказал кто-то наследному принцу его же голосом. Ты торопишься, Раф, всё время торопишься. Постоянно забегаешь вперёд и поэтомуотстаёшь. Почему ты так спешишь?
И Раф почувствовал себя куском мяса, наколотым на шампур над разгорающимся костром. Едкий дым окутывал его, а горячий, острый соус стекал по бокам, прожигая кожу. У куска мяса не нашлось рук, чтобы защититься от кипящих подтёков, и ногподжаться от наступающих языков огня. Тот, кто старательно лил на него подливу с пряными приправами, неумолимо продолжал:
Ты поспешил родиться почти на век раньше, чем твоя огненная часть, и всё пошло не так, как нужно.
В тот же миг Раф почувствовал себя кем-то очень старым. Тело, в котором оказался скорчившийся от боли кусок мяса, избегало лишних движений, казалось, что кожа расползётся от ветхости. Именно в этот момент принцу стало вдруг так горько и страшно, как не случилось до сих пор, даже когда он висел абсолютно беспомощным куском мяса над разгорающимся огнём.
Шон, неожиданно для самого себя позвал Раф. Почему ты явился только сейчас?
Ты становишься мужчиной, ответил старый незнакомый вайнир сам себе, тонкая грань между прошлым и будущим, именно сейчас тебе позволено заглянуть за пределы физического тела.
Это не я, а ты торопился, догадался вдруг Раф. Это тебе нужно было срочно устранить ошибку во времени. Ты настолько промахнулся, что физически не мог дождаться её. А с моей помощью пытаешься это исправить, так? И меня же ещё и винишь
Прекрати!
Старый Шон закричал на него:
Пустые слова, никчёмная трата времени и сил. Не цепляйся за бесполезные вещи. Найди её. Времени мало, так мало его всегда в этом мире, умирающим зверем Ниберу
Шон, которым был во сне Раф, с трудом обернулся (принц чуть не взвыл от неожиданного прострела в пояснице), и увидел Эль. Девушка сидела на красной от пенящейся лавы земле, судорожно вцепившись в неё двумя руками, и беспомощно смотрела в безнадёжно бурое небо, сильно запрокинув голову. Её волосы стали совершенно белыми, как у старухи, а верхнюю половину лица Эль закрывала плотная маска. Она хваталась за горячую, чёрную от копоти пену лавы настолько привычно неуверенно, что не возникало сомнений: девушка слепа. И так давно, что успела привыкнуть к этому состоянию.
Эль! закричал Раф, выбиваясь из ненавистного старого тела, Эль!
И проснулся. Почувствовал мокрое от слёз лицо и натянул на него одеяло, словно этим жестом мог стереть ужасный кошмар. Старый вайнир Шон, уходя, оставил на совершеннолетие наследного принца подарок. Непонятное послание. Что-то в словах умершего сосуда для духов заставило Рафа сесть на постели, отбросив одеяло, и прикусить палец. Младенческая привычка, от которой Дарс с трудом отучил его к пяти годам от роду.
Ваше высочество, с днём рожде
Дарс, уже несколько часов ожидавший, когда принц проснётся, замер с заготовленной фразой на устах. Во взгляде Рафа всего за одну ночь появилось что-то совершенно потустороннее. От этой мудрой до отчаяния старости верному слуге вдруг захотелось немедленно отправиться в паломничество в храм Первозверя Ниберу. Закрыться в ветшающем зале от всего мира и долго-долго не выходить из его покоя.
Дарс, слушай А ты случайно не знаешь что-нибудь о вайнире по имени Шон?
Чего угодно мог ожидать в это праздничное для всей страны утро старый дворецкий его высочества Дарс, только не подобного вопроса. Он подавился воздухом (которым благополучно дышал всю свою жизнь, а тут вдруг глотнул слишком много) и закашлялся.
Откуда вырастерянно пролепетал он, когда приступ кашля немного спал, и Раф увидел в глазах слуги страх, и тут же сам испугался.
Значишь, знаешьпринц обречённо вздохнул. Последняя попытка представить, что сон оказался просто глупым кошмаром, потерпела неудачу. Всё в Дарсепаника во взгляде, внезапно и предательски задрожавшие руки, сорвавшаяся фразаговорило о том, что он явно в курсе загадочной истории с Шоном.
На несколько секунд в опочивальне нависла гнетущая тишина. Затем Дарс взял себя в руки.
Это просто слухи, ваше высочество, сказал он, отворачиваясь, якобы для того, чтобы подать Рафу праздничные штаны.
Сдержанный гул за парадными дверями спальни недвусмысленно говорил о том, что придворные давно собрались у порога поздравить наследного принца с совершеннолетием. Штаны были необходимы, учитывая это обстоятельство, но всё-таки главным образом, отвернувшись, дворецкий пытался скрыть выражение своего лица от пристального взгляда принца.
Какие слухи? Раф приподнялся, чтобы Дарс смог стянуть с него пижаму.
Дворецкий ловко освободил нижнюю часть высочества от спальных штанов и принялся натягивать на стройные ноги принца бриджи, искусно вышитые мордами зверя Ниберу. На чёрном бархате золотом горели пышные гривы. Таким же чернильно-огненным был и камзол, который Дарс подготовил поверх белоснежной блузы с пышными, тяжёлыми кружевами на обшлагах рукавов и по вороту.
Слухи, что вас в первые секунды жизни у подножия тени Ниберу встречал старый вайнир Шон, дипломатично вывернулся Дарс.
Дворецкому пришлось это сказать. В замке запрещено упоминать о некоторых деталях появления на свет наследного принца, но, если Раф решил разузнать о своём рождении, его навряд ли кто-то или что-то остановит. Свидетелей смерти вайнира Шона с плацентой новорождённого в зубах оказалось слишком много, чтобы наглухо запечатать эту тайну. Кто-то всё равно проболтается. Лучше он сам, Дарс, поведает принцу старую историю наименее драматичным способом.
Как этовстречал? юный принц не оценил изящного оборота дворецкого, который пытался найти достойное определение такому действию, как «принимать роды».
Когда вы появились на свет, он оказался единственным, кто находился подле императрицы, продолжал выкручиваться Дарс.
Он застегнул белоснежную пену жабо под самым подбородком Рафа и смахнул невидимые глазу пылинки на чёрном бархате камзола.
А остальные? сложно представить, чтобы такое грандиозное событие, как его появление на этом свете, не удостоилось хотя бы обычной помпезности.
Вайнир Шон был старинным гмх другом его величества императора Сента, вашего венценосного родителя, пояснил Дарс. Ваш приход в этот мир сопровождался некоторыми сложностями. Дворцовые повитухи и шаманы не могли справиться с возникшими трудностями. Поэтому его величество позвал великого вайнира на помощь. Но Почему вы сегодня заговорили об этом?
Проснуться, не значит перестать видеть сны, глубоким, будто не своим голосом произнёс Раф.
Словно отзвуком из сновидения.
И расстроился.
Да что же это такое, воскликнул он уже привычно звонко. Неужели так чувствуют себя те, кто достиг совершеннолетия? Сосудом, в который перелили подвыдохшееся вино
Извините? Дарс всё никак не мог понять перемены настроения, слишком стремительные даже для наследного принца Рафа.
Как ты думаешь, Дарс, может один человек во сне видеть памятью другого?
Я всё ещё неВаше высочество?
Хорошо, оставим
Как Раф мог так измениться всего за одну ночь? Интонации, взгляд, движениявсё теперь в нём дышало глубоким достоинством. Мальчишка, звонкий ветерок, вдруг за несколько часов превратился в сдерживаемый своей собственной волей могучий ураган.
Дарс, сказал он, не обращая внимания на уже нетерпеливую возню за закрытыми дверьми опочивальни. Ты помнишь, что случилось на Айу?
Старый дворецкий беспомощно развёл руками. О прошлогодней битве, бесславной и унизительной для Таифа, запрещено было говорить в империи. Даже отчаянный Раф никогда не упоминал о событиях того страшного утра, в одночасье перемоловшего лучшие отряды военной силы Таифа в ледяную кровавую крошку. И вот сейчас, именно сейчас наследный принц почему-то заговорил об этом.
Ладно, торопливо произнёс Раф, заметив ужас в глазах слуги. Я не о Ты понимаешь, да? О чём я не говорю? Сейчас я имею в виду Эль
Девушку, которую вы спасли из-подо льда застывшей реки?
Ага, довольно кивнул принц. О ней. О моей Эль. Что случилось тогда? Ты помнишь?
Вы сказали, что видели знак, и в самую неподходящую минуту переправы через Айу помчались к другому берегу. Я и опомниться не успел, еле догнал вас тогда.
Ты очень медленный, покачал головой Раф.
Я стар, ваше высочество, упрямо ответил Дарс. И никогда не скрывал, что мне трудно перемещаться в вашем темпе. Хотя Хотел бы я посмотреть на человека, который сможет успеть за вами
И потом?
Мы увидели подо льдом девушку, которая билась о застывшую поверхность, пытаясь выбраться наружу.
Это была Эль, Дарс!
Больше всего на свете дворецкий наследного принца хотел бы сейчас закончить разговор и никогда в жизни к нему не возвращаться.