Вставай! закричала Мария, потянув Саймона за волосы.
Он с трудом оторвал взгляд от Ингена Джеггера, ему даже показалось, что он слышит, как рвется веревка, поднялся на ноги, продолжая крепко держать тролля; они повернулись и побежали прочь от реки, окруженные эхом и высокими тенями Даай Чикиза.
Через сотню шагов у Саймона начали отчаянно болеть руки и возникло ощущение, будто кто-то вонзает ему в бок нож и тут же вытаскивает; он изо всех сил старался не отставать от Марии, оба следовали за мчавшейся по развалинам города ситхи волчицей. С тем же успехом они могли бежать по пещере с деревьями и сосульками, по лесу с вертикальным мерцанием или темному, поросшему мхом рассыпающемуся коридору. Повсюду лежали разбитые плиты, невероятной красоты разрушавшиеся арки заросли паутиной. Саймону казалось, что его проглотил какой-то немыслимый великан-людоед с внутренностями из кварца, нефрита и перламутра. Журчание реки у них за спиной стало тише, и звук их хриплого дыхания сливался с топотом ног.
Наконец им показалось, что они добрались до окраины города: высокие деревья, болиголов, кедр и вздымавшиеся сосны теперь стояли близко друг к другу, а вымощенное плиткой покрытие под ногами сменилось тропинками, петлявшими у подножия лесных гигантов.
Саймон остановился, перед глазами у него стало темнеть, он стоял на месте и чувствовал, как раскачивается под ногами земля. Мария взяла его за руку, и они вместе сделали несколько неуверенных шагов к оплетенной плющом груде камнейСаймон, к которому стало постепенно возвращаться зрение, понял, что это колодец. Он осторожно опустил тело Бинабика на заплечный мешок, который несла Мария, потом наклонился над краем колодца, мучительно втягивая воздух в так нуждавшиеся в нем легкие. Бок продолжал болеть.
Мария присела на корточки рядом с троллем, отпихнула в сторону нос Кантаки, которым волчица прижималась к хозяину, та непонимающе заскулила, потом улеглась на землю, положив голову на передние лапы. Саймон почувствовал, как по его щекам полились горячие слезы.
Он жив, сказала Мария.
Саймон посмотрел на нее, потом на бледное лицо Бинабика.
Что? переспросил он. Что ты сказала?
Он жив, повторила она, не поднимая головы.
Девушка была права: грудь тролля едва заметно приподнималась и опускалась. Пенистые кровавые пузырьки на нижней губе пульсировали.
Усирис Эйдон, прошептал Саймон, вытирая пот со лба. Нужно вытащить стрелу.
Мария бросила на него быстрый взгляд.
Ты сошел с ума? Если мы так сделаем, жизнь быстро его покинет! У него не будет никаких шансов!
Нет. Саймон покачал головой. Я помню, доктор говорил, но я не уверен, что сумею это сделать. Помоги снять с него куртку.
После нескольких осторожных попыток они поняли, что куртку снять невозможно, не вытащив сначала стрелу. Саймон выругался. Ему требовалось что-то острое, чтобы разрезать куртку. Он взял спасенную сумку и принялся в ней рыться. И несмотря на печаль и боль с радостью отметил, что Белая Стрела, завернутая в тряпку, все еще с ним. Он вытащил ее и принялся разворачивать.
Что ты делаешь? резко спросила Мария. Разве с нас недостаточно стрел?
Мне нужно что-то острое, проворчал он. Как жаль, что мы потеряли вещи Бинабика у него был нож.
Так вот что ты делаешь? Мария засунула руку под рубашку и вытащила небольшой нож в кожаных ножнах. Джелой сказала, что я должна постоянно держать его при себе, объяснила она, вынимая нож из ножен и протягивая Саймону. Но против лучников он нам не помог.
А лучники не сумели помешать мосту упасть, слава Усирису. Саймон принялся пилить ножом шкуру, из которой была сшита куртка.
Ты думаешь, что больше ничего не произошло? спросила Мария через некоторое время.
Что ты имеешь в виду? спросил задыхавшийся Саймон.
Работа оказалась тяжелой, ему приходилось резать куртку снизу, минуя стрелу, и постепенно их глазам открывался участок с запекшейся кровью. Саймон медленно продвигался к вороту.
Ты думаешь, мост просто упал. Мария посмотрела на свет, который просачивался сквозь густую листву. Может быть, ситхи разгневаны из-за того, что произошло с их городом.
Тьфу. Саймон стиснул зубы и разрезал последний участок шкуры. Уцелевшие ситхи здесь больше не живут, а если они не умирают, как говорил доктор, здесь нет духов, способных заставить мост упасть. Он расправил половинки разрезанной куртки тролля и поморщился. Всю спину Бинабика покрывала засохшая кровь. Ты слышала, что риммер кричал Хаферту: он не хотел, чтобы тот въезжал на лошади на мост. Проклятье, а теперь дай мне подумать!
Мария взмахнула рукой, словно хотела его ударить; Саймон поднял голову, и их глаза встретились. Только сейчас он заметил, что девушка, как и он сам, плакала.
Я дала тебе мой нож! сказала она.
Смущенный Саймон покачал головой.
Просто дьявол Инген может найти другое место, чтобы перебраться через реку, сказал он. С ним по меньшей мере два лучника, и кто знает, что стало с псами а этот маленький человек мой друг. Он повернулся к окровавленному троллю.
Некоторое время Мария молчала.
Я знаю, наконец ответила она.
Стрела вошла в спину под углом, на ладонь в сторону от центра. Осторожно повернув маленькое тело, Саймон сумел просунуть под него руку. Его пальцы быстро нашли острый железный наконечник, торчавший из-под руки Бинабика, рядом с ребрами.
Адский огонь! Стрела прошла насквозь! Саймон отчаянно пытался придумать решение. Сейчас сейчас
Нужно отломить острие, предложила Мария, и ее голос прозвучал спокойно.
Конечно! возбужденно воскликнул Саймон, у которого слегка кружилась голова. Конечно.
Ему пришлось изрядно помучиться, прежде чем он срезал наконечник стрелы, к этому моменту маленький нож успел затупиться. Когда Саймон закончил, Мария помогла ему положить Бинабика так, чтобы стрела сохраняла максимальную гибкость. Затем, вознеся безмолвную молитву Эйдону, Саймон ее вытащил, и из раны потекла свежая кровь. Посмотрев на ненавистный обломок, Саймон отшвырнул его в сторону. Кантака подняла массивную голову, проводила стрелу взглядом, тихонько заскулила и снова положила голову на лапы.
Они сделали Бинабику повязку из оставшихся от Белой Стрелы тряпок, использовав также полоски, отрезанные от его куртки, после чего Саймон поднял едва дышавшего тролля и пристроил у себя на коленях.
Джелой сказала, что нам нужно подняться на Стайл, сказал Саймон. Я не знаю, где он находится, но полагаю, мы должны продолжать идти в горы.
Мария кивнула.
Солнце, появившееся в просветах между деревьями, рассказало им, что наступил полдень, когда они покинули старый колодец. Они быстро пересекли окраину разрушенного города, и уже через час обнаружили, что земля под их усталыми ногами начинает уходить вверх. Тролль снова стал нелегкой ношей, однако гордость заставляла Саймона молчать, но он обильно потел, а спина и руки болели почти так же сильно, как раненый бок. Мария предложила прорезать дыры для ног в мешке, чтобы Саймон мог нести Бинабика на спине. После недолгих размышлений он отказался от этой идеи. Во-первых, беспомощного, потерявшего сознание тролля будет трясти, во-вторых, им бы пришлось выбросить часть содержимого мешка, а оно, главным образом, было едой.
Когда подъем из пологого стал превращаться в крутой, Саймон махнул рукой Марии, чтобы она остановилась. Он опустил Бинабика на землю и некоторое время стоял, положив руки на бедра и тяжело дыша.
Мы должны я должен отдохнуть, задыхаясь, пробормотал он.
Мария с сочувствием посмотрела на его раскрасневшееся лицо.
Ты не сможешь поднять его в горы до самого конца, Саймон, мягко сказала она. Дальше склон будет более крутым. И руки тебе потребуются, чтобы карабкаться вверх.
Он мой друг, упрямо сказал Саймон. Я смогу это сделать.
Нет, не сможешь. Мария покачала головой. Если мы не используем заплечный мешок, чтобы его нести, мы должны Ее плечи опустились, и она села на камень. Я не знаю, что мы должны, но мы должны, закончила она.
Саймон присел с ней рядом. Кантака скрылась из вида, продолжая легко подниматься вверх по склону там, где юноше и девушке пришлось бы приложить немало усилий.
Внезапно Саймону в голову пришла новая идея.
Кантака! позвал он, вставая и высыпая содержимое мешка на заросшую травой землю. Кантака! Иди сюда!
И он принялся лихорадочно работать, невысказанные мысли об Ингене Джеггере заставляли его спешить. Саймон и Мария завернули Бинабика с головы до пят в плащ Марии, потом положил тролля на живот поперек спины Кантаки, после чего привязали остатками одежды, остававшейся в сумке. Саймон вспомнил положение, в котором его везли в лагерь герцога Изгримнура, но он понимал, что, если между раненой грудью и жесткой спиной волчицы будет находиться мягкая одежда, Бинабик сможет дышать. Саймон знал, что такое решение не слишком удачно для раненого, возможно, умиравшего тролля, но что еще им оставалось делать? Мария была права: для подъема в гору ему потребуются руки.
После того как Кантака успокоилась, она стояла неподвижно, Саймон и Мария работали вместе, а волчица периодически поворачивала голову, чтобы понюхать лицо Бинабика. Когда они закончили и снова начали подниматься вверх по склону, Кантака стала тщательно выбирать путь, словно понимала важность ноши на своей спине и старалась двигаться ровно, без скачков.
Теперь они поднимались быстрее, перебираясь через камни и древние поваленные стволы с ободранной корой. Яркая сфера солнца, свет которого слегка смягчали облака, смотрело на них сквозь ветви, постепенно опускаясь к западу. Серо-белый хвост волчицы мелькал перед их залитыми потом глазами, словно клубы дыма, и Саймон размышлял о том, в каком месте их застанет темнота и чего от нее ждать.
Подъем становился все более крутым, руки Саймона и Марии покрылись царапинами из-за того, что им постоянно приходилось цепляться за кусты и ветви деревьев, пока они, наконец, не выбрались на ровный открытый участок. Кантака выглядела так, словно она не прочь продолжить исследовать уходившую вверх узкую заросшую тропу, но ей пришлось опуститься на мягкую землю, и она вывалила наружу язык. Саймон развязал импровизированную упряжь. Состояние Бинабика, казалось, не изменилось, и дыхание оставалось поверхностным. Саймон осторожно дал троллю напиться из меха с водой, потом передал его Марии. Когда девушка утолила жажду, он напоил Кантаку. А затем и сам сделал несколько глотков.
Как ты думаешь, это Стайл? спросила Мария, приглаживая влажные черные волосы.
Саймон лишь кивнул в ответ. Ох уж эти девушки, даже посреди леса беспокоятся о волосах! Мария сильно раскраснелась, и он заметил, что на носу у нее появились веснушки.
Вообще, больше похоже на оленью тропу, наконец сказал он, взглянув на тропинку, уходившую вверх по склону. Кажется, Джелой говорила, что Стайл принадлежит ситхи. Но я думаю, мы сможем идти по ней еще некоторое время.
«Она не такая уж худая, подумал он вдруг. Правильнее сказать изящная».
Он вспомнил, как Мария тянулась вверх и ломала ветви у них над головой и как пела грубые матросские песни. Нет, пожалуй, «изящная» тут не совсем подходит.
Тогда нам пора в путь, прервала Мария его размышления. Я проголодалась, но мне бы не хотелось оставаться под открытым небом после захода солнца.
Она встала и принялась собирать тряпки, которые служили упряжью, помогавшей удерживать Бинабика на спине Кантаки, которая воспользовалась последними моментами свободы, чтобы почесать за ухом.
Ты мне нравишься, Мария, выпалил Саймон, и ему сразу захотелось отвернуться, убежать что-то сделать, но вместо этого он отважно остался стоять на прежнем месте; через мгновение девушка с улыбкой на него посмотрелаи теперь уже она выглядела смущенной!
Я рада, только и ответила она и на несколько шагов отошла по оленьей тропе, предоставив Саймону, руки которого внезапно стали тяжелыми, заканчивать привязывать Бинабика к волчице.
Когда Саймон закончил затягивать последнюю петлю на мохнатом животе терпеливо стоявшей волчицы, он вдруг взглянул на бледное лицо тролля, застывшее в неподвижности, как после смерти, и ужасно на себя рассердился.
«Ты настоящий олух, Саймон! мрачно подумал он. Один из двух твоих ближайших друзей умирает, ты находишься в неизвестном месте, тебя преследуют вооруженные люди или нечто еще более страшноеа ты страдаешь из-за худой служанки! Идиот!»
Он ничего не сказал Марии, когда ее догнал, но она что-то угадала по выражению его лица, одарила задумчивым взглядом, и они продолжили молча подниматься вверх.
Солнце опустилось за зубчатые пики гор, когда оленья тропа стала шире, а через четверть мили превратилась в широкую ровную дорогу, по которой когда-то могли ездить повозки, хотя с тех пор она давно отдала свою независимость наступавшей со всех сторон природе. Рядом вились тропинки поменьше, едва различимые среди кустарника и деревьев. Наконец, Саймон и Мария добрались до места, где они слились с дорогой, еще через сотню локтей шагали по древним каменным плитам и очень скоро добрались до Стайла.
Широкая, мощенная камнем дорога пересекала тропу, по которой они шли, то круто поднимаясь вверх, то резко спускаясь вниз. Высокая трава пробиваясь между потрескавшимися серыми и белыми плитами; в некоторых местах большие деревья проросли сквозь поверхность дороги, отодвигая вверх и в сторону камни по мере того, как становились больше, так что теперь каждое окружали груды вырванных из земли плит.
Она приведет нас в Наглимунд, пробормотал Саймон, обращаясь к самому себе; первые слова, произнесенные им за долгое время.
Мария собралась ему ответить, но что-то на вершине горы привлекло ее внимание. Она продолжала пристально туда смотреть, но то, что вызвало вспышку света, исчезло.
Саймон, мне кажется, я видела вон там какое-то яркое пятно. И она указала на вершину горы, до которой оставалось не меньше лиги.
Что именно ты видела? спросил он, но она лишь пожала плечами. Быть может, доспехи, если солнце отразилось от них в такое позднее время, ответил он на свой вопрос, или от стен Наглимунда, или кто знает? Саймон, прищурившись, посмотрел вверх. Мы не можем сойти с дороги, продолжал он. Во всяком случае, если не подойдем поближе, пока еще светло. Я никогда не прощу себе, если не доставлю Бинабика в Наглимунд, в особенности если он если
Я знаю, Саймон, но мне кажется, мы не успеем добраться до вершины до наступления ночи. Мария пнула камень, и он укатился в высокую траву рядом с дорогой. Она поморщилась. У меня на одной ноге больше мозолей, чем было на двух за всю мою жизнь. И Бинабику не станет лучше, если он всю ночь будет трястись на спине волчицы. Она посмотрела Саймону в глаза. Если он выживет. Ты сделал все, что было в человеческих силах, Саймон. Тут нет твоей вины.
Я понимаю! сердито ответил Саймон. Пойдем дальше. Мы можем обсудить это на ходу.
Они снова зашагали вперед, но очень скоро Саймон понял, что Мария права. Он и сам обзавелся многочисленными царапинами и мозолями, и ему хотелось лечь на землю и заплакатьво всяком случае, тому, другому Саймону, который почти всю жизнь провел в лабиринтах Хейхолта и обязательно так бы и поступилсел бы на камень и потребовал обед и отдых. Но он стал другим: он все еще испытывал боль, но появились вещи, которые были важнее. И все же ему не следовало загонять себя и Марию до смерти.
Наконец, даже Кантака стала слегка беречь одну из передних лап. Саймон уже собрался сдаться, когда Мария заметила еще одну вспышку на вершине горы. И это совершенно определенно не было отблеском солнца: по склонам разливался голубой сумеречный свет.
Факелы! простонал Саймон. Усирис! Ну почему именно сейчас, когда мы почти у цели?!
Вероятно, именно по этой причине, ответила Мария. Чудовище Инген, должно быть, отправился на вершину Стайла, чтобы нас там дождаться. Нам нужно сойти с дороги!
С тяжелым сердцем они сошли с мощеной дороги в овражек, шедший вдоль склона горы. Теперь они спешили изо всех сил и часто спотыкались в тускневшем свете, пока не нашли небольшую полянку, не шире роста Саймона, защищенную частоколом из молодого болиголова. Когда Саймон в последний раз перед тем, как нырнуть под защиту высокого кустарника, посмотрел вверх, ему показалось, что он видит блестящие глаза еще нескольких факелов, мерцавших вдалеке.