Ладно, пойдем уже, сказал я. Это дело для нас с тобой.
Малдон глубоко вдохнул.
Знаешь, я чувствую даже отсюда. Оно затекло и осталось, как фабричный дым зимой. Воронья лапа ух
Он вздрогнул. А я задумалсяи уже не в первый разнад тем, так ли уж отличаются Глубинные короли и Безымянные. Сила Шавады дышала отравой в искалеченном теле Малдона несколько месяцев. Потом я заключил сделку и освободил Глека. То, чего я сейчас от него хочутрудно. Кое-кто сказал бы, что и жестоко. Но мой господин гораздо более жесток.
А это знакомо, скривившись, пробормотал Глек, когда мы спустились к останкам.
Я не дам тебе ступить ни во что хлюпающее, пообещал я. Я знаю, что к крови никогда по-настоящему не привыкнешь.
Да не в этом дело. Когда чувствуешь, как твоя кровь закипает внутри черепа, чужая больше не волнует. Тут воняет древней жуткой магией. Она висит в воздухе, будто туман. Ты разве не чувствуешь ее?
Я немного подумал, нахмурился.
Магией «малыша»?
Она похожа, но другая. Магия «малышей», будто река в паводокледяная, но брызжущая насилием. А тут что-то похожее на ледник: спокойное, застывшее. И мощное.
Малдон вылакал свое пойло и отшвырнул бутылку. Та покатилась в подсохшую кровь. Глек Малдон был сильнейшим спиннером на границе перед тем, как княгиня Хероно предала его Шаваде. Но когда я вырвал Глека из лап Шавады, ободрал магию «малышей», спиннерские способности ушли вместе с ней. Глек однажды признался мне, что потерять силу хуже, чем лишиться глаз. Их я вынес из головы Глека мушкетной пулей.
Только святые духи знают, как Малдон пережил такое увечье. «Малышей» всегда очень трудно убить. После Осады я с дюжину раз подумывал о том, чтобы перерезать Малдону глотку. Может, я оказался чересчур сентиментальным, или меня достало убивать. Ну, в общем, я рад, что не прикончил его тогда. Глек оказался полезным. Трудно сказать, свихнулся он окончательно или сделался попросту исключительно вредным. Тнота с Ненн считали, что Глека нужно кончить. Но, как по-моему, в изуродованном детском теле Малдон больше никому не мог навредить всерьез.
Я показал Малдону приоткрытую дверь. Он остановился перед ней и, хоть и был пьяный вдрызг, явно что-то ощутил. Он вздрогнул, медленно, тяжело задышал.
Оно было под сложными мощными заклятьями, буркнул он. Не знаю, что сюда повесил Воронья лапа, но даже от остатков мои яйца лезут из мошонки в брюхо, пусть их и всего ничего, этих яиц. Если бы кто-нибудь попытался проломиться сюда, не обезвредив заклятия, то здесь бы и осталсяскорее всего, размазанным по стенам.
Да с какого хрена кто-то вообще смог взломать заклятия Вороньей лапы? хмурясь, спросила Ненн.
Ты что, спрашиваешь меня, понимаю ли я магию Безымянных? хихикнув, осведомился Малдон. Так вот, я не понимаю. Тут надо спрашивать не «как», а «кто». В этом мире немногие могут сломать его заклятие. Конечно, есть и другие Безымянные. Да и Глубинному королю не составило бы труда справиться с парой статичных заклятий. Но если бы сюда явился король, у нас бы появились проблемы похлеще этой.
Но кто-то же сломал, указал я.
А как насчет обычного колдуна? Спиннера или «немого»? спросила Ненн.
Вряд ли. В принципе, ковен мог бы справиться, шесть-семь работающих вместе сильных колдунов. Хотя я не представляю, как бы они подступились к заклятию. Сила Вороньей лапыдругой природы, чем наша магия.
А «малыш» мог бы сломать заклятие? спросил я.
Возможно. Но нужна большая сила. А большинство сильных попало под Машину. Конечно, с тех пор могли наделать новых, но кто рискнет тягаться с чарами Вороньей лапы просто для того, чтобы залезть в здешний подвал? Тут же ничего ценного.
Тут было ценное. Я его туда принес, сообщил я. Как думаешь, мы можем зайти внутрь? Нас не размажет по стенам?
Малдон поджал плечами, а затем взял и шагнул за дверьто ли из пьяной храбрости, то ли в надежде покончить с постылой жизнью. Он казался почти разочарованным, когда его не вывернуло наизнанку. Я привез Малдона для того, чтобы он рассказал мне об опасности, а не вместо лабораторной крысы.
Я ступил за круглую дверь. На меня будто хлынуло что-то нечистое, но ощущение быстро прошло. Визитка мертвой магии моего босса.
Склеп осветился автоматически. Затрещали трубки с фосом, и ровный голубой свет залил ряды пьедесталов с вещами, которые Воронья лапа хотел скрыть от мира.
Что за хрень? буркнула Ненн, ощутившая движение в сумраке у дальней стены.
Там барахталось что-то живое, прибитое к месту.
Не обращай внимания, сказал я. Это для нас не важно. Ни к чему не притрагивайся. Входное заклятие сломано, но на каждом пьедестале наверняка тоже сюрпризы. Смотри, но ничего не трогай, каким бы блестящим оно ни было!
Ненн оскалилась и сплюнула на пол черной жижей. И ничего, что господин майор в самом святилище Безымянного. Скорее можно научить лошадь стихосложению, чем мою Неннхоть каким манерам.
Все тут выглядело почти так же, как и во время моего последнего визита. Я пришел сюда, чтобы оставить глаз Шавады. И я знал, что, несмотря на множество диковин вокруг, пропал именно он.
На первом пьедесталестранная фарфоровая кукла. Открыт лишь один глаз, и он медленно поворачивается, следит за нами. На второмшестиструнный музыкальный инструмент с чужеземной надписью. На третьемхрупкий и позеленелый бронзовый меч, чудесным образом стоящий вертикально, опирающийся лишь на кончик острия. На четвертом и пятомчасы, показания стрелок невозможно прочесть. На шестом просто кучка серой пыли.
Ряды пьедесталов тянулись вдаль. Квадратная решетка двенадцать на двенадцать. Я знаю, что на них всеопасно, таинственно и не для наших рук. А Ненн все не могла оторвать взгляда от дальней стены, где двигалась странная тварь.
Да что это? спросила Ненн.
Не знаю. По-моему, оно так же трепыхалось и тогда, когда я заходил сюда в прошлый раз.
Тварь формой напоминала человека, с головы до ног обмотанного бинтами, с руками, плотно прижатыми к груди. Тварь отчаянно дергалась, пыталась высвободиться из смирительной рубашки.
Кто это?
Лучше не задумываться, посоветовал я. Может, монстр из Морока. Или кто-то, разозливший босса. Я понятия не имею. И не хочу иметь.
Оно вообще разумное?
И про это лучше не задумываться.
Я прошел мимо растений в изукрашенных и простых горшках, аквариума с подмигивающими рыбьими глазами, пыльной книги в переплете из дубленой кожи. Книга прошептала мое имя. Я остановился у пустого пьедестала. Недавно он не был пустым. Я сам поставил туда трофей.
Оно было здесь? спросил Малдон и попятился от пьедестала, оскалил зубы. Я его чувствую. Оно как эхо его смерти, та самая сущность, что он вливал в меня. Это Шавада.
В ноздри вдруг ударила вонь грязи из канала, тошный ком толкнулся в глотку.
Да, подтвердил я, тут было Око Шавады.
Та самая дрянь, что вылезла из глазницы Хероно? осведомилась Ненн.
Она самая. Мы отнесли ее сюда. Эта дрянь была единственной по-настоящему ценной вещью здесь. И она пропала.
6
Я поставил Валенград на уши и выбил всю подноготную. Под моей рукой была дюжина крепких ребят, моих «галок». СтаршийКассо, спокойный громила, все время кривившийся и редко разговаривавший. За ним по старшинствуМеара и Трауст. Их я нанял за размеры и внушительность, а не за особые умения. Я дал им всем право делать что угодно, и плевать на жалобы. Но пока «галки» только приносили в мое логово грязь да пытались меня задобрить.
Маршал Давандейн дала мне солдат, но со всей маршальской конницей и всей маршальской ратью я не смог отыскать ни Око, ни воров, взявших его. Давандейн поставила полсотни хороших солдат и двух «спиннеров» в доме Вороньей лапы, потому что открытая дверь в склеп не сулила ничего хорошего. Я предложил взорвать проход в дом пороховым зарядом, но маршал боялась разозлить Безымянного, пусть он и давно забросил свое обиталище. Я утешал себя мыслью, что оставшиеся сокровища Вороньей лапы наверняка полны сюрпризов для воришек. Превратить в головешку или выдернуть кости из тела вполне в стиле старого колдуна. Дверьпустая формальность. Воров сдерживают заклятия.
Однако нашелся вор, сумевший избежать смертоносного заклятия моего босса, и уж точно не самого слабого. Вор хорошо понимал, что делает. Распутывающая заклятие магия была на уровне, далеко превышающем понимание Малдона, и это меня по-настоящему встревожило.
Рихальт, доброе утро, сказала Валия, явившись в офис.
Четыре часа утра, город окутан серой пеленой медленного дождя. Полумесяц Эалыединственное, что рассеивает утренний сумрак, толстое одеяло облаков заслоняет Морок, глушит золотое сияние луны.
А хуже всего то, что невозможно достучаться до Вороньей лапы. Он исчез, ушел куда-то по делам войны. Он немного покрутился здесь после Осады, пока Ноль восстанавливал Машину. Но теперь из сокровищницы унесли Око Шавады, и попытка рассказать мне об этома он точно хотел связаться со мной, послав мороженую воронуедва удалась. И как это понимать? Одно утешение: и головомойки от Безымянного, судя по всему, пока не будет.
Доброе в нем еще надо найти, буркнул я.
Голова ныла, и хотелось пожевать чего-нибудь жареного, истекающего горячим жиром.
Порадуйся, объявила Валия и сунула мне пакет вощеной бумаги с парой пирогов.
Пироги малость приплюснулоВалия несла их под плащомно выглядели они аппетитно. Масло и копченый бекон. Замечательно.
Это зачем? спросил я.
С тобой лучше, когда ты не голоден. А голоден ты всегда. Просто сам этого не понимаешь.
Я не стал споритья жевал. Бекон оказался жестковат, но я не жаловался.
Ты спал прошлой ночью?
Прикрыл глаза на пару часов.
Валия наградила меня укоризненным взглядом. Она тоже взялась за пирог, но ела его без особого интереса.
Ты ходил домой?
Слишком много работы, напомнил я.
Валия нахмурилась, но промолчала, потому что поняла. Онаодна из малой горстки людей, способных меня понять. Борьба с врагом на Границе важнее отдыха. Валия тоже воюетбумагами, словами. Я никогда не видел ее с мечом в руках, но если бы она решила управлять фабрикой вместо того, чтобы воевать с Глубинными королями, то за неделю удвоила бы выпуск продукции.
Что ж, работы прибавилось. У меня новости.
Если новости у Тноты, это обычно значит, что он обнаружил свой потерянный носок. Когда новости у Малдона, это значит, что он опустошил мой бар или хочет кого-нибудь прикончить. Но новости от Валии стоят внимания всегда.
Светострел сделали в Леннисграде. Я проверила клеймо изготовителя. Мастерская Беша Флиндта. У него большое дело, светострелы собирает целая куча подмастерьев.
Бешхороший мастер, хмурясь, заметил я. Но я слышал, что он обанкротился, вылетел из дела и сейчас в долговой тюрьме. Какого хрена ему браться за светострелы?
Валия протянула руки к плите. Рукава задрались, обнажили татуировки цветов на предплечьях: чудесную, искусную, ярко раскрашенную работу, совсем не похожую на мешанину грубых солдатских наколок, полученных мной за годы в Мороке.
Он умудрился выкарабкаться и теперь процветает. Мой столичный контакт сообщает о том, что продажи бьют все рекорды.
Я уставился на кофейную гущу на дне кружки. Светострелы вышли из моды еще до моего рождения, и по веской причине. И вдруг люди очень захотели их. Может, владеть светострелом стало престижно? Городские хлыщирабы моды. Однако Девлен Майль изрядно проторчал на Границе. Он вовсе не городской хлыщ.
Я посмотрел на Валию и увидел, что она улыбается.
Что такое?
Ты высовываешь язык, когда задумываешься. Ты не думай слишком усердно. Для этого тут есть я.
Я против воли улыбнулся. Уж она понимает, как вращаются мои шестеренки. И нравится мне за это. Мне вообще в ней многое нравится.
Спасибо, сказал я.
Я знаю, это иногда с трудом укладывается в голове. И понятно, отчего. Ты хочешь все делать сам. А ведь можешь позволить другим снять с тебя чуточку груза. Других тут много. Ты ведь не Безымянный. Жизньэто не только драка.
Валия написала адрес на листке бумаги.
Скажи им, что тебя послала я, посоветовала Валия и ушлаза ее спиной покачивались полы длинного плаща.
Я приложил пальцы к глазам, и мне захотелось вдавить их в череп. Черт возьми, как же я устал! За окномсплошная серость, а в голове целое облако копоти, мешающее думать. Пары часов беспокойного, дерганого сна мало. Я честно пытался уснуть, в мозгу кипело и трескалось, и из варева лезли те же самые кошмары. Я видел женщину, заключенную в свет.
Я расслабился, позволил своей неизбывной усталости навалиться, а себепровалиться в ее пустоту, лишь на пару секунд. Или минут. Или
Ты ж ее хочешь, сказал мелкий засранец.
Малдон стоял, привалившись к дверному косяку, и гнусно ухмылялся. На губахчерные пятна. Стервец не отлипал от бутылки с рассвета.
Она конфетка. И тебе она нравится. У тебя слабость к одержимым работой увечным бабам, изрек Малдон.
В пьяном виде он постоянно говорил гадости. То есть он говорил их всегда. Я временами жалел о том, что всадил пулю не в ту часть черепа. И сейчас настали как раз такие времена.
Выкажи ей хоть толику уважения, буркнул я, и запоздало понял, что дал новый повод поглумиться. И с какой стати ты выполз из винного подвала?
Что, в точку попал? ласково осведомился Глек.
Затем он уселся перед камином и присосался к бутылке, поперхнулся и закашлялся.
Если у тебя ничего нет для меня, катись в свою нору, жалей себя дальше и не мешай работать, проворчал я, взял отчет со стола и попытался сосредоточиться.
В последние дни стало тяжелее читать. Может, следовало обзавестись очками. А может, я просто уже до ручки дошел. Я посмотрел на счет, моргнул. Я ведь прочитал его уже два или три разано смысл ускользал. Вот же черт. Смеяться тут или как?
Гляди, сказал я и поднял лист, чтобы Глек увидел. Меня из-за тебя обкладывают налогом. Маршал придумала налог на детей. Мол, на вас уходят общественные фонды. Подумать только, налог на детей! Давандейн изо всех сил старается растерять популярность.
Я скомкал бумажку и швырнул в огонь. Они и свои задницы предложат, если посулить достаточно денег. Надо попросить Валию, чтобы написала декрет об исключении для всего персонала «Черных крыльев» и их родных. Правда она не любит Малдона, а я не хочу, чтобы она занималась им. Меара и Трауст не годятся для такой работы, а Тнота обращается с пером хуже, чем с мечом.
Я сто́ю каждого потраченного на меня пенни, объявил Малдон. Яблагословение. Ведь так говорят про детишек, ха-ха. Нас послал вам Дух радости. Так что радуйся.
Тебя сотворил совсем не Дух радости, заметил я.
Это было жестоко. Но раз лезешь в дракуполучи и распишись.
Напиши мне билль об освобождении от налога, и я все сэкономленные деньги отдам тебе.
Малдон потерял глаза, но это не значило, что он не мог писать и видеть. Чертова магия.
Оно прельстиво. Но я не могу. Я занят.
Да, уж точно занят, заметил я, посмотрев на бутылку в его руках. Если помнишь, я тоже был так вот заняти еще дольше, чем ты.
Я хочу кое-что сделать для тебя, вдруг заявил он, и его мерзкая кислая гримаса сменилось ухмылкой еще мерзейшей. Мне нужно вот это.
С тем он встал и подошел к столу, где лежал светострел.
Но мне нужно еще кое-что.
И что ты собираешься делать?
Это сюрприз. Но тебе понравится.
Я был не совсем уверен, что мне понравится, если десятилетний пьяный циник станет играть в моем подвале с нестабильной фос-технологией. Но я знал, что если начну запрещать, Глек все равно раздобудет нужное: украдет ли, выклянчит ли. Больше того, мне все время приходится напоминать себе, что Глекне ребенок. Ему перевалило за пятьдесят, и он вполне способен о себе позаботиться.
Составь мне список нужного, выговорил я.
На меня накатила очередная волна усталости. Запах вина манил. А ведь еще слишком рано для выпивки. Но я часто думал, что еще слишком рано. А потом приходил к выводу, что вовсе и нет.
Но потом протрезвись, добавил я. Я хочу продолжить наши уроки.
У тебя нет способности к языкам, указал Малдон.
А у тебяк педагогике, парировал я. Но ты у нас знаешь язык драджей, а я хочу выучить его. Пока я рискую шкурой и держу тебя в этом домебудь добр, принеси хоть какую пользу.