Тебя страшит твоё беспамятство?
Нет. Мне спокойно.
Волхв кивнул и закрыл глаза.
Дай мне руку, попросил старец, и Мирослава протянула ему ладонь. Когда сухие старческие руки обхватили её ладони, Мирославе показалось, будто по рукам побежало лёгкое покалывание. Странное чувство было тёплым, от него веяло ещё большим спокойствием и умиротворением, чем от сизого дневного света. Волхв зашептал, и Мирослава невольно закрыла глаза. Сквозь закрытые веки она видела, как Слова волхва складываются в серебряную дрожащую Песнь. Песнь разгоралась светом, её узор делался насыщеннее, ярче, живееон походил на ажурное кружево, что, дрожа, заполняло светлицу. Узор так разгорелся, что в его свете, не открывая глаз, Мирослава увидела убранство избы. Ярко увидела будто наяву. Только горница была серебряной. Мирослава видела, как обеспокоенно смотрела на неё и Никодима матушка Добромирадобрая, милая мама. Мирослава, оставаясь за столом, в своём видении подошла к матери ближе: Мирослава даже увидела солнечные морщинки, что разбегались от серых, горячо любимых, маменькиных глаз. Мирослава посмотрела на своего отца Иванаон держал за руку мать и так же, как и она, с беспокойством смотрел на Мирославу и волхва. Мирослава видела поседевшие волосы отца и немного грустные синие глаза. Видела Мирослава и сеструнесмотря на свою обиду, Забава тоже переживала за Мирославу. И обиду Забавы тоже видела Мирославабудто тёмная паутина окружила голову сестры и льдом сковала её сердце. Интересно, почему? Мирославе казалось, что если она подойдёт к сестре ближе, то сможет прочитать то, что написано в тёмной опутавшей её тоске, и узнать, что она сама, Мирослава, сделала. Но мягкий голос позвал её, и Мирослава обернулась. Она увидела себя, сидящую за столом с закрытыми глазами и шепчущую вместе с волхвом. Спокойствие помутилось испугом, и Мирослава, ахнув, открыла глаза.
Думы других знавать тебе пока рано, прошептал Никодим, ты на Песнь Весны так много сил потратила, что на день слегла. Но грядущий холод ты чуешь хорошо, даже слишком Волхв немного помолчал и совсем тихо произнёс: Может, даже из-за него ты и захворала. Знать бы, почему именно тебе Боги открыли дар
Мирослава убрала руку из ладоней старца.
Что сейчас было? тревожно спросила она. От утреннего спокойствия не осталось и следа.
Не знаю, пожал плечами старец. Что былотебе виднее.
Но вы же за руку меня взяли, и я с закрытыми глазами всю избу видела! А когда хотела поближе рассмотреть обиду сестры, вы сами меня обратно позвали!
Услышав речи Мирославы, матушка всплеснула руками, а Забава ахнула и прикрыла рукой рот.
Да, Никодим ответил на немой вопрос хмурого отца Мирославы. Твоя дочь открыла в себе Силу Велеса. Волхв посмотрел на Ивана. Отравила её не медовуха, а Песнь, которую Мирослава пробудила в себе. Потому юная волхва ничего и не помнит. Старец вновь посмотрел на испуганную Мирославу. Как только сила к тебе вернётся, сказал он ей чётко, вспомнишь всё, что было на празднике.
Так Мирослава в том не виновата? спросила Забава, и Никодим посмотрел на неё.
Я не знаю, что приключилось у вас на Красной Весне, ответил волхв. Я только Силу в Мирославе почувствовал и немного направил её. Сильной ворожеёй станешь. Волхв хмуро взглянул на поражённую Мирославу и вновь обратился к Забаве: Но твои сердечные мучения кто угодно за версту учует. Забава залилась краской, нахмурилась. Скажу только однонасильно мил не будешь. Встретишь ещё своё счастье, только подождать тебе надобно. От этих слов Забава ещё больше нахмурилась и снова повернулась к прялке.
Как так, старец Никодим, обратился к волхву Иван, положив руку на сердце, ни у меня, ни у жены волхвов в Роду не было. Откуда у дочки сила Велеса?
Сила Велеса есть у каждого человека, ответил старец. Её открыть надобно. Видимо, благодаря Свагоре у Мирославы получилось.
Старец Никодим, получается, каждый может быть волхвом? робко спросила Мирослава.
Каждый, согласился Никодим. Только люди разучились слышать Песнь своей души.
Но что открыло во мне силу Велеса?
Когда вспомнишь, тогда и расскажешь, улыбнулся Никодим и посмотрел на родителей Мирославы: Вы должны отправить вашу дочь в Свагобор учиться. Её сила редка, её развивать надобно. Волхв чуял холод, что овевал дух Мирославы и которому юная ворожея не противилась, видя в нём благо и спокойствие. Но ни ей самой, ни её родным волхв не поведал о томесли Мирослава обручится с вечностью и научится обращаться с Даром Велеса, холод может отступить.
Услышав про Свагобор, матушка Добромира отрицательно покачала головой, а Забава с воодушевлением посмотрела на старца. «Если сестру обручат с вечностью, если сделают её волхвой и она примет обет безбрачия, думала Забава, Вель точно обратит на меня внимание».
Вы хотите, чтобы дочка мир покинула? ахнула Добромира.
Я тоже против такого, поддержал жену Иван. Я бы лучше Мирославу за Веля просватал, нежели в келье на всю жизнь запирал.
Почему же в келье, батюшка? спросила Забава, и все посмотрели на неё. Есть же лесные волхвы, которые путешествуют по Свету с проповедями. Пусть и моя сестрица мир посмотрит.
Твоя сестра мирской жизнью жить должна, должна Род продолжать, покачал головой Иван. Надеюсь, ты говоришь это не из-за Веля, дочка.
Да кто такой Вель? возмутилась Мирослава. Не помню я его совсем!
Не помнишь, говоришь? Забава не выдержала и встала. Не помнишь, почему я тебя на праздник звала, когда ты идти не хотела? Мирослава отрицательно качала головой. Конечно, не помнишь! подбоченилась Забава. Не помнишь, как с ним полночи танцевала, обнималась и лобызалась? Мирослава в ужасе смотрела на сестру. И теперь подобное волхвованием называется, да? Забава, вытерев слёзы, зло смотрела на Никодима, который с сочувствием глядел на девушку.
Успокойся, дочка! строго сказал отец и, переведя взгляд на Мирославу, проговорил: А с тобой мы позже поговорим. И так перед старцем Никодимом, Иван положил на сердце руку, стыдно.
Нечего стыдиться, мягко ответил Никодим, видя, что Мирослава тоже готова расплакаться. Сила Звёзд порой и не на такие безумства толкает. Потому и учатся обращаться с даром Велеса в Свагоборах, потому волхвы и обручаются с Вечностью.
Дар Велеса! дерзко воскликнула Забава. Сила Звёзд!
Дочь, успокойся! Иван тоже встал со своего места.
Забава вытерла слёзы и гневно посмотрела на сестру.
Тьфу! плюнула она в пол и, несмотря на негодование отца, который хотел, чтобы Забава села на место, покинула горницу, громко хлопнув ведущей в сени дверью. Мирослава закрыла лицо руками и, не выдержав, заплакала.
Я не делала того, о чём говорит сестра, тихонько сказала она, не отрывая от лица рук. Я не могла так поступить!
Я думаю, твоя сестра говорит правду, мягко ответил Никодим, и Мирослава, опустив руки, заплаканными глазами посмотрела на волхва. Но в том, что она говорит, нет ничего дурного. Забаве нравится Вель, но ему, видимо, по нраву ты.
Но я даже не помню его, прошептала Мирослава.
Ничего, вспомнишь, когда твоя слабость пройдёт и силы вернутся, заверил Мирославу Никодим. А твоя сестра ещё встретит своё счастье.
Я не хочу его вспоминать, отрицательно покачала головой Мирослава. Если бы я его любила, то уж точно не забыла. Мирослава посмотрела на родителей. Отец вновь сидел рядом с матерью на лавке у окна. Я хочу уйти в Свагобор.
Дочка, одумайся! Добромира сложила руки у груди. Ну, поцеловалась ты с Велем в праздник, мы тоже в юности с отцом тайно встречались, пока родители не узнали. Добромира посмотрела на мужа, ища поддержки. Иван кивнул и продолжил:
Нас тоже побранили, а потом на брак благословили. А с Забавой я сам поговорю.
Мирослава отрицательно покачала головой:
Я хочу в Свагобор, папа. Я сегодня видела комнату сквозь закрытые веки. Видела обиду Забавычёрное облако вокруг её головы! Видела себя со стороны! Мне никогда не забыть такого! Мирослава умоляюще глядела на родителей. Я хочу учиться ворожбе!
Добромира обхватила голову руками.
Не хочу благословлять тебя на уход из мира. Она умоляюще глядела на Мирославу. Хочешь, хоть завтра тебе свадьбу с Велем сыграем!
Не в Веле, матушка, дело, и не в Забаве. Мирослава посмотрела на мать и перевела взгляд на отца. Я сама хочу учиться ворожбе!
Её желание искренне и чисто, поддержал Мирославу Никодим, и Добромира с Иваном обратили взоры на старца. Причина же вашего желания не в заботе о дочери сокрыта, а в нежелании её отпускать. Вы так не хотите того, чтобы Мирослава вас покидала, что готовы просватать её за незнакомого вам человека! Никодим укоризненно покачал головой, и Иван нахмурился. Но даже если она выйдет замужона уйдёт от вас. У неё будет свой дом, своя жизнь. Когда приходит время, детей надо отпускать. И её время пришло.
Да, я не хочу дочку отпускать, призналась старцу Добромира. Если Мирослава будет с Велем жить, она тут, рядышком будет, тихонько добавила она.
Матушка, почему ты меня не слушаешь? удивилась Мирослава. Не люблю я Веля вашего, я даже не помню его!
А вдруг ты с этой Силой Велеса не только праздник, но и любовь забыла? предположила Добромира.
Тогда, матушка, та любовь была ненастоящая и меня от неё Боги уберегли!
Думаю, дочка, тебе надо встретиться с Велем, не оставлял попыток отец. Вдруг вспомнишь его? Он вчера несколько раз приходил, о тебе спрашивал. Даже сегодня с утра захаживал, до того, как я к волхвам отправился.
Я не хочу с ним встречаться, отец! возмутилась Мирослава. Почему вы с матушкой не только меня, но и старца Никодима не слушаете?
Мирослава, не горячись. Волхв мягко посмотрел на Мирославу, а потом и на её родителей: Давайте так решим. Я отвезу Мирославу в Половец, в Сестринский Свагобор, вольной послушницей. Пусть месяцок-другой поживёт с волхвами и решит, по нраву ли ей бытие ворожеи. Может, за это время и Веля вспомнит. Если затоскует её сердцевернётся к вам, и свадьбу сыграете. А коли остаться решитпослушницей станет.
Иван и Добромира долго молчали, им не нравились слова волхва, не хотелось отпускать дочку так далеков столицу княжества, что находилась на другом берегу Половодского озера. Да и было страшно обоим за неёни Иван, ни Добромира не ведали о жизни волхвов, отчего та им виделась тяжёлой, полной ограничений, неясных сил и тоски. А если дочь так и не научится обращаться с ворожбой, что тогда будет? Лучше бы она дома осталась и забыла о волхвовании так же, как она забыла о празднике. Заверения старца Никодима о том, что не нужно бояться за дочку, родителей Мирославы не утешили. И только к вечеру Никодим уговорил обоих отпустить Мирославу в Сестринский Свагобор.
Я приду за Мирославой завтра, на рассвете, сказал Никодим, поднимаясь. От угощения старец отказался.
Как завтра?! ахнула Добромира. Так быстро
Дорога нам предстоит долгая, через озеро плыть будем, отвечал Никодим. Скоро лето, а Мирославе бы до времени летнего с Силой-то своей познакомиться.
Всё равно нам её отпускать, вздохнул Иван и хмуро посмотрел на Никодима: Завтра, так завтра.
Весь вечер родители Мирославы ждали Веля, но молодой человек так и не пришёл. Добромире это показалось странным, ведь вчера он справлялся о Мирославе не один раз. Вдруг, говорила Добромира мужу, это всёволхвование Никодима? Но Иван отрицательно качал головой: старец-волхв, деревенский врачеватель, добра всем желает, всем всегда помогаетон не стал бы зачаровывать юношу. Никодим и Мирославе добра желает, говорил Иван. И даже нам. Волхв праврано или поздно, но дочь придётся отпустить. В отличие от Добромиры Иван покорился пряже Макоши и не отпустил жену, которая хотела отправиться за Велем сама.
Забава ни с кем не говорила, и даже речь отца о том, что она ещё встретит своего суженого, не успокоила девушку. Молчала и Мирослава: неясное предчувствие холодило душу. Тело вновь обрело крепость, голова перестала кружиться, но воспоминания так и не открылись Мирославе. Она по-прежнему хотела уйти в СвагоборМирослава давно мечтала стать волхвой, но, зная отношение родителей к ворожбе, никогда им об этом не говорила. Но Мирослава прежде не покидала отчий дом и родную деревню, и оттого предстоящая дорога и бытие в чужих землях страшили её.
Матушка помогла Мирославе собрать короб с вещами, а отец благословил дочь. Но после благословения говорил Мирославе, что надеется, что Мирослава передумает становиться волхвой, вспомнит Веля и вернётся в родные края.
Старец Никодим пришёл в дом Мирославы перед рассветом, когда на улице ещё стояли сизые сумерки и в предутреннем тумане звенела сонная тишина. В доме будущей волхвы уже не спали, только Забава не встала провожать сестру. Иван был хмур, Добромира плакала, помогая собираться дочери; Мирослава же сдерживала слёзыона боялась, что если матушка увидит её печаль, то не отпустит в Свагобор.
Не плачь напрасно, говорил Никодим Добромире. Нынче нет повода для слёз. Волхв положил на сердце руку и тихо, чтобы никто не слышал, прошептал: Пока нет.
Родители благословили Мирославу словом и проводили Никодима и Мирославу до калитки, подле которой ждала запряжённая телега с лошадью, данная Никодиму волхвами Лесной деревни. В телеге лежали дары, которые волхвы Лесной отправляли в Свагобор Половца, и стояла со Сварожичем огнивица. Отец положил короб Мирославы в телегу и помог сесть дочери, Никодим занял место возчика. Добромира на прощание ещё раз поцеловала Мирославу, и Никодим подстегнул лошадь. Добромира и Иван смотрели вслед уезжающей Мирославе, которая, развернувшись, смотрела на них, пока телега не скрылась за поворотом.
Значит, такова судьба Мирославы, хмуро проговорил Иван, ведя жену в дом.
Я не желала нашей дочке такой судьбы, сокрушалась Добромира. И Вель больше не приходил Точно ворожба!
Какая ворожба? Иван закрыл калитку. Думается мне, это не ворожбаэто пряжа Макоши. И нам надо принять волю Богини.
Когда отчий дом скрылся за поворотом, Мирослава дала волю слезам.
Старец Никодим, не обращайте на мою печаль внимания, всхлипывала Мирослава. Я всё ещё хочу стать волхвой. Очень хочу! А плакать при родителях мне было боязно.
Лошадь ехала не быстро, тихо ступая по дороге. Улица была пустынна, и по земле стелился серебряный туман. Туман собирался подле деревенских заборов, витал в палисадниках, укрывая сонные избушки. В некоторых окнах сквозь узор закрытых ставень виделся тусклый свет лучин. Кое-где из печных труб поднимался дым, серыми облачками теряясь в предрассветном небе.
Слёзы это хорошо, не поворачиваясь, отвечал Никодим. Тихий голос волхва был созвучен раннему утру. Когда их нетвот что плохо. Когда слёз нет, тогда и чувств нет. А когда чувств нет, тогда душа умирает, несмотря на то, что тело вроде бы живёт. Никодим немного помолчал. Где-то пропела птица. И то, что родителей жалеешь, тоже хорошо, добавил волхв. Так что плачь. Плачь, пока не станет легче. Ведь ты не могла поступить иначе. И Вель не пришёл по твоему Слову.
Я не понимаю ответила Мирослава.
Твоя судьба соткана Макошью. Ты сама её чуешь, судьбу свою. Ты сама чуешь, что коли останешься в Еловойбыть беде. Вот почему Вель не приходил.
Быть беде из-за Забавы?
Никодим тихо рассмеялся и обернулся на Мирославу, которая, вытерев слёзы, внимательно смотрела на него.
С твоей сестрой всё будет хорошо, да и с Велем тоже. Я же тебе о холоде толкую, Никодим вновь обратил взор на дорогу, что в мире ощущается. Не весенний холод, а иной, молвил Никодим, и Мирославу охватило неясное ледяное чувство. Из-за этого холода ты не хотела идти на праздник, и, я думаю, он, быть может, и открыл тебе Песнь, лишив сил, предположил волхв. Потому у тебя выбор будетза холодом пойти или за теплом.
Мирослава некоторое время молчала. Телега переваливалась на дорогеземля ещё была сырая, и колёса проваливались в почву; воздух был прохладен и свеж. Туман, окутавший Еловую, рисовал в воздухе неясные узоры.
Я не понимаю, тихо ответила Мирослава.