Не может этого быть, убежденно произнес старик. Такие книги не горят. Ни книги не горят, ни люди не исчезают. «Когда горы были выше небес, а по земле ходили исполины, Великая Мать поделила между ними свою силу и нарекла народом новым, Избранным. И отдала она им всю любовь свою и наделила силой великой, несравнимой ни с какой другой», процитировал какой-то непонятный отрывок дядюшка Ирвин, а потом задумчиво посмотрел на меня и совсем другим тоном спросил: А почему не приходит Роберт? Кэри, передай мужу, что нехорошо забывать старых друзей.
Передам, дядюшка, проглотив горький комок, улыбнулась я. Обязательно передам.
Да-да, скажи, что я его жду, каперы должны держаться вместе, кивнул старик и, забрав у меня ложку, принялся доедать жаркое, а я смотрела, как он медленно пережевывает мясо, и с грустью думала о том, что с каждым днем дядюшка все сильнее отрывается от реальности и погружается в прошлое.
***
Домой я вернулась поздно.
Ильда привычно ворчала, что негоже одной по темноте бродить, но я не обратила на ее бормотание никакого внимания. Все мои мысли были заняты словами дядюшки о семейном заклинании. Что, если я сумею его отыскать? Что, если в библии действительно хранятся наши фамильные секреты? Тогда Рент никуда от меня не денется. Разве устоит он против настоящей магии?
В душе расцвела надежда.
Опять, небось, в Найсберри были? забирая у меня шляпку, недовольно спросила Иль. И охота вам в эту дыру таскаться? Не ровен час чахотку подхватите! Вон, госпожа Ровенли тоже к отцу через день да каждый день бегала, и что? Лежит теперь при последнем издыхании, доктор Гривс говорит, недолго ей осталось. Так тоотец родной, а вы к дяде таскаетесь, и добро бы по навету злых людей сидел, так нет. Сам, своими руками, целое состояние промотал!
Служанка села на своего любимого конька. О дядюшке Джобсе она готова была говорить часами: и как он свои накопления потерял, и каким бесстыжим надо быть, чтобы из бедной сироты деньги тянуть, и о том, как повезло госпоже Эдит, что она умерла и не успела узнать, как низко пал ее любимый брат, и как тяжело приходится единственной дочери. Не знаю, можно ли назвать смерть везением, но Иль было не остановить. Правда, сегодня я не собиралась ее слушать.
Ильда, а ты не видела библию? перебила я служанку.
Это которую? настороженно переспросила та. Семейную, что ли?
Именно.
А чего это вы про нее вспомнили?
Ильда остановилась посреди коридора, не давая мне пройти, но даже не заметила этого.
Сколько лет не вспоминали, а тут вдруг на тебе!
Так ты знаешь, где книга?
Я пристально посмотрела на Иль. Лицо служанки казалось задумчивым, в черных глазах мелькали отблески неясных мыслей.
Ильда? поторопила я.
В последний раз я видела библию у госпожи Эдит, опомнилась служанка. Ваша матушка ее в шелковую шаль заворачивала, собиралась куда-то нести. Только вот не припомню я, куда. Аккурат перед пожаром это было.
Подожди, ты хочешь сказать, что мама унесла библию из дома?
Выходит, что так. И скажу я вам, госпожа Кэролайн, что выглядела она решительной. Вроде как надумала что.
Ты можешь вспомнить, куда она пошла?
Я смотрела на Ильду, чувствуя, как быстро бьется сердце. Если библия уцелела В ту страшную ночь родительский особняк выгорел дотла, не осталось ни одной вещи, ни одного олдера, ни одной ценной бумаги. Да там вообще ничего не осталось, даже стены рухнули. Неужели матушка успела унести из дома семейную реликвию, в которую были вписаны имена всех моих предков? Но куда?
Да как же тут вспомнишь? с сомнением переспросила Иль. Столько времени прошло. А вам она чего понадобилась?
Дядюшка просил принести.
Я не собиралась говорить Ильде правду. Еще сболтнет где-нибудь про магию, а мне потом отвечай!
А ему что за блажь? Неужто в праведники решил на старости лет податься? съязвила Ильда, а я в который раз задалась вопросом, почему она так не любит дядю Ирвина. И то, пора. Столько на нем грехов, до смерти не отмолить.
Ты сейчас о чем?
О чем? Скольким честным женщинам головы задурил! А ни на одной не женился! Вы уж меня, госпожа Кэролайн, простите, да только кобель ваш дядюшка был, каких поискать!
Худое лицо служанки покраснело, глаза гневно засверкали, в них полыхала самая настоящая ненависть, и меня вдруг осенило.
Ты его любила, Иль? тихонько спросила я.
Любила? Еще чего! вскинулась Ильда, но тут же поникла, сгорбилась и со злостью отерла кулаком повлажневшие глаза. Чтобы я в такого кобелину влюбилась? Что ж я, совсем безголовая?
Ильда? пристально посмотрела на служанку.
Что Ильда? буркнула та.
Она вся как-то сжалась, скукожилась, даже ее вечная воинственность исчезла.
Когда капитан Джобс в наш городок приехал, в него, почитай, все уэстенские дамы повлюблялись. Да и не только дамы. И служанки, и экономки, и белошвейки. И к каждой у него свой подход был, каждой умел такие слова сказать, что верилось, будто ты одна-единственная, незаменимая. И мы, глупые, верили, хоть и знали, что бабник он, каких поискать.
Ильда достала из кармана фартука платок, громко высморкалась и посмотрела на меня.
Одно словодуры безмозглые, посуровев, резко сказала она. Так значит, библию хочет? задумалась она. Что ж, будет ему библия. Я не я, если не вспомню, куда госпожа Эдит ее дела!
Ильда сложила руки на животе и задумалась, а я ее не торопила.
Сдается мне, госпожа, матушка ваша библию отдать кому-то хотела, спустя долгое время, выдала служанка. Все повторяла, что он лучше знает, что с ней делать. Я тогда значения ее словам не придала, а сейчас вот думаю, к кому-то из знакомых она обратилась.
Но к кому? По твоим словам выходит, что это мужчина?
Выходит, что так, кивнула Иль.
Но у матушки не было таких близких знакомых, чтобы отдать семейную реликвию. Если только
Пастор Роунс, одновременно со мной произнесла Ильда.
Точно! Маменька ему очень доверяла.
Вот как пить дать, преподобному и отнесла, уверенно подтвердила Иль. Она тогда к нему зачастила. Папенька-то ваш уж какой день не в себе был, госпожа Эдит места себе не находила, все молилась, чтобы Господь полковника Уэтерби не забирал, а пастор ее утешал, велел крепиться и предоставить все воле Божьей. А она так уж, бедняжка, убивалась. Не смогу, говорит, без Логана и минутки прожить. И ведь не смогла. А тут и пожар этот случился
Ильда вздохнула и перекрестилась.
Все одно к одному. И остались вы сиротинушкой, ни отца, ни матери
Черные глаза уставились на меня с жалостью, которую я не выносила.
Еще и капитан Дерт куролесить начал, не останавливалась Ильда.
Ей дать волю, так она погрязнет в воспоминаниях и меня за собой утянет.
Ладно, хватит об этом, оборвала я служанку. Завтра после уроков наведаюсь к пастору, узнаю, точно ли ему матушка библию отдала?
Бернсы снова с самого утра своих девчонок приведут? тут же переключилась Ильда. Вот же беднота настырная. Как платить, так у них денег нет, а как на занятия ни свет, ни заря приходитьтак вот они, бесстыжие!
Прекрати, поморщилась я.
Ильда, как и большинство уэстенских служанок, не жаловала бедняков. И мне постоянно пеняла, что я с «оборванцами» знаюсь. «Не годится вам с ними знакомство водить, госпожа, не раз убеждала она меня. Это что же будет, если они вас за равную принимать начнут? Да и в городе слухи ходят, что вы с беднотой запросто общаетесь, нехорошо это. Неправильно. Вы ведь благородная леди, а не какая-нибудь мещанка».
Хотите сказать, я не права? Бесстыжие и есть, не отступала Иль. Другие бы постыдились без денег приходить, а этим хоть бы хны, ходют и ходют! А вы их еще и булками прикармливаете, сами не едите, а этим голодранцам отдаете! Конечно, они с самого рассвета у двери сидят.
Глупость какая Я лишь однажды передала пару пирожков заболевшей Энни Бернс, а Ильда все никак забыть не может, то и дело припоминает мне тот случай.
Все сказала? строго посмотрела на служанку. Иди уже, я спать лягу.
А ужинать? всполошилась Ильда. Я похлебку гороховую сварила, вкусную.
Не хочу. Устала.
Я покачала головой и принялась расстегивать пуговицы платья.
Никакого сладу с вами нет, проворчала служанка. Давайте хоть раздеться помогу.
Она подошла и вцепилась в застежку манжеты, заставляя меня опустить руки.
Вся в маменьку. Госпожа Эдит тоже, как птичка, ела. Настоящая леди была.
В голосе Ильды я расслышала гордость. Иль любила мою матушку преданно и нежно, и ее смерть ничего не изменила.
Ох, забыла совсем! служанка замерла, так и не расстегнув застежку. Я ведь у Милли спросила, о чем лорд Кейн с ней говорил!
И что?
Я почувствовала, как быстро забилось сердце.
Сказала, что он спрашивал, как часто вы из дома выходите, да во сколько. И когда возвращаетесь. А еще вызнавал, кто у вас бывает. Из мужчин.
Ильда распрямилась и посмотрела на меня своим особенным взглядом. Я называла его дознавательским.
С чего бы это? спросила она.
Не знаю, Иль, отмахнулась я.
Я и правда не знала, зачем Кейну знать о моих передвижениях. Что еще задумал этот несносный пират?
Ох, темните вы что-то, недоговариваете, нахмурилась служанка. Только вот что я вам скажудержитесь вы от лорда Кейна подальше. Он хоть и благородных кровей, а такой же кобелина, как и ваш дядюшка. Не хватало еще, чтобы слухи по городу пошли! Это ж завсегда так, стоит лорду на которую из дам внимание обратить, так ее тут же ему в любовницы записывают.
Ладно, Ильда, иди, дальше я сама, не дожидаясь, пока служанка поможет мне снять одежду, сказала я.
Слушать ненужные предостережения не было никакого желания.
Дайте помогу хоть! не отступала Иль.
Не надо, добавив в голос строгости, посмотрела на служанку. Иди.
Доброй ночи, госпожа, сообразив, что спорить бесполезно, проворчала Иль и удалилась, аккуратно закрыв за собой дверь.
***
Касания губ невесомы, как крылья мотылька. Они порхают по моей груди, дразнят соски, спускаются ниже и продолжают свое шаловливое движение к бедрам, теряясь в повлажневших складках.
Крупные, слегка шершавые ладони накрывают ягодицы.
Внизу, там, где особенно остро ощущаются прикосновения настырных губ, становится горячо и жарко, и я невольно выгибаюсь, подстраиваясь под искусные движения языка. Они убыстряются, заставляя меня стонать все громче, и все сильнее жаждать освобождения. Но мужчина не торопится. Он словно чувствует, когда я дохожу до грани и готова сорваться в пропасть, и тут же замедляется, оттягивая неизбежное, не позволяя ему свершиться, и мучая меня почти болезненным желанием.
Я тебя убью! из последних сил цепляясь за широкие плечи, выкрикиваю я и срываюсь на стон.
Кэри
Шепот звучит глухо, слова скользят по коже, оставляя на ней невидимый след. Они клеймят меня, подтверждая мою принадлежность мужчине. Мужчине, способному вызвать в моей душе целую бурю эмоций и чувств, мужчине, который не желает, чтобы его узнавали и делает все, чтобы узнали.
И я знаю его имя, помню, но не могу произнести вслух. Внутри все переплетается так причудливомысли, эмоции, чувства, что за этой мешаниной я не в силах отделить главное от второстепенного, ложь от правды, желаемое от действительного.
Иллюзия, сон, видение Но какое же реальное!
Глава 5
Утро принесло раннее пробуждение и головную боль. Сон, в котором я летала в облаках и чувствовала себя желанной и любимой, оставил горькое послевкусие, заставив полнее ощутить свое одиночество и уныние моей нынешней жизни. А еще он оставил вопросы, главный из которыхкто тот мужчина, которого я так хорошо знаю за гранью реальности и которого совершенно не помню после? Ни его лица, ни внешности, ни голосаничего.
Я потерла ноющие виски. Вот тебе и расплата за ночное наслаждение, не хватало еще ходить и думать, с чего мне такие сны снятся.
Вздохнув, постаралась выкинуть неотвязное видение из головы и настроиться на предстоящий день.
Двойняшки Бернс, как и предсказывала Ильда, пришли в несусветную рань, а после занятий с ними я отправилась к пастору Роунсу.
Встретила меня экономка преподобного, крупная и громогласная Марта Эванс. В противовес своей домоправительнице Роунс был невысоким и худощавым, бледное лицо выдавало в нем аскета, а голубые глаза близоруко щурились, отчего пастор казался немного беспомощным, но это была всего лишь видимость. Преподобный был на редкость умным и деятельным человеком. Он служил в Уэстене уже добрых три десятка лет, и за это время сумел организовать при церкви школу для бедных и приют для бездомных, а по воскресным дням, после богослужений, в приходском доме устраивались обеды для неимущих и раздача одежды для самых обездоленных. Пастор Роунс хорошо знал свою паству и не гнушался заходить в самые бедные дома Нижнего Уэстена.