Вот же гад. Запрещаю. Вообще запрещаю появляться и этой лживой сволочи и его Олечке, и деточкам их.
Мне было плевать на немые и ошалевшие взгляды всех присутствующих. Плевать на оплёванных мужчин, которым не повезло сидеть напротив меня и на ловко увернувшуюся маму тоже. Я злилась. И мне было больно. За столом была тишина. Я встала после своей гневной речи и вылезла из-за стола. Уже на пороге, уходя к себе в комнату, я из последних сил сдерживая предательские слезы глубоко вдохнула и не поворачиваясь с выдохом произнесла.
Я вожак и от слов не отступлюсь. Все наши договорённости в силе, с моей стороны уж точно. Но я запрещаю ему быть на моей земле и ей тоже запрещаю.
Плакала я долго. Ушла в ванную и плакала, открыв воду. Глупо надеясь заглушить все звуки. Рыдала сначала жалея себя. Потом кляня себя. А потом его и его Олечку. Потом вспомнив слова о прибавлении, заливалась слезами кляня себя и его и желая здоровья и будущей маме, и ребёнку. А когда слез не осталось, как и сил, ушла к себе и уснула едва, коснувшись подушки. На утро выползала из своей комнаты зная, что мне предстоит ещё целый день в заботах и точно зная, как я выгляжу. И застав дома только бабулю, я завтракала молча, вспоминая и коря себя за несдержанность, а заодно вспоминая, когда именно моя размеренная и спокойная жизнь превратилась в пороховую бочку или скорее катание на горках вверх-вниз, мёртвая петля, затишье и опять то вверх, то вниз.
Сытая, без настроения, но серьёзно настроенная я шла к местному клубу. Там ребята организовали целый компьютерный клуб. Каждый сидел за ноутбуком и общался в одном из чатов отслеживая и пополняя информацией. Собирали истории у других стай. Ребята работали всю ночь. Сейчас объясняли тем, кто их сменит. Пришедшие на пару часов раньше меня пятёрка стражей с Князевым и моим отцом бурно обсуждали что-то. А заметив меня, резко стихли. Вообще затихли все. Нет, никаких косых взглядов или ещё чего-то. Просто тишина.
Что случилось? И насколько это серьёзно?
Ничего из того, что мы не обсуждали раньше. Взял слово Князев. Но все равно не очень приятное.
Да что вы тяните-то? Не выдержал отец. Одни молчат в страхе. Другие жаждут женить своих бездарей на тебе и только тогда поддержат. Третьи вообще за мир во всём мире, а поэтому против насилия. Словом, все они примкнут к победителям, когда глотки уже будут перегрызены. В основном это все стаи к кому Фонберины не приходили с визитами или кого они почти раздавили и уничтожили. Но половина стай поддерживают нас. Точнее они готовы к открытым разбирательствам со стражами и Фонберина. И к противостоянию.
Ну все ни так и плохо. Чего-лица-то такие. А вообще, я тут подумала. Нам нужна демонстрация силы и своей власти. Но в рамках закона стай. Даже больше, демонстрация закона стай от нас и пренебрежение или замалчивание, или лучше, увиливание со стороны стражей. Помнится, в общих законах всех стай, есть положение о компенсации от стражи расходов, если стая или её члены пострадали от их действий или бездействий, которые можно было избежать. И я вот думаю. Если мы призовём к ответу стражей одновременно с мирским судом над Фонбериным. В том смысле, что моя стая потеряла детей, сама отследила виновника, потеряла вожака и была брошена в смутные времена на произвол судьбы и без поддержки стражей. Мои люди разорились, многие в долгах, многие земли были захвачены или отняты. А стража молча отсиделась в стороне. Уверена, бабуля обращалась за помощью, а значит есть документальны, след где они отказались помочь и возможно кто-то нажился на этом. Найти бы.
Мысль эта мне приходила ещё, когда этот закон мне объясняли, приводя примеры из истории. И вот сейчас, она обрела реальные очертания.
Тогда, добавила вдруг Виктория, к этому иску против стражей, нужно добавить иск и от стаи Князевых. Коля, твои дети, все без исключения. Писали письма с просьбой помочь по причине того, что все эти события, связанные с нашим миром и вылезли наружу. Стражи обязаны контролировать и своевременно ограничивать информацию среди обычных людей о подобных происшествиях. Да и юриста должны были предоставлять. У меня даже есть копия письма твоей внучки, она просила спасти дедушку, потому что он спас её от чудовища. Там даже рисунки есть. И история ребёнка, которого похитили и причинили боль. История ребёнка, к которому не пришли сильные и бесстрашные стражи, которые в нашем мире легенды. История о том, как она ждала их и не дождалась, как она просила их помочь своему герою и не допросилась.
А ты права Волкова. Оживился Александр. Деньги привлекут и другие стаи. Те, которые нас поддерживают помогут и в этом. А остальные кинутся за наживой. А мы организуем свой клуб юристов-оборотней для суда стай. И возглавит его знаменитая Волкова выигравшая проигрышное дело одного из вожаков, одного из нашего мира, когда стражи были в стороне. Преемница дела не менее знаменитого деда.
Заодно, это даст доступ к внутренним документам стражей, и мы выясним кто давал и подписывал приказы, которые помогали Фонберину. Они даже не будут знать, что мы собираем компромат, отбиваясь от исков по денежным претензиям. Я словно девчонка подпрыгнула на месте и хлопнув в ладоши начала их потирать. А потом закричала во все горло. Петя! Бегом отдыхать есть и мыться. Мы в деле. Мне надо рабочее место. Свободный ноутбук, списки всех с юридическим образованием из нашей объединённой стаи. Я подхватила его под локоть и потянула назад к дому. Его надо накормить и нужно приступать. Нам в команду нужны представители всех поколений. Пару отвлекающих манёвров в виде пышногрудых, но не глупых, а лишь создающих такое впечатление дам. Пару мелких мальчишек, юрких и быстрых из подростков. И главное, все они должны быть преданы нам на все сто. И наша команда, их или их предков должны знать, как надёжных и побеждающих. И они должны быть только из наших стай или тех, которые с нами со всеми потрохами, но лучше наших.
К обеду мы составили список и во время обеда в составе двух вожаков, двух советов и пятёрке стражей обсуждали кандидатуры. К ужину мы составили исковое заявление в суд стай от наших стай по отдельности и даже отправили по электронке секретарю суда с запросом на документы за соответствующий период касательно наших стай. И даже назначили время, обе следующего дня, когда придёт наш представитель за документами в Москве. Что мне нравилось в суде стай, там нет сроков выдачи бумаг, если ты приходишь лично за ними. У суда есть четыре часа, на регистрацию запроса, обработку, ответ и предоставление нужного. И отказать на запрос от имени вожака или совета по своей стае не имею право. Поэтому завтра бумаги будут у нас. А во избежание неприятных «случайностей» с архивами, к открытию там уже будет наш человек мозолить глаза и контролировать посещение архива. Об исках в общих чатах мы сообщим уже после обеда. А пока только проверенным, целиком и полностью нашим союзникам. Потому что к вечеру мы должны подготовить исковые заявления и им тоже. Чтобы к нужному времени забирать документы и по их стаям. Временные рамки в документах мы расширили с учётом три года до происшествия и пять после. И так по каждому исковому происшествию. Суммы компенсации рассчитывали заведомо выше реальных для адекватных выплат.
А ещё, мы отправили Фонберина в Москву с Владимиром Григорьевичем. Никому не говоря, тайно на утро после встречи со стражами отправили их машиной. Машиной никак не связанной со стаями. И по договорённости Фонберина задержит свой человек из органов случайно встретив его в общественном месте. И он уже там затребует меня в защитники. Так же мы подготовили основу для защиты этого подонка. По некоторым обвинениям мы подобрали подставных виновников. Да и саму линию защиты уже набросали. Поэтому я ждала звонка со дня на день.
Часть 16. Звоноксо всеми вытекающими
Часть 16. Звоноксо всеми вытекающими.
Вас разрывали сомнения? Била ли вас дрожь от осознания, что все знают правду, но вы врёте глядя в глаза человеку, который мог быть вашим союзником в хорошем деле? Я была сейчас в такой ситуации. Чтобы совладать с собой, чтобы ни словом, ни делом не выдать своего истинного отношения ко всему происходящему, я пью успокоительные и до крови кусаю собственную щёку.
Да, звонок я ждала, но когда он прозвучал он все равно стал громом. Нет, не было уже давно чистого неба, в переносном смысле, конечно. Мы бились за правду, а у неё, в отличии от лжи, только одна версия. Но, к нашему счастью, много дорог, ведущих к ней. И вот он, сам звонок.
Дознаватель, старший лейтенант Никитин, я разговариваю с адвокатом Волковой Еленой Макаровной?
Да, это я.
Задержанный гражданин Фонберин Вячеслав Вольфович, ваш подзащитный?
Да, а в чем дело? Какова причина задержания?
Он отказывается говорить без вас. Насмотрелся иностранных фильмом. Вы могли бы явиться в СИЗО номер 5, на Выборгской?
Старший лейтенант Никитин, не явиться, а приехать к клиенту. И да, могу, но не раньше, чем через три дня. Я Сейчас нахожусь за городом в Ростовской области. Поэтому дорога займёт время. Как давно задержан мой клиент?
Он разыскивался по ориентировки. Задержан был в общественной столовой под Тверью. Задержание произошло два дня назад, отконвоировали его в Московское СИЗО вчера вечером. От общественного защитника отказался в вашу пользу.
Следующая, вполне стандартная фраза для адвоката, далась мне с огромным трудом. Я буквально душила себя замыкая свои эмоции.
Надеюсь его здоровье, во время конвоирования и ожидания меня не пострадает, иначе ведомство ждёт жалоба.
Думаю, в моем голосе прозвучало что-то такое, что почувствовал дознаватель. Иначе его более весёлый голос и фраза на выдохе ничем иным не оправдывается.
Адвокат Волкова, мы не первый год служим и общаться с такими нелюдями умеем и без вреда для погон и совести.
Он даже хохотнул.
Надеюсь на ваш опыт и совесть. Так как я могу задержаться, мало ли, пробки, на рейс не успею. А мой подзащитный должен быть изолирован и осознавать своё положение в ожидании меня сохраняя здоровье.
На рейс мы с Петей и Сеней собирались не спеша. Даже «случайно» опоздали на регистрацию и перенесли вылет на следующий день. По прибытию «случайно» забыли договор с клиентом. Который с моей конторой оформили задним числом, спасибо Владимиру Григорьевичу, все продумал. Потом я случайно проговорилась, что мой помощник, Пётр, не имеет с собой корочки помощника адвоката, и нас не пустили к клиенту. Ведь я без помощника ну никак не могу. В итоге, с дознавателем, уже через неделю заключения Фонберина, мы даже сдружились и попивая чай мило общались дожидаясь самого заключённого. Как выяснилось, сам Никитин тоже из нашего мира, он из стаи Рыжих, что в Белоруссии. Влюбился в обычную женщину, не оборотня и последовал за ней. В его стае тоже пострадали от семьи Фонберина. И скрывать от него мы ничего не стали. Честно все выложили и о том, что собираемся его вызволить и о предстоящем суде стай и о моей клятве. Он помог нам наладить отношения со своей стаей и добиться поддержки от них. Ну а время, проведённое Фонбериным в СИЗО порадовали всех его состоянием. Потухшие глаза, явная боль при резких движениях. Он получал то, что обычно давал другим. Но при этом ни царапины, ни синяка, ничего что выдаст побои. В другой ситуации я бы требовала осмотра врачей и освобождения под подписку. Но сейчас я стала той, кто молчит и отворачивается. Время я тянула умышленно. Даже дознаватели это видели. Я методично добивалась своего. Снимала обвинения по эпизодам. Добивалась передачи ещё сырого дела в суд. Но каждый мой шаг был словно после раскачки долгой и порой не обоснованной, не уверенной. Все понимали, я тяну время, не знали только почему.
Одновременно с этим у меня была и другая проблема. Сергей. Теперь я была не на своей земле. И он осаждал меня каждый день. Я жила в снятой до отъезда квартире однокурсника, и он каждое утро приезжал туда до работы. Звонил в дверь, что-то пытался объяснить с порога. В квартиру его не пускал Сеня и Костя, он тоже приехал ко мне, для помощи и охраны. Петя обычно стоял в сторонке, безучастный и отстранённый. А моя квартира превратилась в склад цветов, конфет и тортиков. Хотя нет, конфеты и тортики уминались в тот же день. Ребята не подпускали ко мне Сергея, но не вмешивались. А Сергей не унимался, он приезжал на офис после своих уроков и срочных дел. Приезжал по утрам и вечерам ко мне домой. Но я игнорировала. Видя его, каждый раз, моё сердце сжималось и так хотелось подойти и утонуть в его руках. Но что-то внутри больно кололо и останавливало. Он Приходил во снах, волком ластился и я позволяла ему это. А человеком я игнорировала его и во снах, просто видя его в панике начинала метаться и просыпалась. А потом долго плакала прячась в ванной. Все же в своей съёмной однушке, я жила не сама, на полу спали Сеня и Костя. Но спасибо ребятам, они молча лопали сладости, ну не совсем молча, но при этом не влезали в душу.
Параллельно мы вели дела по судебным искам, которые сами же массово и составляли, в суд стай. Как и предполагалось, многие стаи пошли на поводу у жажды наживы и присоединились к исковым требованиям. А нам это давало возможность изучать связи стражей с событиями, ставшими бедой не одной стаи. Мы подбирались к истине. Выяснили от кого были регулярные дезинформирующие указы. Кто подписывал и проводил проверки по фактам провальных операций. И кто регулярно увеличивал свои доходы после разгрома одной из стай руками Фонберина с его стаей. Мы находили доказательства и вели они не к рядовым страхам, а к самой её верхушке. Эти факты складывались один к одному. Только после смерти моего деда, трое из стражей стали богаче на три завода моей стаи и несколько гектар лесного массива. Все перепродавалось и полученные деньги, прежде чем прийти к счетам этих стражей, проходили не один этап вкладывания в имущество и его дальнейшее продажу. Порой это были инвестиции в ценные бумаги. Иногда «случайные» выигрыши в розыгрышах недвижимости или автомобилей, порой драгоценностей. И если все не сложить и не отследить сами деньги, не совсем законным путём, то все оставалось шито и крыто. Но эти сведения мы собирали для решающего иска. А пока в суде стай тянули время исками от стай на возмещение и частично даже выигрывали.
А в обычном суде уже было назначено предварительное слушание по делу Фонберина. И утром этого дня меня ждало разочарование. Как всегда, прозвенел звонок, и ребята открыли дверь. Но выйдя из кухни с чашкой кофе в руках я увидела на пороге только Петю. И ни цветов, ни сладостей. Петя отводил взгляд. А я, я так растерялась, что даже вышла на площадку, чтобы лично убедиться в его отсутствии. Это кольнуло. Но я не расстроилась. Мало ли. Но его не было и днём, и вечером. И ночью ко мне ни пришёл даже волк. Я отвлекала себя делом Фонберина, судами стай, подготовкой нашего главного иска. А он просто ушёл и не вернулся. Ни днём, ни ночью его больше не было рядом. Я не спрашивала ни у кого причин, но видела, как каждое утро появляясь на пороге квартиры, Петя отводил взгляд.
Так шли дни, недели, месяцы. По судам стай на возмещение компенсаций, почти все иски были удовлетворены, лишь корректировалась сумма компенсаций. По Фонберину суд вообще напоминал фарс. Я играла роль, и всю свою обиду и злость изливала в зале суда. Одно за другим обвинения, один за другим эпизоды я разваливала и опровергала. Находила алиби или другого виновника, чаще его старших братьев. Фонберин, в глазах не посвящённого обывателя, стал мучеником. Он стал ребёнком выросшем в семье жестоких маньяков и подвергавшийся насилию со стороны родных. Я отбивалась от обвинений, а в тех эпизодах, где не могла, уже не я, а люди Князева, находили виновных делая из Фонберина только свидетеля. Мне было противно от себя такой. Но я была связана клятвой и понимала, что моя цель наказать. А наказание от стай тех, кто пострадал, будет намного справедливее, чем обычное заключение. Хотя и это заключение не было для Фонберина обычным. За решёткой ему приходилось не легко. Заключённые знали, что кроме эпизодов о насильственной и жестокой смерти, Фонберина обвиняли в насилии девушек и детей, а также их похищении. Но я не испытывала жалости к этому нелюдю. Да и все мои мысли занимала собственная больСергей, он просто ушёл из моей жизни. Да, я просила его уйти и не возвращаться, просила оставить меня в покое, но не верила в такой исход. И вот получила то, что просила и прятала слезы под душем. Каждый раз замирала по утрам, когда на пороге появлялся Петя. Уже два месяца, как Сергей ушёл. Сегодня было последнее заседание суда и на следующей недели будет объявлено решение. В своей победе я не сомневалась. Но и поздравления не радовали, я их избегала за широкими плечами Пети. С чем поздравляли? С тем, что мы оправдали преступника? С моей разгромной и победной работой? Это не радовало. Восемь месяцев беспрерывной работы над, нет, не защитой клиента, а над разносом дела. И никакие уверения, что так надо, так лучше для всех никак не доставляли радости. На душе было паскудно, а на сердце тяжёлым камнем тлел огонь собственной вины и боли.