Памятник появился здесь в 535 году, за пять лет до рождения Омарейл, и был посвящен пятисотому дню рождения Совета Городов. Именно полтысячелетия назад Король Сол утвердил этот орган власти, велев внести запись о нем в Великий Иетихондействующий и по сей день свод законов. В Совет входили Патеры девяти крупнейших городов Ордора. Каждый Патер жил и работал в своем городе, служа народу и заботясь о процветании своего родного края. Но раз в месяц они съезжались в Астрар, чтобы обсудить государственные дела и принять важные решения путем голосования. Совет был настолько могущественен, что мог даже оспорить указ Короля. Именно поэтому он имел высокую значимость, и именно поэтому жители королевства очень внимательно подходили к выбору Патераведь следующее за выборами десятилетие этот человек представлял их интересы в высочайшем собрании.
На стеклянной части золотыми буквами было начертано: «Каждый стремится, все вместе достигают».
На бетонном основании был высечен девиз Ордора: «Под солнцем процветаю», а под нимсолярный символ, круг с восемью волнистыми лучами, четыре длиннее, а те, что меж них, короче.
Великолепие площади и храма оставили у Омарейл неоднозначное впечатление. Место было поистине красивым, но из-за огромных пространств даже многочисленные пешеходы не могли создать ощущения многолюдности и обжитости. Оно казалось заброшенным, отстраненным от всего мирского и вызывало неясную тревогу.
Позже Омарейл подумала, что причина заключалась лишь в том, что ее совесть была нечиста. Если бы ее помыслы и дела были так же безупречны, как гладкий мрамор площади, Храм Солнца запомнился бы ей своей ослепляющей и в то же время простой красотой.
Оставив это место, Омарейл отправилась к Театральной площади. Длинная улочка с жилыми домами, без магазинов и лавок, привела ее на большое открытое пространство, окруженное рядом трехэтажных домов с разноцветными фасадами. В центре площади располагалась сцена. Полукупол закрывал ее от возможной непогоды, а вот многочисленные ряды скамеек стояли без всякого навеса. Зато они были ограждены забором. Многие скамьи уже были заняты зрителями, явно ожидавшими начала представления. Омарейл прошла ко входунебольшой калитке, около которой стоял скучающий охранник с пышными усами.
Ну, что стоим? Билет покупать будем? нелюбезно спросил он.
Она опешила. И в этот разне только оттого, что с ней заговорил незнакомец, но и от того, как грубо он начал с ней беседу. Омарейл не сделала охраннику ничего плохого, чтобы заслужить такое обращение. Но ответить подобающим образом она была не готова: ее горло просто пересохло, а язык прилип к небу, лишая возможности произнести хоть слово.
Какой билет? выдавила, наконец, она.
Так эпизоды начинаются, ответил охранник, не глядя на Омарейл.
Эпизоды? Полное недоумение в ее голосе заставило собеседника раздраженно вздохнуть.
Ну, эпизоды. Что ж? Не видела никогда, что ли?
Я из другого города, нашлась Омарейл.
Охранника это удовлетворило. Он фыркнул и отвернулся. Однако, через несколько мгновений заметив, что она осталась стоять у калитки, он раздраженно спросил:
Так что, билет покупать будешь?
Как же ей хотелось поставить его на место! Знал бы он, с кем разговаривал!
Но чуть подумав, она все же решила не привлекать к себе излишнего внимания. Не зная, что за «эпизоды» ее ждали, она все же купила билет и заняла место в третьем ряду. До начала оставалось десять минут, и вскоре все места были заняты, а кое-кто даже расположился прямо на земле. Справа от Омарейл села рыжеволосая женщина в простом платье из плотного материала, слева устроился молодой человек с копной волос пшеничного цвета. Он закинул ногу на ногу и сложил руки на груди, Омарейл показалось, что так мог бы сидеть не простой зритель, а привилегированный критик.
Женщина пахла хлебом. Ее руки видели много работы, были красноватыми и обветрившимися. Молодой человек пах апельсином, розмарином и ландышами. Казалось, теплый ветерок и ласковое весеннее солнце пропитали смуглую кожу. Его руки были крупными и жилистыми.
Омарейл не осмеливалась рассматривать своих соседей более пристально, хотя ей очень этого хотелось.
Наконец, на сцене появился мужчина в парадном одеянии: его темно-синий камзол был расшит золотом, цилиндр блестел на солнце атласной лентой, а ботинки оказались настолько начищенными, что в них можно было увидеть свое отражение.
Хорошо поставленным голосом он произнес:
«Рамзет и Маледика». Эпизод восемнадцатый. «Открытие». В роли РамзетаЛето Кастор. В роли МаледикиШторм Эдельвейс. В роли АфилактисаОко Вамир
Восемнадцатый, проговорила Омарейл, вновь по привычке разговаривая сама с собой. Видимо, это спектакль, состоящий из нескольких эпизодов. Как радиоспектакли, только на сцене.
Молодой человек медленно повернулся к ней и внимательно посмотрел.
Ты с луны свалилась?
Омарейл смогла лишь покачать головой, пока ее взгляд был прикован к светло-голубым глазам юноши. Она никогда не смотрела в глаза другого человекалишь в свои, в зеркале, и в своих серых глазах она не находила ничего интересного. В этих же, чуть прищуренных, виделось так много: добрый смех, искорка удивления, любопытство.
В общем, смотри он чуть склонился к ней и зашептал, указывая рукой на сцену, этоМаледика, она дочь влиятельного купца. Ее похитили воздушные пираты, чтобы получить выкуп, но ее спас Рамзет, который сам бежал с дирижабля и прихватил ее с собой. Она притворилась мальчишкой, и Рамзет считает, что пираты поймали ее, точнееего, за кражу. Маледика считает, что Рамзетохотник за головами. На самом деле он сын богатого купца. Сбежал из дома еще в юности, и теперь пытается самостоятельно пробиться в жизни. Что у него не очень получается. Они вместе направляются в Агру, каждый считает другого преступником.
Это был совершенно новый для Омарейл опыт. Она никогда не осознавала, насколько разные ощущения возникают при разговоре через стену и с глазу на глаз. Видеть мимику собеседника, чувствовать тепло дыхания, наблюдать за движением руквсе это делает разговор настолько красочнее, настолько эмоциональнее. Как наивна она была, полагая, что ее беседы с родителями и подданными были полноценной заменой живому общению. Казалось бы, диалоглишь обмен информацией, а голосом можно передать сотню эмоций. Но если вас с собеседником разделяет стена, вы многое упускаете.
Актерам на сцене быстро удалось завладеть вниманием Омарейл. Она любила радиоспектакли, никогда не пропускала «Школьные годы», растянутые уже на две сотни серий, часто слушала двухчасовые истории. Но визуальная составляющая столько добавляла к простому повествованию. Насколько иными были диалоги, в которых, помимо слов, были взгляды, жесты Разве можно показать симпатию Маледики к Рамзету по радио, если все, что выдавало ее, было то, как она тайком рассматривала молодого человека? Когда эпизод закончился, Омарейл аплодировала громче всех.
Теперь он знает, что Маледикане мальчик, а девушка, прокомментировала она, ни к кому не обращаясь.
Рано или поздно он должен был узнать об этом, откликнулся молодой человек рядом с Омарейл, и она вздрогнула.
Как легко было забыть о присутствии других людей рядом, когда вся твоя жизнь прошла в одиночестве.
У них будет романтическая линия, предположила Омарейл.
Ну, естественно, ответил молодой человек, усмехнувшись. Во-первых, сюжет тут, прямо скажем, не слишком заумный. Во-вторых, Шторм Эдельвейс в другом не играет.
Он кивнул на темноволосую актрису, что сейчас кланялась зрителям и с широкой улыбкой принимала цветы.
Шторм Эдельвейс произнесла Омарейл задумчиво.
Да-да, скучающе кивнул ее собеседник, «та самая».
Она в «Школьных годах» недавно появилась, верно?
Трудно найти популярный молодежный спектакль или эпизод, где еще не появилась Эдельвейс.
Молодой человек протянул к ней ладонь.
Май.
Омарейл озадаченно посмотрела сначала на его руку, затемна лицо.
Полагается ответить рукопожатием и сообщить твое имя.
Ах. Это тебя так зовут! поняла, наконец, Омарейл, неуверенно сжимая кончики его пальцев.
По ее телу прошла легкая дрожь: она впервые прикоснулась к кому-то. Ладонь Мая была теплой и сухой. Ощущения в целом оказались приятными.
Это первое твое общение с живым человеком? уточнил тем временем молодой человек, высвобождая свои пальцы из ее.
Омарейл взглянула на него настороженно. Он не мог говорить серьезно, и все же
Ладно, странная девочка, представься уже, наконец.
Она обвела взглядом толпу, что покидала зрительские места, негромко обсуждая просмотренный эпизод. Ничто из увиденного не помогло ей придумать себе имя.
Я не хочу, ответила тогда она, и тут же пожалела об этом.
Даже столь неопытному в общении с посторонними людьми человеку было ясно: Май оскорбился.
Но не потому, что не хочу разговаривать с тобой! уточнила она поспешно.
Он взглянул на нее с удивлением.
И почему же?
Я и причину назвать не могу.
Несколько мгновений Май изучал ее лицо, затем рассмеялся.
Ладно, надеюсь, ты не шпион. Потому что, если шпион, ты очень плохо подготовилась. Так нельзя, это абсолютный непрофессионализм.
Омарейл улыбнулась в ответ.
Я не рассчитывала с кем-то знакомиться, честно ответила она.
Ты могла хотя бы соврать. Сказала бы, что тебя зовут Скамейка, и дело с концом.
Май с притворным осуждением покачал головой. Это рассмешило Омарейл.
Пойдем, мы последние. Мне не нравится, как на нас смотрит охранник.
Он жестом предложил ей пройти вперед, а сам пошел следом. Оказавшись за ограждением, Омарейл остановилась и чуть растерянно взглянула на своего нового знакомого.
Откуда ты? спросил Май, беря инициативу в свои руки.
Она отвела взгляд.
Ла-а-адно что ты делаешь в Астраре?
Гуляю, с готовностью ответила Омарейл. Я впервые в городе.
Рассказав Маю, что она уже успела увидеть, Омарейл согласилась на экскурсию к Школьному двору.
Я сам учусь в Астардаре, сообщил Май. Это школа, которая расположена на Школьном дворе, самая большая в городе. Она считается одной из лучших в Ордоре.
В Лебрихане лучшие школы в Ордоре, заметила Омарейл.
Верно, язвительно отозвался Май, именно поэтому я сказал «одна из лучших». Ты из Лебрихана?
Она смущенно улыбнулась и покачала головой.
Ей нравилось идти в компании с кем-то, хотя сперва было тяжело подстроиться под скорость, с которой шел Май. Она рассматривала его вьющиеся волосы, развевавшиеся на ветру. Кожу, покрытую ровным загаром, чуть обветрившуюся и, как она теперь знала, теплую, будто сохранившую впитанные лучи солнца. Глаза с длинными светлыми ресницами, смеющиеся, сверкающие.
Здание довольно старое, продолжил ее экскурсовод, но его частично перестроили пятнадцать лет назад, а недавно сделали ремонт в западном крыле.
Тебе нравится ходить в школу? спросила Омарейл с неподдельным интересом.
Нормально. Май пожал плечами. А тебе? И снова эта непонятная улыбочка. Ты можешь просто соврать, чтобы я не умирал от любопытства?
Она рассмеялась.
Следующий годпоследний, продолжил Май, поняв, что не дождется более ясного ответа. Говорят, старший класстьма кромешная.
А я хотела бы начала было Омарейл, но так и не закончила фразу, так как перед ее взором появилось огромное старинное здание.
Астардар, произнес Май с такой гордостью, будто сам возводил эти ворота из грубо отесанного камня и темного чугуна, строил краснокирпичные стены в два этажа и монтировал небольшие прямоугольные стекла в огромные окна.
По фотографиям все выглядело совсем не так. Очень красиво
Они прошли через высокие ворота с надписью «АСТАРДАР: СВЕТ ЗНАНИЯ» и оказались в большом прямоугольном дворе с огромной зеленой лужайкой, пышными кустами сирени и коричнево-красными стенами. Здесь находились несколько учеников и двое преподавателей, последних было легко отличить по синим накидкам.
Омарейл с жадностью разглядывала сценки из школьной жизни.
В самом центре лужайки молодые люди изображали дуэль на шпагах, используя линейки. Рядом с ними хихикали три девушки. Около ворот стояли две подруги и демонстрировали друг другу браслеты из ярких бусин. Несколько ребят сидели поодиночке, читая или делая записи в тетрадях. Кое-кто ел бутерброды или яблоки. На одной из дорожек учитель обстоятельно объяснял что-то двум ученикам, но те, казалось, не понимали ни слова. А другой преподаватель кричал что-то, высунувшись из окна, в то время как четверо мальчишек пинали мяч и совершенно его не слышали. Приглядевшись, Омарейл заметила, что это был не мяч, а глобус.
Почему ты сейчас не в школе? спросила она у Мая.
Уроки закончились. Он пожал плечами. Ты думаешь, стали бы они показывать эпизоды в это время, если бы все были в школе?
А-а, я поняла, протянула Омарейл. Их в основном смотрят школьники? И они сразу с уроков бегут на Театральную площадь?
Именно так. А еще Шторм Эдельвейс играет там главную роль. И она тоже учится в этой школе.
О, серьезно? Я подумала, она старше.
Слава и деньги старят людей, вздохнул Май с притворным сожалением. Она в моем классе. О, проклятье! Уходим.
Но не успел он развернуться, как громкий голос окликнул его:
Май Джой!
Господин Дольвейн! Май расплылся в широкой и неискренней улыбке.
Омарейл же в ужасе застыла. Сперва разум подвел ее, но спустя мгновение она поняла, кто сейчас приближался к ним: Дан Дольвейн, брат Бериота, сын Совы, директор Астардара. Высокий мужчина в длинном темном сюртуке выглядел воинственно и сердито.
Осознание того, как далеко она зашла, накрыло ее с головой. А ведь Сова могла появиться здесь в любую минуту: Омарейл не имела представления о том, как часто госпожа Дольвейн навещала своего сына. Учитывая, что женщина не имела определенных рабочих часов, она могла делать это в любое время дня.
Вы, господин Джой, должны были присутствовать сегодня на дежурстве, повисла пауза, после которой директор весомо добавил: Но вас там не было.
Вы уверены, господин Дольвейн, что не увидели меня? начал Май, хотя Омарейлда и директорубыло понятно, что он попросту выкручивался. Потому что я смутно припоминаю, как был там.
Паясничаете, господин Джой. Складка меж темных бровей директора стала глубже, глаза смотрели недобро.
Юмормой способ справляться со стрессом. А вы явно хотите втянуть меня в стрессовую ситуацию.
Омарейл было смешно слушать, как Май общался с суровым Дольвейном, но она старалась не подавать вида: не хватало еще, чтобы директор обратил на нее внимание.
Вы сами втянули себя в стрессовую ситуацию, а сейчас усугубляете ее своим беспечным поведением. Я бы на вашем месте перестал рисоваться перед дамой и как минимум извинился за прогул.
Наконец, с лица Мая исчезла вежливая улыбка. Он действительно выглядел виноватым. Омарейл с уважением отметила то, как, не повышая голоса, директор парой метких фраз пристыдил весельчака.
Извините за прогул, господин Дольвейн, пробубнил Май.
Лицо директора немного разгладилось. Теперь он даже выглядел моложе, и Омарейл вспомнила, что брат Бериота был младше того на три года. Дану Дольвейну было тридцать, но из-за мрачного выражения лица и короткой черной бороды Омарейл в первые минуты дала бы ему не меньше сорока. Теперь же она видела, что это был довольно молодой мужчина с умными, чуть прищуренными глазами и широкими бровями, благодаря которым мимика его лица была очень выразительной.
Вам вменяется три дополнительных дежурства на этой неделе, сообщил директор и с вызовом поднял бровь.
«Попробуй возрази», читалось на его лице. Май не посмел.
Да, господин директор, обреченно отозвался он.
Можете быть свободны, сообщил Дольвейн и выжидательно уставился на Мая. Вы же куда-то спешили, когда заметили меня. Если не ошибаюсь, вашей последней фразой перед тем, как я настиг вас, было «уходим».
Май нахмурился, развернулся и кивком головы предложил Омарейл следовать за ним.
Он позвал Омарейл пойти пообедать в ближайшую таверну. По пути она спросила:
Почему ты пропустил дежурство? У тебя не было никаких важных дел.
Я хотел посмотреть сегодняшний эпизод. Он пожал плечами.