Присел возле меня один охотник и спрашивает:
Как же ты, крошечка, в такой чаще-то выжила? Звать-то тебя как?
Крошечка Хаврошечка, ответила я ему и посмотрела круглыми от любопытства и страха глазами.
Люди все-таки, не кикиморы. Большие они и непонятные, на лешего и мавок мало похожие. Таких только во сне и видела.
А охотник тот улыбнулся и говорит:
Негоже маленькой девочке в лесу жить, да и корова у тебя больно хорошая справная, молочная. Жаль такую в лесу оставлять. Пойдешь с нами в деревню жить? Может, и у тебя жизнь сладится. У меня три дочки, постарше тебя, подругами будут, научат тебя всему, что надо девочке знать. Правда, они у меня странные немного и злющие в мать, наверное, но ничего, не пропадешь.
Любопытно мне стало, как люди живут, согласилась с ними пойти.
Привел охотник меня в свой дом. Несильно мне в доме обрадовались. Было у него три дочки. Никто их по имени не звал. У старшей был только один глаз. Ее Одноглазкой кликали. Другая дочь обычная, с двумя глазами, но и у нее имени не было, даже родная мать Двуглазкой звала. А дочь младшая особенная, трехокая, хоть глаз третий у нее и невидим был, мне об этом Коровка сказала, но все ее Трехглазкой называли из-за того, что видела она разное-непонятное, то, что другие не видели. Только подругами они мне не стали. Не веселые они были, как мавки да кикиморы, с которыми мы всё играли да смеялись, а злые и завистливые. Мать-хозяйка на меня косо смотрела да мужа ругала, что нахлебницу на ее голову привел. Стала заставлять меня много работать ткать, белье белить да катать. Трудно было. Коровка утешала, приговаривала:
Ткать будешь смотри на нитки и думай, что и богиня Макошь день изо дня ткет полотно жизни, не ленится, а то как бы люди жили? А белить белье будешь думай, что несешь в мир чистоту. Белый цвет это чистота, добродетель, радость, истинность. Белый цвет абсолютная свобода от всех препятствий, свобода для всех возможностей, разрешение проблем, новое начало. А уменье катать белье хоть и тяжелая работа, но поможет тебя научиться достигать цели. Не зря говорят: «не мытьём, так катанием».
Я старалась. Работала изо всех сил. Три года в трудах прошли. С другими людьми на праздниках да на выходных встречалась, интересны мне были. Разные они и добрые, и не очень. У каждого свои проблемы. Селяне меня не обижали. Но больше всего я любила вечером в хлеву с Коровкой поговорить. Она меня разному учить продолжала. Так и жила. Только моих стараний хозяйке все было мало, стала она меня сверх сил моих нагружать. Вот я и стала просить Коровку мне помочь. Она вздыхала, а потом говорила:
Что делать, помогу. Влезай ко мне в правое ушко, а вылезай в левое будет тебе помощь. Но не к добру она придется люди эти жадны, им всегда и всего мало будет.
Так и получилось. Послала хозяйка дочек своих следить, как мне удается с работой справляться. Сначала Одноглазку, а потом Двуглазку присылала. А я увидела, что они пришли следить, да пела им колыбельную спи глазок, спи другой, они и засыпали. А вот с Трехглазкой так не получилось, ее всевидящее третье око усыпить не удалось. Увидела она, как я Коровке в ушко залезала, шум подняла, в колдовстве меня обвинять стала. Начала рассказывать, что корова эта и не корова вовсе, демона в их дом вместе с этой кикиморой, то есть со мной, отец привел. Ведь всё, что непонятно опасно, и поэтому демона, то бишь корову, надо уничтожить. Как хозяин ни противился, жалко ему корову молочную резать, но хозяйка приказала, ногами затопала, куда мужику было податься, согласился. Еле упросила до утра с ней побыть, попрощаться. Распрощалась со своей кормилицей и наставницей. Вернулась она в небесное стадо. До этого помогла она мне собраться в дорогу и пошла себе. Через месяц вот в Семидворье прибыла, там тебя встретила, а остальное ты и сам видел.
Котигорошек поудивлялся немного моему рассказу, но не так уж и сильно. Вздохнул и сказал:
Девочка ты или мальчик, мне не важно. В дороге с тобой легко. Идём дальше.
Победа над страхом смерти
Путь впереди то лентой стелился, то в болото превращался, то речкой разливался. Но мы упорные. Задание у нас. Идем. Котигорошек песню поет. Песня простая, но громкая: «Там, там, там. Мы идем и поем: там, там, там». И так десять раз, двадцать раз: «Мы идем и поем: там, там, там». Я через полчаса пения не выдержала:
Котя, ты что-нибудь более осмысленное петь можешь? Неужто не знаешь ничего?
А зачем? Эти слова так хорошо место в голове занимают. Я не думаю ни о чем, а ты думаешь, чтобы я замолчал и больше ни о чем другом не думаешь, и всем хорошо. Нет, правильно говорил учитель: не-думанье великая вещь. Я просто чувствую, что просветляюсь, приближаюсь к познанию истины, а ты?
Хорошо, что истина ничуть не страдает от того, что ее кто-то познает. Так ты это себе заставку для мозгов включил? удивилась я Котигорошковой «мудрости». Ты собрался следовать советам учителя и вовсе не думать?
Да, и ты не поверишь, но в голове у меня что-то появляться стало, не мысли, а ощущение прекрасности бытия. Истина это слово красиво звучит, правда? Бытие. Сознание. Истина. Настоящая музыка слов, протяжно произнес Котигорошек.
Я аж опешила. Такие слова из его уст. А выражение лица!!!
Знаешь, я услышал голос в голове. Он сказал: подойди к краю. Я ответил: но я могу упасть. Он снова: подойди к краю. А я отвечаю:но там слишком высоко! ПОДОЙДИ К КРАЮ! Я подхожу, он толкнул меня и я полетел.
На лице Котигорошка отразился восторг, и в простодушных глазах промелькнула некая мудрость. Или мне показалось? Я совершенно не понимала этот мир, Котигорошек же чувствовал себя в нем, как рыба в воде. Что это за мир? Безумный для безумцев? Что тогда здесь делаю я?
Шли опять долго ли, коротко ли, время не существовало. Нет ни ночи, ни дня, ни восхода, ни заката. Марево приглушенного света: вроде бы и светло, но полумрак, как во сне. Может, это и есть сон? Я сплю, и путешествие мне снится. Попросила Котю ущипнуть меня за руку. Он ущипнул. Остался огроменный синяк. Значит, не сплю.
Наконец, впереди появились постройки, окруженные высоченным забором. Когда приблизились к ним, услышали:
Стойте, стрелять будем.
Мы остановились. Котигорошек перекинул булаву с одного плеча на другое, а я прокричала:
Уважаемые, мы путешествуем и разыскиваем одного человека. У нас нет никаких дурных намерений. Мы хотим поговорить, и если можно, поесть и переночевать у вас.
Мы боимся вас. У вас слишком воинственный вид, и парень этот сильно здоровый, он может причинить нам вред. Да, да, да, вред. Например, убить булавой, утопить, растоптать, поджечь, удушить, послышались голоса из-за забора. Да много чего еще, а ты можешь отравить, заколоть кинжалом. Кто знает, какую смерть вы несете.
Вас много, а нас двое, пустите хотя бы меня, поговорить, или пусть кто-то выйдет к нам. Чего вы боитесь?
Каждый, живущий здесь, хочет жить, и борется со страхом смерти, прозвучало из-за забора.
Мы клянемся, что не будем убивать. Какую клятву вам дать?
Клянитесь самым дорогим, что у вас есть.
Котигорошек наклонился ко мне и прошептал на ухо:
Мне что, булавой клясться?
Не знаю. У меня и булавы-то нет. Так, всякая мелочь в котомке.
Наши раздумья были приняты как злокаверзные.
Клянитесь жизнью, дурачье, донеслось сверху. Нет у человека ничего более дорогого, чем жизнь.
Мы, наконец, облегченно вздохнули и поклялись. Ворота со скрипом открылись.
Заходите, сказал хмурый, закованный в латы стражник, учитель сегодня добрый. У него новые мысли вышли наружу и стихи родились. Он их будет вечером зачитывать, и некоторые идеи свои нам излагать. Зачитав, сможет избавиться от бремени в сознании, и значит, сам получит облегчение и нам поможет облегчиться. Поможет очередной раз переступить через страх смерти и подняться для жизни. В предвкушении этого и вас разрешил пустить. Мы, обычно, незнакомцам не открываем. Жизнь, она дороже.
Мы зашли внутрь огорожи. Небольшие домики. Все чисто, аккуратно и почти нормально на вид. Бегали дети, женщины готовили еду, куры клевали зерно. Я-то ожидала какого-нибудь ужаса, но нет, все обычно, по-людски. Нас попотчевали, разместили в небольшом помещении и дали помыться.
Женщина, кормившая нас, с придыханием сказала:
Вечером учитель будет читать стихи и говорить слова истины. Вам понравится, вот увидите.
Я ждала с нетерпением. И вот мы пришли на место собрания.
На небольшом возвышении стоял мужчина средних лет. Сразу видно учитель. Лицо отражало крайнее возбуждение, которое, как сказал один из селян, бывает у него при очередном озарении.
Дети мои, ученики мои. Озарение опять посетило меня и подтвердило правильный ход наших мыслей. Мыслей о том, что жизнь самая дорогая в мире вещь. Стоит бояться ее потерять. Страх смерти и желание жизни вот движущая сила всего нашего существования. Страх смерти понуждает нас к действию, и потому так важен. Мы спешим чего-то достичь, пока не умерли. Спешим найти свою любовь и любить, спешим родить детей, построить дом, посадить дерево. Наша страсть деятельность.
Он сделал паузу и продолжил:
На нашем уровне, по ту сторону стержня, живут позитивисты. Мы минус они плюс, как они считают. Они говорят, что не надо думать о смерти, не надо ее бояться, а надо думать о жизни и радоваться ее проявлениям. Они прячут голову в песок. Они тешат себя иллюзиями, их речи это страх. Страх сказать лишнее, что навлечет беду на их головы. Они трусы, мы храбрецы. Ура нам! Скажем громко: ура живущему в нас страху смерти!
Над толпой разнеслось громогласное ура. Учитель продолжил, углубляя сказанное:
Страх смерти единственный первородный страх человека. Мы приобрели этот страх раньше любовного вожделения. Он самый естественный и самый основополагающий. Считаю, что все боятся смерти, просто кто-то отдает этому больше внимании, а кто-то меньше. Мы не скрываем наших страхов. Те, кто живут здесь, признали это. Мы прямо говорим, что мы боимся смерти, и это помогает нам быть счастливыми каждый миг, который мы живем. Все наши дела определены желанием жить и пониманием, что мы умрем. Многие презирают нас за наши страхи. Но мы знаем, что страх смерти уникальная возможность для самосовершенствования, позволяющая покончить с ложной позитивностью жизни и приобрести новое подлинное «Я». Мы признаем, что всех нас мучают мысли и тревоги о том, что может случиться и как жить дальше, но осознаем, что вести существование, которое было раньше нельзя. Ты, богатырь, скажи нам, ты не боишься смерти? обратился он Котигорошку.
Ага, засмущался Котигорошек чрезмерному вниманию к его персоне.
Вот смотрите. Он молод и глуп, хотя искренен в своих словах. Только мудрые, как мы, живут и движутся вперед, побеждая свои страхи. Один мудрец сказал: «Жизнь это процесс, посредством которого смерть бросает нам вызов. Смерть является действующей силой, жизнь это арена действия. И всякий раз на этой арене только двое противников сам человек и его страх смерти». [5] Дорогие дражайшие, но не дрожащие! У меня родились новые стихи, я выдавил из себя раба смерти и живу. Внимайте, ученики!
И он начал читать монотонным заунывным голосом:
В синих сумерках я подох, вымерз в грязный стоячий пруд,
Отрешённость взрывают вопли, как лопаты могильный грунт.
Не почуяв себя в мире, чуять там лишь, где лишних нет.
Кто заколот в своей постели? Кто злым роком питает обет?
Прорывается в вены желчь и становится слишком больно
на ладони поёт Ничто. Мне тревожно Она довольна.
Потом прозвучал новый стих.
Всё лучшее странно, все лучшие странны.
Снимают браслеты судьбы.
Ступнями голыми путь отмеряя прочь от вод Жизни реки,
Ладонью холодною жар принимая
Пульса выжженной чёрной земли.
Стук в дверь поздней ночью.
Из зеркала крик в лицо.
О чём удары сердца моего напомнят мне?
Беснуется в них хищное ничто
О мёртвых, но способных всё узреть,
И о бессмертных, что не дают простых советов,
О том, что подлинного в мире людском нет
безумие на всё один ответ
О тех, кто сгнил при жизни, но продолжил жить,
О тех, кто мир людской отринул, сквозь пустоту пройдя,
О тех, кто взглядом выжигал слова и по чьей воле
Темнела, кровью набухая, Харонова ладья
(Приведены стихи Ричи Реллик (Раху Кету))
Люди в удивлении раскрыли рты, и на их лицах отразилось понимание дивного величия учителя.
Когда собрание закончилось, мы робко подошли к такому умному учителю и робко поинтересовались, не видел ли он другого учителя с принцессой, и если видел, то куда они пошли дальше?
Не хочу даже говорить об этом проходимце. Он считает это истиной, а на самом деле учит заведомой лжи учит тому, что жизнь есть любовь. Недоумок. Его заблуждения просто смешны и научно несостоятельны. Я пытался ему это объяснить. Я имел с ним беседу. Он внимал мне, но не внял. Что скажешь? Недалёкость бич многих. «Рожденный ползать, летать не может!». [6]
Учитель обиженно поджал губы и снизошел до ответа на следующий вопрос.
Куда он ее потащил дальше? Да, думаю, на следующий уровень, то бишь на второй уровень нашего мира плотский. Может, по пути еще куда заглянут.
Что? вырвалось у меня. Он будет ее совращать?
Да зачем сразу совращать. Если он потащит ее сначала в минуса, то есть налево, то да, она может увидеть некоторые неполезные для нежной девушки вещи, но он все же учитель, а не совратитель. А любой учитель нашего мира, какими бы заблуждениями ни обладал, имеет главную цель научить и оставить после себя школу. Учить, учить и еще раз учить вот смысл жизни. А люди должны учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал им великий гуру.
Вид у учителя был очень поучающий. Я прониклась и решалась задать вопрос:
А как же вы проповедуете только свою истину, критикуете позитивистов слегка, а не говорите: ищите, думайте, приходите к решению, живите своими мозгами?
Учитель не обиделся, а расхохотался.
Умная, значит? Так вот, не умничай больно. Иди себе дальше. Вырастешь поймешь. Большинство не только не умеет, но и не хочет думать, искать, понимать, разбираться. Все, кто пришел ко мне, дрожали от страха за свою ничтожную жизнь. Боялись заболеть, утонуть, сгореть во время пожара, упасть с коня, да мало ли чего боялись. Я уговорил их жить нормально, сказал нужные слова, постоянно ободрял и продолжаю ободрять, читаю необычные стихи. Они чувствуют мое величие и это все, что им надо. А вы поймете когда-нибудь, что я был прав. Страх смерти главная движущая сила в развитии человечества. «Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, всё прахом будет». [7] Но вы ведь уверены, что лучше летать, чем, образно говоря, ползать. И все знают, что жить вредно для здоровья. Кто живет тот умирает, но умереть хочется, как можно позже. Правда ведь? Все интересуются, куда деваются души после смерти. Это обсуждать не будем это долгий разговор. С этими душами так непросто. Поэтому идите себе, дети, дальше, раз не хотите у меня учиться.
Мы и пошли, ветром гонимы. А у меня, как и после посещения первого учителя, в душе царило невероятное смятение. Каждый из них был в чем-то прав, но в то же время не совсем, всё вызывало сомнения, а хотелось от учителя услышать Истину. Истину в последней инстанции. Может быть, свою истину. И постичь ее. Про себя хихикнула: «Индивидуальная истина, это интересно. А может, истина для каждого своя?». Хотелось с кем-то поговорить об этом, поэтому, за неимением другого собеседника, поделилась мыслями с Котигорошком. Он почесал затылок и ответил:
А зачем тебе истина? Ее в карман не положишь, ею не наешься. Ты еще про мудрость поговори, что она такое. Тоже интересно. Мне вот в голову пришли слова. Откуда, право слово, не знаю, чудные какие-то:
Безумство храбрых вот мудрость жизни!
Безумству храбрых поём мы песню! [8]
А мы ведь с тобой храбрые. Я совсем без ума, значит, безумные. Выходит, мы с тобой имеем мудрость жизни. Здорово, правда?
И он запел свою песню: «Мы идем и поем: там, там, там. Мы идем и поем: там, там, там».
Я заткнула уши и побрела за ним следом, но вдруг Котигорошек споткнулся, толкнул меня, странно посмотрел и произнес: