Выслушав бесчисленное множество шуток о том, как ее вырвало полупереваренным жареным цыпленком и жевательными конфетами, она задержалась в театре, чтобы убедиться, что оставшиеся Костлявые проведут надлежащую процедуру дезинфекции комнаты.
Она пообещала себе, что вернется позже и посыпет театр костяной пылью. Напоминания о смертилучший способ отпугнуть Серых. Вот почему призраки нигде не встречаются так редко, как на кладбищах. Ей вспомнились открытые рты призраков, это ужасное жужжание насекомых. Что-то пыталось пробиться в меловой круг. По крайней мере, выглядело все так. Серыепризракибезобидны. По большей части. Принять какой-либо облик в мире смертных им очень непросто. А как насчет пройти сквозь последний Покров? Обрести физическую форму, способность к прикосновению? К тому, чтобы принести вред? Это они могут. Алекс знала по собственному опыту. Но это почти невозможно.
Как бы там ни было, предсказания проводились в этом театре сотни раз, и она никогда не слышала, чтобы какие-то Серые обретали физическую форму или препятствовали ритуалу. Почему же этой ночью их поведение изменилось?
Если оно изменилось.
Для Алекс величайшим подарком «Леты» была не полная стипендия Йеля, не новый старт, который вытравил ее прошлое, будто химический ожог. Это было знание, уверенность, что то, что она видит, реально и всегда было таковым. Но она слишком долго подозревала себя в сумасшествии и уже не могла остановиться. Дарлингтон бы ей поверил. Он всегда ей верил. Только вот Дарлингтона больше нет.
«Не навсегда», сказала себе она. Через неделю настанет новолуние, и они вернут его домой.
Алекс дотронулась до треснувших перил, уже обдумывая, как опишет ход этого предсказания в записях Дома Леты. Декан Сэндоу просматривал их все, и она не испытывала никакого желания обращать его внимание на что-то необычное. И потом, если не считать того, что беспомощному человеку перебрали кишки, ничего плохого не произошло.
Когда Алекс вышла из прохода в коридор, Трипп Хелмут вскинулся.
Ну что, они там заканчивают?
Алекс кивнула и набрала полные легкие относительно свежего воздуха. Ей не терпелось выйти на улицу.
Гадость, да? с ухмылкой спросил Трипп. Если хочешь, могу дать тебе пару подсказок, когда их транскрибируют. Будет полегче с этими студенческими кредитами.
Тебе-то, блин, откуда знать, что такое студенческий кредит? вопрос вырвался у нее помимо воли.
Дарлингтон бы такого не одобрил. От Алекс требовались вежливость, отстраненность и такт. К тому же, ее возмущение лицемерно. «Лета» позаботилась, чтобы она окончила институт, не беспокоясь о долгах, если, конечно, справится с четырьмя годами экзаменов, сочинений и таких ночей.
Трипп поднял руки, как бы сдаваясь, и нервно рассмеялся.
Эй, хочешь житьумей вертеться.
Трипп входил в парусную команду, был Костлявым в третьем поколении, джентльменом и ученым, чистокровным золотистым ретриверомтуповатым, лощеным и дорогим. Он был взъерошенным и розовым, как здоровый младенец. Волосы у него были рыжеватые, а с кожи еще не сошел загар с тех пор, как он отдыхал на каком-то очередном острове на зимних каникулах. Он обладал непринужденностью человека, у которого всегда было и будет «все путем», мальчика с тысячью вторых шансов.
У нас все норм? добродушно спросил он.
Все норм, ответила она, хотя чувствовала себя вовсе не нормально. В ее легких и черепе по-прежнему отдавались отзвуки этого жужжащего стона. Просто здесь душно.
Скажи? отозвался готовый помириться Трипп. Может, не так уж и плохо, что я всю ночь проторчал в коридоре.
Голос его звучал неуверенно.
Что у тебя с рукой? Алекс заметила, что из-под ветровки Триппа торчит край бинта.
Он задрал рукав, показывая лоскут толстого целлофана, наклеенный на внутреннюю часть предплечья.
Мы тут сегодня компанией татушки набили.
Алекс присмотрелась: самодовольный бульдог выпрыгивал из-за большой синей буквы «Й». Брутальный эквивалент «лучших друзей навсегда!».
Прикольно, солгала она.
А у тебя есть тату?
Его взгляд сонно блуждал по ее телу, пытаясь представить ее без зимней одежды, точно так же, как у неудачников, которые ошивались в Граунд-Зиро и проводили пальцами по рисункам на ее ключице и бицепсах: «А что значит вот эта?»
Не-а. Это не мое, Алекс обернула шарф вокруг шеи. Завтра навещу Рейса в больнице.
Чего? А, ну да. Хорошо. А где вообще Дарлингтон? Уже сливает тебе всю дерьмовую работенку?
Трипп терпел Алекс и пытался с ней подружиться, потому что хотел, чтобы ему чесал животик каждый встречный, но Дарлингтон ему действительно нравился.
В Испании, сказала она, потому что так ей велели отвечать.
Круто. Передай ему «buenos dias».
Если бы Алекс могла передать что-то Дарлингтону, она бы сказала: «Возвращайся». Сказала бы по-английски и по-испански. В повелительном наклонении.
Adiós, сказала она Триппу. Хорошей вечеринки.
Отойдя от здания, Алекс стянула перчатки, развернула две липкие имбирные конфеты и засунула их в рот. Она устала думать о Дарлингтоне, но запах имбиря и тепло, которое разливалось от него в горле, еще больше оживляли его в ее памяти. Перед глазами у нее появилось его длинное тело, растянувшееся перед огромным каменным камином в «Черном вязе». Он снял ботинки, а носки положил сушиться у огня. Дарлингтон лежал на спине с закрытыми глазами, положив затылок на сцепленные руки и перебирая пальцами ног в такт разносящейся по комнате музыкекакой-то неизвестной Алекс классике. Голоса валторн оставляли в воздухе выразительные звуковые крещендо.
Алекс сидела на полу рядом с ним, прижимаясь спиной к старому дивану, обхватив руками колени и пытаясь казаться расслабленной и перестать глазеть на его ступни. Просто они казались такими голыми. Он подвернул свои черные джинсы, чтобы уберечь кожу от влаги, и эти узкие белые ступни с волосками на больших пальцах заставили ее почувствовать себя немного развратницей, похожей на какого-нибудь черно-белого извращенца, обезумевшего при виде лодыжки.
Пошел ты, Дарлингтон. Она снова натянула перчатки.
На секунду ее парализовало. Ей нужно было вернуться в Дом Леты и написать отчет для декана Сэндоу, но чего ей по-настоящему хотелось, так это плюхнуться на узкую нижнюю койку в комнате, которую она делила с Мерси, и проспать как можно дольше до начала пар. В такой час ей не пришлось бы придумывать отговорки для любопытных соседок по комнате. Но, если она поспит в «Лете», Мерси и Лорен потребуют, чтобы она рассказала им, где и с кем провела ночь.
Дарлингтон предлагал ей выдумать парня, чтобы оправдать долгие отлучки и поздние возвращения.
«Если я это сделаю, рано или поздно мне придется показать им парня, который будет смотреть на меня с обожанием, раздраженно ответила Алекс. Как тебе сходило это с рук последние три года?»
Дарлингтон только пожал плечами.
«Мои соседи решили, что я кобель».
Если бы Алекс закатила глаза еще чуть больше, она бы смотрела в противоположном направлении.
«Ладно-ладно. Я сказал им, что играю в группе с парнями из Коннектикутского университета и мы часто выступаем на выезде».
«Ты вообще умеешь на чем-то играть?»
«Конечно».
На виолончели, контрабасе, гитаре, фортепьяно и на чем-то под названием уд.
При благополучном раскладе Мерси будет видеть десятый сон, когда Алекс вернется в общежитие, и она сможет захватить свою корзинку с душевыми принадлежностями и выйти из комнаты незамеченной. Это будет непросто. Если ты имеешь дело с Покровом между мирами, он оставляет после себя вонь, похожую на нечто вроде запаха озона после разряда молнии во время грозы и гнили тыквы, слишком долго пролежавшей на подоконнике. В первый раз она сдуру вернулась в общежитие, не помывшись, и, чтобы объяснить запах, ей пришлось соврать, что она поскользнулась и упала в кучу мусора. Мерси и Лорен смеялись над ней несколько недель.
Алекс вспомнила грязный душ в общежитии а потом представила, как ляжет в просторную чистенькую старую ванну на львиных ножках в Il Bastone, где ее ждала такая высокая кровать с балдахином, что на нее приходилось забираться. У «Леты» вроде как были убежища по всему кампусу Йеля, но Алекс знала только два«Конуру» и Il Bastone. «Конура» находилась ближе к общежитию и корпусам, где проходило большинство ее занятий, но представляла собой всего лишь невзрачные уютные комнаты над магазином одежды, в которых всегда можно было найти запас чипсов и протеиновых батончиков Дарлингтона. Здесь можно было перекантоваться и по-быстрому подремать на продавленном диване. Il Bastone было нечто особенноетрехэтажный особняк почти в миле от центра кампуса, служивший главной штаб-квартирой «Леты». Этой ночью во всем доме горел свет, и Окулус ждала ее с подносом чая, бренди и сэндвичами. Такова была традиция, хотя Алекс являлась не за тем, чтобы перекусить. Но ценой всей этой роскоши было общение с Окулус, а нынешней ночью она бы просто не вынесла напряженного молчания Доуз. Уж лучше вернуться в общагу, воняя ночной работой.
Алекс перешла улицу и срезала путь через ротонду. Было непросто заставить себя не оглядываться. Ее не покидали воспоминания о Серых, стоящих у границы круга со слишком широко распахнутыми ртамичерными безднами, из которых доносилось низкое жужжание насекомых. Что случилось бы, если бы перила сломались, если бы меловой круг не выдержал? И что их спровоцировало? Хватило ли бы ей силы и знаний, чтобы их удержать? Pasa punto, pasa mundo.
Алекс поплотнее запахнулась в пальто, пряча лицо в шерстяной шарф и ощущая собственное влажное дыхание, и поспешила назад мимо библиотеки Бейнеке.
«Если тебя запрут здесь во время пожара, весь кислород откачают, утверждала Лорен. Чтобы защитить книги».
Алекс знала, что это брехня. Ей сказал Дарлингтон. Он знал правду обо всех ипостасях этого здания: оно построено в соответствии с платоновским идеалом (зданиехрам) с использованием тех же пропорций, которые некоторые наборщики применяли для своих страниц (зданиекнига), а его мрамор добыт в Вермонте (зданиемонумент). Вход сделан таким образом, чтобы одновременно туда мог войти только один человек: он должен пройти через вращающиеся двери, как проситель. Она помнила, как Дарлингтон надевал белые перчатки, чтобы листать редкие манускрипты, как его длинные пальцы благоговейно покоились на странице. Лен так же обращался с наличными.
В Бейнеке была тайная комната на она не могла вспомнить, на каком этаже. А если бы вспомнила, не пошла бы туда. Ей не хватило бы смелости спуститься во внутренний двор, особым образом прикоснуться к окну, войти в темноту. Это место было дорого Дарлингтону. Более волшебного места не существовало. И нигде больше во всем кампусе она не чувствовала себя такой самозванкой.
Алекс потянулась к мобильнику, чтобы свериться с часами, надеясь, что еще не сильно больше трех. Если успеть помыться и уснуть к четырем, она сможет поспать еще добрых три с половиной часа, перед тем как снова встать и бежать на испанский. Подобными расчетами она занималась каждую ночь, каждую секунду. Сколько у нее времени на работу? Сколько на отдых? Цифры никогда не сходились. Она едва сводила концы с концами, растягивала бюджет, ей всегда немного не хватало, и паника следовала за ней по пятам.
Алекс взглянула на светящийся экран и выругалась. Ее завалили сообщениями. Перед предсказанием она перевела телефон в беззвучный режим, а потом забыла включить звук.
Все сообщения были от одного человекаОкулус, Памелы Доуз, аспирантки, которая поддерживала порядок в обителях «Леты» и была их научной сотрудницей. Пэмми, хотя так ее звал только Дарлингтон.
«Перезвони».
«Перезвони».
«Перезвони».
Сообщения приходили с промежутком ровно в пятнадцать минут. Либо Доуз придерживалась какого-то протокола, либо была еще более дерганой, чем предполагала Алекс.
Алекс подумывала просто проигнорировать сообщения. Но была ночь четверга, ночь, когда проходили встречи обществ, а это означало, что какое-то мелкое дерьмо что-то натворило. Откуда ей знать, может, эти придурочные оборотни из «Волчьей морды» превратились в стадо буйволов и затоптали кучку студентов из Брэнфорда.
Она зашла за одну из поддерживающих куб Бейнеке колонн, чтобы укрыться от ветра, и набрала номер.
Доуз взяла трубку с первого же гудка.
Говорит Окулус.
Отвечает Данте, сказала Алекс, чувствуя себя идиоткой. Дантеэто она.
Дарлингтон был Вергилием. Предполагалось, что иерархия «Леты» останется таковой, пока Алекс не доучится до последнего курса и не станет Вергилием сама, чтобы наставлять своего преемника-первокурсника. Когда Дарлингтон называл ей их кодовые имена, которые величал постами, она кивала и зеркалила его легкую улыбку, притворяясь, что оценила шутку. Позже она погуглила их и узнала, что Вергилий был проводником Данте, когда тот спускался в ад. Опять юмор Дома Леты пропал впустую.
В комплексе Пейна Уитни нашли тело, сказала Доуз. Центурион на месте.
Тело, повторила Алекс, спрашивая себя, не повлияла ли усталость на ее способность понимать обыкновенную человеческую речь.
Да.
Типа мертвое тело?
Да-а, Доуз явно старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, но у нее перехватило дыхание, и единственный слог превратился в музыкальное заикание.
Алекс прижалась спиной к колонне, ощущая через пальто холод камня. На нее нахлынула волна злого адреналина.
«Ты издеваешься?» захотелось спросить ей. Такое у нее сложилось впечатление. Что ее пытаются наебать. Она словно вернулась в прошлое, когда была странной девочкой, которая разговаривала сама с собой и так отчаянно мечтала завести друзей, что согласилась, когда Сара Маккинни взмолилась: «Встретишься со мной в «Тре мучачос» после школы? Я хочу посмотреть, сможешь ли ты поговорить с моей бабушкой. Мы раньше часто туда ходили, и я очень по ней скучаю». Девочкой, которая одиноко стояла перед входом в самый дерьмовый мексиканский ресторан в самом дерьмовом фудкорте в Долине, пока ей не пришлось позвонить маме и попросить ее забрать, потому что никто так и не пришел. Разумеется, никто не пришел.
«Это реальность», напомнила она себе. И, кем бы ни была Памела Доуз, она явно не стерва вроде Сары Маккинни.
А значит, кто-то умер.
И она, Алекс, должна что-то предпринять?
Эм, это был несчастный случай?
Возможно, убийство, голос Доуз звучал так, будто именно этого вопроса она и ждала.
Окей, сказала Алекс, потому что понятия не имела, что еще сказать.
Окей, неловко ответила Доуз. Она произнесла свою ключевую реплику и теперь готовилась сойти со сцены.
Повесив трубку, Алекс еще немного постояла в унылом, ветреном молчании пустой площади. Она забыла не меньше половины из того, чему Дарлингтон пытался научить ее перед исчезновением, но об убийствах он точно не рассказывал.
Она не знала, почему. Если вы собираетесь вместе в ад, то почему бы не начать с убийств.
2
Прошлая осень
Дэниел Арлингтон гордился тем, что готов ко всему, но, если бы ему пришлось подобрать слова для описания Алекс Стерн, он бы назвал ее неприятным сюрпризом. В голову ему приходило множество определений, но ни одно из них не было вежливым, а Дарлингтон всегда старался быть вежливым. Если бы его вырастили родителидилетант-отец и болтливая, но остроумная мать, возможно, он имел бы другие приоритеты, но его вырастил дед Дэниел Тэйбор Арлингтон Третий, который верил, что большинство проблем решается с помощью крепкого скотча, льда и безупречных манер.
Его дед никогда не встречал Гэлакси Стерн.
Дарлингтон нашел комнату Алекс на первом этаже общежития Вандербильта унылым жарким днем в начале сентября. Он мог бы дождаться, пока она сама явится в дом на Оранж, но, когда он был первокурсником, его собственная наставница, неподражаемая Мишель Аламеддин, которая стала его Вергилием, приветствовала его в Йеле и Доме Леты, придя к нему в общагу первокурсников в Старом кампусе. Дарлингтон твердо решил все делать правильно, хотя вся эта история со Стерн пошла не так с самого начала.
Он не выбирал Гэлакси Стерн своей Данте. Более того, самим фактом своего существования она украла у него мгновение, которое он предвкушал все три года службы в «Лете», мгновение, когда он подарит свою любимую работу кому-то новому, приоткроет завесу обычного мира для какой-то достойной, но ничего не подозревающей души. Всего несколько месяцев назад он привез в «Черный вяз» коробки с заявками на поступление и сложил их в большом зале. Полный энтузиазма, он собирался прочесть или хотя бы пробежать глазами все тысячу восемьсот с лишним заявок, прежде чем огласить свои рекомендации выпускникам Дома Леты. Он был намерен выбрать двадцать кандидатов на роль Данте после честного, непредвзятого и скрупулезного рассмотрения их документов. После этого «Лета» должна была подвергнуть их прошлое тщательной проверке, выяснить, не проявляют ли они признаков душевных болезней, каково состояние их здоровья и финансовое положение, и принять окончательное решение.
Дарлингтон рассчитал, сколько заявок нужно рассматривать ежедневно, чтобы успевать ухаживать за домом по утрам, а дни посвящать своей работе в музее Пибоди. В тот июльский день он уже опередил график и дошел до заявки 324: Маккензи Хоффер, навыки устной речи800, математика720; девять углубленных курсов в выпускном классе; блог о гобелене из Байё на английском и французском языках. Она казалась многообещающей, пока он не дошел до ее личного эссе, где она сравнила себя с Эмили Дикинсон. Дарлингтон только что положил ее папку в стопку «нет», когда позвонил Сэндоу, чтобы сказать ему, что их поиски окончены. Они нашли кандидатку. Выпускники проголосовали единодушно.