Но ситуация вышла из-под контроля буквально за два дня. Вначале в США. Там инфекция заразила за неделю 10 миллионов человек. Болели уже не только пожилые, но и молодежь и дети. Стали рождаться зараженные младенцы. Смертность превысила цифру в 10000 человек в день. Умирали уже не только простые люди, гибли политики, звезды и известные бизнесмены. Ужас охватил всю Америку, где ввели всеобщий режим бедствия. В России, несмотря на карантин, все шло похожим сценарием с отставанием в месяц. Строжайшая изоляция несколько сгладила рост заболевших, но создавалось впечатление, что переболеть коронавирусной заразой предстояло всем, а вот выжить единицам. Вопрос выживания заключался в силе иммунитета каждого человека, его жизненной силе и способности выработать антитела до момента изготовления вакцины, которую ожидали лишь к концу года. До этого надо было пересидеть где-то лето, и главное осень. Ученые в один голос твердили, что ожидается вторая волна заражений, сильнее весенней.
На Земле наступил коллапс. И как Данте реалистично описал свой ад, так легко было увидеть его в пандемии. Но где же убежище, куда спастись? Ни Данте, ни Гете, никто другой, так и не смогли реалистично описать будущий рай. Утопия спасения тяжело поддавалась воображению, как и все деяния добра, начиная с самого воскресения Христа и веры во всевышнего. Зато ад виделся наяву как на ладони.
Тяжесть ситуации в России осложнялась еще и тем, что правительственная верхушка во главе с президентом фактически отказалась помогать населению деньгами. Выплаты безработным были мизерными и требовали сбора документов, которых у большинства, работавших без контрактов, просто не имелось. Иммигранты и вовсе не обладали правами граждан России. Те крошки, которые бросали со стола власти, были каплей в море по сравнению с тяготами, легшими на плечи горожан. Если сельские жители еще могли как-то прокормить себя огородом и запасами консервов, то горожане, привыкшие получать зарплату и отовариваться в супермаркетах, оказались брошены на самовыживание. А там, где начался голод, начались и беспорядки. Пока это были единичные случаи, пресекавшиеся полицией и Росгвардией, но как могла власть сдержать многомиллионное население мегаполиса. Люди не хотят умирать от голода, в то время, когда народная кубышка плотно запечатана на крайний случай. Для населения это случай уже наступил, и народ был готов взять свое уже не переговорами, а силой. Так было всегда, история могла это подтвердить, и не раз.
Это понимали в США и Европе, где выделялись из бюджета триллионные суммы в долларах. Но в России жадность властей вела страну к катастрофе.
Сергей осознал грядущий хаос еще вчера. Когда стало ясно, что никакого экологического переселения не будет и правительство не в состоянии его организовать, он стал собирать вещи. Маршрут спасения был разработан им заранее. Главное, чтобы согласилась Наташа, взять с собой ее и ее маму не представляло труда. Город был закрыт, но у него был правительственный пропуск, и на машине можно было выехать на Волгу. Там, не доезжая до Чебоксар, в небольшом поселке у него имелся домик для рыбалки. За домом присматривал бывший егерь, старинный друг его дяди, который и втянул его в рыбацкий отдых на просторах матушки Волги. Поселок Воротынец, родина величайшего русского воеводы и боярина Михаила Воротынского, покорителя Казани и героя битвы при Молодях, была конечной целью путешествия. Когда-то, местному герою, с малым разрозненным войском удалось разгромить многочисленную орду крымского хана Девлет-Гирея и надолго отбить тому охоту навязать свою волю Московскому княжеству, ведущему тяжелые ливонские войны. Потом он впал в немилость подозрительному государю Ивану Грозному, замучившего того пытками из-за доноса в измене. Так часто случалось с героями, но память побед Воротынского на Оке будут помнить потомки веками. Туда и хотел отправиться Сергей и как можно скорее.
Позвал он и Сашу, но тот все еще сомневался. Что делать, люди быстро забыли пандемию 100-летней давности, когда, не успев вылечиться от брюшного тифа, 100 миллионов человек умерли от испанки. Смертность тогда превысила количество умерших от холеры, оспы и чумы вместе взятых. Сергей же ожидал худшего.
Но настоящим шоком для него стало заражение Наташи в госпитале. Первым желанием было сразу ехать к ней. Он пытался дозвониться и выбить пропуск на посещение, но все было тщетно. Карантин есть карантин. Мысли Сергея понеслись сплошным вихрем неизвестно куда. «Я чувствовал, что надо уезжать еще тогда, я мог спасти ее», упрекал он себя, «Но что я мог сделать, она так упряма, и она врач. Это был ее долг! Теперь вся надежда на чудо», думал он, шагая днями по кабинету. Работать в таких условиях он не мог.
Но чуда не произошло и, как и тысячи других, Наташа умерла через неделю. Не спасли ни лекарства, ни аппарат вентиляции легких, к которым были подключены многие умирающие. Его так и не пустили к ней на свидание. Мир Сергея, как, впрочем, и весь мир рухнул в одночасье. Но если всех охватил ужас и смятение, то Сергей впал в апатию. Нет, он не впал в ступор, инстинкт понес его автоматически к цели. Он не стал задерживаться в Москве ни минуты, попрощался с Сашей и выехал поздно вечером из Москвы. Там, на Волге, он уже не надеялся пережить свою трагедию и заполнить хоть чем-то образовавшуюся в сердце пустоту. Его просто несли ноги. «Трус, сбежал с корабля», слышался ему собственный голос, «Даже не похоронил Наташу». Но что он мог сделать, трупы сжигали за день сотнями и выдавали на руки родственникам только прах в урнах. Хоронить мертвецов уже боялись, как во время чумы. Попрощаться с покойными можно было только на онлайн церемонии, что Сергей делать не стал. Как мог он смотреть в лицо ее матери, когда мог спасти ее! И он решил сохранить лицо Наташи живым и счастливым в своей памяти. Мир вокруг покатился к черту, а медицина оказалась беспомощной перед страшным заболеванием века.
Глава 4
Сергей пришел в себя только в Нижнем Новгороде. Как он доехал туда на машине он не помнил. Смутно вспоминались посты по дороге, проверка документов, но сама дорога не запомнилась абсолютно. Всю дорогу лил дождь, видимость была никакая и он не сразу сообразил, что преодолел четыреста с лишним километров за два с половиной часа. Должно быть ехал он быстро. «Странно, что не разбился», пролетела шальная мысль в голове, «Хотя было бы легче». Страшная утрата снова легла тяжелым грузом на сердце. Ехать дальше он не мог и припарковался у ближайшей гостиницы. В Нижнем карантин был еще не так строг, как в Москве. Сюда зараза только протянула свои щупальца, но тем не менее у Сергея на ресепшене замерили температуру и проверили пропуск с документами.
Надолго к нам? спросила девушка за стойкой. Из-за маски видны были только ее испуганные глаза.
До утра, машинально ответил Сергей, забирая документы.
Как там у вас, в столице? Неужели это правда, что люди умирают сотнями, а врачи сложили руки? не скрывала она любопытства.
И да, и нет. А врачи то как раз сложили не только руки, но и головы, отрезал Сергей и схватив ключ от номера поспешил к лестнице.
А как вы думаете, до нас дойдет? бросила девушка ему вдогонку, но Сергей уже скрылся из вида.
Он открыл дверь номера, достал из сумки бутылку виски и налил себе полный стакан. Осушив его наполовину, упал на кровать и закрыл глаза. Виски медленным теплом растекалось по телу, стало немного легче, и он допил остатки. Но тяжесть на сердце не проходила. «Все, спать. Не надо думать, так можно сойти с ума», решил он и провалился в сон. Там, во сне, его ждала Наташа. Она стояла у двери собственного подъезда и тянула к нему руки. Но как ни старался Сергей подойти к ней, у него не получалось, так как асфальт под ним постоянно двигался и отдалял его как траволатор все дальше и дальше. Сергей побежал, но и траволатор стал двигаться быстрее, пока Наташа не стала и вовсе маленькой зовущей точкой вдали.
Сергей проснулся и резко сел на кровати. Часы показывали пол шестого утра. Отогнав кошмар, он попытался уснуть снова, но сон не шел, а мысли заносились в голове с невероятной быстротой. «Что я сделал? Надо было увезти ее тогда силой, надо было убедить ее ехать. Какой же я дурак! Как я мог так поступить»! упрекал он себя, «Сам то я жив и здоров». Сергей ударил себя ладонью по лицу, потом еще раз, резко поднялся и не в силах вынести груз внутренних упреков, разрыдался перед зеркалом. Оттуда на него смотрел чужой уже человек. Человек без счастья, уставший, больной и одинокий.
Побрившись и переодевшись в джинсы и свитер, он все же нашел в себе силы собраться и вышел из номера. Он спустился вниз и бросил ключи на пустую стойку. На улице светало и было прохладно. Нижний замер, как перед чумой. Надо было быстрее уносить отсюда ноги.
«Надо ехать», подумал он, втянув голову и подходя к машине, «Нельзя сидеть на одном месте. Так я просто сойду с ума».
На выезде из города у него опять проверили документы.
Повезло вам вырваться из столицы, усмехнулся молодой лейтенант ДПС, С сегодняшнего дня Москва на военном положении, и пропуск ваш был бы недействителен. Город изолировали для всех, военные перегородили все дороги. Мышь не проскочит. Говорят, один депутат хотел улететь вертолетом, так его насильно посадили в поле и сдали на карантин. Вот так!
Сергей безразлично кивал лейтенанту, который все говорил без умолку. Про речь президента, про продуктовые карточки, про кошмарные перспективы. Для него было в кайф поболтать после ночной смены, и он не знал, что для Сергея, в противоположность ему, все это было сейчас безразлично.
«Почему он здесь, а не там», он не понимал, «Даже если инстинкт самосохранения включился в нем и двинул его на выезд из Московской ловушки, ему уже было все равно». Когда лейтенант отдал ему в руки документы, Сергей все также продолжал сидеть, глядя перед собой в пустоту. И только когда тот с подозрением подошел к нему повторно, Сергей рефлекторно включили передачу и выехал на трассу. Через пятнадцать минут он уже пролетел Кстово и был на пути к Волге. В его голове снова заработал автомат, который двигал его к единственному убежищудеревенскому дому с избой и лодкой в сарае.
И Сергей выжил, выжил духовно, приняв всю тяжесть утраты и прогревав ее сполна. Через месяц он, наконец-то, вышел на улицу. Как он доехал, как жил все это время, что ел и чем занимался, помнил смутно. Не раз, в его сумрачном тогда сознании, всплывал образ Михаила, егеря и друга дяди, который что-то готовил на плите и давал ему поесть. Заросший, немытый и ослабевший, он выбрался на крыльцо своего дома и прищурился от яркого солнечного света. Раннее июльское солнце нещадно палило все вокруг своими лучами и зной окутал поселок. Прохладно было лишь на воде, но до Волги было километр ходу. В темноте и прохладе дома было гораздо привычнее и первой мыслью Сергея было вернуться обратно, в постель. Он обвел взглядом выросший бурьян, отогнал рукой жужжащих мух и посмотрел на дорогу. Его внимание привлекла его машина. Вольво стояла с разбитым окном, без колес и странно, что она вообще стояла, а не исчезла. Сергею она была уже безразлична, и он улыбнулся. «Интересно, а лодка в сарае еще стоит»? проскочила мысль.
Извини, мародеры похозяйничали, услышал он голос откуда-то сбоку. Повернувшись, он увидел Михаила. Тот стоял как всегда крепко на ногах, одетый в камуфляж и держа в руках охотничье ружье. Угрюмый, коренастый, с огромными сильными руками, он был похож на поселковый памятник боярину Воротынскому. Егерь положил свою тяжелую ладонь на плечо Сергея и крепко сжал. Он понимал, что Сергей понес утрату, раз приехал один, без обещанной невесты, не говорил он про это в ночном бреду.
Надо жить, тихо сказал он и повел, поддерживая, Сергея в дом. Вещи твои я схоронил. Продукты припрятал у себя в доме. Ты извини, но времена настали непростые. Люди валят из городов сюда, к Волге. Без жилья им не прожить здесь зимой, так что начинают озорничать. Пора бы и тебе прийти в себя, иначе может случиться беда.
Спасибо, выдавил из себя Сергей, В баню бы, помыться. Ничего не помню, сколько времени я здесь провел?
Месяц с гаком. Я уж заволновался, умом бы не тронулся.
Наташа умерла, тихо сказал Сергей, Но сейчас мне легче.
Вот и хорошо, что легче. Нам в деревне лишние руки нужны. А еще мозги твои. Банды вокруг, так и норовят что-нибудь стащить, а то и ограбить. Полиция вся разбежалась. Эпидемия косит людей как мух. Больницы все в городе, так что лечить нас и некому. Из всего поселка и осталось только пара десятков домов с жителями. В остальных беженцы засели, в основном из Нижнего. Все закрылись, как во время чумы. Что дальше будет, ума не приложу.
А по телику что говорят? спросил Сергей, мысли его уже потекли правильным руслом.
Телевидение не работает уже две недели, ни первый, ни Россия. Только радио слушаем, и то пара станций всего осталась, все Нижегородские. Но я им не верю. Не может вся Москва так просто вымереть. Говорят улицы пустые. Одни военные вокруг Кремля. В Питере врут про голод и мор страшный. Да их послушать, так все города встали! Не правда это, Сибирь еще стоит и Урал. И у нас на Волге люди живут. Не верю! Брехня это все.
Михаил поднялся и косолапо побрел на выход. Баню пойду растоплю, на стол соберу. Помнишь дорогу-то? Приходи через час. Там и потолкуем. Я председателя приглашу, Константина. Ты его знаешь, он мужик толковый.
Сергей кивнул и стал потихоньку собираться. Вымыл посуду холодной водой, подстриг наскоро бороду. Бриться было некогда, да и незачем. Теперь жить предстояло по-деревенски, по-простому. Он надел чистую футболку, джинсы и захватил куртку. На ноги одел кроссовки, что стояли в сенях, и захватил очки от солнца. Без них глаза мигом слезились, еще бы, столько времени он провел без солнечного света. Документы и деньги он спрятал в тайник под кроватью. Оттуда же достал и старенький Вальтер. Калибр надежный, но патронов в обойме немного, но сгодится в ближнем бою. Раньше он любил пострелять из него по банкам после рыбалки. Пистолет он убрал в карман куртки вместе с запасной обоймой. На ремень повесил охотничий нож, подарок дяди.
Дом Михаила был не так далеко, в конце улицы. Сергей неспешно побрел по дороге, осматривая проходившие дома. Где-то были заколочены ставни, но видно, что кто-то живет, хоть и тайком. В других дворах вовсю дымит баня и сохнет белье на веревках. Через дом и вовсе дети вышли поиграть в саду и слышно, как женщина, увидев Сергея, срочно зовет их к себе. Деревья обросли листьями, березы и дубы склонили свои могучие кроны над домами предоставив их жителям спасительную тень от жаркого летнего солнца.
«Ох, не сдохнуть бы в бане при такой жаре», подумалось Сергею, а мысли вновь вернулись к Наташе, «А как ей там, на небе? Уж точно в раю, такие люди, как она, попадают только туда». Слеза скатилась по его щеке, и он чуть было не стал опять раскисать, когда внезапно его окликнул чей-то голос. Он обернулся, по дороге его догонял председатель, Константин, который был до смешного, уменьшенной копией Михаила. Такой же крепкий волжский мужик, с обветренным лицом, и колючими глазами. Шел он вразвалочку, по-моряковски. Что делать, кто на Волге кормится, с детства привыкает к ее качке, как матрос на корабле.
Здорово, сказал он, подходя ближе.
Привет, продолжил Сергей шаг.
Давно не видел тебя у нас, когда прибыл?
Месяц назад.
Видно навсегда теперь, Москвы то говорят больше и нет. Только Кремль и остался, все повымерло.
Да уж. Хорошо, что я дом здесь купил.
Я и сам не знаю, чему верить, чему нет. Вот Михайло пригласил поболтать. Ты то у нас Московский, чай, чего знаешь, как оно там? Мы же здесь всю жизнь под вашей властью ходим. И пенсии, и законы, все там у вас решали. А сейчас и не знаешь, как жить дальше.
Константин рассказал, что жителей в поселке осталось не более сотни, Приезжих много, но все сидят по домам, боятся инфекции. Так что разобрать сколько народу в живых, непонятно. Мародеры шастают, но в дома пока не вламываются. По берегу воруют, в сараи залезают, машины обтаскивают. Знают собаки, что у каждого на деревне стволы есть, отпор получат, а то и пулю в живот. Так что воруют только по пустым домам. Рыбалкой в деревне никто не занимается, да и какая рыбалка, когда добро сторожить надо. Из всех нормальных мужиков, кто не пьет и не болеет, дай бог пара десятков наберется.
За рассказом, дошли до конца улицы. Михаил встретил их у бани. Сергею велел сразу париться идти, пока они с Костей стол накроют. Такая уж традиция на Руси, в баню по трезвому не ходить. Сколько не пишут в книгах про трезвые бани с медом и чаем, да только все это на бумаге и остается. Не может русский мужик без водки, не по нутру ему, как не старайся.
Как только Сергей вышел из парной и обмылся холодной водой, пригласили его к столу. Хлебосол был простой. Самогон, рыба копченая и вяленная, лук, хлеб, картошка, да соленые огурцы. Выпили по первой, помянули умерших. Выпили по второй, заели. Сергей немного захмелел с непривычки и усталости. От третьей отказался и пошел в парную заново. Подтянулись туда вскоре и остальные. В ход пошли веники дубовые, шумно стало, жарко, весело. Выбегали в прудик остужаться, заново парились, веники меняли и снова парились. В общем, пока семь потов не сошло с каждого и баня не остыла, все парились, пока сами не уморились.