После завтрака она долго слонялась в холле, не желая возвращаться в комнаты, которые у нее вот-вот отнимут, и не чувствуя в себе сил заниматься тем, о чем она говорила с Диком, пойти на почтовую станцию и попытаться устроиться на работу. Вчерашний разговор с магистром словно вытянул из нее все силы.
Наконец, привратник окликнул ее. Она обернулась.
Тебе письмо, Лира, сказал он. Заберешь сейчас или попозже?
Могу забрать сейчас. Спасибо.
Привратник вручил ей простой белый конверт с ее именем, написанным четким летящим почеркомрукой кавалерственной дамы Ханны Релф. Сердце Лиры сначала дрогнуло от радости, потому что эту женщину она считала настоящим другом, но тут же снова застыло: а вдруг в этом письме говорится, что Лира теперь должна платить и за свои уроки обращения с алетиометром? Где она возьмет деньги?
Просто открой его, глупышка, сказал Пан.
Да.
В конверте лежала карточка, а на нейвсего пара строк: «Милая Лира, не зайдешь ли ты ко мне сегодня после обеда? Это важно. Ханна Релф».
Лира недоуменно уставилась на карточку. Сегодня после обеда? «Сегодня»это когда? Разве доктор Релф не должна была отослать письмо вчера, чтобы Лира получила его с утренней почтой? Но нетна карточке стояла сегодняшняя дата.
Лира еще раз осмотрела конверт и только теперь заметила, что на нем нет марки, зато в нижнем левом углу есть надпись: «Курьером».
Она повернулась к привратнику, который раскладывал остальные письма по ячейкам.
Билл, а когда оно пришло? спросила она.
С полчаса назад. Курьер принес.
Спасибо
Лира положила письмо в карман и побрела через внутренний двор, направляясь в Сад ученых. Почти все деревья облетели, пустые клумбы казались мертвыми, и только в огромном кедре теплилась жизнь, но и он как будто спал. Был один из тех серых и тихих дней, когда сама тишина кажется погодным явлениемне просто отсутствием звуков, а присутствием чего-то особенного, чего-то большего, чем эти сады, и колледжи, и жизнь вообще.
Лира поднялась по каменным ступеням в дальнем конце садаотсюда, с насыпи, открывался вид на Рэдклифф-сквер, и села на скамейку, стоявшую здесь с незапамятных времен.
Знаешь что? вдруг сказал Пан.
Что?
Нельзя доверять замку на двери нашей комнаты.
С чего это?
Просто нельзя, и все.
Да ну?
Да. Мы понятия не имеем, что он задумал. Вчера он был такой скользкий и обходительный. Он лицемер.
А как тебе его деймон?
Бойко болтает ни о чем. Хочет казаться дружелюбным, снисходительным и все такое.
Ну, особого выбора у нас нет. Лира вздохнула, потому что произнести это вслух оказалось неожиданно трудно. Ему нужны наши комнаты. Официально мы не имеем никакого отношения к колледжу. Денег не осталось. Он начнет он попытается Ох, я не знаю, Пан. Все это так ужасно! И теперь я волнуюсь о том, что скажет Ханна.
Ну, уж об этом-то волноваться глупо.
Знаю, что глупо, но от этого не легче.
Пан прошелся до конца скамейки и перепрыгнул на невысокую стену. Насыпь круто обрывалась вниздо площади, мощенной булыжником, было футов тридцать. Лира замерла от страха, но ни за что на свете не призналась бы Пану, что испугалась за него. Пан притворился, будто споткнулся и потерял равновесие, но, так и не дождавшись реакции Лиры, опустился на живот и улегся в позе сфинксавытянув лапы, гордо подняв голову и глядя прямо перед собой.
После того, как нас выселят, мы уже не сможем сюда вернуться, сказал он. Нас и на порог не пустят. Мы станем чужими.
Да, знаю. Я уже обо всем этом сто раз подумала, Пан.
И что мы будем делать?
Когда?
Когда все кончится. Когда нам придется уйти.
Найдем работу. И какое-нибудь жилье.
Ну да, проще простого.
Знаю, что будет непросто. Вернее, нет, не знаю. Может, все и правда окажется проще некуда. Но все через это проходят. Все рано или поздно покидают родной дом. Уходят и начинают жить своей жизнью.
Вот только почти все при этом знают, что могут вернуться домой, если захотят. И что их примут и будут им рады.
Ну что ж, повезло им. А у нас все по-другому, как всегда. Ты и сам знаешь. Но вот чего мы точно ни за что не будем делать Ты меня слушаешь, Пан? Так вот, мы не будем суетиться и подниматься шум. И не будем жаловаться. И не будем ныть, что с нами поступили нечестно. На самом деле все честно. Он разрешил нам остаться еще на год с лишним, хотя деньги закончились. Он сказал, что будет платить за проживание в колледже Святой Софии. Что же тут нечестного? А остальное Ну, все в наших руках. Это должно было произойти, рано или поздно. Мы ведь не рассчитывали, что всегда будем жить здесь.
Не понимаю, почему нет. Мы украшение колледжа. Они должны нами гордиться.
Лира невольно улыбнулась.
Но насчет комнаты ты, пожалуй, прав. Я имею в виду, насчет замка.
А-а
Алетиометр
Это только одна из тех вещей, о которых я подумал. Теперь мы не можем чувствовать себя здесь как дома, и об этом не стоит забывать.
Одна из тех вещей?.. А еще какие?
Рюкзак, твердо сказал Пан.
О да! Конечно!
Представь себе, что кто-нибудь зайдет, начнет копаться в наших вещах и найдет его.
Они подумают, что мы его украли.
Или еще хуже. Если окажется, что они знают про убийство
Нужно что-то более надежное. Не помешал бы сейф.
У Ханны есть сейф.
Да. Но разве мы уже решили, что обо всем ей расскажем?
Несколько секунд Пан молчал, потом произнес:
Миссис Лонсдейл.
Элис. Да, вот еще одна странность. Столько всего меняется, и так быстро Как будто лед трещит под ногами.
Кто виноват, что мы до сих пор не знали, как ее зовут?
Да, но когда я услышала, что он говорит ей «Элис»
Может, они любовники.
Это прозвучало так глупо, что даже не заслуживало ответа.
Они посидели еще несколько минут, а затем Лира встала.
Пойдем, займемся безопасностью, сказала она и направилась вместе с Паном в свои старые комнаты в Иордане.
* * *
Навещая Ханну Релфчто во время учебного семестра случалось раз в неделю, а на каникулах еще чаще, Лира обычно брала с собой алетиометр, потому что именно его они изучали. Вспоминая о том, как беспечно она таскала его с собой по Арктике и другим мирам, как легкомысленно допустила, чтобы его украли, и с каким огромным риском они с Уиллом вернули его обратно, она поражалась своей тогдашней самоуверенности и удаче. Сейчас ей явно недоставало ни того, ни другого.
Передвинув стол на коврик, под которым скрывался тайник с рюкзаком, она положила алетиометр и бумажник Хассаля в сумку, забросила ее на плечо и отправилась к Ханне, которая жила в маленьком домике в Иерихоне.
Не думаю, что она просто хочет дать нам очередной урок, размышляла Лира вслух. Но вряд ли у нас какие-то неприятности. По крайней мере, надеюсь, что нет.
До вечера было еще далеко, но доктор Релф зажгла в гостиной лампы, отгородившись от сумрака, царившего снаружи. Лира даже приблизительно не смогла бы сказать, сколько часов она провела в этой уютной комнате, пока Пан и деймон Ханны, Джеспер, вполголоса беседовали у камина, а они с доктором Релф корпели над старинными книгами, ставили опыты с алетиометром или просто сидели и болтали о чем придется Она вдруг поняла, что по-настоящему любит эту спокойную ученую дамуи ее саму, и ее образ жизни.
Садись, милая. Не надо нервничать, сказала Ханна. Волноваться не о чем. Но нам нужно поговорить.
Это-то меня и волнует, сказала Лира.
Вижу. Но для начала расскажи-ка мне о магистрео Вернере Хаммонде. Я знаю, что ты вчера ужинала с ним. Что он тебе сказал?
Удивляться было нечему: доктор Релф всегда узнавала обо всем очень быстро и точно. Ее проницательность могла бы показаться сверхъестественной, если бы Лира не знала, как искусно Ханна владеет алетиометром. Но все равно вздрогнула от неожиданности.
Постаравшись ничего не упустить, она пересказала свой разговор с магистром. Ханна внимательно выслушала, не проронив ни слова, пока Лира не закончила.
А еще он сказал кое-что, о чем я только сейчас вспомнила, добавила Лира. Он сказал, что он с вами знаком. Что встречался с вами на каких-то переговорах. Ничего конкретноготолько похвалил вас и сказал, что вы действовали очень умно. Вы действительно знакомы?
О да, мы встречались. И я увидела достаточно, чтобы прийти к выводу: с этим человеком надо быть очень осторожной.
Почему? Он что, обманщик? Или чем-то опасен? Знаете, я ведь и действительно ничего не понимаю, призналась Лира. Такое чувство, что земля вдруг ушла из-под ног Когда он сказал мне все это, я даже не нашлась, что ответить. Это было так неожиданно! Но все-таки, что именно вы о нем знаете?
Я расскажу тебе кое-что такое, что вообще-то должна хранить в тайне. Но поскольку я хорошо тебя знаю и верю, что ты сможешь сохранить все в секрете, если я попрошу, и еще, поскольку тебе угрожает опасность Ага! Вот и они! Их-то я и ждала.
В дверь позвонили, и доктор Релф пошла открывать, а Лира только глубже вжалась в кресло: голова у нее кружилась, руки дрожали. Из прихожей донеслись голоса, а затем в гостиную снова вошла Ханнаи с ней
Доктор Полстед! воскликнула Лира. И миссис Лонсдейл? И вы тоже?..
Элис, дурашка, поправила ее та. Времена меняются, Лира.
Здравствуй, Лира, сказал доктор Полстед. Не вставай. Я сяду тут.
Пан заполз под кресло, опасливо наблюдая из-за ног Лиры, как доктор Полстед усаживается на диване рядом с Элис. Он казался слишком огромным для такой маленькой комнаты; на его широком, румяном лице («крестьянском», подумала Лира) сияла улыбка, а золотисто-рыжие волосы были того же цвета, что и шерсть его деймона-кошки. Подавшись вперед и опираясь локтями на колени, он сцепил пальцы в замок, и, глядя на его большие руки, Лира почувствовала, что буквально заражается от него неуклюжестьюхотя доктор Полстед вовсе не был неуклюжим. Она вспомнила то недолгое время, когда несколько лет назад ему поручили преподавать ей географию и экономическую историю. Из этой затеи не вышло ничего, кроме сплошного конфуза. И до сих пор их обоих это смущало и огорчало, но обсуждать случившееся никому не хотелось. Доктор Полстед должен был первым понять, что от занятий толку не будет, и положить им конец, ведь из них двоих именно он был взрослым. Но Лира понимала, что немалая часть вины лежит и на ней: она была трудной ученицей, иногда совершенно несносной. Так или иначе, общего языка они не нашли, и доктор Полстед освободил Лиру от занятий. С тех пор они обращались друг с другом подчеркнуто вежливо и дружелюбно, но в душе испытывали облегчение, что им не приходится общаться ни секундой дольше необходимого.
Однако то, что сказала Элис о нем вчера и то, что выяснилось сегодня, что они оба, оказывается, друзья доктора Релф, хотя до сих пор казалось, что никто из этих троих даже не подозревает о существовании друг друга Ну, что ж! За последние несколько дней обнаружилось немало странных фактов и связей.
Я не знала, что вы знакомы, сказала Лира.
Мы давние друзья. Вот уже да, девятнадцать лет, сообщил доктор Полстед.
Алетиометр подсказал мне, как найти Малкольма, сказала Ханна, внося в комнату поднос с чаем и печеньем. Ему тогда было лет одиннадцать.
Найти? А зачем вы его искали?
Я искала одну вещь, которая потерялась, и алетиометр указал мне на Малкольма. Оказалось, что он ее нашел. И мы с ним можно сказать, подружились.
Ясно, кивнула Лира.
Для меня это была невероятная удача, сказал доктор Полстед. Итак, о чем вы уже успели поговорить?
Лира пересказала мне свою вчерашнюю беседу с магистром. Он сообщил ей, что она живет не на деньги своего отца, как она до сих пор полагала, а на деньги доктора Карна. Это чистая правда, Лира. Старый магистр не хотел, чтобы ты знала, но он действительно платил за все. Твой отец не оставил ни гроша.
И вы знали? воскликнула Лира. Знали всегда, с самого начала?
Да, подтвердила Ханна. И не говорила тебепотому, что он просил молчать. Кроме того
Вы даже не представляете, как мне это все осточертело! взорвалась Лира. Всю жизнь от меня что-то скрывают! Сначала скрывали, что Азриэлмой отец, а миссис Колтермоя мать. Представьте себе, каково было обнаружить, что все на свете об этом знали, и только я одна, как последняя дура, не догадывалась! Нет, Ханна! О чем бы вас ни просил доктор Карн, что бы вы ему ни обещали, не нужно было от меня это скрывать! Нехорошо скрывать такие вещи! Я должна была знать. Если бы я знала, я бы раньше очнулась. Начала бы думать о деньгах и задавать вопросы и вовремя узнала бы, что средств осталось так мало. И этот вчерашний разговор не стал бы для меня таким потрясением.
Лира никогда еще не говорила со своей давней подругой и наставницей в таком тоне, но она была права и прекрасно это знала. Ханна и сама признала ее правоту, опустив глаза и молча кивнув.
В защиту Ханны могу сказать, что мы понятия не имели, что задумал новый магистр, вмешался доктор Полстед.
Он поступил нехорошо, добавила Элис. А ведь я не доверяла ему с самого начала, когда он только появился.
Да, нехорошо, согласилась Ханна. И, между прочим, Лира, имей в виду, что Элис настаивала, чтобы мы все тебе рассказали, когда старый магистр был еще жив. Так что ее вины тут нет.
Мы знали, что ты все равно обо всем узнаешь, продолжал доктор Полстед, когда тебе исполнится двадцать один год и ты получишь право самостоятельно распоряжаться финансами. Ханна собиралась поговорить с тобой до того, как это случится. Но он нас опередил.
Нас? переспросила Лира. Но что что все это значит? Простите, доктор Полстед, но я не понимаю. Вы имеете к этому какое-то отношение? И то, что вчера сказала про вас миссис Лонсдейл Элис в общем, это меня тоже удивилои по той же причине. Вы знаете обо мне что-то, чего я сама не знаю, и это неправильно.
Это одна из тех вещей, которые мы собирались сегодня тебе рассказать, сказал доктор Полстед. Именно поэтому Ханна и попросила меня прийти. Я могу начинать? Он повернулся к хозяйке дома, и та кивнула. Если я пропущу что-то важное, Ханна напомнит.
Лира подалась вперед и замерла в напряжении. Пан взобрался к ней на колени. Элис строго смотрела на них.
Все началось в те времена, о которых только что упомянула Ханна, заговорил доктор Полстед. Когда я нашел одну важную для нее вещь, а она нашла меня. Мне было одиннадцать, и жил я с родителями в трактире «Форель», в Годстоу
Он продолжал говорить, и перед Лирой развернулась целая историякуда более странная, чем можно было ожидать. Слушать ее было все равно что стоять на вершине горы и смотреть, как ветер рвет в клочья облака и туман, открывая панораму, о которой несколько минут назад ты даже не догадывался. Кое-что оказалось совершенно новым и незнакомым, а кое-что прежде виделось причудливо искаженным и только теперь предстало взору отчетливо и ясно. Лира смутно помнила ту ночь, когда кто-то расхаживал с ней на руках по саду, залитому лунным светом, прижимал к груди и о чем-то шептал, а рядом шел большой молчаливый леопард. Сохранилось воспоминание и о другой ночи в саду, когда все деревья сияли огнями и Лира смеялась от счастья и никак не могла перестать. И еще была маленькая лодочка Лира помнила и бурю с громом, и как кто-то нес ее на руках и стучался в дверь в темноте Вот только в рассказе доктора Полстеда не было лошади.
А я думала, там была лошадь, сказала Лира.
Не было никакой лошади, заверила ее Элис.
Азриэл привез нас сюда на гирокоптере и приземлился на Рэдклифф-сквер, продолжал Малкольм. А потом передал тебя с рук на руки магистру и воззвал к закону об убежище для ученых. Этот закон действует до сих пор.
Что за убежище для ученых? Это следует понимать в прямом смысле?
Я имею в виду закон, который защищает ученых от преследований.
Но я же не была ученым!
Как ни странно, именно это и сказал магистр. А твой отец сказал: «Значит, вам придется сделать из нее ученого. Что еще остается?», оставил тебя и ушел.
Лира откинулась на спинку кресла. Сердце колотилось от переполнявших ее чувств, мысли метались в попытках расставить все по местам. Сколько нового она сегодня узнала! И непонятно, с чего начинать расспросы.
Ханна, до сих пор слушавшая молча, наклонилась, чтобы подбросить в огонь еще полено, а потом задернула шторы, чтобы отгородить комнату от сгустившейся за окном темноты.
Ну, сказала Лира, по-моему, это Спасибо вам! Надеюсь, я не покажусь вам неблагодарной. Спасибо, что спасли меня от наводнения и вообще Но все это так странно! И алетиометр этот самый