Лучше смотреть на свои земли, чем судить чужиетак решил мальчик, когда в его голове снова зашумело. За его спиной показалось какое-то движениеэто бесшумно открылась дверь в трапезную, что Ли узрел, чуть обернувшись. Начальник королевской охраны, Деметрий Силиван, которого он мельком видел, входя сегодня во дворец, невысокий человек с темными волосами и вытянутым лицом, приблизился к королю и что-то тихо сказал ему, склонившись.
То, что случилось что-то неправильное, Ли понял сразупо молчанию, которое накрыло королевский стол, а вслед за ним и всю пиршественную залу. Все замерли, но лишь на одно невыносимо длинное мгновение. Тишина натянуласьи прорвалась гвалтом, беспорядочными возгласами и испуганными восклицаниями. Королева порывисто приподнялась навстречу незнакомому человеку, прижав руку к груди. Ее смуглое лицо разом осунулось и сделалось землисто-бледным.
Молчите все, говорит король! выкрикнул слуга, и его голос сорвался на жалобный писк.
Снова все умолкли. Ли с жадной тревогой смотрел, как король медленно поднимается, оглядывает собравшихся и неспешно начинает свою речь:
Друзья и вассалы, мы должны сообщить вам о необычайном и волнующем происшествии. Дело в том, что не далее как три часа назад из королевской сокровищницы был похищен кинжал Моранси.
Ли, не удержавшись, охнул. Герцог Эртвестский рядом с ним тяжело задышал, держась за сердце. Герцог Аминан подобрался, сжал губы и внимательно смотрел на короля.
Ли, конечно, слышал о знаменитом кинжале, который сопровождал мужчин семейства Моранси еще в те времена, когда они не были королями. Когда короновали первого из Моранси, он сказал: «Этот клинок помог нам добыть славу и сохранить честь. Пусть отныне его уделом станут почет и покой. Пока Моранси хранят память о былом, королевству не грозит никакая беда».
И вот теперь кинжал украли
Что же будет? невольно проговорил Ли, и герцог Эртвестский сердито на него шикнул.
Пусть начальник королевской охраны расскажет остальное, распорядился король и смолк, слегка наклонив голову.
Господа, заговорил начальник охраны, взвесив все обстоятельства, я пришел к выводу, что кинжал был похищен сегодня утром, незадолго до коронации, и вор либо воры все еще находятся во дворце.
Снова по зале прошел ветерпораженный вздох, сорвавшийся с сотен уст.
Я осознаю, насколько тяжко и оскорбительно обвинение, которое я высказываю, и потому прошу вас не гневаться и не держать на меня зла, но, напротив, понять меня, ибо событие, с которым мы все столкнулись, есть дело государственной важности. Поэтому до особых распоряжений Его Величества никто из здесь присутствующих не должен покидать дворец. Это относится и к прислуге. Благодарю, что вы меня выслушали.
Капитан коротко поклонился и отошел к дверям.
Известие печальное, однако мы считаем своим долгом скрасить нашим подданным заточение, которое, смею надеяться, продлится недолго. Король говорил бодро и быстро, почти весело улыбаясь. К услугам наших гостей будут предоставлены лучшие кушанья, приятные развлечения и при необходимости помощь врачей. Завтрашние праздники не претерпят никаких изменений, а пока. Его Величество хлопнул в ладошипусть несут десерты.
И сладкое было принесеноорехи, изюм, чернослив, разнообразные пирожные и, наконец, огромное блюдо, на котором была воздвигнута высокая крепость. Проворные слуги начали разбирать ее на части, разнося по столам башни и мосты, стены и насыпи вместе с крохотными серебряными ложечками.
Если бы не эта ужасная кража, Ли, наверное, долго любовался бы доставшейся ему башенкой, не решаясь испортить такую красоту. Но теперь восхищаться искусством поваров не было сил, заговорить казалось страшно, а молчать еще страшнее. Поэтому Ли молча ел свою башенкуона оказалась целиком сделана из сахараи никак не мог отвязаться от единственной страшной мысли:
«Что же теперь будет? Что будет?!»
Глава 3Аминан Анвар
Утреннее пробуждение показалось Аминану Анвару вязким и горьким и чем-то напоминало забродивший травяной отвар, остатки которого нерадивый слуга забыл в стакане на столе.
Но, как бы ни было неприятно, пришлось вставать, равнодушно наблюдать, как проворный молодой Хасан отодвигает тяжелые занавески, и решать, как вести себя дальше. В сонные глаза ударил ярко-золотой луч солнца. Странно, осенью здешнее солнце так не светит
Аминан чуть слышно вздохнул, пытаясь разогнать туман сонливости. Он мог бы приказать Хасану задвинуть занавеску обратно, но не имеет права проявлять слабость даже при слугах. Ночью ему снился покойный Антуан: он был печален, говорил мрачно и сурово, но утро выветрило остатки последних воспоминаний об услышанном. Тем не менее Анвар теперь просто не может отступить назад и сдаться, что бы ни случилось.
Если мертвым дано знать о том, что происходит в мире живых, события вчерашнего вечера, вероятно, сильно огорчили и взволновали Антуана. Он всегда не то чтобы верил в приметы, но очень почитал королевские регалии и реликвии, в особенности кинжал Моранси, который считал чуть ли не причиной и основой процветания Фиалама. Может быть, поэтому он и явился во сне к старому другунадеялся, что он поможет, найдет способ вернуть украденное и уберечь страну от потрясений, о неизбежности которых в конце кватриона в один голос твердят и неграмотные суеверы, и высокоученые историки.
Что ж, Аминан сделает все, что возможно, по крайней мере, если начальник королевской охраны решится задавать герцогу не очень удобные вопросы, ответит на все честно и ясно, стараясь припомнить нужные детали. Впрочем, герцог слабо верил, что из расследования будет прок. Вор, если он достаточно умен, наверное, давно скрылся, и следы его остыли.
«Не смей, приказал себе Аминан. Думать таквсе равно что сдаться сразу, старый друг не для этого расстался с блаженством Живого Леса и явился к тебе».
Хасан, подай воды для умывания и бритья, приказал герцог, садясь на постели. И приготовь одежду.
Парадное платье, ваша светлость? уточнил Хасан.
Разумеется, и поскорее.
Ожидать долго не пришлось: Хасан поспешил принести требуемое. Несмотря на молодость, он отлично схватывал все на лету и блестяще исполнял приказы. Когда дверь закрылась за слугой с тихим хлопком, Аминан неторопливо оделся и побрился. Солнце уже не терзало глаза, хотя он и не смотрел в сторону окна. Эта неприязнь к золотому свету появилась после того, как Аминан узнал имена предателей, но на пятнадцать лет оно стихло, а теперь вернулось снова.
Аминан осмотрел себя в зеркале и остался доволен. Он, правда, привык к широкой и простой одежде без лишних украшений. Узкий придворный камзол с шитьем и бриджи ему не приходилось надевать почти пятнадцать лет, и Аминан опасался, как бы он совсем не разучился носить одежду, подобающую герцогу Эн-Меридскому.
Разумеется, до представления оставалось немало времени, да и не было особого желания смотреть спектакль. Однако сидеть взаперти хотелось еще меньше, и Аминан вышел в коридор.
В дворцовых покоях, закрепленных за Хранителем Юга и его спутниками, за пятнадцать лет не изменилось ничего, зато в коридоре, который вел от них, переменилось все, что можно. Раньше здесь стояли роскошные вазы из серебра и алебастра, резные и расписные, и несколько старинных парадных доспехов, а теперь места в нишах заняли статуи, а стены, ранее обитые узорчатой тканью, скрылись за гобеленами, которые, кажется, вошли в моду.
Покинув навязчивую пестроту коридоров, Аминан вернулся к себе.
Ваше сиятельство, Хасан нашел его, задумавшегося и хмурого, в гостиной, в какой трапезной прикажете подавать завтрак, в Большой или Малой?
В Малой.
Нечего роскошествовать, по крайней мере, настроения к этому вовсе не было. Если бы в гости заехал Адис, Аминан приказал бы накрыть в Большой, но в одиночестве там слишком неуютно
Аминан помнил негласное правило долгих празднеств: в первый день можно пировать в свое удовольствие, а во второй и последующие на людях надлежит есть как воробей, поэтому, хотя и не испытывал сильного голода, откушал пищу простую, но обильную и сытную: яичницу, ароматный сыр, холодное мясо, молодое вино и свежий хлеб. Тем временем солнечное золото за окном сменила серая пелена, и начался неприятный мрачный ливень.
Когда он покончил с трапезой и ополоснул руки душистой водой, вошел Хасан и с поклоном доложил:
Ваше сиятельство, в приемной вас ожидает виконт э на фамилии слуга споткнулся, словом, капитан охраны.
Вот как? Он ждал, что Силиван придет задавать вопросы, но не думал, что так быстро. Тогда проводи его в гербовую гостиную, пусть туда подадут вина и чего-нибудь легкого.
В последний раз опустив руки в подогретую чашу и хорошенько обтерев уголки губ, Аминан поднялся с места и направился в гостиную. Волнения герцог не чувствовал, поскольку разговор с начальником охраныдело ожидаемое, но как вести себя, не знал. Впрочем, не он украл, не ему и переживать об этом. Дверь подалась тяжело, пришлось толкнуть ее еще раз, после чего Аминан смог войти. Деметрий Силиван устроился в герцогском кресле за столом так вольготно, словно хозяином покоев был он, а не Аминан. Впрочем, не сгонять же его с места, так что Анвар поздоровался и сел напротив.
Силиван походил на крысу хитрыми глазами, тонкими губами, хищно вытянутым носом, но внешность часто бывает обманчивой и не стоит по ней судить. Даже если на его гербе воинственно кружит золотой коршун.
Рад видеть вас, неано Аминан, с умеренной вежливостью произнес начальник охраны.
Счастлив принимать вас, виконт Деметрий, ответил Аминан тем же тоном. Сейчас принесут вино и закуски.
Благодарю, я не испытываю голода или жажды, ответил Деметрий. Я пришел по делу.
Это один из обычаев Эн-Меридадаже если гость пришел по делу, ему должны поднести угощения, в противном случае хозяин просто перестанет себя уважать.
Благодарю вас и прошу прощения, я действительно был невежлив, но события прошедшего дня вы же понимаете, как они подействовали на нас всех. Глаза Деметрия неприятно забегали.
Я понимаю, согласился Аминан, немного нажимая на «я», и догадываюсь, для чего вы пришли. Хотите расспросить меня о моей свите? Все слуги до единого и охрана приехали со мной из Эн-Мерида, никого нового в городе я не нанимал. Мои люди честны и надежны, и я верю им, как себе.
Надеюсь на это, пожал плечами капитан королевской охраны. Но такие люди будут проверяться в последнюю очередь. Я предполагаю, что первым делом к этому могут быть причастны дворяне, и поэтому сначала собираюсь допросить всех приехавших. Не принимайте на свой счет, простая формальность. Надеюсь, в итоге она окажется полезной. Расскажите, пожалуйста, о каждом из своих вассалов, только в этот раз беспристрастно.
Аминан сначала решил, что этот Деметрий над ним издевается, но потом напомнил себе, что столичным жителям не очень интересно, что происходит в провинциях, и ровным голосом начал:
Я немного могу сказать о большинстве моих вассалов. По некоторым причинам в последние годы я мало с ними общался.
И какие же это причины? подобрался гость.
Нет, он действительно издевается!
Эти причины не имеют отношения к краже кинжала. Словом, я расскажу вам все, что могу рассказать, а вы судите, насколько можете доверять моим словам.
Ему не нравился Силиван, но дело тут было не в гордости и не в обиде; Анвар сам не знал, почему этот странный и скользкий человек вызывает у него такую неприязнь. Но симпатии и чувства им противные лучше оставить на потом, чтобы сохранять холодность души и ясность ума. В конце концов, он не заносчивый юнец, чтобы выказывать антипатию к почти незнакомому человеку. Поэтому он сейчас расскажет
Да, надо рассказать. О Мариам, Инамах, Мистанах, хоть те и являются вассалами Бедилей. А о Бедилях он не будет говорить, ведь Неважно. Просто не стоит о них рассказывать, равно как и думать о побудивших его на то причинах.
Силиван неприятно улыбался, а Аминан медленно говорил:
Мариамсемейство, что называется, себе на уме. Граф Эмин, который ныне является старшим в роду, к тому же в то время, что я водил с ним знакомство, был легкомыслен и своеволен, впрочем, время меняет людей, и каков он теперь, я не знаю.
Нрав нельзя изменить, разве что скрыть, заметил Силиван.
Возможно, Аминан нахмурился, но, полагаю, вы пришли слушать меня, а не говорить, поэтому прошу меня не перебивать. Эмин также всегда был честен, кража для него немыслима.
Силиван с сомнением покачал головой.
Не судите по поспешно, посоветовал Аминан.
Вы тоже не судите поспешно, а будьте беспристрастны, я вас об этом уже просил, парировал Силиван.
Я беспристрастен, иначе я отозвался бы о графе гораздо суровее, но, хотя мы далеко не дружны, я не могу не отдать должное его достоинствам. О Басире Мистане, моем дяде, я и вовсе не смогу сказать ничего плохого, да это и лишнее, его ведь здесь, к сожалению, нет.
Почему же к сожалению?
Он наблюдательнее, чем я, и мог бы заметить и поведать вам нечто важное. Но я догадываюсь, что больше всего вы хотите услышать об Инамах.
Силиван не сказал ни слова.
Гаэтано всегда был не столько южанином, сколько столичным жителем, да и в Эн-Мериде бывал наездами. Одно время мы вели переписку, но постепенно она сошла на нет. Он славный человек, благоразумный, спокойный и миролюбивый, хотя временами слишком снисходительный к чужим недостаткам. Вот, собственно, и все, что я имею вам сказать о моих родичах.
Правда? Силиван поднял брови. А я полагал, что услышу от вас и о Бедилях? Ведь, кажется, именно эту фамилию носит ваш друг?
Отвечать, да и вообще разговаривать с этим человеком, глядя в его серо-льдистые холодные глаза, у Аминана не оставалось желания, но кто спрашивал его? Не спросили тогда, отрекаясь от сюзерена, не спрашивает Силиван и сейчас, а медлить с ответами себе дороже. Рассказать про Эльмазов, планировавших убийство Антуана, или нет? Про них следует молчать, как и про Бедилей, потому что Собственно, виконт что-то знает о Бедилях, общеизвестное, но неприятное. Ему, Анвару, неприятное.
Да, он мой друг, подтвердил мужчина, стараясь не менять тона. Мне бы не хотелось говорить о нем, поскольку хочу оставаться беспристрастным и дальше.
Что ж, думайте что хотите. Во взгляде виконта мелькнуло что-то вроде презрительной усмешки. Итак
Вошли двое слуг: один держал поднос, на котором стояли откупоренная бутылка вина и бокалы, другойнебольшое блюдо с незамысловатыми закусками, из тех, что на Юге насмешливо называли «пища незваного гостя». Оба поклонились, и Хасанименно он нес винобыстро и изящно разлил его по бокалам.
Угодно что-то еще? спросил он.
Благодарю, пока ничего не нужно, рассеянно сказал Аминан: он думал сейчас не о винах и лакомствах, а о том, что может спросить Силиван и что ему ответить.
Слуги ушли, и Аминан приглашающе повел рукой:
Угощайтесь же.
Силиван пригубил вино, но тут же снова поставил бокал на столик.
Что я хотел у вас спросить? Ах да, надо полагать, о своих вассалах и родичах вы сказали все, что могли. Теперь меня интересует, не видели ли вы чего-нибудь подозрительного?
Ничего подозрительного, отозвался герцог, перед этим взвесив в уме события вчерашнего. Разговор, коронация, перепалка Запада и Востока, но это же такие пустяки А еще легко доказать, что все герцоги и вассалы собрались в одном помещении вчера, значит ли это, что среди приглашенных во дворец дворян нет даже подозреваемого?
Уверены?
Да, собственный голос прозвучал неприятно и надтреснуто, потому что уверен Аминан не был.
Герцог Эн-Меридский никогда не умел искусно лгать, в крайнем случае он предпочитал молчать о том, о чем говорить не следовало. Силиван, как подозревал Аминан, тоже это понимал и мог в любой момент обвинить его в попытках сокрыть истину, однако почему-то не делал ничего подобного.
В таком случае, сказал виконт, разрешите с вами проститься. Я должен успеть опросить еще очень многих. И кстати, я прошу у вас разрешения на небольшой разговор с вашей свитой и прислугой, в особенности с прислугой. Люди скромного звания, знаете ли, часто замечают больше господ. И снова он усмехнулся, то ли издеваясь над Аминаном, то ли находя свою незатейливую максиму безмерно остроумной.
Он встал с места и стремительно прошел к двери.
До свидания, герцог, и прошу вас не проявлять гнева и не чинить препятствий, когда к вам придут.