Дальше идти у него не получается.
Остановись.
Возвращайся.
Не смей.
Беги, пока не поздно.
Они теперь говорят с ним все вместе хором, детские голоса и женские, старушечьи и мужские. Егор загнанно озирается по сторонам. Туман светится все ярче и ярче. Мертвые лежат впереди на путях так далеко, на сколько можно заглянуть во мглу. Но берега там не видно.
Он отворачивается и, глядя только вниз, только себе под ноги, чтобы ни на кого не наступить снова, спотыкаясь, спешит назад.
А потом застывает.
Отходит на шаг в сторону. Опускается на корточки у мертвой некрасивой женщины, на которой нет ничего из одежды, но вокруг шеи намотана цепочка от дамской сумочки. Сама сумочка валяется рядом, она открыта.
А из нее выполз наполовину черный зеркальный прямоугольник.
Егор, не спрашивая у женщины разрешения, притрагивается к нему.
Айфон.
5
За окном хлещет ливень.
Мишель сидит заплаканная, она все еще всхлипывает, пытается отдышаться.
Слезы накатили приступом, и Саша не мог успокоить ее, как ни старался.
Теперь ты будешь думать, что я истеричка.
Она улыбается и всхлипывает опять. Он улыбается ей тоже, по-доброму.
Вместо того, чтобы утешать ее словами, он целует ее в уголок губ. Этого хватает. Она оборачивается к нему так, чтобы перехватить поцелуй.
А на сколько вы едете?
Я пока не знаю. Недели две? Хорошо бы до Перми добраться, но можно и до Кирова на первый раз.
Не понимаю, зачем вам туда. Там ничего нету.
Ну Как зачем. Государево задание. Земли за рекой обратно в империю вернуть.
Вот прямо царь сам, лично дал тебе приказ! Вызвал в Кремль и говорит
Не в Кремль. В резиденцию, на Старой площади.
Ну и какой он, император?
Какой Ну Моложавый. С бородой. Невысокий. С виду вроде обычный Но, понимаешь, от него такая сила идет И еще Ну, убедительность просто невероятная. Потому что видно он ни одного слова не произносит такого, в которое бы не верил сам. Вот. Понял, что в нем главное: правда. И за эту правду он сам готов умереть. Поэтому и других может на смерть посылать. И тебе не страшно.
Мне страшно.
Он обнимает ее крепче. Ливень все шумит за окном. Страх отпускает Мишель. Необычайно тепло и спокойно делается ей в руках этого мужчины. Очень не хочется, чтобы он размыкал объятия. Она прижимается к нему, прячется под мышкой, чувствуя себя совсем маленькой девочкой. Спрашивает еще раз:
А вы точно обратно через нас поедете?
Атаман усмехается.
А других дорог до Москвы просто нет. Ваш мост через Волгу один остался.
Так что да, поеду через вас.
И тогда можно будет? Мишель отстраняется, смотрит на него с расстояния. Ты не подумай, я не навязываюсь. Ты просто до Москвы меня довези, а там я сама.
Кригов смеется в бороду.
Я просто загадывать не люблю. Человек предполагает, а Бог располагает.
А я вот загадаю, говорит Мишель.
Атаман проводит пальцем по ее щеке, по мочке уха.
Какая ты красивая
Нет, это ты красивый.
Он тянется к кисету, выбивает табак на старую тысячерублевку; сворачивает самокрутку. Чиркает, прикуривает.
С удовольствием подвезу тебя до Москвы. Если вернусь.
Вернешься.
Мишель отнимает у него дымную папиросу, кладет ее в блюдце-пепельницу и сбрасывает с плеч покрывало.
6
Мобильник лежит у Егора в сухом внутреннем кармане. Прячется от дождя. Телефон работает но требует от Егора чего-то неизвестного, в себя не пускает. И все равно Егор чувствует себя так, как будто с ним чудо случилось. Оно и случилось, в принципе.
Туман ползет следом за ним, обратно прячет от Егора мертвых людей. Через минуту-другую ничего опять не видно, кроме рельсов и шпал, кроме ржавеющих ферм моста.
О том, кого он оставляет в тумане за своей спиной, Егору думать слишком страшно. И он мечтает о том, как вручит Мишель найденный айфон. Конечно, сначала надо будет зарядить его. Попросить Кольку Кольцова, чтобы он стер с него все, что там было. Зачем Мишель чужие фотографии? Тем более фотографии чужого мертвеца
Потом ему приходит в голову: а вдруг там, на телефоне, есть снимки того, что произошло там, с этими людьми на мосту? Они ведь бежали с той стороны, бежали от какого-то беспредельного зла, их гнало оттуда нечто настолько жуткое, что мужчины бросали своих женщин, а женщины своих детей, и каждый думал только о своей собственной шкуре.
Его начинает трясти наверное, просто потому что он промок насквозь, и ветер теперь от этого стал пронзительней.
Может быть Может быть, их надо сначала рассмотреть? Изучить, а потом уже стереть и подарить Мишель пустой телефон, свободный от чужих воспоминаний. Пускай перекачивает на него свою Москву, свою музыку, пускай и дальше любуется всем этим на расстоянии, а живет пусть тут, с ними, на Посту.
Да, так точно правильней.
Хотя, если честно, смотреть фотографии в телефоне не хочется. Рука так и тянется зашвырнуть мобильник в реку. Но он перебарывает себя. Ему этот телефон достался не просто так. Он его заслужил, заработал. Это его единственный, может, шанс перебить этого хлыща-атамана с его байками о том, как расцвела столица. Его единственный пропуск к сердцу Мишель. Другого не будет.
И тут мысли у него перескакивают на другое.
Ведь и Кригов, и все его эти казаки собираются Когда? Сегодня-завтра? отправляться в экспедицию. На мост. За мост. На тот берег Туда.
Туда, откуда.
В никуда.
Впереди кажется, развиднелось Уходящие к небу фермы моста теперь видны почти целиком, и марево становится жиже, прозрачнее. Егор заранее поднимает руки, чтобы дозорные с заставы, когда увидят его, не принялись по нему палить.
Он ждет оклика и шагает вперед. Сейчас накинутся, начнут расспрашивать его Что там, что? А он им что? Вот они охренеют, конечно.
И Мишель охренеет, конечно, тоже. Она в первую очередь.
Егор ждет окрика, но никто не кричит ему. Может, барабанная дробь дождя по резиновой коже противогаза глушит голоса, отвлекает? Он щурится, всматривается вроде бы уже виден бруствер, за которым должны отсиживаться дозорные. Но там ни души.
А вдруг он подойдет туда, а там все мертвы?
Точно так же, как люди на мосту с раззявленными ртами, с выпученными глазами разбросаны в таких позах, будто пытались убежать от чего-то Не хочется даже представлять себе, от чего.
Егор переходит на бег, потому что не может больше справиться с этой мыслью. Надо поскорей добежать до людей, до живых людей. Рассказать им.
Туман отпускает его нехотя, и Егор наконец выходит на воздух.
Застава пуста. Ни души. Ливень стеной в тумане он казался, что ли, обессилевшим.
Егор в панике смотрит направо, на Пост там-то хоть есть кто живой? И выдыхает: над трубами курится дымок, окна горят; петух закукарекал.
Значит, просто не заступили еще на вахту.
Егор скатывается с насыпи и бежит к стене; думает постучаться в ворота, но потом решает забраться в крепость своим обычным способом через тайный ход. В побеге он потом признается, успеет еще.
Когда он объявляется во внутреннем дворе, утренняя смена еще только строится перед воротами, готовясь выдвигаться на дежурство.
Как так можно вообще?! Егору хочется пойти, устроить им разнос: какого хера у вас на заставе никого нет? Вы что, думаете, оттуда никто выползти не может?
Но он не идет к ним, никому ничего не говорит. Ему не рассказывать хочется о том, что он увидел на мосту, а забыть об этом навсегда и как можно скорее.
Его все еще знобит.