Краем глаза Айка заметила, как лысина консьержа возбуждённо заблестела. Михаил, видимо, тоже, потому что поморщился и быстро предложил с любезной рабочей улыбкой:
Да, конечно. Проходите, Алла, очень рад.
Дом у него оказался на удивление чистый, светлыйи без следа бурой дряни. Целых три комнаты, одна отделанная под гостиную, а другаяпод самую настоящую библиотеку. Третья дверь была прикрыта, и из скважины торчал ключни дать ни взять как в сказке о Синей Бороде.
Кухня тоже была огромная. А на широченном подоконнике стояла клетка, в которой бодро возились три мышиодна белая, две серые.
В кабинете поймал, невозмутимо пояснил Михаил, проследив за Айкиным взглядом. Не травить же их, в самом деле.
Мыши заинтересованно уставились на гостью сквозь прутья клетки.
Ой, глубокомысленно изрекла Айка и едва не уронила пакет.
Разбирали его в четыре руки. Хватало там и всякой ерунды, вроде лакричных леденцов, но нашлось и кое-что полезное: полкило лимонов, имбирь, мёд с орехами, малиновое варенье, корица и кардамон. Пирожки, всё ещё тёплые, лежали на самом верху. Михаил взял один, надкусил и положил на стол.
С чем? робко спросила Айка.
С яблоками, ответил он задумчиво. Вы знаете, Алла, вообще-то я не ем яблоки.
Айка разгладила пустой бумажный пакет и отступила к двери.
Ну, вы поправляйтесь, Михаил Сергеевич Я пойду.
Она метнулась в коридор и принялась обуваться; голубые кроссовки отчего-то были мокрые насквозь, и короткая курткатоже. Михаил остался на пороге кухни, пристально наблюдая.
Алла, позвал наконец он. Скажите, а когда у вас последняя электричка?
Айка посмотрела на часы: без четверти десять. Поезд ушёл восемь минут назад.
О, как раз вовремя. В одиннадцать пятнадцать будет, жизнерадостно соврала она, думая, что придётся вернуться в офис и поспать на диване в приёмной. Так уже случалось несколько раз, дежурный охранник даже не удивится. А вы поправляйтесь, пожалуйста, повторила она и потянулась к дверной ручке.
Точнее, попыталась, потому что вместо дверной ручки вдруг оказались пальцы Михаила, а сам он обнаружился аккурат напротив Айки, спиной к косяку.
Нет у вас никакой электрички, Алла, серьёзно сказал он. А если б и была, то вам пришлось бы ночью шлёпать от вокзала пешком, потому что в час даже троллейбусы уже спят. Если это, конечно, порядочные троллейбусы. Переночуете здесь.
Не стоит, я, честно
Обещаю не селить вас в одной комнате с мышами, продолжил Михаил и, отодвинувшись от двери, принялся щёлкать замками: один, второй, третий, четвёртый В какую сторону что надо вертеть, чтоб открыть теперь дверь, Айка бы не созналась и под угрозой принудительной командировки в Киншасу. Кстати, Алла, вы совсем не умеете врать. Как ребёнок, честное слово.
Он демонстративно вынул ключ из скважины и положил в карман, а затем вернулся на кухню. Айка потерянно дёрнула ручку, поковыряла верхний замоки начала разуваться. Спорить без швабры в руках было как-то глупо.
Ужин прошёл более чем странно. Айка запекала курицу с пореем, а Михаил сидел на стуле, подвернув под себя ноги, жевал нелюбимые яблочные пирожки и запивал горьким-горьким зелёным чаем, куда было намешано всё, что под руку подвернулось: мёд, имбирь, лимон, мята и пересушенные «коробочки» кардамона.
Дрянь предусмотрительно не показывалась, однако присутствие её ощущалось достаточно чётко, заставляя ёжиться и вертеть головой по сторонам.
Всё, решительно произнёс Михаил в полдвенадцатого. Пора спать.
Айка встрепенулась:
Вы устали? У вас температура?
Вы устали, повторил Михаил с напором и посмотрел поверх очков строгим юридическим взглядом, от которого полагалось сразу сознаваться во всех преступлениях. Вы устали и у вас бессовестные коллеги.
До сих пор Айка не осознавала, сколько вещей ей нужно, чтобы просто лечь спатьзубная щётка, паста с привычным вкусом, домашние носки в виде кроликов, баночки и бутылочки с разной ерундой на полке в ванной и, наконец, пижама. Кое-что удалось заменить почти без потерь, но кроликов отчаянно не хватало.
Наконец Михаил привёл её в гостиную.
У меня тётяфея, заявил он спокойно и с безупречно ясным взглядом.
Айка с чувством невыразимого облегчения ухватилась за перемену темы: феи были куда нормальнее и реальнее того, что происходило с ней сегодня после работы.
Крёстная?
Нет, покачал он головой. Просто фея. Тыкву в карету не превратит, но диван в кроватьвполне. И меня научила.
Да?
Да. Посредством волшебного пинка.
Он действительно дважды пнул диван, и тот послушно разложилсяк счастью, не на молекулы, а просто до состояния кровати.
Располагайтесь, Алла. Если что-то понадобится ночьюквартира в вашем распоряжении. Кроме одной комнаты. Впрочем, она будет закрыта Но в самом крайнем случаезапасной ключ здесь.
Михаил продемонстрировал ключ от собственной спальни и положил его на полку.
Я не буду заходить, пообещала Айка больше самой себе. Я нелюбопытная.
Тут Михаил отчего-то рассмеялся, потрепал её по голове и похвалил за то, что она читает правильные сказки. Это было обидно и лестно одновременно; а ещё, похоже, у него температура подскочила, потому что рука оказалась горячая, а в спальню он уходил, шатаясь и цепляясь за косяки.
До двух часов Айка честно пыталась заснуть, но потом сдалась и начала думать про всякое. В основномпро собственную глупость и про то, кого уволит директор, чтобы другие не остались без премий. Выходило, что уволить нужно кого-то крупного, иначе денег хватит только на лишнее пирожное к ежедневной чашке кофе.
А потом ночь перестала быть спокойной и тихой.
Михаил сперва заворочался шумно, затем забормотал; уронил что-то стеклянное, но не разбил и успокоился. Но тишина действовала на нервы даже сильнее. Мерещился навязчиво запах дряни. В конце концов Айка не выдержала, взяла ключ и на цыпочках прокралась к запертой двери, не собираясь, разумеется, открыватьтолько послушать.
Звук дыхания не понравился бы и самому беспечному оптимистунеровный, с хрипами и сипами.
«У него нет бороды, храбро напомнила себе Айка. И душить меня он не будет, это незаконно».
Стало поспокойнееполучилось даже с первого раза попасть в замочную скважину.
Дрянь в комнате успела затянуть весь потолок и хищно свесилась к кровати, сворачиваясь вокруг шеи спящего петлёй, но больше всего напугало Айку не это, а то, что Михаил был бледен, как студент перед сессией, на оклик не отозвался и на включённый свет не отреагировал.
Температура у него оказалась под сорок.
Он и проснуться толком не сумелпослушно вытерпел присутствие градусника под мышкой, затем проглотил таблетку и выпил невкусный лечебный чай. Айка дождалась, пока лекарства подействуют, а потом намочила мягкое полотенце, хорошенько отжала и начала вытирать липкий лоб, руки и горло.
Выражение глаз у Михаила постепенно становилось осмысленным, но каким-то странным. Чем именноАйка понять не могла, но на всякий случай держалась осторожно и помнила о Синей Бороде. Но, когда уже собралась вставать и уходить, почувствовала хватку на своей руке.
Отступила машинальнои под ногой хрупнули очки.
Своевольные брови у Михаила дёрнулись.
Алла, вы ведь понимаете, что теперь будет, сказал он жутким спокойным голосом. Зачем вы вообще приехали?
И что-то такое у него происходило в голове, наверное, потому что притихшая дрянь на потолке зашевелилась вновь и начала медленно собираться в огромную «губку» над кроватью. У Айки в мозгах от этого тоже щёлкнуло, и стало вдруг тоскливо-тоскливо, обидно-обидно.
Потому что дрянь, сказала она честно. В горле стоял комок.
Брови у Михаила недоумённо сдвинулись к переносице:
Что?
Айка сглотнула.
Ну вот, сказалаа зачем? Чтоб он её теперь в психушку упрятал, после швабры-то и мышей?
Потому что дрянь, повторила она упрямо. Её везде много. В электричках вечернихособенно. Она на людей нападает, жрёт их. А они потом вешаются или под поезд кидаются, только ботинки торчат Пустите, а?
Михаил, кажется, её не слушал.
И всё-такипочему?
Айка стыдно хлюпнула носом. Щёки жгло, диафрагму словно скрутило, точно дрянь уже спустилась с потолка, окутала тело и начала потихоньку раздирать.
Смотреть наверх было страшно.
«Если скажуон вообще со мной разговаривать больше не будет».
Она у вас в кабинете была. Каждый день после того иска. А вы потом пропали Я испугалась. Извините.
Михаил смотрел ей в глаза, не моргая. И Айке вдруг подумалось, что без очков, наверное, он плохо видиттолько размытое пятно, которое хлюпает носом и несёт бессмыслицу.
«Стыд какой».
А потом он сжал руку ещё крепче и сказал:
И вы меня даже не поцелуете?
Айка хотела врезать ему сырым полотенцем, но вспомнила про температуру, бред и галлюцинациии сдержалась. Вместо этого наклонилась, прикоснулась губами к мокрому прохладному лбу и отпрянула. Михаил отпустил.
Как покойника, сказал он ровно.
А на неё навалилась такая тоска, словно дрянь вдруг рухнула ей на плечи, забила горло, задушила. Айка хлопнула себя ладонями по щеками опрометью кинулась из комнаты. Захлопнула дверь, метнулась в гостиную и забилась в щель между диваном и креслом, перетянув одеяло на себя.
Михаил из комнаты так и не вышел.
Айка ранним утром тихо-тихо оделась, с трудом разобралась с замками и уехала на первой электричке, увозя на своих плечах всю дрянь из его квартиры.
Как ни странно, вагон не пустовал. Аккурат посередине, у окна сидела та самая женщина с вязанием. Айка села напротив неё и угрюмо произнесла, стараясь не расплакаться:
Дурацкие у вас советы.
Женщина посмотрела, как всегда, хмуро, но ответила наконец:
Неужели?
Угу. Айка подтянула колени к груди, бессовестно упираясь пятками в сиденье. Я вот не стала просто смотреть. И только хуже получилось.
Неужели? повторила женщина уже насмешливо. Затем выдернула спицы из вязания, затянула нитки и вручила ей разноцветный носок для великана:Вот, подержи.
И вышла.
Только не по коридору между сиденьями, как положено, а прямо в окно, сквозь стекло, в серую хмарь, в снег с дождём, в долгий-долгий перегон между двумя городами.
Вязаный носок был тёплым и настоящим.
Дома Айка умылась, прорыдалась и решила, что на работу не вернётся, потому что смотреть теперь Михаилу в глаза никак не получится. Только не после дурацких ночных откровений. Он, конечно, добрый, в психушку её не отправит, но всё же, но всё же
Но всё же, тоскливо повторила Айка вслух и села за компьютеротправлять заявление об увольнении на почту директора. Затем отключила интернет, оба телефона и пошла готовить завтрак. Наверх она старалась не смотретьи так ясно, что болтается на потолке.
Робкий голос разума подсказывал, что заявление директор удалит, едва прочитави не потому, что о таком положено за две недели говорить. А дрянь еле слышно шептала, что-де если три дня не ходить на работу, то никакого заявления и не понадобитсяуволят за прогулы.
Айка тоже на это надеялась.
А когда накатывало уныние и особенно хотелось плакать, она брала нелепый длиннющий разноцветный носок, наматывала на шею, как шарф, и шла заваривать кофечёрный, как совесть риелтора, крепкий, как хватка бультерьера.
Правда, насладиться изысканной тоской ей не позволилиуже на второй день в дверь позвонили.
Конечно, это был Михаилв строгом пальто, с полосатым шарфом на шее и огромным бумажным пакетом в руках, из которого торчал лук-порей.
Грипп? Ты заразилась?
Айка покачала головой и попыталась закрыть дверь. Не тут-то былоМихаил быстро подставил ногу, отпихнул створку коленкой и просочился в квартиру.
Значит, дурь, констатировал он. Будем лечить.
Набор продуктов у него оказался ещё более дурацкий, причём на самом верху лежали пирожки с яблоками. Михаил таскал их по одному, сидя на тесной кухоньке, пока Айка снова запекала курицу с пореем и думала, что делать с зелёным и твёрдым ананасом.
Тикали старые часы; пахло домашней едой.
Я тоже её вижу, тихо признался Михаил.
От удивления Айка едва не выронила противень с ломтиками ананаса, пересыпанными сахаром и корицей, которые полагалось запечь вслед за курицей.
Когоеё?
Дурь, туманно откликнулся Михаил. Я её так называю. Только ты не права. Она не набрасывается на людей. Наоборот, она из затылка тянется, когда совсем хреново.
Это «хреново» из его уст поразило Айку даже больше, чем давешние очки, мир их праху.
Правда? осторожно поинтересовалась она. Ну и где?
Михаил безошибочно ткнул пальцем в угол между стеной и потолком, где клубилось бурое, серое, склизкое, подвижное.
Ты ведь понимаешь, что я чувствовал, когда иск проиграл, добавил он тихо. И о чём думал. Вот эта гадость и накопилась.
Айка вместе с противнем опустилась на стул. Руки дрожали, но уныние куда-то подевалось. Дрянь в углу съёжилась до размеров теннисного мяча.
И что теперь делать?
Михаил уставился на неё в упор, не мигая, как тогда, ночью.
Возвращайся на работу, попросил он. Директор тебя всё равно не отпустит, у него каждая волшебница на счету. А ты умеешь превращать гору жуткой работы в гору жуткой сделанной работы. Это очень, очень могучее колдовство. Мы пока договорились, что у тебя отпуск. На три дня. Но потом выходи, ладно?
Ладно, кивнула Айка покорно и прикусила кислющий ананас. Иначе слишком уж губы разъезжались в улыбке.
Михаил забрал у неё надкушенный ломтик и лизнул.
И вот ещё что. С этой, как ты выражаешься, дрянью, он кивнул в угол, где от мерзкой субстанции осталась одна едва различимая горошинка, лучше бороться вместе. Так что переезжай ко мне. И больше никаких вечерних электричек.
Ты серьёзно?
Честное юридическое.
Айка всё-таки улыбнулась. Никакие недозрелые ананасы не помогли.
А дрянь в углу с тихим «пфе» лопнула, как мыльный пузырь.