Нет, я найду кого-нибудь, кто сделает это за меня, Алеор с усмешкой взглянул на нее. Кого-нибудь маленького, чересчур разговорчивого, с дурным нравом.
Размечтался, древолюб, проворчала в ответ Улыбашка, но напряжение в ее голосе уже не было. Всех их покинула тревога, как только путники прошли первую преграду, и полные Теней червоточины скал остались позади.
Как и сказал Редлог, примерно через час ровный как стрела коридор привел их к первому небольшому ответвлению. Редлог почти что с воем бросился внутрь, и выбежал, обеими руками прижимая к груди толстые круги копченых колбас.
Вы как хотите, а я собираюсь покормить Жужу! Так что жду вас в гостиной, с этими словами он развернулся и энергично зашагал вперед по коридору прямо в темноту, а следом за ним, обходя путников по большой дуге, прижимаясь к самой стене и глядя на них мерцающими глазами, прокрался медведь.
В гостиной? вздернула бровь Улыбашка, провожая их обоих скептическим взглядом. Этот барак он зовет гостиной?
Давай-ка прекращай болтать и помоги нам, позвал ее Алеор.
Еще через час они уже сидели в небольшом помещении, где на полу, как и всегда, высилась груда сена, к потолку был подвешен гамак, а через узкий проход в дальней стене тянуло холодом от выхода из схрона. В очаге потрескивали дрова. Только вот на этот раз это были не ветви деревьев, наломанные путниками наверху, а загодя запасенная Редлогом сухая древесина, несколько штабельков которой и лежало в соседнем помещении. Лиара только гадала, как же он смог протащить все это так далеко по тоннелям? Если наверху раскинулся лишь Железный Лес, то там уж точно жечь было совсем нечего.
Подниматься наверх Алеор никому не разрешил, да и охоты особой не было. Лиара чувствовала сознанием, что там и нет ничего, кроме бескрайних снегов и ветра, да обломанных черных зубцов гор за их спиной, закрывающих землю своей могучей тенью. Так что все они сгрудились возле такого долгожданного тепла, растирая замерзшие руки, ожидая, когда же согреется на огне котелок с водой, чтобы попить горячего чаю. Запах жарящейся над огнем свинины наполнял маленькую комнату, и у Лиары от него слюнки потекли. Сбоку от них сидел на сене медведь, в одной лапе держа круг колбасы и поминутно откусывая от него здоровенные ломти, в другой лапебутыль с чем-то мутным, из которой он эти ломти запивал. Под горами Жужа почти ничего не ел, беспокойно прячась в темноте и не желая общения с людьми, и теперь жадно поглощал угощение, громко чавкая и облизывая морду длинным языком.
Слушай, Редлог, а что Жужа пьет? не удержалась-таки Рада, пристально разглядывая медведя. Тот замер с недожеваным куском колбасы в пасти и очень медленно поднял на нее полные опасения глаза. Рада вскинула ладони:Да не собираюсь я отбирать, не бойся! Просто любопытно.
Ох, не помню, как называется эта штука, поскреб в затылке Редлог, бросив взгляд на своего медведя. Ашвар ашвин как-то так. Вот, вспомнил! Ашвил! Эту штуку гонят крылатые бабы с Данарских гор, получается у них просто превосходно.
Ты бывал в Данарских горах? Лиара с интересом взглянула на него, и мародер слегка склонил голову, когда отвечал:
Да, Дочь Звезд, приходилось. Но лично я там никого не знаю, да и удрать оттуда постарался как можно быстрее, пока они меня не заметили.
А у тебя есть еще этот ашвил? подалась вперед Рада. Может, где-то в запасе немного осталось?
Может и есть, Редлог бросил на нее острый взгляд. Но он для моего Жужи. А вы все равно туда идете, так что там и попробуете.
Ну и ладно, дернула плечом в ответ Рада.
Алеор только ухмылялся, помешивая в котелке длинной ложкой. Он как раз закинул туда ароматные травы.
Что-то Жужа твой больно толстый, проговорила Улыбашка, тоже глядящая на медведя. Тот в ответ бросал на нее неуверенные взгляды, но громко чавкать, жадно хватая пастью колбасу, не переставал. Я понимаю, ты о нем заботишься и все такое, но брюхо у него больно круглое.
Лиара отстраненно осознала, что гномиха была абсолютно права. Сейчас, когда после нескольких дней голода во время путешествия через вторую преграду, медведь весь как-то осунулся, похудел, и его жесткая шкура перекатывалась прямо по выпирающим костям, Лиаре было хорошо видно, что брюхо у Жужи было чересчур округлым и каким-то тяжелым, словно доверху набитым едой.
Ты на себя посмотри, Дочь Камня! огрызнулся Редлог, нахмурив брови. Сама вон поперек себя шире, разницы нет, на двух ногах ходишь или просто по полу катишься через голову. Улыбашка аж задохнулась от негодования, но продолжить он ей не дал. И вообще хватит уже обсуждать Жужу при нем же самом! Хотите у него что-то узнать, его же и спрашивайте!
Так он же ме начала Рада, но Алеор в этот момент будто невзначай пнул ее по сапогу, и та громко охнула, метнув на него полной ярости взгляд.
Что? повернулся к ней Редлог.
Ничего, буркнула та, потирая отбитую ногу.
От горячего питья и вкусной еды по телу растеклась приятная истома. Даже Лиара ощутила, что ее неумолимо клонит лечь и закрыть глаза, а остальные путники и так носами клевали. Первой улеглась Улыбашка, проворчав, что сегодня и шагу дальше не сделает. Следом за ней начали ложиться и остальные спутники, да и Алеор привалился спиной к стене и прикрыл глаза, погружаясь в грезы. Лишь Редлог остался сидеть у камина, глядя в пламя. Странное дело, даже при том, что Лиара уходила в грезы на совсем короткий промежуток времени, она никогда не видела, чтобы мародер спал, не чувствовала, как он уходил или возвращался в пещеру. Просто иногда он был тут, а иногда нет.
Дождавшись, пока Рада рядом с ней спокойно засопит, Лиара тихонько выпуталась из-под ее тяжелой руки. Делала она это без особого желания, но любопытство победило. Теперь Редлог больше не боялся ее, никуда от нее не убегал, и у нее появился шанс поговорить с ним, чтобы никто не помешал им.
Она бесшумно встала и подошла к очагу, возле которого в кресле сидел мародер, перебирая в пальцах длинные костяные четки. Он будто почувствовал ее приближение, хоть Лиара была уверена, что двигалась беззвучно, и обернулся. В отсветах пламени лицо его было совсем уж странным. По нему скользили мерцающие и играющие в догонялки тени, глаза то и дело меняли свое выражение, и что-то, очень похожее на световые волны, расцветило его лицо чересполосицей. Лиаре вдруг пришло в голову взглянуть на него в энергетическом спектре, и она вывернула глаза, используя силу своей крови. Как она и думала, вместо лица у сидящего перед ней светящегося голубым сиянием существа был калейдоскоп ликов, каждый из которых сменял предыдущий так быстро, что уследить за ними было просто невозможно.
Вернув себе обычное зрение, Лиара негромко спросила:
Я могу присесть здесь?
Конечно, Дочь Звезд, Редлог слегка склонил голову перед ней. Теперь она уже была совершенно уверена в промелькнувшей ранее догадке: это был поклон, а вовсе не кивок, с которым он мог бы обратиться к кому-нибудь из остальных спутников.
Усевшись на пол и скрестив под собой ноги, Лиара снизу вверх взглянула на Редлога. Тот не смотрел на нее, отвернувшись к пламени, и пальцы его без конца перебирали и перебирали длинную нитку костяных четок. Приглядевшись, Лиара заметила, что каждая бусинка представляет собой миниатюрное изображение свернувшегося в клубок дракона с одним открытым глазом.
Что это? негромко спросила она, кивком головы указывая на четки в руках Редлога.
Это просто память, неловко пожал плечами тот.
Память?
Воспоминание о том, что было со мной когда-то, уклончиво ответил тот. Пальцы его двигались будто сами по себе, механически передвигая и передвигая бусины, не замирая ни на миг. Единственный подарок, который я когда-либо получал.
Это очень красивая вещь, Лиара чувствовала покой, заполняющий ее с головы до ног, будто резервуар, до самого края залитый силой. Сейчас Редлог совершенно не боялся ее. Он неуловимо преобразился, и лицо его было отрешенным и нечеловеческим, постоянно меняющимся в неверных отблесках огня. Ей не хотелось подгонять его: если захочется, сам все расскажет.
Красивая, подтвердил мародер. Несколько мгновений он молчал, потом вновь заговорил, будто и не для Лиары вовсе. За холодным лесом, укрытым шубой снега, под горами, чьи пики проткнули небо, на глубине столь темной, что не помнит о солнце, спит Время, укутавшись в панцирь из стали.
Лиара не сразу поняла, что это первая строчка из «Песни о Талуге», Драконе Времени, который, по легендам, укрылся где-то на Северном Материке и спал, держа в когтях Цепь Эпох. Говорили, что как только последнее звено выскользнет из его лап, и глаза Дракона Времени откроются, миру придет Конец. Лиара никогда не понимала, что это значит, но сейчас в груди родилось странное чувство тянущего ожидания, смешанное с тоскливой песней морозных стуж.
Ты видел Талугу? сорвался с губ вопрос. Редлог медленно кивнул, лицо его не выражало ничего.
Я видел Талугу, подтвердил он.
Какой он? Лиара смотрела на него, пытаясь чувствовать его, а не слышать, чувствовать всем своим существом. Ей казалось, что так общаться с ним гораздо правильнее. По крайней мере, когда по ночам он становился почти самим собой с лицом вечно меняющимся и глазами старее времени.
Он всегда разный, заговорил Редлог, и Лиара прикрыла глаза, вслушиваясь в его речь своим сердцем. Золото растекается по его панцирю, бурлит под его кожей, золото струится из его открытого глаза. Он огромен, будто весь мир, и порой кажется, что он обхватывает его кольцом, сжав зубами кончик собственного конца, а иногдачто это не он, а Золотая Цепь в его лапах держит на себе мироздание. Он дышит, и от его дыхания рождаются ветра, несутся над миром к самому солнцу, и еще выше, дальше. И где-то там, у самых Солнечных Врат, он же ждет тебя с глазами из золота и ликом змеи, с кожей серой, будто пергамент, в комнате с семью окнами возле эфирного зеркала миров.
Он же? тихо переспросила Лиара, которую заполняли образы, наслаиваясь друг на друга, меняясь, сливаясь. Как он может быть сразу же в двух местах?
А как ты можешь быть сразу же в двух местах, Дочь Звезд? Как могу быть я? до нее донесся тихий теплый смех Редлога. У всех у нас тысячи тел и только одна память, что связывает их золотой нитью насквозь в одно. Разница лишь в том, помнишь ли ты или нет.
Лиара не понимала, о чем он говорит, в ее голове не было ни единой мысли, которая бы откликнулась на слова Редлога. Но своим сердцем она чувствовала что-то за его словами, что-то очень важное с тысячью смыслов и тысячью ответов, которые в итоге, стремительно возносясь вверх сквозь все слои мироздания, сливались в один единственный смысл и единственный ответ.
Ты забыл, кто ты? спросила она его.
Я не помню всего, кем я был, в тон ей отозвался Редлог. Я помню лишь обрывки, рисунки, фрагменты Голос его стал еще глуше, он почти что вибрировал в черепе Лиары, пронзая ее насквозь странной интенсивной силой. Я помню сады под небом, кроме которого ничего и нет. Цветущие вишни наполняют воздух благоуханием, усыпают землю водопадом из розовых лепестков. Я помню крохотные пруды с темной стоячей водой, на дне которых тонут звезды, а на поверхности цветут белые лотосы, раскидывая лепестки во все стороны. Я помню, как поют соловьи. И еще кто-то был, кто-то очень важный голос его надтреснуто сломался.
Лиара открыла глаза и взглянула на Редлога. Лицо его смялось болью, он тер пальцами лоб, словно мучительно пытался вспомнить и никак не мог. Наконец он печально усмехнулся и взглянул на нее своими темными глазами, в которых танцевали языки огня.
Видишь, Дочь Звезд? Моя память, что дырявый мешок, и мое прошлое сокрыто от меня за завесой, сквозь которую я все никак не могу пройти. У меня нет ничего, даже крохотной ниточки, по которой я смог бы вернуться в ту память и понять.
Но ты хотя бы помнишь, зачем ты пришел сюда? спросила его Лиара, всей собой ощущая скорбь Редлога. Что-то звенело сейчас в нем, плакало осенним дождем по окнам, стонало надломанным деревом под ураганным ветром.
Даже вечность может когда-то надоесть, вдруг усмехнулся он. Что проку в свете, коли он всегда в твоей груди, коли он твоя прерогатива и награда? Что проку в нем, если ты бесконечно купаешься в его лучах и не знаешь ничего иного? Мне стало любопытно. Он помолчал, чему-то рассеяно улыбаясь и глядя в пламя, и твердо добавил:И я не пожалел.
Ты хотел бы вернуться обратно?
Возможно, он склонил голову на бок, рассматривая огонь. Но, знаешь, Дочь Звезд, здесь гораздо полнее. Там я был лишь сгущенной каплей света, здесь язадыхающаяся, страдающая, черствая скорлупа, разбитая вдребезги и полная невыносимой тоски по свету. И когда его капли проливаются на меня, я ощущаю блаженство куда более сильное, чем когда я был им самим. Наверное, за этим и были рождены в мире Старые и Молодые расычтобы подставить ладони и насладиться этим дождем. Но ты знаешь это и не хуже меня.
Да, кивнула Лиара, глядя в пляшущие на смолистых сучьях языки огня. В их танце было столько завораживающей силы, столько красоты, столько мощи. Ей казалось сейчас, что пламя в ее груди было точно таким же, как и этот огонь, только во сто крат сильнее.
Ну а ты, Дочь Звезд? Редлог взглянул на нее, и лицо его вдруг стало по-детски открытым и любопытным. Ты помнишь хоть что-нибудь?
Ничего, покачала головой Лиара. Она не знала, о чем конкретно он спрашивает, но от его вопроса ей было тепло. Помню лишь свое детство и то, что было после него.
Вот как, протянул мародер, отворачиваясь. Странно. Мне казалось, что вы с высокой женщиной начали вспоминать.
Некоторое время она молчала, гадая, что же Редлог имел в виду, а затем тихо спросила его:
Кто такая Великая Мать?
О! Мне казалось, ты должна помнить это гораздо лучше меня! он рассмеялся. Нежность светилась в его лице. Великая Матьта, что дала нам жизнь, та, что наделила нас обликом, а васплотью, та, что пронизывает весь мир насквозь и хранит его в своих ладонях, та, по чьей воле вращаются звезды, рождаются и гаснут солнца, дуют ветра и дышит море. Великая Матькапля вечности в каждом из нас. И только те, кто был рожден в мире, могут ощутить ее в своей плоти, для бестелесных жеона лишь Мать и вечный Закон. В этом и есть великая сила и мощь тех, кто слеплен из этого, Редлог ущипнул свою руку. Вы можете не только дышать ею, вы можете раскрыть ее в себе и выпустить ее на волю из плена, в который она швырнула себя саму. Наверное, для этого я и пришел сюда: чтобы всем собой ощутить это.
Как освободить ее, Редлог? Лиара почувствовала, что в горле пересохло. Как выпустить ее? Что нужно сделать?
Если бы я знал, Дочь Звезд, мне не понадобилось бы это, грустно улыбнулся он, приподнимая четки. Ищи. Ты найдешь ответ на этот вопрос, найду его и я. Грядет иное время. Взгляд его затуманился, и по темным зрачкам поплыли золотые валы, словно перекаты облаков под светом солнца. Марны уже передали волю, Нить уже сплетена. Тысячи Нитей сплетаются все туже и туже, тысячи дорог сходятся, подготавливая все для первого крика. Когда этот крик прозвучит, мир содрогнется. Потому что он принесет отчаяние, надежду и веру, потому что он разрушит все и создаст нечто новое, то, чего еще никогда не было. Я уже слышу, как тревожно склоняют гривастые головы кометы, как перешептываются звезды, как волнуется ветер, несущий в себе тысячи тысяч частичек солнца. Всё ждет и все ждут, Дочь Звезд. А значит, скоро все случится.
Танец Хаоса, проговорила она и только потом поняла, что это и был ответ.
Танец Хаоса, согласился Редлог. И нечто большее.
Больше они не сказали друг другу ничего, но Лиаре почему-то казалось, что она получила все ответы, которые так давно искала. Что-то внутри нее поняло гораздо больше, чем выговорил Редлог, ощутило его слова, пропустило через себя и вросло в них, как врастает семя в почву. Теперь она почти что знала, что должна сделать, но это «почти» прозрачной вуалью скрывало от нее такую долгожданную истину.
В конце концов, Лиара легонько коснулась пальцами руки Редлога, и тот глубоко склонил перед ней голову. Вернувшись на свое одеяло, она уютно укрыла себя тяжелой и сильной рукой Рады. Та зашевелилась во сне, что-то тихонько бормоча под нос и хмуря брови, но почти сразу же успокоилась. Лиара долго всматривалась в ее лицо, любуясь каждой его линией, каждой черточкой, кончиками пальцев отводила волосы с ее лба. Золотистые пушистые пряди, совсем как у той среброкрылой, что с хохотом кружилась где-то под самыми небесами, распугивая звезды и расшвыривая облака. В тебе есть что-то от каждой из них, по маленькой золотой крупинке, по частичке, собранное в твоей груди. Но больше всего в тебеСилы, которой я не перестаю учиться у тебя. Тебе достанет храбрости идти до самого конца, а значит, достанет ее и мне.