Нам нужно идти, сказал Перевозчик. Пойдем в Изначальный лес. Там человек всегда находит ответы на самые сложные вопросы. И раз ни у меня, ни у тебя нет даже намека на ответ, поищем его вместе. Если мои подозрения верны, думаю, я знаю, откуда начать поиски.
Дорога до Изначального леса заняла не так много времени, как думал Элемрос сначала и не так мало, как подумал в конце. Как вы помните, ему с Фелисией пришлось выходить из леса, а потом еще плыть с Ламбрилем невесть какое расстояние до города тысячи зеркал по реке, так что сначала Элемрос было подумал, что идти им придется довольно долго. Но то ли расстояния в этом месте преодолевались быстрее, чем в нашем с вами мире, то ли Изначальный лес был довольно-таки близко, дорога до него отняла у Ламбриля и Элемроса всего минут двадцать. Когда же они пришли на то место, которое перевозчик хотел показать, Элемросу вдруг пришла в голову мысль, что Ламбриль вообще-то мог бы открыть портал и переместиться на эту полянку мгновенно. То ли Перевозчику нравилось ходить, то ли он просто тянул время.
Поляна, на которую Ламбриль привел Элемроса была неизвестных размеров, так как кругом была темнота, наполненная робким и редким щебетанием ночных птиц. Где-то далеко едва слышно ухала сова, а бледный лунный свет почему-то падал лишь на высокий обелиск, походивший на очень сильно вытянутую пирамиду и благодаря этому края поляны утопали в непроглядной тьме.
По неизвестной причине мурашки побежали по телу Элемроса при одном только взгляде на этот странный монумент. Три глянцево-черных свечи, каждая почти в метр длинной горели ровным светом у подножия обелиска. Пока Элемрос смотрел на них, ни одна из свечей не стала ни на долю миллиметра короче и ни одна капля черного воска не стекла по ним.
Свечи памяти, негромко сказал Ламбриль. Они не плавятся, не сгорают и не гаснут. Свечи символизируют то, что не должно быть забыто.
Перевозчик щелкнул пальцами и лунный свет словно усилился, растекшись по поверхности обелиска, как будто кто-то пролил на черную столешницу сильно разбавленное молоко. Элемрос увидел высеченный на камне вот этот знак.
Этознак ордена железных ангелов, сказал Ламбриль. LupusОрден полярного волка, они исполняют приказы. StellaОрден утренней звезды, те, кто планируют, как именно исполнить приказ. NelumboОрден хрустального лотоса, те, кто выбирают цель и просчитывают последствия исполнения приказа. Если хочешь, я расскажу тебе историю его появления.
Элемрос кивнул.
Роримель, о котором ты уже слышал, начал Ламбриль, жил в те далекие времена и в том мире, где королевская власть считалась божественной. Он принадлежал к касте воинов, которые с самого рождения были записаны в королевскую гвардию, как и многие поколения его семьи. Роримеля воспитали и научили чтить и почитать королевскую власть, как власть наместника Бога на земле. Когда пришло время, Роримель вступил в гвардию и ревностно служил королю. Но вот однажды, Роримель узнал, что король совершил преступление. Вернее то, что считалось бы преступлением для простого смертного. Но ведь это был король, носитель божественного титула и божественной власти. Никто и помыслить не мог о том, чтобы призвать наместника Бога к ответу. Даже родители того невиновного человека, кого он осудил на смерть. Видишь ли, короля соблазнила возможность безнаказанного убийства. Так часто бывает с теми, кто владеет богатствами настолько большими, что преумножать их уже не интересно. Многие из таких людей приходят к мысли, что раз деньги уже не имеют смысла, единственное ради чего стоит продолжать жить, это абсолютная власть. Власть над жизнью и над смертью. Как многие до него и после него король решил будто корона дает право не быть человеком.
Ламбриль покачал головой, а затем продолжил:
Роримель почитал короля. Он не сомневался в божественности его власти и был абсолютно уверен, что наместнику Бога на земле все позволено Но все-таки что-то жгло его изнутри. Тот неистовый и неутолимый огонь, из которого и выковывается сердце железного ангела. Осознание одной простой истины, которая впоследствии стала девизом и кредо нашего ордена.
Элемрос затаил дыхание. Сейчас с ним происходило то, что рано или поздно случается со всеми нами.
Ощущение переломного момента в жизни.
Роримель сразился с королем, говорил тем временем Ламбриль. В той стране элита общества периодически сражалась на турнирах, разумеется, тупым оружием. Король тоже принимал участие в этой забаве. К тому времени Роримель снискал себе славу лучшего фехтовальщика королевства и должен был сойтись в поединке с королем, как того требовал обычай.
Ламбриль сделал несколько шагов и остановился в шаге от обелиска.
Обычаи той страны требовали так же, сказал он, чтобы королевский гвардеец нанес легкий удар, который король парировал бы, после чего, следовало отсалютовать друг другу, и монарх признавался победителем.
Ламбриль поднял руку и прикоснулся к знаку железных ангелов, высеченному на черном камне.
Все наносили легкий удар, едва слышно продолжал перевозчик. Слегка били лезвием шпаги по клинку короля, после чего салютовали победителю но Роримель ударил со всей силой и мастерством, на которые был способен. Шпага короля сломалась и ее обломок пронзил монарху горло.
Элемрос опустил голову.
В моем мире была похожая история, тихо сказал он.
Не сомневаюсь, улыбнулся Ламбриль. В каждом из миров рождается человек, способный следовать нашему девизу несмотря ни на что. Каждый из нас способен поднять шпагу Роримеля и скрестить ее даже с тем, против кого не пойдет никто во всем мире.
Роримеля казнили? тихо спросил Элемрос.
Нет, конечно. Формально он был невиновен, более того, сам король перед смертью запретил трогать Роримеля после того, как тот прошептал ему кое-что на ухо.
Ламбриль повернул голову и посмотрел Элемросу в глаза.
Закон один для всех, чистым и ясным голосом сказал перевозчик. Именно это прошептал Роримель королю, именно эта фраза стала нашим девизом.
Вашим? тихо переспросил Элемрос.
Не все железные ангелыфатум-лорды, сказал Ламбриль, но все фатум-лордыжелезные ангелы.
Перевозчик слегка наклонил голову, но его черные глаза продолжали держать взгляд Элемроса мертвой хваткой.
Мелисенда Магнус пожертвовала жизнью и своим фатумлимором, чтобы привести тебя сюда, твердо сказал Ламбриль. Ты прошел по тропе в город тысячи зеркал, хотя это невозможно, если воочию не наблюдать за ткотом во время перехода. Возможно, в этом тебе помогла кровь твоей матери, если она и в самом деле была бастерией. Полночная фрея приговорила тебя к высшему наказанию, предусмотренному их кодексомпожизненной муке. Ты думаешь это наказание они применяли к кому попало? Ну и наконец, ты сразил существо, которое вообще нельзя убить обычным оружием. Однажды я видел, как полночную фрею разорвало на куски и эти куски срослись, ты же убил ее с помощью простой шпаги
Ламбриль сделал паузу, после чего продолжил:
Давным-давно железные ангелы поклялись хранить этот мир от угроз внешних и внутренних. Это уникальное место, местогде зародилась разумная жизнь. Это истинный мир, мир, что отражается в зеркалах мироздания и отражения эти называются двенадцатью мирами. Погибнет город тысячи зеркал, погибнет разумная жизнь.
Но полночные фреи останутся, тихо сказал Элемрос.
Ты слышал ее истинный голос, Ламбриль пожал плечами, что первое ты подумал о нем?
Оно неживое, немного подумав, сказал Элемрос.
Именно. Полночные фреи не являются живыми в привычном понимании этого слова. Когда вселенная 12 миров будет разрушена если она будет разрушена, фреи смогут воцариться на обломках мироздания, в хаосе тьмы и холода. Среди призраков убитых потомков Евы, ушедших в небытие.
Перевозчик отвел взгляд и Элемрос смог перевести дух.
Мы не знаем, что с тобой делать, спокойно сказал Ламбриль. Мы не знаем кто ты и что из себя представляешь, не знаем, зачем ты здесь, а поэтому будет лучше, если ты останешься тут, в городе тысячи зеркал. Думаю, заточение в таком бесконечно прекрасном месте и заточением то назвать
Будет лучше для кого? перебил его Элемрос.
Ламбриль очень долго не отвечал, а потом очень тяжело вздохнул и ответил:
Думаю, что в конечном итоге для всех.
Глава одиннадцатая
Элемрос стоял у обелиска с черными свечами и всматривался в него. Удивительное дыхание Изначального леса продолжало действовать на него, а потому каждой клеточкой своего обновленного тела он ощущал правоту Ламбриля. Мысли его были ясны и ничто не могло затуманить эту ясность.
Элемросу действительно нельзя было уходить отсюда. Этот мир, застывший во времени и пространстве, был идеальным убежищем для того, кто вполне мог стать мишенью для демонов, именуемых полночными фреями.
И идеальной тюрьмой для того, кто убил то, что убить было невозможно.
Как вы победили их? тихо спросил Элемрос, глядя на стилизованное изображение полночной фреи на одной из граней обелиска. Это было бесформенное облако, похожее на размытую фигуру человека с двумя светящимися глазами.
Изгнали, коротко сказал Ламбриль, смахивая цветочную пыльцу, неведомо как прилипшую к граниту. Помимо двенадцати миров существует еще и внешняя тьмахаос из миллионов сингулярностейчерных дыр. Они не выпускают даже свет, настолько сильно их притяжение. Именно в эту тьму и были изгнаны полночные фреи, и я не имею ни малейшего представления, как одной из них удалось спастись И одной ли Всем железным ангелам будет послано распоряжение утроить бдительность и следить даже за малейшими признаками присутствия полночных фрей в любом из миров. Надеюсь, все это будет лишь чем-то вроде учений, без последующей войны.
Элемрос кивнул и обошел вокруг обелиска.
У него три грани, сказал он.
Ламбриль кивнул.
Трехгранник скорби, так мы его называем, сказал перевозчик, стоявший прямо и не двигая ни единым мускулом, словно вросший в землю. Этот обелиск символизирует три самых ужасных бедствия, которые познали двенадцать миров. Три грани абсолютно одинаковы, так как потери, горести и боль, что принесли те, кого грани символизируют, равны в своем ужасе и одинаково не должны быть забыты теми, кто обязан противостоять злу.
И что это за Элемрос почему-то не смог произнести слово «зло». Может из-за того, что слишком уж оно заезжено в наше время. Но Ламбриль его прекрасно понял.
Как ты видишь, одна грань отдана полночным фреям, следующей удостоились дарконы Иммара. О них ты еще не слышал, рассказать?
Элемрос кивнул, внезапно подумав, почему же се-таки рассказы об ужасах так привлекательны и особенно в темноте? Однако сейчас было не время размышлять об этом, так как перевозчик начал свой рассказ.
Дарконы были уже после полночных фрей, и горя принесли не меньше. Это была очень технологически продвинутая раса, ни до, ни после них никто не строил таких гигантских космических кораблей. Да и сами они были весьма сильны физически. В бой шли безоружными и убивали своих жертв голыми руками. Когти у них были длинные и острые.
Это были рептилии? спросил Элемрос, глядя на обелиск.
Скорее генно-модифицированные гуманоидылюди с генами рептилий. Очень сильные, очень быстрые, помотал головой Ламбриль. Нам не удалось их толком изучить, так как к тому времени, когда железные ангелы вступили в войну с ними, вопрос стоял либо мы уничтожим их, либо они нас. И под «нас» я имею в виду все обитаемые миры. У дарконов была очень кровожадная религия, базирующаяся на книге «Иммара даркон». Это что-то вроде их священного писания. Если совсем просто, то все «не дарконы» должны быть убиты и съедены.
У Элемроса мороз прошел по коже при этих словах.
Страшно, верно, спокойно сказал перевозчик. Разумные существа, пожирающие таких же разумных существ
Вы сами это видели? робко спросил Элемрос.
О да, кивнул Ламбриль, глядя куда-то вдаль своими бездонными глазами. Наши корабли вступили в бой с дарконианским флотом на орбите той маленькой необитаемой планетки, имя которой я позабыл. У нас было численное преимущество, но мы почти проиграли в тот день, так как после битвы в космосе впервые столкнулись с дарконами на земле. Когда их пехота устремилась на нас, словно цунами, состоящее из ревущих клыкастых пастей и когтей, готовых разорвать нас на куски, даже самые храбрые из нас почти дрогнули. Это очень страшно, знаешь ли, стоять посреди кипящей от ударов плазменных орудий земле и видеть, как на тебя несется смерть в своей первобытной ужасающей злобе Мы почти дрогнули Хорошо, что только почти. Сын Роримеля, о котором ты уже слышал, сразил первого даркона и погиб первым, но успев своим храбрым поступком показать всем нам, что бороться и победить этих чудовищ можно. Почти целый день ушел на то, чтобы отбросить силы дарконов к замку, в котором был их штаб. Тем временем наш флот уничтожил их гигантский флагманский крейсер и оставшиеся корабли дарконов ушли с орбиты в дальний космос, так как победить без командного центра у них не было уже никаких шансов. Замок-штаб простоял еще двое суток, но помощи так и не дождался. Мы взяли его штурмом на закате, но до того дарконианский генерал продемонстрировал нам на пленном железном ангеле, что ждало всех нас в случае поражения.
Ламбриль на мгновение закрыл глаза и сжал губы.
Не стоит рассказывать тебе об этом, сказал перевозчик наконец. Когда я впервые увидел, как именно даркон расправляется и поглощает свою жертву Это было настолько ужасно, что все, кто тоже это видел, поняли, что дарконов надо уничтожить.
Элемроса слегка замутило.
Мы победили в той войне, но пришлось пойти на колоссальные жертвы, продолжил Ламбриль. Ничего не оставалось, кроме как уничтожить всех дарконов Я не хочу, чтобы были какие-то недомолвки, поэтому говорю, как есть. Всех, значит всех. Стариков, женщин и детей
Элемрос сглотнул и отвернулся.
Тебя ужасает это, тихо сказал перевозчик, и я рад, что ты испытываешь ужас, но выбора у нас не было.
А как-нибудь перевоспитать, еле слышно спросил Элемрос, которого мутило все сильнее и сильнее.
Вииманы пробовали, кивнул Ламбриль.
Вииманы? встрепенулся Элемрос.
Да-да, улыбнулся перевозчик. Те самые прекраснодушные идеалисты, решившие облагодетельствовать мир без магии. Именно они воспротивились уничтожению дарконов и попытались перевоспитать сотню детей. На протяжении 10 лет, пока мы воевали с остатками дарконианской империи во всех 12 мирах, вииманы отучали юных дарконов от пути иммара, от стремления уничтожить своих жертв, учили их терпимости, миролюбию, состраданию ко всем, в том числе и «не дарконам». В тот день, когда им удалось осуществить задуманное, вся сотня уже не юных дарконов предстала перед советом фатум-лордов и гордые их наставники-вииманы поочередно представили каждого из них. Дарконы поклонились нам и все они в один голос произнесли традиционный девиз дарконов: «жизнь в смерть, смерть в жизнь», после чего каждый из них набросился на стоящего рядом учителя. Каждый из них разорвал по несколько человек, прежде чем мы опомнились и схватились за оружие. Вииманы были настолько потрясены, что просто исчезли в глубинах вселенной, предоставив нам самим завершать битву с дарконами. Прошло еще пять лет, прежде чем последний даркон был уничтожен. Трехсотлетняя война закончилась победой железных ангелов, унеся бессчетное количество жизней.
Элемрос испытывал головокружение от всей информации, которую на него вывалили. Вспомните, как это бывает, когда вы еще не определились, какие именно чувства вызывает у вас только что услышанная история. Кажется, что в этот момент единственное, что нужно, это как-нибудь отвлечься и подумать о чем-нибудь другом, пока рой мыслей не уляжется. Но кое-что требовалось прояснить прямо сейчас.
А вы не пробовали привести дарконов сюда? спросил Элемрос. Ведь здесь такое ощущение, что, попав сюда, просто невозможно сохранить злобу в душе?
Ламбриль улыбнулся, как улыбаются ребенку, спросившему, почему люди не могут жить в мире друг с другом.
Ваа Лимор и город тысячи зеркалэто не загон для скота, сказал перевозчик, похлопав Элемроса по плечу. Сюда не приводят, сюда приходят. Приходят те, кого призвали камни озера Лимор. Те, кто уже отринул тьму и обратился к свету. Город дает лишь твердость убеждений. Так сказать, шлифует неограненный бриллиант. Просто если бриллианта нет, то и шлифовать нечего. Напомню тебе, что всякий, кто видел солнечный свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев в изначальном лесу, кто дышал воздухом, прилетевшим с гор Имбраи и ощущал прикосновение вод озера долины Ваа, навеки сохраняет этот свет, этот воздух и это прикосновение в самом сокровенном уголке своей души. И он уходит отсюда, твердо зная кто он после того, как посмотрит в предназначенное ему зеркало и с тех самых пор во вселенной становится одним убежденным сторонником добра больше и одним приспешником зла меньше. Ни один даркон не приходил сюда, к сожалению, друг мой.