Помню, тут я попытался ответить.
"Мертв", пытался я сказал. "Ты мертв".
- Саймон Феллер, - вмешался другой голос, не Маркхема. - Он бредит. Дайте ему умереть. Если он выживет, мы все пожалеем. Знаю по личному горькому опыту.
Тут я снова попытался засмеяться. Если бы я мог. Почему-то мысль "сколь многие могли бы сказать так же" казалась дико смешной.
- Это не ко мне, - отозвалось мутное лицо. - И не вам решать. Передадим в том же виде, в каком получили. Пусть договариваются о чем хотят, если помрет, их проблема.
- Целительная магия артан сильнее Хриловой?
- Просто... э, разная. Ну, зовите их.
Мутное лицо склонилось ближе и новые детали попали в фокус: серые прилизанные остатки волос, заостренная бородка цвета соли-с-перцем, слабая челюсть...
Это был Рабебел.
- Майклсон - может, ты не слышишь, но знай - ты всегда всё принимал на личный счет, но это просто бизнес. Точно. Я давно перестал тебя ненавидеть. Просто бизнес.
- Мертв... - В этот раз я ухитрился выдавить слова через зубы, не оставив кататься по раненому черепу. - Ты покойник...
- Вот: не может пошевелиться, едва говорит, а угрожает...
- Это не угроза. - Мертвец отступил, став пятном, потом тучкой. - Сейчас для него это простой факт.
И, прежде чем я смог призвать остатки здравого смысла из покореженного мозга, дела стали еще чудесатее.
- В соответствии с договором между нашими народами, - проговорил Маркхем, - я передаю беглеца в ваши руки и под вашу ответственность.
И две новые тени появились в поле моего зрения. Когда они склонились забрать меня, у обоих оказались нечеловеческие круглые головы с тошнотно знакомыми гримасами, какие можно увидеть в кривых зеркалах.
То было мое лицо.
Я узнал себя. Их. Я же вырос в рабочих трущобах Сан-Франциско. Социальную полицию не узнал бы лишь тот рабочий, что уже шесть дней как мертв.
- Администратор Хэри Майклсон. - Электронный скремблер в зеркальном шлеме социка не работал в физических константах Дома, голос был такой, будто он рукой зажал себе рот. - Вы арестованы по обвинению в злостном насильственном контакте с представителем высшей касты, а именно в убийстве праздножителя Маркуса Энтони Вило.
Знаете, это забавно...
Жизнь всегда умела вонзить мне нож в глаз в самое подходящее время.
Передача в лапы социальной полиции - это был тупой нож. Ржавый. Зазубренный. Полагаю, мне повезло.
Он вошел в левую глазницу и начал пилить синусы, пока скрип ржавой зазубренной метафорической стали по метафорической кости не поднял меня над личным горизонтом событий; и, хотя я не имел малейшего ключа к догадке, что происходит и где, сквозь боль и общее смятение смутно осознал, что ситуация нехороша для моего непосредственного будущего.
И подумал: "Ни хрена. Будем бороться".
Кажется необычным решением со стороны полубесчувственного мужчины средних лет, голого и с переломом черепа, связанного по рукам и ногам несокрушимыми высокотехнологичными оковами соцполиции. Но я уважаю правило большого пальца, я его практиковал очень давно - еще когда был полудиким пацаном на улицах района Миссии - и оно стало твердым как проволока инстинктом.
Если плохие дяди пытаются утянуть тебя куда-то - дерись.
Дерись сразу.
Потому что они тянут тебя в свою зону комфорта. Вот почему тебя не убили прямо на месте: тут у тебя еще есть шанс. Какой угодно. Свидетели. Полиция. Оружие. Пути бегства. Что-то. Вот почему они хотят тебя забрать в другое место. И едва тебя приведут туда, куда они хотят - конец.
Иногда конец наступает не сразу. Что еще хуже.
В драке тебя могут убить. Лучше так, чем попасть туда, где они смогут насладиться полной властью.
Так случалось с некоторыми подростками, которых я знал в районе. Они исчезали. А тела находились потом. Иногда можно было понять: они прожили еще недели. Или месяцы. По тому, сколько ран успело зарасти шрамами. По ампутациям. Кастрациям, разрывам вагины и еще... вам лучше не знать.
Так что...
На хрен.
Дерись.
Но (те, что знают меня, наверняка уже слышали) есть драка и драка.
- Рабебел... - Я сумел сказать, или мне так показалось. Я подмигнул покойнику. - Рабебел, я тебе нужен...
Покойник отскочил в туман. - Рабебел умер двадцать пять лет назад. Ты ему не помог, и мне не нужна помощь от тебя.
- Ты не... - Слова словно вязли в дымке внутри головы. Я тяжелым трудом заставлял их лететь по воздуху. - Передашь меня... и этому месту... конец... несколько дней, и всё... война - война с Анханой...
Это произвело некое впечатление: обрамленное бородой лицо снова стало ближе. - Он же... может ли это быть верным...
Почти знакомый голос ответил: - Я давно понял: из рта этого человека даже Хрил не услышит правды.
А.
Вот кто этот Почти Знакомый.
Даже с расщепленным сознанием его появление здесь привнесло полный смысл. Я стал чертовски интуитивным.
Друзья Хрила при Дворе Бесконечности уверили меня, что его влияние в Церкви и Империи сугубо символическое. Если будет война, то не по его милости.
Я постарался извлечь максимум пользы из рта и мозгов. - Не... про меня, тупица... сделка - нам нужно договориться...
- Майклсон, мне жаль. - В голосе соленого-с-перцем пятна не звучало сожаления. - Дело сделано.
- Нет... ты не можешь - отослать меня назад... не отдавай меня им... умоляю...
- Уже отдал. Офицеры? Время поджимает. Если вам угодно, прошу вот этим путем.
- Стойте, проклятые... стойте...
Висящий в усиленных проволокой перчатках социальной полиции, руки скованы за спиной, лодыжки стянуты тем же металлопластиком, голый, облеванный, неспособный стоять и видеть, я все же зарычал, и внутренний клинок солнечного огня прогнал туман из головы, сжег его. Не важно, насколько мне плохо - убить кого-нибудь всегда сумею. Проще, чем два пальца...
Ведь, знаете, я никогда не был мягким типом и так далее.
Комната сфокусировалась. Выглядела она как убежище не особо успешного грабителя купеческих караванов. Роскошная, но разномастная мебель, изящная резьба вперемешку с трещинами и сколами; кожаные, бархатные драпировки и кружева не могли скрыть всех пятен и следов небрежного обращения. Ковер шириной в целую комнату некогда был роскошным, такой и я положил бы в Эбби, своем особнячке в Сан-Франциско, когда стал звездой. Но сейчас он покрылся пятнами земли, целая дорожка от двери к слишком большому столу слишком темно-вишневого цвета, в стиле "на-колени-рабы-я-Большой-Босс". Там были гобелены и всякая хрень, из стен торчали серебряные крюки с почерневшими стеклянными лампами, но серебро покрылось патиной, а ткани копотью, да и сами стены были с самой дешевой белой штукатуркой и пятнами синеватой плесени. Всё место выглядело нежилым, почти покинутым, словно этот Феллер украл лучшие вещи герцога Китина, убегая из Тернового Ущелья, а затем попросту сложил кучей, намереваясь обгадить перед новым бегством. Как поступают медведи.
В пещере разбойника - кроме меня, социков и Маркхема, Лорда Гребаной Ситуационной Этики, и типа лет шестидесяти, выглядевшего как призрак Рабебела, или близнец, или кузен или да-хрен-с-ним-кто, ведь он не был главной проблемой - стоял великолепный человек в великолепном доспехе и той Сияющей Мантии Королевского Величия, что существует лишь в легендах и песнях. Знаете, Артур, Шарлемань, Фридрих Барбаросса, Ричард Львиное Сердце, все эти кровопийцы и громилы с хорошими пресс-агентами, умеющими вознести героев над толпой завсегда виноватых неудачников.
Вроде меня. Но сейчас не об этом.
Латы были из хромовой стали, угловатые зерцала, в свете ламп блиставшие не хуже розоперстой, мать ее, авроры. Тип внутри был типичным Библейским Патриархом, человеком-горой, но в расцвете сил зрелости - знаете, словно белые как соль брови и борода служили лишь для усиления яркости огня в глазе, являвшем нам Откровение Истины.
О глазе я сказал буквально.
Половина лица была лицом высеченной из Божьего гранита статуи бессмертной красоты, весьма подходящей легендарным королям. Но другая половина...
Левая глазница стала уродливой развалиной: пустота, шрамы и торчащий обломок кости, некогда служивший весьма приличной скулой. Он мало изменился со дня, когда некий гнусный недоносок из гетто врезал ему его же дубиной.
И явление его, как могли уже догадаться самые сообразительные, не было случайным.
Со всей ментальной и физической убедительностью, дарованной мне внутренним солнечным клинком, я прохрипел: - Я не был его пленником...
- Имеет значение лишь то, - сказал социк слева на весьма хорошем вестерлинге, - что сейчас вы наш арестант. - Они с партнером потащили меня к призраку-двойного-кузена Рабебела, который держал открытой дверь... но тут шесть футов девять дюймов хромовой стали Библейского Патриарха преградили нам путь с неохотной царственной неумолимостью громадного ледника, что ползет с гор в арктическое море.
Социальная полиция благоразумно остановилась. И я с ней. Не по своей воле.
Пуртин лорд Хлейлок, Безупречный Правовед Ордена Рыцарей Хрила, обратил открывающий истину взор на Маркхема, Благочестивого Лорда на службе Поборника Хрила. - Это правда?
Маркхем даже не моргнул, тем более не покраснел. - Мой Лорд Правовед повелел мне доставить сего человека без помех, - ответил он просто. - Я так и сделал.
- Поймал из засады, - забулькал я. - Похитил... когда я пытался спасти людей...
Тут Маркхем великодушно покраснел, хотя совсем чуть-чуть. Я провернул нож. Привычное дело. - Я же исполнял за него его обязанности... защищал граждан Бранного Поля...
Было вполне приятно наблюдать, как багрянец поднимается по лицу спесивого липканского подонка к самым корням подстриженных волос.
- Прямой приказ... мой долг перед...
- У каждого находится... долбаное оправдание... - Адреналин гудел в ушах. Я пел его песню, хотя не знал слов. - Вы покинули своих людей в опасности... принеся клятву пред Самим Хрилом... как это называется? Изменник? Вы напали из засады... без предупреждения и Вызова... что делает вас, э, Подлецом...
Лицо Маркхема было красным, лишь глаза белыми. Он взвился, глядя на Хлейлока. - Мой Лорд Правовед - это клевета, мой...
Челюсть племянницы, казалось, может расщеплять бревна; челюсть дядюшки явно была готова дробить валуны. - Вам нет нужды ее переносить.
- Он лишь хочет обмануть палача.
- Неразумно, - пробормотал Пуртин Хлейлок, еле шевеля мощной камнедробилкой, - думать, что вы познали намерения этого человека.
Нет, он не поднес перчатку к зияющей глазнице, но - готов заложить орешки - подумал об этом.
Маркхем нацелил липканский нос мне в лицо, будто меч в защитной позиции. Потом отмахнулся. - Не вижу причин предпочесть разбор личных обид служению закону.
- Личных..? - взвился я. - Я Вооруженный, мать вашу, комбатант...
Маркхем замер. Как и Хлейлок.
- И по вашему гребаному Закону...
- Это Закон Хрила, - зарокотала гора по имени Хлейлок, - и вам следует точнее выбирать ...
- Ага, точнее. Как скажете. - Я пожал плечами, отчего голова заболела сильнее, что помогло сохранять дерзкую улыбку и разгонять туман перед глазами. - Я не сдался и не был побежден в Сражении. Маркхем, лорд Тарканен, вы не истинный рыцарь, но всякая срань - подлый трусливый любитель нападать со спины и просто преступник, да уж - и я взываю к Хрилу и его Правоведу. Свидетельствуйте истинность моих обвинений. Клянусь вашим Богом и Его Законом, что я по праву свободный человек.
На странице это выглядит более эффектно, нежели выглядело тогда: бормотание разбитого рта мужчины средних лет, голого, в крови и рвоте, со скованными руками и ногами, повисшего на руках двух убийц-суперкопов в высокотехнологичных бронекостюмах. Но это сработало.
Маркхем выглядел так, будто я пригласил его нагнуться и вылизать мне задницу. Рабебел-Феллер закрыл лицо руками, сказав по-английски: - Охх, ради милостей проклятого Христа!
Социки обратили зеркала один к другому, потом снова к Хлейлоку.
- Легальность спорна, - сказал один. - Администратор Майклсон теперь наш арестант.
- Нет. - Если бы каменные скрижали, на коих Господь начертал свои Заповеди, могли говорить, это звучало бы под стать голосу Хлейлока. - Хрил - Владыка Правосудия. Если Владыка подтвердит обвинения, этот человек станет свободным. Таков Закон.
Он поглядел на Маркхема. - Лорд Тарканен, вы Ответите?
Маркхем казался полным ужаса. - Милорд, у него всего лишь шестая степень - чуть лучше стражника. И его раны... Сомневаюсь, что он хотя бы сможет стоять без...
- Если лорд отвергнет мой Вызов, я не только встану. - Я старался сказать это так, будто верил сам. - Я уйду отсюда на хрен, и ваша, черт дери, обязанность обеспечить...
- Не учите меня исполнять Закон. - Взор Хлейлока, не отрываясь, сверлил Маркхема. Возможно, он не желал пачкать глаза созерцанием моей рожи. Обдуманно и неуклонно, как движущаяся планета, он продолжил: - Вы Ответите?
Маркхем вздохнул. - Да, Мой Лорд.
Хлейлок опустил голову. - Да будет так. Я Свидетель.
- Вы здесь чтобы... вы скажете им, ведь так? - бормотал Рабебел социкам, а те снова переглядывались сквозь зеркала масок. - Он был жив, когда я доставил его, и не моя вина, если...
- И живым будет он доставлен в Социальный Суд, - сказал Социк-один.
- Это мы увидим. - Хлейлок встал пред Маркхемом и возложил руку в перчатке на стальной эполет. - Маркхем - не делайте допущений и не празднуйте победу заранее. Он не бросил бы вызов, не будь у него хитрого плана поразить вас.
Это было верно, но совет пришелся явно не к месту.
Тусклый взгляд Маркхема уже видел мое будущее. Прискорбно короткое. - Мой Лорд, ваши слова услышаны.
- И не полагайтесь на Нашего Владыку, даже если дело ваше правое. Этот человек воспользовался Законом лишь для своих нужд. Он не ведает чести.
А вот это было наглой ложью: я многое знаю о чести. Но никогда не мог себе позволить такой роскоши.
У него были серьезные причины не любить меня. Двадцать пять лет назад, когда он еще был капитан-рыцарем и командовал гарнизоном Северного Рендхинга, что на юго-восточной границе Бодекена, а я завершал Приключение, делаясь звездой, мы малость разошлись во мнениях о тактике обращения с остатками народа Черных Ножей. Расхождение стало спором, который я разрешил не вполне достойным манером - ведь в честном бою он убил бы меня в одно мгновение. Наши рабочие отношения окончились, когда я оставил его в лапах выживших Черных Ножей. На смерть.
Пусть всё обернулось для него наилучшим образом, признаю: это было гнусно. В те дни я был очень плохим парнем. Да и сейчас не стал хорошим.
Так себе извинение.
Не пытаюсь ничего рационализировать и даже объяснять. Поступки сами себя оправдывают - или нет. Слова их не сделают правильными или ошибочными. Отец твердил: "Если тебе приходится оправдываться за что-то, лучше вообще этого не делать". Я же сказал: вот рассказ о том, что произошло. Не почему.
Вот что произошло.
Я встретил Пуртина Хлейлока во время того самого отступления из "Отступления из Бодекена". По неточным подсчетам - не люблю пересматривать старые Приключения, особенно это - прошло тридцать четыре для после уничтожения Слезы Панчаселла и высвобождения Пути Кейна.
Я даже не могу вспомнить, сколько людей было в экспедиции Рабебела - тридцать девять или сорок, что-то вроде. Из Ада выбрались живыми десятеро.
Не учитывая самого Рабебела. Но тут не о нем.
Повар Нолло, как бы маллантриец; его любовник Джеш, которого все звали Выдрой; три "брата" из Хротнанда - Тарпин, Метрин и Картран, еще парочка сервов из Джеледа, Киндалл и Враллтаг. Марада с Тизаррой.
Когда мы вступили в контакт с передовым постом хриллианцев, нас было трое: Марада, Тизарра и я.
Это был лучший месяц моей жизни.
Прямым путем - в седлах, с водой и запасными лошадьми - от Ада до Северного Рендхинга семь дней. Монашьим шагом (полумедитативная, полумагическая форма бега, которой я обучился в Гартан-Холде) я прошел бы за пять дней. Если бы был в лучшей форме. Почти как полный сил воин - огриллон. Опять же если попадется вода.
Но пойди мы прямо, нас бы догнали и убили самым ужасным образом.
Трудно сказать, сколько Черных Ножей погибло, когда я выпустил реку. Никто не знал точно, сколько их было в самом начале. Численность рода оценивали тысяч в семь голов. Но иные говорили о пятнадцати или даже восемнадцати тысячах. Я же скажу вот что: пережившие ту ночь не относились к старикам и детишкам, не были слабыми или медленными.
Их было не менее трех тысяч.
Три тысячи самых крутых, злых, быстрых и сильных самок и самцов народа Черных Ножей выбрались из руин священного капища, найдя вокруг лишь изломанные тела братьев и сестер. Родителей. Детей.