В стороне безумным электрическим экстазом громыхала безобразная музыка. Стоит сдвинуться на пару метров ближе к подмосткам, на которых извиваются танцоры, и меня оглушит. Но здесь, рядом с Мишей, я оказался случайной корягой, прибитой к берегу относительного спокойствияпо крайней мере, мог говорить, не переходя на крик, к тому же никто не падал сверху с братскими объятьями и не пытался опустошить желудок на крошечный отрезок стойки, временно перешедший в наше распоряжение.
От Миши было не оторвать глаз.
От перелома носа не осталось следа. И, несмотря на то, что омега, как и прежде, игнорирует косметику, в неухоженности его мог обвинить только слепой: волосы идеально ровной длины, уложенные прядями, чистая, без изъянов, кожа и запах, не испорченный парфюмом или другими косметическими отдушками.
Будешь весь вечер пялиться? пробурчал он, рассматривая вишенку, покачивающуюся на поверхности голубоватой жидкости.
Да. Ровно до того момента, пока ты не признаешь моё существование.
Миша поднял бровь.
Что за бред?
Отчего же, я ненавязчиво повернулся в пол-оборота к Мише; блондин скосил взгляд. Ты же меня за человека не считаешь.
Голубые глаза напоминали две льдинки, украденные с самого дна его странного синтетического напитка.
Как и их всех, я кивнул в сторону толпы, имея в виду остальных альф. Не удивлюсь, если многие в этот самый миг следили за нашей парой.
Казалось, прошла целая минута, прежде чем омега обдумал мои слова и, откинувшись на стул, слегка развернулся в моём направлении. Спорить он не стал, продолжая скользить губами по ободку бокала без особого интереса.
Я отношусь к людям так, как они того заслуживают.
Но ведь должен существовать способ немного поправить положение нас, червяков. Эволюция, улыбнулся я.
Носок ярко-красного ботинка на высокой рифлёной платформе ритмично покачивалсяя сумел зацепить омегу на крючок любопытства.
Способ существует всегда, но у червяков отсутствует хребет, и вряд ли они его осилят.
Из каждого правила есть исключения, поднял я тост за себя, виски обожгло горло.
Миша наблюдал внимательно. Так наблюдают биологи за жизнью микроорганизма на лабораторном стекле под микроскопом: все жалкие метаморфозы проходят на глазах невидимого бога.
Ты хоть представляешь, как постыдно облажаешься?
Нет.
Меня окинули оценивающим взглядом с ног до головы.
Новая морда, которая, впрочем, мало чем отличалась от физиономии предыдущего поклонника, вклинилась между нами.
Проблемы? влез жалкий мудак, и я был готов раскатать того по стене«как же ты не вовремя, чмо!».
Отвали, бросил Миша и резанул взглядом. Идём, чудо дарвинизма.
Не споря, я поднялся и устремился за омегой. «Один ноль, друзья», мысленно обратившись ко всем зеленевшим от зависти альфам, видевшим мой затылок в эту минуту.
Мы сели в мою машину.
На Ворошиловский мост, скомандовал Миша.
Ок. Где находится мост, я знал.
Ворошиловский мостпарадный въезд для путешествующих вдоль трассы М-4 и ближайший путь в центр города. Перекинутый через Дон, где-то в начале второй половины прошлого века, мост сейчас находился на реконструкции. Движение ограничено. На часах без пятнадцати двенадцатьмост работает на выезд. Ещё четверть часа, и движение повернёт в обратном направлении.
Для нас это не имеет никакого значения, Миша просит остановиться на пятачке перед въездом. Выбирается из машины и, не дожидаясь меня, идёт вперёд. Я позадине отстаю ни на шаг. Слегка остывший воздух треплет светлую макушку, позволяя наслаждаться его запахом.
Мы идём вдоль неширокой дорожки для пешеходов, за парапетом которой тянутся две полосы. По другую сторонунеспешно толкающая свои воды река.
Едва оказавшись на середине моста, Миша останавливается, резко разворачиваясь ко мне.
Вопрос, произносит он, оглядываясь вокруг.
За его спиной темнеет левый берег, позади захлёбывающийся огнями город, подо мной сорок метров пустоты и чёрная вода.
Ты бы умер за меня? спрашивает омега, словно просит купить хлеба по дороге домой, волнуясь, для приличия, будет ли мне удобно.
Да, просто отвечаю я.
Миша кривится:
Слишком просто. Омега явно недоволен, считая мой ответ пустой болтовнёй. Его оголённые плечи покрыты мурашками, словно следы оторванных у золотой рыбки чешуек. Ты бы убил за меня?
Я спокоен, вопрос меня не шокировалэто наша четвёртая встреча.
Да.
Осторожно, шипит он. Не произноси обещаний бездумно.
Мы меряем друг друга взглядами, стараясь разглядеть, как глубоко в каждом из нас находится омут.
Ты задаёт он третий вопрос, готов жить ради меня?
Тяжёлый гул парохода отдаёт предостережениеммне не следует раскрывать рот, мне не нужны эти проблемы.
Да.
Желание становится слабостью, тихо отвечает Миша. Слабость даёт власть.
Он играет в открытую, говоря, куда ведёт моя дорога.
Ты хочешь этого? ветер свистит в ушах его голосом.
Хочу.
Повтори, требует он.
Очень хочу.
Миша снова кривится, фыркаяне верит, ни единому моему слову.
Ну, так давай начнём с твоего первого обещания, смотрит он мёртвым взглядом тысячелетней змеи. Прыгай.
Бросаю взгляд вниз.
Миша разворачивается спиной и ловко запрыгивает на парапет, усаживаясь поудобней; одно неосторожное движениеи не помогут лучшие врачи. Но омега расслаблен, будто примостился на лавочке во дворе.
Запрыгиваю и сажусь рядом.
Между нашими руками сантиметры, между нашими жизнямипропасть. Я сверлю его пристальным взглядом, жду, когда он наконец посмотрит на меня.
Проходит пара нестерпимо долгих минут, Миша поворачивает ко мне лицо. Кривой изгиб губещё секунда, и он собирается похоронить моё достоинство окончательно. Обвинения в трусости, слабости, бахвальстве и пустословии станут самыми терпимыми «лестностями» в мой адрес. Червяк захотел Его, смел желать.
Миша смотрит на меня.
Едва дрогнувшие черты лица омеги говорят о том, что он не упустил лёгкого наклона тела, и вот я уже несусь спиной вниз. Метры тают подо мной с немыслимой скоростью, тело с силой тащит вниз. Я камнем бьюсь о мёртвую воду. Ничего не слышу и уже не соображаю, не понимаю, что трещат кости и от удара лопаются ткани
Миша сидит на перилах одинперед ним остаются миллионы чужих глаз, которым он позволяет разглядывать себя вечера напролёт.
Омега разворачивается к воде и с невероятной лёгкостью вспрыгивает на узкую, не больше ладони, опору. Он больше не видит этого отшибленного на всю голову альфурека съела его.
Миша не боится. Широко расставив руки, он падает вниз.
Он не ныряет головой вперёд, будто хорошо подготовленный пловец. Как и альфа секунды назад, он просто падает, принимая смерть в любом её проявлении.
Но смерть не может забрать омегу так просто. Она с лёгкостью выпускает его из ласковых объятий, позволяя погрузиться глубже и отыскать потерянное.
С потугами Миша выволакивает тело на землю. Альфа, именем которого он так и не озаботился, кашляет, отхаркивая грязную воду и кровь.
Ты чертовски везучий мудак, произносит омега, всматриваясь в полуживую тушу. Сложно поверить, но этот альфа жив!
Тот перехватывает мокрую прядь, заставляя Мишу нагнуться ниже. Омеге больно, но он не обращает внимания, позволяя кусать свои губы.
Ну привет
Очнулся я в больничной палате. Ощущения скверные. При попытке пошевелиться вспомнил анатомию досконально.
Воешь, значит, есть хребет, насмешливый голос достиг ушей, послышались шаги, уха коснулось чужое дыхание. Иначе ломать было бы нечего. Звонкий смех ударился о стены палаты. Шучу-шучу.
Переведя дыхание и дождавшись, пока перед глазами перестанет мелькать, я отыскал взглядом блондина.
Миша успел пересечь комнату и теперь, подгибая ногу, опирался на стену. На его губах вызывающе надувался кислотно-розовый пузырь.
Яркие вещи потемнели от грязной воды, волосы слиплись и засохли на затылке толстыми сосульками, на лице местами слой грязи, но, похоже, он совсем этого не замечает, глядя на меня своими почти прозрачными голубыми глазами, словно кот, заинтригованный мышкой.
Тебе не нужна помощь врача? прокашлявшись, спросил я.
Омега откинулся затылком на стену и внимательно посмотрел на меня.
Ладно, снизошёл он наконец, игнорируя мой вопрос, ты застал меня врасплох.
Поэтому ты не дал мне утонуть?
Спишем мой глупый поступок на удивление.
Новый пузырь раздувался всё больше, пока не достал до носа и смачно лопнул. Миша с аппетитом затянул резинку в рот, помогая себе языком. Его взгляд зацепился за моё лицо слишком крепко.
Думаешь, я должен был что-то повредить? с наигранным удивлением вспомнил он вдруг о моём вопросе. Подобие улыбки расползлось трещиной от уха до ухаоскалу позавидовал бы хищник.
«Не прокатило, Олег. Но ведь ты знал, что так будет.»
Наверное, я должен был вывихнуть себе пальчик?
Он похлопал ресничками, напоминая дурачка. Поднял руку и с удивлением осмотрел свои пальцы. Взялся за мизинец, нажал. Треск, словно лопнула сухая ветка под подошвой, раздался в комнате и потух.
Лицо исказила гримаса, но до страдания и боли Мише было далеков глазах полыхнула ненависть. Он набросился на меня, в секунду оказываясь сверху.
Тебе тоже не мешало бы сломать пару рёбер! Играть со мной вздумал? шипел он, брызгая слюной и хватая за грудки. Кто ты такой? Кто тебя послал?
Я перехватил запястья омеги, но Миша не собирался уступать так просто.
Между нами завязалась борьба. Сволочёныш не брезговал ничемзарядил мне по яйцам, бил локтями куда придётся, укусил за шею.
«Блядь, Олег! Ты же знал, что не купится!»
Мне с трудом удалось опрокинуть его на спину и придавить собственным весом к койке.
Красный от ярости, со стиснутыми зубами, Миша таращил на меня глаза с треснувшими капиллярамион скорее отгрызёт себе руку, чем позволит собой манипулировать.
Меня никто не посылал и я не собираюсь тебя сдавать!
Мои слова вызвали новую вспышку гнева, омега извивался так отчаянно, что мы всё же повалились на пол, опрокинув койку. Иглы, торчавшие из моих рук, вырвало с мясом, брызнула кровьпришлось крепче сжать зубы.
Не одному мне.
Зрачки расширились, стремительно захватывая голубые островки радужки. Он посмотрел на меня, напомнив голодного, готового отдать душу за кусок хлеба. Мгновение пулей промелькнуло мимо, и Миша ощерился похлеще взбешённого пса. Злость добавляла ему силы.
«Олежка, но ты ведь уже всё решил!»
Клыки выступили молниеносно; я рванул собственное запястье, кровь брызнула наружу. В следующее мгновенье я буквально вдавил разорванное запястье в его рот.
Миша вытаращился на меня в смятении.
«Давай же!»
Озлобленный, он перехватил мою руку и со злостью впился обломками клыков в рану, хищно затягивая горячую кровь.
Я наблюдал, как он буквально проваливается в экстаз, размышляя над тем, что успел узнать о Мише.
Впрочем, его звали совсем не Миша.
Ричард Дэймон Стоунхил, американец по происхождению, член уважаемой семьи, совершивший преступление против чужого лойде и приговорённый к Обструкции.
Страшнее наказания для омеги, тем более омеги со статусом, не было. Приговорённый к Обструкции лишался права быть завязанным с альфой, оставаясь почти человеком до конца своих днейгорькое унижение для омеги-вампира. Такая судьба ждала и Мишу. Только его это не устроило.
Моему человеку потребовались все его связи, внушительная сумма денег и пара первоклассных хакеров, чтобы выяснить, откуда в клубе «Зеркало» появился потомок уважаемой семьи, к тому же приговорённый к пожизненному аресту в маленьком городке на другом континенте.
Не собираясь мириться с судьбой, Миша решил всё сделать по-своему.
Воспользовался добротой папы и попросил разрешение учиться удалённо. Он мог посещать школу, но отказался от такой возможности, наверняка минуя перспективу быть заклеймённым отщепенцем. Изучал менеджмент, затем международную экономику. Взялся учить новый язык. Судя по бумагам, изучал испанский семь лет
Похоже, омега нашёл способ обставить дело так, чтобы его намерения и далеко идущие планы не были очевидны. Вместо испанского выучил русский (как иначе объяснить его хорошее владение великим и могучим), наделал целую гору поддельных документов и пару лет был в бегах, не задерживаясь на одном месте более недели. Должно быть, это была сумасшедшая жизнь. «Путешествуя», продолжал штамповать подделки, пуская гончих по десяткам ложных следов.
В двадцать пять наконец оказался у нас. Выбрал периферийный городок с отвратительной инфраструктурой и большими криминальными возможностями при наличии некоторых сумм. О финансовой подоплёке своего рискованного предприятия омега позаботился ещё дома, опустошив личные запасы семьи подчистую.
Но и на этом Миша не остановился.
Не собираясь прозябать человеком до конца своих дней, он нашёл тех, кто не стеснялся «экспериментировать», отыскивая способы продлить долголетие, создать крышесносный наркотик или, на худой конец, лекарство от какой-нибудь болезни.
У Миши был специфический интерес, но, как говорится, были бы деньги, а желающие заработать всегда найдутся. Он стал колоть себе фермент, производимый альфами, чтобы обратиться. Фермент, который попадал в кровь омеги естественным путём, когда альфа оставлял метку.
Своего омега добилсяпрыжок с моста это доказал: он был сильнее обычного двуногого. Сумел отрастить клыки, будучи не помеченным.
Короткие, но острые, они жадно прокалывают мою кожу, вибрируя жаждой.
«Ещё немного», решаю я и через пару десятков секунд забираю руку. Он неудовлетворённо шипит, пока я поднимаюсь на ноги, завязывая запястье оторванной лентой простыни.
Хочешь ещёбудь умницей.
Миша рычитсвежая кровь кипит в венах. Ему требуется время, чтобы взять себя в руки, но он совершает над собой усилие.
Обратившийся омега зависим от крови, вернее, от субстрата, содержащегося в плазме крови альфы. Понятия не имею каков на вкус суррогат, но, судя по жадным пристальным взглядам, которыми омега ласкает моё запястье, он ни разу не пробовал живую кровь.
Не удивительно. С альфой, у которого не стыдно сосать, он побоялся связыватьсяесли его поймают, заточение покажется сказкой, а до отребья сам не захотел опускаться. Запросы не те.
Миша насторожился и был правмоя усмешка не сулила ему ничего хорошего.
Шкура «бутылки»
Миша продолжал сверлить меня настороженным взглядом, но я не спешил прерывать паузу, всем своим видом стараясь показать, что с этих пор правила в этой игре меняются.
Кто ты? рявкнул он, наконец не выдержав.
Ты уже прекрасно понял, снисходительно улыбнулся я, понимая, что не об этом он спрашивает, но не в силах отказаться от возможности подразнить этого принца и порастягивать чужие нервы.
Я намекал на то, что я, как и он, в сущности, принадлежу к одному и тому же виду. Вряд ли этот факт оставлял какие-либо сомнения после того, как я угостил омегу кровью.
Определить нас по запаху, внешности или другим признакам было почти невозможно, тем более если мы сами предпринимали некоторые предосторожности, дабы не быть раскрытыми. Такдо недавних порвёл себя и я. Однако, демонстративный прыжок с моста Миша не списал на идиотское поведение свихнувшегося от любви поклонника, пожелавшего доказать истинность своих чувств. Жаль, я на это немного надеялся.
Возможно, у него были некоторые сомнениялюди, в конце концов, часто вели себя как ненормальныеи потому он прыгнул следом, но, видимо, отсутствие у меня тяжких увечий и травм окончательно убедило Мишу, что я был далеко не так прост, как хотел казаться. Так что, он просёк меня ещё до того, как я обнажил клыки и позволил ему взять кровь.
Я сделал это отнюдь не для того, чтобы окончательно раскрыть свою сущностьв этом, понимал и он, и я, больше не было никакой необходимости. Я сделал это, чтобы выбить у блондина почву из-под ног.
Если я являлся вампиром, первое, в чём меня должен был заподозрить беглец, это в том, что я явился по его душу. Он был вне закона и разумно полагал, что надеяться, будто его племя оставит его в покое было бы наивно. Так он и решил. Но если я действительно пришёл, чтобы наказать омегу и вернуть домой, совершенно ни к чему было угощать его собственной кровью, даже если моё первоначальное поведение было специально разыгранным спектаклем.