Привет, спящая красавица.
Какого хера простонал Миша, моргая с напряжением.
Он откинулся на спину и стал озираться, но, кажется, ему так и не удалось вспомнить, где он находится.
Где я? слабо простонал он. И почему так паршиво? схватился за голову.
Ты под снотворным. Где мы, я понятия не имею, но предлагаю убираться по-тихому. Идти сможешь?
Я бы смог понести Мишу на себе, но вот спрыгивать с оглушённым телом со второго этажа или перелезать через забор пока на шее висит омега это я себе как-то плохо представлял. А если побег заметят и кто-нибудь догадается пострелять? Это было бы совсем фигово, потому что чем всё бы закончилось, я не мог просчитать.
Не знаю. Но если что, Миша снова часто заморгал, борясь с сонливостью, если что, поползу.
Отлично. Давай.
Я помог Мише подняться, забросил его руку себе на плечо, притиснул к себе, обняв за талию, и мы пошли. Весь этаж мы преодолели довольно быстро. Затем, на балконе, я приказал Мише не двигаться и не говорить. Омега с удовольствием последовал приказу, тяжело привалившись к моему плечу, прикрыл глаза и блаженно выдохнул.
Дождавшись, когда из-за угла покажется охранник, а затем момента, когда он скроется за очередным углом, я снова привёл Мишу в сознание и объяснил, что мы будем делать.
Я собирался быстро спуститься вниз, а затем Миша должен был спрыгнуть. Как угодно. Я поймаю пятьдесят два или три килограмма веса с лёгкостью.
Миша уныло кивнул. Нам было лучше дождаться ещё одного круга часового и только затем лезть вниз. Я решил воспользоваться паузой и дал Мише ещё пару глотков. Тот с жадностью впился в венувот же ненасытное чудовище, подумал я, но в мысли моей присутствовала изрядная доля удовлетворения.
Я давно подозревал, что у Миши, как у любого омеги-вампира, в постоянном партнёрстве вырабатывается привычка. Или, может, зависимость. Интересно, чувствовал ли это Миша? И что об этом думал?
Как только охранник обошёл ещё круг, я спрыгнул на землю.
Давай, прошипел я неслышно для людей, но Мише этого было достаточно.
Я смотрел, как омега с трудом перебросил ногу через перила, затем вторую, присел, держась за рейки, позволил ногам соскользнуть, и руки почти сразу не выдержали, разжавшись.
Поймал, с омегой на руках я бросился к кустам и нырнул за тёмные голые ветки. В темноте этого было достаточно, чтобы остаться незамеченными.
Ни звука, снова приказал я, но Миша, прижавшейся к моей груди, кажется и не собирался выступать.
Охранник невероятно медленно прошёл мимо. В какой-то момент мне показалось, что нас заметили, но тот попросту задумался, остановив взгляд в пустоте, и пошёл дальше.
Двигаемся.
Вмиг переместившись к забору, я подставил сложенные замком руки и приказал Мише встать ногой. Когда я толкну его вверх, он должен был схватиться за край.
Толкнул я слишком сильно. Оказавшись наверху, Миша повис поперёк, кажется, ударившись рёбрами.
Сил нет, выдавил он, когда в следующее мгновение я очутился рядом.
Я упал по другую сторону и, ухватив Мишу за руки, потянул на себя. Он свалился в мои объятья, испустив ещё один тяжёлый вздохвозможно, всё же сломал ребро.
Потерпи немного, и скоро всё это закончится.
Затем был второй забор, который мы преодолевали уже медленнее, но зато не опасались посторонних глаз. На улице мы пересекли дорогу, я снова прижал к себе Мишу, так, чтобы его и вовсе не было видно за моей фигурой. Нам оставалось половина пути до машины, когда где-то позади поднялась суета.
Кажется, исчезновение Миши наконец заметили. Я перехватил его потуже и, оторвав ноги омеги от земли, бросился к припаркованному автомобилю. Буквально забросил Мишу внутрь, впрочем успев пристегнуть ремень, запрыгнул на водительское сидение, и унёсся прочь, понимая, что смогу разобраться во всем позжекогда пойму, что именно произошло, и когда Миша окажется в безопасности.
Второй сюрприз
Уводя машину прочь, я на секунду задумался, не лучше ли бы было отвезти Мишу домой, но тут же понял глупость такого поступка. Тот, кто выкрал его, опоив снотворным, мог знать, где живёт омега, и караулить именно там. Так что лучше было отправиться в отель.
Всю дорогу Миша проспал. Я сбросил скорость поняв, что погони нет, и тихо повёл авто, бросая на омегу короткие взгляды.
Его лицо даже в полусне не оставляла тревога. Меж бровей залегла глубокая морщинка волнения, которого в жизни Миши было предостаточно. Ресницы трепетали крылышками насекомого, говоря о том, что даже в забытьи он продолжает бороться.
Перед тем, как войти в отель, мне снова пришлось привести его в сознание. На лбу омеги выступила испарина, волосы на висках слиплись; в этот момент Миша напоминал больного. Впрочем, так оно могло и быть, нужно было проверить рёбра, как только мы окажемся в номере.
Миша с трудом переставлял ноги, но всё же справился с отрезком пути от двери до лифта, не забыв презрительно посмотреть на работника ресепшена, словно осуждая того за идиотские и, конечно, не имеющие ничего общего с действительностью подозрения.
Я заметил это и подавил улыбкуМиша не желал выглядеть раздавленным, как бы плохо ему ни было.
Сгрузив тело на кровать, я забросил туда же ноги, и омега тут же погрузился в сон. Стараясь не тревожить, я потратил целую вечность на то, чтобы освободить его от вещей.
Кажется, рёбра были целы. Проверив Мишу, я обнаружил на теле несколько синяков, но не сумел определить, получил ли он их во время нашего импровизированного побега или чуть раньше, когда его, судя по всему, увозили против воли. Ощущая досаду, я коснулся тёмных пятен на белоснежной коже, и укрыл Мишу одеялом. Отёр лицо влажным полотенцем и, сбросив верхние вещи, пристроился рядом сам, решив, что утро вечера мудренее и Мише просто необходимо выспаться.
Когда я раскрыл глаза, то обнаружил, что Миша не спит. Тяжёлый угрюмый взгляд, опущенные уголки губ, и снова эта глубокая трещинка на идеальном лице.
Доброе утро.
Что случилось? спросил он с хрипотцой и продолжил сверлить меня взглядом.
Скрывать и увиливать от ответа у меня не было ни малейшего повода, поэтому я вкратце изложил суть случившегося, оставляя своё мнение при себе.
Расскажешь, кто это был, и что вообще произошло?
Миша сжал губы в тонкую полоску, нахмурился ещё сильнее и откатился на спину, разорвав взгляд.
Я гадал над причиной его нежелания говорить. Собирался ли Миша вообще мне что-нибудь объяснить?
Ми-иш? позвал я, позволяя нежности прозвучать в голосе. Это было искренне.
Омега напряжённо и медленно выдохнул, но заговорил, прервав наконец томительное ожидание:
Это мой босс. Я переспал с ним однажды по глупости, и с тех пор он не отстаёт. Говорит, вода камень точит, ублюдок. Знал бы я, что он такая пиявка, за километр бы обходил, но что уж. Времени не вернуть. В общем, мои далёкие посылы он не услышал, и, похоже, вчера угощая кофе, ливанул чего. По крайней мере, это последнее, что я помню.
Это тот самый, что стенал под дверью подъезда? уточнил я, припоминая начало нашего знакомства.
Омега кивнул, всё так же глядя в потолок.
Почему ты попросту не уволился? Ещё тогда? меня возмущало такое отношение к вполне серьёзной угрозе. Ведь после первого нападения опасность стала вполне очевидной.
Миша подёрнул плечами.
Место хорошее. Платили больше, чем я реально работал, уходил когда хотел, да ещё без объяснений. Брал отпуск в любое время.
Понятно, пробурчал я понимая, что попустительское отношение Миши вызвано ленью или банальным желанием удобной и комфортной жизни.
Что? Тебе? Понятно?! вспыхнул вдруг он, резко развернувшись ко мнеглаза его пылали. Ты хоть понимаешь, сколько лет я скитался? Думаешь, я всегда вдоволь ел и всегда спал в тепле? Думаешь, я вообще достаточно спал, не боясь что какая-нибудь мразь отымеет меня, стоит потерять бдительность? Думаешь, на средний заработок в этой стране можно расслабиться? Понятно ему! задыхаясь повторил он, затем злобно фыркнул и, вскочив с кровати, скрылся в душе.
Дверь хлопнула, заставив меня пожалеть о случайно обронённом слове. Я был честен в своей реакции, но не подумал или, скорее, на секунду забыл о той «хвостатой» истории, которую тянул за собой Миша. И тут же получил за это.
Нет, я не забыл, просто я желал судить Мишу так, как угодно мне. Моим желаниям, моему собственническому инстинкту. Альфа из меня был ещё тот. Кретин, в общем, на миг прикинувший общее мерило к Мише.
Но Миша не вписывался в обычные стандарты. И именно это мне в нём нравилось. И я был совершенно уверен, что права судить его, не побывав в чужой шкуре, у меня не было никакого. Уже не говоря о том, что жизнь омеги часто бывала сложна. Жизнь омеги без поддержки со стороны семьи, друзей ужасна. Жизнь изгоя, помноженная на пол и одиночество Я был просто идиотом.
Да, однажды Миша сам навлёк на себя тридцать три несчастья, но я не собирался судить его и за это. Что я в конце концов знал, кроме нескольких сухих выдержек из отчёта о прошлом омеги? Он сегодняшний мне нравился полностью, несмотря на ершистость и непокладистость.
Миша вышел из душа нагишом и принялся разыскивать вещибольше он, похоже, не собирался здесь задерживаться.
Миш, окликнул я, поднимаясь.
Омега не обратил внимания, сосредоточившись на вещах.
Миша, я обошёл его сзади и обнял.
Оставь меня! злобно рявкнул он. Отпусти!
Я только сильнее сжал объятья, лишая омегу возможности двигаться.
Давай поговорим, я чмокнул его в макушку. Или не будем, если не хочешь, но не убегай от меня.
Миша, словно птичка пойманная в силки, бился недолго. Я чувствовал, что у него попросту не было сил.
Всё это бесполезно. Зачем разговоры? его голос стискивали слёзы. Всё равно это не может длиться вечно. Давай прекратим сейчас. И так ведь больно, произнёс он вдруг в сердцах, и я понял, что он плачет.
Если больно, давай не будем прекращать.
Из горла Миши вырвался задушенный то ли рык, то ли рёв. Короткий, он оборвался внезапно, и Миша снова забился в моих руках.
Только до тех пор, говорил он, пытаясь вывернуться из моих объятий, пока я не надоем, или пока ты не надумаешь обзавестись официальной парой, или не встретишь чёртового лойде! злость придавала Мише сил.
Он шипел и брыкался, норовя ударить меня побольнее.
Шанс встретить лойде один на миллион, отвечал я, когда получалось свести очередную атаку Миши на нет, и случится это, только если я попробую его кровь. Но твоя кровь меня вполне устраивает, не вижу причин облизывать шеи других.
Накал Мишиных сил чуть спал. Он размышлял над тем, что услышал.
Не играй со мной, Олег! Я изгой, и ты понятия не имеешь, на что я способен! зашипел он, и я понял, что Миша не поверил в искренность моих слов.
Я оттащил брыкающегося омегу обратно к кровати и бросил на спутанные простыни.
Не смей! рычал он, скалясь. Из-под верхней губы выступили отростки клыков.
Я не слушал. Сорвал с Миши трусы, которые тот успел надеть. И придавил его сверху, целуя. Гадёныш больно укусил губу, а когда я попытался отпрянуть, вцепился словно озверевший пёс! Моя кровь запачкала наши лица.
Сумев перекинуть Мишу на живот, я потратил немного времени, чтобы загнуть того в коленно-локтевую, а затем, плюнув на ладонь и неаккуратно размазав слюну, толкнулся меж ягодиц омеги.
Миша, ожидаемо, не был возбуждён. Разве что пылом нашей битвы. Но я не собирался останавливаться на полпути, зная, что давно принял это решение, пусть и ни разу не набрался смелости признаться в задуманном даже самому себе. Но смысла оттягивать неизбежное не было. Все дороги вели к одной цели: я собирался оставить Мишу себе. Жизнь уже не будет прежней. Смысл отрицать очевидное?
Хотел ли этого омега, я не знал, но в том, что я ему нравился, не было сомнений, что бы он там мне ни рассказывал.
Толкаясь в непокорное тело раз за разом, я добивался Мишиной капитуляции. Настаивал, требовал, покорял, вынуждал. Миша должен был сдаться. Я не оставлял ему выбора по той причине, что, возможно, имей он его, он бы не осмелился поступить так, как хотел на самом деле.
Когда я понял, что внутри всё давно взмокло от смазки, которая теперь блестела на мелькавшем перед глазами члене, а белые ягодицы в остервенении подаются назад, то ускорился, доводя его и себя до точки. Миша выплеснулся, издав глубокий стон, а я прильнул торсом к его спине и врезался зубами.
Я не старался напиться крови, попадая в артерию, я прорезал мышцы, зацепил сухожилие и почувствовал, как оцарапал кость. Омега взвыл от адской боли и застыл, чувствуя меня внутри себя. Мы оба ощущали, как нарастает узел, добавляя агонии удовольствия. Я был снова готов кончить, на этот раз сухо. Понятия не имею, что испытывал Миша, когда его задний проход раздувало от напряжения узла, размером с кулак.
Мы так и не двигались, пока мышцу не освободила кровь, и сперма, запечатанная внутри на долгие десятки минут, не потекла наружу, пачкая нас обоих.
Тогда я прижал Мишу к себе и повалился на бок, чувствуя как под рукой успокаивается всполошившееся сердце.
Что ты наделал? беззвучно прошептал Миша, не веря в случившееся, но не пытаясь отстраниться.
Бежать больше не имело смысламы были связаны меткой до конца дней.
То, что хотел, спокойно ответил я, оглаживая хрупкое тело, которое теперь принадлежало мне целиком и полностью. Теперь ты веришь моим словам?
Олег с болью в голосе произнёс Миша и замолчал. Его сердце снова часто забилось.
Мне не нужен ни лойде, ни другой омега.
Ты даже не знаешь, какое я чудовище!.. пропищал они расплакался.
Тогда расскажи мне.
Ты пожалеешь! с болью предрекал Миша.
Давай проясним, раз уж мы теперь пара.
И Миша, то ли действительно стараясь уязвить меня за глупость, то ли правда не желая оставлять грязных тёмных закоулков, заставлявших его ворочаться по ночам, стал говорить.
Он рассказал мне всё. Рассказал о крошечном местечке под названием Истрет Виль в котором провёл юность и где родители выбрали ему мужа. Вот только тот увлёкся жалким человечкомбутылкой (!) позабыв о нём, будто и не было тех лет, что они провели вместе. Не было всех тех ухаживаний и обещаний жить вместе до гробовой доски. Миша решил наказать подлую бутылку, одурманившую его жениха. Он хотел измазать того в грязи, опорочить, унизить, растоптать.
Парнишка-человечек оказался лойде Ласса, тихо закончил Миша, раскрывая правду о том, по какой глупости совершил тягчайшее преступление и превратился в изгоя.
Я на минуту представил, что провёл с Мишей не несколько месяцев, но лет, а затем затем бы он встретил лойде и забыл обо мне в одночасье.
Я не стал рассказывать, на сколько бы мелких кусочков порвал я его пару, а затем, скорее всего, и его самого. Я просто поцеловал его оголённое плечо говоря, что мне плевать на его прошлое.
На мои руки, обвитые вокруг тела, упала горячая влага.
Даже если для тебя это неважно, произнёс Миша, когда больше не смог плакать. Я изгой. Теперь изгой и ты, голос его звучал обречённо.
Его пальцы впились в мою кожуМиша сожалел, что навлёк на меня несчастье, пусть это и был мой собственный выбор.
Ты теперь моя пара, после паузы произнёс я. Ты знаешь, о чём должен волноваться омега вампира?
Миша только всхлипнул, промолчав.
Правильноо моём удовольствии и продолжении рода.
Впервые мысль о детях не вызывала отторжения и неприятия. Оказывается, всё дело было в том, кто именно должен был наградить тебя потомством.
Остальное не твоя забота. Ты бился достаточно, все остальные твои битвы, Миша, теперь принадлежат мне по праву, я поцеловал свежую, покрытую сукровицей метку, заставив Мишу вздрогнуть. Предоставь мне обо всём позаботиться, спокойно закончил я, желая, чтобы он ощутил уверенность моих обещаний.
Я не первый день и даже месяц размышлял над тем, как разберусь с проблемой Миши. Я попросту найду умирающего или мёртвого омегу-вампира и привяжу к ней личность Ричарда Дэймона Стоунхила. Ведь всё дело в информации, существовавшей на просторах электронной сети? Затем позабочусь о том, чтобы тело кремировали и доказательств о том, что это не тот омега, не осталось. А Миша что ж, он станет потомком одного совсем не известного рода из Восточной Сибири. Эти дальние родственники никогда не выходят в свет и немало обязаны моей семье. Какая разница, что вместо семи детей в их родословной будет значиться восемь. Проверять никто не поедет. Всем, к счастью, всё равно.